Страстные сказки средневековья Глава 7.

БРНО.

Невеселым было возвращение погони в город.  Принц становился невменяемым от бешенства от одной только мысли, как его провел испанец. Надо же, он собственными руками устранил все препятствия, расчистив дорогу сопернику, да какому сопернику! Стефку теперь не вернуть никакими интригами: она потеряна навсегда.

Ярослав, вообще, находился на грани умопомешательства, отказываясь верить в такое несчастье: его милая красавица невеста и этот хищник-испанец! Но ведь они ни разу до этого не перемолвились даже словом! Когда же де ла Верда составил свой коварный план? Хотя какая разница, каким образом папский посол похитил беззащитную девушку, если она теперь потеряна навсегда?

Зато Збирайду больше всего интересовал именно этот вопрос. Конечно, дочку теперь не вернёшь, но пан Ирджих собирался сурово разобраться со всеми виновными и в краже Стефки, и в убийстве холопов. Вопросов у него накопилось немало. Кто открыл дверь в дом? Почему прислуга не подняла шума и позволила себя без сопротивления убить? Как похитителям удалось выскользнуть из города, когда городские ворота были закрыты?

Даже не особо проницательному человеку, и то стало бы ясно, что у похитителей в доме был сообщник и может даже не один. Но кто его предал?

Дома пана Ирджиха встретила Хеленка. Женщина хоть и с перевязанной головой, но уже хлопотала по хозяйству.

Збирайда виновато отвел глаза в ответ на молчаливый вопрос.

— Он обвенчался с ней!

— Кто?

— Папский посланник — испанец граф де ла Верда, — имя зятя барон выговорил с трудом, запинаясь в необычных звукосочетаниях.

— Испания далеко отсюда? — поинтересовалась экономка.

Збирайда только фыркнул в ответ, при помощи холопа снимая сапоги. Он вымотался за прошедшую ночь и  был настолько угнетен, что едва шевелился. Но на вопрос Хеленки спустя некоторое время ответил, с кряхтением вытягиваясь на кровати.

— Дальше некуда! Я слышал, что в этой Испании жара как в аду, и нет деревьев, а только выжженные солнцем безлюдные пустыни. Понятно, что такие мерзавцы как наш новоявленный зятек, могут появиться только из пекла!

— И там люди живут, — неожиданно возразила Хеленка, — зато пани Мария мою дочь теперь не достанет! Все эти годы я боялась, что мачеха загубит Стефку.  И перед вашим приходом была уверена, что ей это удалось, но вы принесли мне радостную весть!

— Радостную весть? — подскочил с постели возмущенный пан Ирджих. — Тебя, наверное, очень сильно ударили по голове! Наша дочь в руках какого-то авантюриста, бедный Ярослав на грани безумия от горя, а ты говоришь о радости!

— Конечно, пана Ярослава жалко, — сухо согласилась женщина, — но в любом случае наша дочь сейчас жива и невредима! Что же касается любви… мужчина есть мужчина, а рожать одинаково больно и от любимых, и от нелюбимых!

— Что ты болтаешь, дурища?  — вскипел и без того выведенный из себя пан Ирджих, когда до него дошёл истинный смысл слов любовницы.

Но Хеленка только ниже опустила голову, убирая в сундук его одежду. Збирайда немного помолчал.

— Почему ты все время твердишь о пани Марии? — заинтересованно спросил он.

— Я долго думала, пока вас не было. Почему, когда я начала кричать, пани Мария не прибежала мне на помощь? Почему не защищались наши люди, и почему я не слышала, как ломали дверь?

Слова Хеленки зацепили Збирайду за живое.

— Я тоже постоянно об этом думаю, — вздохнул он, — но ты уверена, что в этом замешана пани Лукаши?

— Была уверена, если бы узнала:  какая связь между ней и этим испанцем? Он ухаживал за пани Марией, как в своё время и пан Ярослав?

Пан Ирджих пожал плечами:

— В том-то и дело, что испанца ни разу не видели ни со Стефкой, ни с Марией!

И тут он кое о чём вспомнил.

— Кстати, дон Мигель передал тебе подарок.

— Мне? — изумилась Хеленка.

