Страстные сказки средневековья Глава 11.

ЛОТАРИНГИЯ.

Так куда же столь упорно стремился папский отряд, окольными путями блуждая по всей Европе?

Брачные прожекты, борьба с ересями, поддержка притязаний инквизиции, разбирательство с выплатами бенефиций -  всё это было всего лишь попутными маленькими поручениями на дороге к самой главной цели. Посольство, вооруженное собранной за это время кучей верительных грамот, тайн, соглашений и интриг подбиралось к главному европейскому конфликту того времени – смертоносному узлу, завязавшемуся между французским королем Людовиком ХI и герцогом Бургундским Карлом Смелым.

Этот конфликт давно уже исчерпал все возможности мирного развития, и на землях Франции должна была вот-вот вспыхнуть война, в которую оказалось бы втянуто большинство европейских государств. Не мог оставаться в стороне от грядущей трагедии и Рим. Роль третейского судьи всегда выгодна: здесь и выторгованные привилегии за оказанные услуги, и крупные пожертвования. Кроме того в дни растерянности и поражений люди чаще вспоминают о Боге. Но надо отдать папе справедливость: Сикст IV яростно выступал против войн католиков, когда в христианском мире столь неспокойно из-за наступления ислама, да и еретики в самой Европе  нагло оспаривали незыблемые церковные доктрины. Вот на борьбу с кем нужно было направлять усилия католическим королям, а не устраивать глупую братоубийственную бойню.

И всё же Карл Смелый был не склонен слушать увещевания Рима, хотя устами легатов  говорил здравый смысл. Однако де ла Верда кроме отеческих наставлений вёз ещё и проект выгодного брачного союза между единственной дочерью герцога и сыном императора, который моментально усилил бы позиции Бургундии, а взамен также рассчитывал на некоторые уступки со стороны властительного упрямца. Ведь вся высшая знать Европы родственна между собой, и здесь от согласия папы зависело очень многое.

Посольство было вынуждено корректировать свои планы, потому что герцог прислал гонца с известием, что ждет легатов в Брюгге. Первоначальное намерение встретиться с ними в Дижоне, капризный герцог почему-то изменил.

Можно только представить, как расстроились де ла Верда и епископ. Вместо того чтобы  через Лотарингию попасть в Бургундию, им теперь предстояло резко забрать на север, да ещё проехать через владения Людовика XI. Иль-де-Франс они тоже намеривались посетить, но значительно позже, уже что-то имея на руках для начала миротворческой деятельности.

А тут ещё предстояла встреча с лотарингским герцогом Рене  — человеком нелегким, склонным к изощренным интригам и лукавству, но играющим далеко не последнюю роль в нарастающем конфликте.

В новых условиях незапланированная остановка в Конствальце до предела сократила запас времени. Да ещё до этого благоволившая путникам погода вдруг решила показать свой нелегкий нрав, залив секущими ледяными дождями застрявший на горном перевале отряд.

Дул ураганный ветер, всадников залепило мокрым снегом,  дорога раскисла, опасно скользили копыта измученных лошадей.

Злой, сам насквозь промокший граф настоял, чтобы Братичелли перебрался в повозку к графине, куда стащили все имеющиеся в отряде теплые одеяла и жаровни.

— Прижмитесь плотнее к моей жене, -  позабыв про уважение к сану, кричал дон Мигель на дрожащего от холода итальянца, — не бойтесь, не попадете вы из-за неё в ад!  Хельга, укладывайся на дно повозки и грей им ноги! Тибо, согревай донну с другой стороны, и если она хотя бы раз чихнёт, я вас так взгрею, что запомните надолго! Вагант, откинь в сторону свою лютню и помогай вознице справляться с лошадьми!

-  Хельга, — упрекнула Стефка служанку, как только отъехал супруг, — зачем ты мои ноги ставишь на свой живот? В этом нет необходимости.

— Нет уж, госпожа, — стуча зубами, возразила служанка, — лучше я полежу на дне повозки, согревая  телом ваши ножки, чем под плетьми, которыми меня прикажет угостить граф, если вы, не дай Бог, подхватите лихорадку!

Стефка приняла  к сведению эти увещевания и, сбросив туфли, поставила ноги на упругий живот немки, но не прошло и несколько минут, как она их испуганно отдернула.

— Хельга, у тебя там кто-то шевелится!

Служанка смущенно хихикнула.

— Я ношу ребенка!

Графиня озадаченно нахмурила лоб, неизвестно зачем понизив голос при наличии рядом явно не глухого епископа:

— А кто его отец?

— Трудно сказать, попадая под пилу, какой зубчик тебя поранил,- легкомысленно рассмеялась Хельга. — Может Курт, а может испанцы вашего мужа. Да какая разница от кого его рожать: страдать-то всё равно мне, а не им!

Стефка представила, насколько это известие не понравится мужу .

— Мессир знает?

Откуда-то из-под кипы меховых одеял вынырнула насмешливая рожица Тибо.

— Ещё бы граф не знал, кто на ком  без устали скакал, — зевнув во весь рот, с удовольствием проблеял он,- сколько раз давала крошка, завывая словно кошка! Знает сколько звезд на небе, сколько щук вчера мы съели, и когда в конце концов  превратимся в мертвецов!

— Тибо, попридержи язык, — рассердилась графиня, — не до твоих дурацких шуток! Насколько я знаю дона Мигеля, беременность Хельга не вызовет у него особой радости!

— Значит, Хельга будет рожать без его радости, — заглянул под полог Гачек, — или граф, посылая к ней испанцев, не знал, чем это может закончиться?

— Наивней графа только его большая шляпа, — охотно поддакнул Тибо, — он думал, что если Хельга юбку задерет, то испанцев сразу ветром унесет!

— Ах ты уродец, — моментально взъярилась Хельга, — это почему же от меня мужчин ветром унесет? Я держу себя в чистоте!

— Хельги чище только пруд, где даже жабы не живут!

Немка с яростным шипением попыталась вцепиться в его шевелюру, но  взвизгнувший шут нырнул под меховые одеяла, укрывавшие хозяйку. И Хельга от большого ума заколотила кулаками поверх, вполне предсказуемо попав по ноге его преосвященству.

Братичелли отличался добродушным нравом, поэтому старательно делал вид, что дремлет и не слышит  разговоров, но и его терпению пришел конец.

— Ох, дочь моя, — с досадой проскрипел он,  зябко кутаясь в подбитую куницей мантию, — совсем вы распустили свою свиту!  Разве подобает жене испанского гранда общаться на равных с блудницей, дерзким вольнодумцем и безмозглым дураком?

От такой суровой отповеди Стефка моментально сникла, Тибо обиженно нахохлился, нахлобучив на уши колпак с бубенчиками, а Хельга  опасливо втянула голову в плечи. Зато не промолчал вновь заглянувший за полог Гачек:

— Заботящаяся о своих слугах госпожа не только не роняет свою честь, но и может служить примером истинно христианского милосердия.

Странно, но епископ не разгневался на наглого ваганта, а только недовольно заметил:

— Вы ещё слишком молоды, сын мой, чтобы учить меня, как себя вести! А матери будущего графа нужно уметь сохранять достоинство в любых обстоятельствах.

Стефка тайком вздохнула. Она прекрасно знала, чего все ждут от юной графини после пылких ночей в Конствальце, и сама мечтала о младенце. А вдруг она вообще бесплодна? Есть ведь на свете такие несчастные женщины!

Стефка настолько разволновалась,  что с надеждой ощупав свой живот и прочитав молитву о ниспослании младенца, решила отвлечься от мыслей о плохом.

— А правду говорят, что во Франции была Столетняя война? Или её просто так называют, потому что воевали слишком долго? — спросила она Братичелли.

Епископ любил поговорить.

— Война шла сто шестнадцать лет, дочь моя, и официально до сих пор не закончилась: по крайней мере, соглашение по всем спорным вопросам между Англией и Францией не подписано!

— Но что можно выяснять сто шестнадцать лет? Наверняка даже внуки тех, кто её начинали и то забыли, в чём причина раздора! — поразилась Стефка.

— Как раз о причине  никогда не забывали, — это вмешался Гачек, по-прежнему прислушивающийся к разговору в кибитке.