Збирайда задумчиво вгляделся в её ошеломленные глаза.

— Он каким-то образом догадался, что ты не чужая Стефке. А в их краях матерям невест после брачной ночи дарят подарки!

С этими словами барон поднялся с постели, порылся в своих вещах и передал пораженной женщине небольшую шкатулку. Заинтригованная Хеленка откинула крышку и не сдержала возгласа восхищения: на мягком бархате красовался большой кусок янтаря с перламутровым золотистым облачком изнутри.

Для Збирайды содержимое тоже оказалось неожиданностью.

— Очень дорогая вещь, — удивленно приподнял он брови, — только… я не понимаю, зачем она тебе?

— Ах, Ирджичек, — счастливо рассмеялась Хеленка, разглядывая янтарь, — это же прекрасный подарок! Посмотри на облачко: оно тебе ничего не напоминает?

Барон, насупив брови, внимательно рассмотрел кусок смолы и недоуменно пожал плечами.

— Красиво, конечно, но что должно напомнить?

— Так искрятся волосы Стефки, когда на них падает солнечный свет! — печально вздохнула женщина, вытерев набежавшие слезы, -  это почти тоже, как если бы испанец срезал у неё локон и поместил его в самое прочное и красивое хранилище на свете. Наша дочь будет с ним счастлива!

Такой неожиданный вывод всегда благоразумной женщины привел Збирайду в бешенство.

— Все бабы дуры! Все без исключения! — выругался он в сердцах. — Подарили ей какой-то булыжник, она и растаяла, простив мерзавцу похищенную дочь и бесчестие!

Но Хеленка проигнорировала оскорбление. За пятнадцать лет она к ним настолько привыкла, что воспринимала как обязательный рефрен общения с капризным господином.

— По мне так лучше выдать её замуж без чести, чем похоронить со всеми почестями, — меланхолично заметила она, любуясь янтарем. — С тех пор как Стефка обручилась с паном Ярославом, я не дала ей съесть ни одного куска, не попробовав сначала сама: всё боялась отравы! Да и спала вполуха, и всё равно не уберегла. Пусть лучше в какой-то жаркой Испании замужем, чем в нашей прекрасной Моравии, но мертвой!

— Что ты городишь, безумная? — гневно фыркнул Збирайда. — Наша девочка изнасилована и плачет сейчас где-то, удовлетворяя похоть этого чужеземца! По мне так лучше её схоронить!

Странно, но обычно покладистая экономка в этот раз не посчитала нужным считаться с его авторитетом господина и вела себя непривычно дерзко.

— Становиться женщиной всегда больно! — холодно заметила она.

Взбешенный барон выругался сквозь зубы, плюнул и выбежал из комнаты, со злостью хлопнув дверью, а Хеленка еще долго с печальной улыбкой любовалась подарком зятя, хотя по щекам её текли слезы.

Збирайда  не раз грозился убить пани Марию, но когда дело дошло до конкретных действий,  предпочёл подвергнуть женщину суду маркграфа. Проведенное среди домашних холопов расследование  указывало, что в похищении крестницы принимала участие пани Лукаши, вот пан Ирджих и посчитал нужным, чтобы преступницу наказал суд.

В дворцовой зале, где на возвышении окруженный баронами и советниками сидел маркграф, пани Марию заставили преклонить колени. Разгневанный Збирайда изложил суть обвинений, которые он выдвигал против этой женщины, и его внимательно выслушали.

Вся Моравия знала о бесчестии, которому подвергся пан Ирджих, и сочувствовала ему. Казалось, суровое наказание для пани Марии неотвратимо, но тут в дело встрял принц.

— А кто-нибудь видел, как женщина подсыпала отраву в пищу слуг?

— Нет, — покачал головой барон, — но кроме неё некому было это сделать!

— Кто-нибудь видел, как пани Мария открывала дверь чужеземцам?

— Нет, но…

— Кто-нибудь может подтвердить ваши слова?

— Слова пана Ирджиха не нуждаются в подтверждении,- недовольно оборвал сына маркграф, — он всего лишь ознакомил нас со своими подозрениями! А что вы можете сказать по этому поводу, пани Мария?

— Я ни в чем не виновата: всё это оговор!

— Но святой долг матери охранять падчерицу, а вы даже не покинули своих покоев, чтобы защитить честь девушки!

— Возможно, я и проявила малодушие, как слабая духом женщина, но не совершала преступления, — пани Мария держалась достойно, если учесть какая угроза нависла над её головой.

Маркграф долго размышлял, прежде чем принять решение. Это было непросто: бароны требовали от него наказания преступницы, но с другой стороны, все утверждения Збирайды были голословны, на что ему несколько раз настойчиво указывал наследник.

Самого маркграфа мало интересовала судьба девицы Лукаши. Больше всего в этой истории его тревожил сам факт, что похитители сумели пробраться в закрытый город, минуя тщательно охраняемые ворота. О потайном ходе знали немногие, и в их число естественно не входила пани Мария. Значит, измена была где-то рядом, в его собственном доме? От мыслей об этом маркграфу стало очень не по себе!

— Пани Мария Лукаши, — наконец объявил он, — обвиняется в пренебрежении своими обязанностями матери и направляется для покаяния в монастырь на неопределенный срок:  время заключения будет определено позже!

Пока подавленная женщина ожидала приезда настоятельницы монастыря, выбранного  местом заточения, к ней сумел пробраться принц.

— Я вас вытащу из обители, — твердо пообещал он, — и помогу вернуться домой.

— Лучше найдите мне мужа,- тяжело вздохнула пани Мария.

— Я подумаю об этом, только наберитесь терпения и ждите!

— А что мне ещё остается?

Между тем, у Збирайды, оказывается, были ещё претензии к дому Лукаши. И он изложил их перед почтенным собранием.

— У пани Марии есть дочь Елена, тоже моя крестница. Так как вышеназванная пани показала себя дурной матерью, прошу назначить меня опекуном юной девицы, тем более что большая часть имущества Лукаши у меня в залоге.

После недолгого размышления маркграф дал согласие на опеку. Он понимал, что бароны недовольны вынесенным решением и надеялся этой уступкой хотя бы немного сгладить обстановку.

Таким образом, потеряв одну дочь, Збирайда обрёл другую.

— Хеленка, дорогая, — ворвался к экономке довольный пан Ирджих, — мне отдали опеку над Еленкой!

Привычно хлопочущая по хозяйству женщина посмотрела на него снисходительным взглядом.

— Это очень хорошо, мой господин, — согласилась она, — но что с пани Марией?

Выслушав вынесенный маркграфом приговор, она только тяжко вздохнула.

— Ворон ворону глаз не выклюет. Совсем скоро пани Мария вновь будет на свободе, только мне уже всё равно! Пора возвращаться в Черный лес, мой господин, здесь нам делать больше нечего!

Хеленка оказалась права, потому что не прошло и трех месяцев, как пани Мария вышла из заключения и сразу же попала в свиту маркграфини.

— О дорогой, — ответила Берта на упреки мужа, — беззащитная женщина была оговорена злобным  Збирайдой. И вообще, великодушие — добродетель королей!

— Вы не королева, сударыня! — хмуро заметил маркграф, но настаивать на своём не стал.

Прошло ещё полгода, и на масленицу пани Мария вышла замуж за церемониймейстера принца пана Кроули. Её положение укрепилось настолько, что Збирайда даже испугался, что она попытается отнять у него опеку над дочерью, но женщина, казалось, не вспоминала о Еленке.

 Весть о том, что дочь пани Марии будет жить теперь в их замке, поначалу не особенно обрадовала Хеленку, хотя она понимала, насколько это важно для пана Ирджиха. Но когда в доме появилась девятилетняя девочка с испуганными черными глазами и копной вьющихся черных волос, женщина поневоле пожалела её, настолько Еленка была не по годам одинока и диковата.

   Пани Анелька к тому времени совсем обезумела и творила в замке Лукаши несусветные вещи, обвиняя всех в ереси и распутстве.

Хеленка как могла приласкала девочку и постепенно привязалась к ней.

— Дорогая, — как-то растрогано заметил барон, — у тебя золотое сердце! Ты умудрилась полюбить даже дочь своего злейшего врага.