— Да, — его преосвященство недовольно  покосился на невежу, — Господь покарал Францию за  нечестивый поступок короля. Филипп Красивый оскорбил папу Бонифация и пленил папский престол в Авиньоне! Он вскоре умер, а все его сыновья оказались не способными произвести на свет потомков мужского пола.  Династия Капетингов прервалась, и корона перешла в руки побочной линии Валуа. А потом развалилось под ударами англичан и всё королевство, которое Людовику XI не удается собрать до сих пор.

— Все говорят о деньгах тамплиеров, — заметил высунувший нос из-под одеяла дотошный шут,- ославивших Капетингов, как жадных изуверов. Мол, чтоб долги не отдавать, король их приказал  пытать, а после на костре сжигать!

— Тамплиеры на святой земле продались за золото дьяволу, — раздраженно возразил  епископ. — Они были еретиками и вероотступниками, в чём и признались на допросах. А миф о проклятии тамплиеров придуман приспешниками сатаны!

— А я слышал, — насмешливо фыркнул Гачек, — что во всем виноваты три невестки короля! Принцессы так загуляли с любезниками из королевской свиты, что король вынужден был заключить красоток в монастырь, где они и сидели вместо того, чтобы рожать своим мужьям сыновей. В конце концов  с этим могли бы справится и любовники, если не получалось у принцев! А дочь короля Филиппа — английская королева Изабелла, муж которой увлекался мужчинами, так  завидовала невесткам, что  выдала их своему отцу, а потом и вовсе потребовала французскую корону для своего сына.

О таком вопиющем распутстве провинциалке из дремучего моравского захолустья слышать ещё не приходилось. У шокированной Стефки округлились глаза.

-  Все три стали изменять своим мужьям? — ужаснулась она. — Разом? Как это может быть?

— Ваш муж  сказал бы, что без козней дьявола не обошлось! — ехидно заметил вагант.

— Это была кара Господня! — загромыхал в неожиданном гневе обычно снисходительный епископ. — Три принцессы настолько забыли о своём долге, что стали прелюбодействовать. Это ли не прискорбно? Их возмутительное поведение едва не погубило могущественное королевство! Очевидно, что на блуд грешниц соблазнил дьявол.

— А может принцы? — хмыкнул Гачек. — Ведь не на второй же день после свадьбы супруги начали им изменять? Скорее всего, их высочества были настолько хороши в постели, что жены  принялись себе искать любовников!

— Но ведь на что-то существует и верность, и порядочность, и целомудрие, — возразил его преосвященство, — и что в какой-то мере позволено Хельге, недопустимо для принцессы. А уж о нарушивших свой долг вассалах и говорить не приходится:  позорная смерть — их удел!  Кстати, в Бургундии супружеская измена карается плахой.

На Стефку это известие не произвело особого впечатления.  В её родном маркграфстве процесс казни блудниц был страшнее: неверных женщин по шею замуровывали в стену подвалов замка Шпильберг, а на их головы капала вода. Из-за этого несчастные сходили с ума и умирали в невообразимых муках.

Зато немку слова епископа заставили расстроено ахнуть.

— За такую малость и плаха?  Вот так закон! Уж лучше кнут: спина всё-таки поболит да пройдет, а голова на место не пристанет!

Нет, эти люди как будто поставили своей целью заставить согрешить его преосвященство: он тотчас вышел из себя.

— О чём ты говоришь, неразумная, когда от этой малости во чреве растёт ребенок! Уже с самого детства его заклеймят незаконнорожденным, и он будет лишен отцовской любви и заботы!

Увы, его гневная отповедь не имела успеха у слушателей!

— Уж лучше ублюдков от ветра рожать, — философски заметил Тибо, — чем немощных меринов ублажать! И если любовникам любится всласть, тогда всё равно, что на плаху им класть!

— Конечно проще, чем искать общий язык с женщиной, — зло поддержал шута Гачек, -  пригрозить ей плахой и  спать спокойно. Тем не менее, разве в Бургундии не наставляют рогов мужьям? Потребность в любви у женщин настолько велика, что их не запугаешь даже смертью! И плевать им принцессы они или нищенки, плаха их ждет за любовь или награда!