— Нет, мой господин, — грустно вздохнула женщина, — у меня самое обыкновенное сердце, только в нем слишком много свободного места. Интересно, где наша девочка? Хотя бы какую-нибудь весточку получить от неё.

Что на это мог ответить Збирайда? Только расстроено развести руками.

Граф Палацкий почти полгода скрывался ото всех в своем поместье. Осенью же он снова появился при дворе.

— Я прошу у вас разрешения продолжить образование в университете Падуи! — попросил он  маркграфа.

Тот досадливо нахмурился и нехотя согласился. Но особенное недовольство вызвало у правителя Моравии известие, что граф устремился не в Италию, а отправился в путешествие на запад.

— А что вас удивляет, отец? — усмехнулся принц, узнав об этом. — Тристан поехал за своей Изольдой. Наверное, Ярек и Стефка тоже выпили волшебный напиток!

— Я мало знаю дона Мигеля, — не принял насмешливого тона маркграф, — но это не тот человек, за женой которого можно волочиться безнаказанно. Не помогут никакие волшебные напитки: Ярослав глупо загубит и себя, и молодую женщину.

— Они не дети, — небрежно пожал плечами Генрих, — сами разберутся!

ПАПСКОЕ ПОСОЛЬСТВО.

В Вене юную графиню первым делом начали одевать.

— К сожалению, обстоятельства нашего брака таковы, что ваше приданое пришлось оставить в Брно, — сказал ей муж, с тяжелым вздохом прикидывая, в какую кругленькую сумму ему это обойдется, — поэтому придется всё шить и заказывать заново. Хотя здесь нет ни подходящих тканей, ни стоящих портних, смыслящих в установившейся в Европе бургундской моде. Но ничего не поделаешь: придётся довольствоваться тем, что есть!

Стефка с недовольным видом стояла перед зеркалом в окружении суетящихся швей.  Ничего ей было не мило: ни венецианский узорчатый шёлк, ни брабантские кружева.  На супруга она даже не пожелала взглянуть, настолько неприязненно относилась к его заботе. Дерзкий вор!

— Прошу вас проявить терпение и позволить мастерицам закончить хотя бы одно платье, — дон Мигель делал вид, что не замечает её холодности, — слухи о нашем романтическом браке донеслись до Вены, и вдовствующая эрцгерцогиня Матильда Пфальцкая пожелала вас увидеть при  дворе. Надеюсь, вы будете любезны с высокородной дамой?

Супруга угрюмо промолчала, упорно глядя в зеркало. Де ла Верда ушел, но вместо него появился один из викариев -  низенький и пожилой толстячок.

— Вам придется, не теряя времени, изучать сразу три языка, — смиренно поклонившись,  пояснил он, — испанский, итальянский и французский. Пусть женщины шьют, а мы будем  учиться. С какого языка вам бы хотелось начать?

Только этого не хватало! С испанцами мужа Стефка в случае надобности объяснялась по-немецки и не видела необходимости, что-то менять.

— Зачем мне столько языков? — хмуро поинтересовалась она.

— Ближайшие полгода вам предстоит провести во Франции: помимо Иль-де-Франс  бывать при самом блестящем в Европе бургундском дворе, и вы будете неловко себя чувствовать, не понимая речи окружающих! — пояснил викарий и тонко улыбнулся. — А испанском языке будете разговаривать о любви со своим мужем!

— Мне нечего ему сказать на эту тему! — отрезала Стефка.

— Возможно сейчас и нечего, — казалось, терпению этого человека не было предела, — но ваша свекровь говорит только по-испански.  Не заставлять же пожилую женщину учить ради общения с вами чешский язык?

Девушка поняла, что назойливый прелат не отвяжется, и будет бесконечно приводить ей все новые и новые доводы. С церковнослужителями вообще трудно спорить.

— Что ж, тогда начнем с французского, — уныло согласилась она.

— Я бы посоветовал всё-таки с испанского, — настойчиво гнул свою линию собеседник.

— Если мой муж хочет говорить о любви, ему придется разговаривать с самим собой!

Вдовствующая эрцгерцогиня Матильда Пфальцкая оказалась полной пожилой женщиной с крупными чертами лица и надменным взглядом чуть выпученных глаз.

— Ах, милочка, мы уже наслышаны, что вас похитили буквально из-под венца, — она соизволила даже холодно улыбнуться, — ваш муж истинный испанец! Говорят, только коренным жителям Пиренеев свойственен такой горячий темперамент. Мы — немцы, как правило, более рассудительны и менее эмоциональны.  Но дон Мигель такой интересный мужчина:  думаю, вы ему простили эту эскападу!

Стефка терпеливо выслушала снисходительную тираду:  ей были одинаково неприятны и сама женщина, и насмешливые слова. Никто не разделял её горя, словно перейти из рук в руки от одного мужчины к другому было так же легко, как сменить надоевшее платье!

С ещё большим недоумением девушка ощутила недоброжелательность свиты эрцгерцогини, которую в отличие от двора маркграфини составляли в основном женщины в летах.

Почтенные матроны с ненавистью сверлили глазами столь скандально ославившуюся моравку. Их взгляды словно обвиняли её в чем-то порочном и преступном.

Зато де ла Верда чувствовал себя среди скопища мрачных старух ничуть не хуже, чем среди красавиц Моравии. Он искусно вовлекал в беседу самых неразговорчивых дам, дарил направо и налево улыбки, прельстительно сверкал глазами. И вскоре даже замороженные в презрительной надменности австриячки расцвели улыбками и стали охотно ему внимать.

Новоявленная графиня поневоле заинтересовалась этим феноменом. В Моравии она никогда не обращала внимания на приезжего чужака, только мельком отмечая его присутствие возле маркграфини. Теперь же её не могло не заинтересовать, за кого же она все-таки вышла замуж? И Стефания, усевшись на предложенное место возле эрцгерцогини, стала исподволь наблюдать за супругом.

Речь между тем шла о предполагаемом браке дочери герцога Карла Смелого Марии и принца Максимилиана Габсбурга. Эрцгерцогине что-то не нравилось в этом проекте, и она кисло сомневалась в разумности подобного соединения двух домов, а дон Мигель наоборот приводил в его пользу множество доводов, которые вызывали на губах вдовы снисходительную улыбку. Впрочем, все понимали, что вопрос уже решен герцогом Бургундским и императором Фердинандом, который сейчас находился в своем имперском городе Страсбурге. Не хватало только согласия папы, но судя по поведению его легатов, возражений не будет.

Тем не менее красноречивый посланник пытался убедить в грядущей выгоде этого союза, казалось, даже кошку, что-то увлеченно грызущую возле кресла сиятельной матроны. Но как не был дон Мигель занят обсуждением столь важных вопросов, он не забывал и о своей юной новобрачной.  Периодически их взгляды встречались, и хотя Стефка сразу же отводила глаза, ей не всегда удавалось это сделать достаточно быстро.

Граф поспешил сделать выводы: впрочем, они не были слишком далеки от истинного положения дел.

— Дорогая, — заявил он, навестив супругу по приезде домой, — понимаю, что вызываю любопытство и вам хочется получше разглядеть своего мужа. Но попросил бы делать это, когда мы остаемся одни.  Вот сейчас, например:  пожалуйста, любуйтесь сколько угодно! Может это зрелище всё-таки придётся вам по сердцу?

Смущенная как будто её обличили в чем-то недостойном, Стефка быстро опустила глаза, обругав себя нелестными словами.

— Поймите, ангел мой, — между тем ласково пояснил ей супруг, -  я не могу заниматься делами, когда вы смотрите на меня. Простительная слабость для новобрачного. Между тем, я должен уделять внимание и другим дамам!

Стефка вспыхнула от негодования при таком бесстыдном признании. У этого человека вообще не было представления о совести!

— Можете не волноваться, я больше ни разу не взгляну в вашу сторону! -  холодно заверила она распутного супруга.

— Это тоже крайность, — мягко заметил де ла Верда, — возьмите в руки так полюбившееся вам в Моравии вышивание и уйдите с головой в работу! Если изредка и кинете на меня взгляд, то мне это будет только приятно!

Разозлившаяся Стефка холодно кивнула головой и резко отвернулась к окну, считая этот оскорбительный разговор законченным.

Но дон Мигель не ушёл.  Приблизившись вплотную, он обхватил юную супругу за плечи, и тихо спросил, нагнувшись так низко, что она почувствовала его дыхание.

— Вы учите испанский?

Стефка нервно дернулась и с вызовом возразила:

— Нет!

— Разве вас не предупредили, какое значение я придаю этому языку?

— Сожалею, но мне это безразлично!

— Я хочу, чтобы вы признались мне в любви в нашу первую брачную ночь именно по-испански, — его дыхание щекотало шею, заставляя краснеть щеки и громче, чем надо биться сердце.

Этот нахал был уверен, что достаточно положить ладони ей на плечи, и она забудет о страшной ночи венчания, о сорванной свадьбе и поруганной любви!

— Вы не дождетесь от меня этого ни на каком языке мира! — гневно отрезала Стефка, раздраженно дернув плечами.

Но дон Мигель лишь тихо рассмеялся.

— Может, хватит?

— Чего именно «хватит»?

Но он не ответил, покинув спальню супруги.

После этого визита она долго не могла уснуть. Ворочаясь на мягкой перине в тесноте душного полога, Стефка мучительно размышляла о невыносимой ситуации, в которой оказалась по воле злого рока. Невыносимо ныло сердце, не желая смириться с потерей Ярека. Иногда от жестокой боли она просто выла: сил плакать уже не было. Несчастной девушке везде мерещились серые ласковые глаза бывшего жениха, и хотелось забыться хотя бы сном, чтобы не помнить о постигшей её катастрофе. Однако сон бежал, лишая даже этого иллюзорного успокоения.

Неоднозначным было и отношение Стефки к дону Мигелю.

Она его пылко ненавидела, и одновременно испанец её интересовал, против воли притягивая к себе пристрастный взгляд. И постоянно разыскивая в нём недостатки, Стефка не могла не отметить, что это весьма необычный и привлекательный  мужчина, также она не понимала, почему супруг до сих пор не завершил брак. Это обстоятельство и обескураживало её, и одновременно питало туманные надежды, что всё ещё можно изменить. Вот только было непонятно: куда же всё-таки запропастился Ярослав? Почему он с мечом в руке не требует возвращения невесты?

Во время следующего визита к эрцгерцогине Стефка прилежно сидела за вышиванием и, практически не поднимая глаз, слушала  как муж рассуждает о вреде перевода Библии с латыни на современные языки. Он ловко оперировал  цитатами из речей разных пап, приводил довольно забавные доводы, опять всех рассмешил, но к удивлению девушки все с ним охотно согласились. В тот вечер де ла Верда рассказывал также о своём путешествии по северу Европы и вновь показывал коллекцию янтаря, вызывая восхищение дам.  Подарив герцогине янтарные четки, граф закрыл шкатулку. Наверное, до следующего венценосного двора!

Во время ужина воспользовавшись присутствием за столом епископа, Стефка решилась обсудить со святым отцом заинтересовавший её вопрос:

— Дон Мигель сегодня так долго рассуждал с эрцгерцогиней о вреде чтения Библии на родном языке, что это меня поневоле заинтересовало. Насколько мне известно, король Чехии Подебрад разрешил вести службу на чешском языке и переводить Библию. Что в этом плохого?

Его преосвященство обменялся быстрым взглядом с де ла Вердой.

— Как я понимаю, вслед за его величеством прочитали Библию в чешском переводе и вы? — отечески улыбнулся прелат, снисходительно глядя на юную женщину.

— Рукописный перевод отдельных частей.

— Надо же,- натянуто рассмеялся дон Мигель,- я взял в жены еретичку!

Но Стефка не приняла его насмешливого тона.

— Прежде чем воровать, нужно было меня внимательно рассмотреть! Я внимательно выслушала доводы, которые вы вчера приводили эрцгерцогине и меня они не убедили.

Веселость моментально покинула супруга.

— Это серьезное упущение с моей стороны! Если я не убедил вас, значит, мог не убедить и кого-то другого. А зачем вам, донна, вообще читать Библию?  

— Зачем? – растерялась Стефка. – Но ведь это самая важная книга в жизни каждого христианина!

Теперь уже взгляды епископа и графа встретились на более длительное время: почему-то столь невинное объяснение заставило их окончательно оторваться от тарелок с ветчиной.

— Но что вы там сможете понять, дитя мое? — чуть погодя слабо подал голос епископ.

Стефания, в предчувствии какого-то подвоха, также отложила в сторону нож.

— Всё, — озадаченно пробормотала она, — от первого слова до последнего!

Мужчины почему-то снисходительно заулыбались.

— Так о чём же написано в Священном писании?

— Там рассказывается о жизни евреев и о Господе нашем — Иисусе Христе!

— А зачем вам знать о жизни древних евреев, что в ней интересного для вас?

Стефка замялась, недоуменно наморщив лоб.

— Ну… это весьма занимательно и поучительно!

И вот тут-то глаза его преосвященства сверкнули таким пламенем, что графиня даже отпрянула от стола, перестав узнавать обычно мягкого и добродушного прелата. В мановение ока епископ стал настолько жёстким и опасным человеком, что её охватила дрожь.

— Ах, дочь моя, -  загрохотал Братичелли,- вот в этом-то и кроется главная опасность для вашей души. Там где скрыт огромной важности сокровенный тайный смысл, вы видите лишь занимательное и поучительное чтение!

— Нельзя неподготовленным людям читать Библию, — живо подхватил его слова граф. — Ладно ещё, если вы ничего не поймете! Но самое страшное, если поймете не так. Сатана же никогда не дремлет, и он сразу же начнет вам нашептывать на ухо сомнения, вредные мысли и толкать на грех.

Лицо юной девушки обрело настолько ошеломленное выражение, что добряк епископ все-таки решил смягчить краски, пояснив  бедной овечке, в чем смысл её заблуждений на доступном любой женщине языке:

— Вот представьте, что я вдруг собрался печь пирог, зная лишь понаслышке, как это делается. Свалил в одну кучу  муку,  масло, начинку и сунул всё это в печь. Чтобы у меня получилось?

— Нечто несъедобное, — вынуждена была согласиться Стефка.

— Вот так и в нашем случае! Обращаться со Священной книгой нужно умеючи, читать осторожно и далеко не всем, кому это придет в голову, а только специально для этой цели подготовленным лицам, — поучительно поднял палец епископ. — Пусть кухарка печет пироги, а пастырь читает Библию!

Слова его преосвященства были Стефании вполне понятны, вот только...

— Но причём здесь родной язык? — продолжала недоумевать она. — Почему тот же священник не может читать Библию перед прихожанами не на латыни?

Братичелли лишь только глубоко и снисходительно вздохнул, а вот де ла Верда счел нужным пояснить глупышке-жене, казалось, очевидные вещи.

— Потому, дорогая, что у паствы появится искушение самим заглянуть в Священное писание и заняться богоискательством. Таким образом священник только будет искушать своих прихожан грехом гордыни. Вспомните историю Люцифера!

Граф перекрестился и договорил, уже не столько обращаясь к жене, сколько рассуждая вслух:

— Слава Всевышнему, священный язык латыни доступен не всем, и только благодаря этому христианский мир не переполнен юродствующими еретиками, мнящими себя пророками.  Церковь за века накопила немалый печальный опыт борьбы с человеческой гордыней, поэтому в вопросах издания Библии только на латинском языке она так не уступчива, — дон Мигель с улыбкой прикоснулся к руке супруги. — Зачем вам, милая, забивать свою головку столь скучными материями? Читайте, если нечем заняться, Жития святых или сонеты и рыцарские романы. Кстати, мне очень понравился узор на вашей вышивке. И с сегодняшнего дня властью супруга я запрещаю вам думать и говорить на подобные темы.

Стефка вспыхнула и раздраженно отдернула руку: впервые ей кто-то столь категорично запрещал рассуждать.

— Не сердитесь на мужа, дочь моя, — поспешил смягчить ситуацию епископ, — им движет только забота о вашей душе. Вы ещё столь юны, не знаете жизни, и будет жаль, если по неведению погрязните в ереси.