— Тебе бы сонеты писать, вагант!

Гачек вздрогнул от неожиданности, завидев суровое лицо под промокшим капюшоном. Дон Мигель появился как всегда вовремя, чтобы призвать к порядку распоясавшуюся свиту жены.

— Ты прирожденный трибун сладострастия и разврата! Только учти, подобные воззрения вряд ли вызовут одобрение у мало-мальски нормального человека, а я себя считаю именно таковым! Проповедуй свои идеи подальше от ушей моей жены, если не хочешь лишиться языка!

В голосе графа звучало нескрываемое презрение, но стоило ему заглянуть в повозку, как его тон значительно потеплел:

  — Вы не замерзли, душа моя? Потерпите немного: скоро небольшой городок и мы сможем сделать привал.

— Нет-нет, — поспешила расцвести улыбкой Стефка, — мы обсуждали с его преосвященством причины Столетней войны, и он рассказал мне о принцессах-прелюбодейках.

— Это не совсем так,-  мягко поправил её епископ, — об этом прискорбном факте вам поведал вагант, а я больше говорил о последствиях.

Дон Мигель подозрительно осмотрел их теплую компанию. Тибо  и Хельга нервно вздрогнули и живо исчезли под одеялами.

Стефка уже давно этому не удивлялась: она знала, что за исключением епископа и жены, сурового испанца боятся даже лошади их кавалькады.

— Король Филипп Красивый повел себя в этой истории, как последний осел, хотя в других делах проявлял себя человеком далеко не глупым, — хмуро заявил де ла Верда.

Повозка опасно качнулась на повороте, возница заругался, удерживая лошадей, и граф продолжил разговор уже некоторое время спустя.

  — Глупо выставлять на всеобщее обозрение рога своих сыновей и давать повод для насмешек! Любовный же зуд изменниц можно легко успокоить домашними средствами, без всякой плахи и дурацких судилищ. Могильная плита фамильного склепа, как правило, служит прекрасным средством от неуемных страстей.

— Это же убийство, — буркнул Гачек, — тяжкий грех!

— Ничего,- легко вздохнул епископ, — его можно отмолить. Делать щедрые пожертвования монастырям, творить  милостыню, купить индульгенцию, в конце концов! Но не потакать разврату и греху! Муж отвечает перед Богом за свою жену, поэтому за её грехи спросится с него.

Вообще-то, весь этот разговор был затеян де ла Вердой и епископом в целях воспитания юной графини в страхе перед грехом, но Стефка с весьма умеренным интересом слушала полемику. Какое отношение это могло иметь к ней? Измена мужу воспринималась юной женщиной далекой от реальности страшной сказкой. Да и как она смогла бы ему изменить, если при одном взгляде на супруга таяло сердце и хотелось вновь оказаться в его объятиях. Даже в этот промозглый денек при виде де ла Верды его жену окатила совсем неуместная жаркая дрожь желания.

Между тем поставив точку в разговоре, дон Мигель вновь возглавил отряд. На улице бушевал проливной дождь со снегом, и у него было достаточно хлопот и без споров о женской неверности.

На постоялом дворе супругам отвели отдельную комнату с жарко пылающим камином. Дон Мигель торопливо скинул на руки Хельги насквозь промокшее платье.

— Ах, дорогая, — утомленно пробормотал он, вытягиваясь на постели, — как же я устал!

И нежно поцеловав жену в висок, граф  тотчас заснул глубоким сном до предела измотанного человека.

Это была странная ночь.

Стефке было  жаль супруга и хотелось, чтобы он выспался, но с другой стороны...  Дон Мигель возбуждал сильнейшее желание: до боли во всём теле хотелось, чтобы он обнял её, приласкал и занялся с ней любовью. Тело жарко и невыносимо горело от горячей близости  мужчины. Юная женщина искусала себе губы, чтобы не накинуться на утомленного мужа с ласками и поцелуями, и только под утро измучившись окончательно, забылась тяжелым сном. Проснулась Стефка оттого, что муж занимался с ней любовью: особо не церемонясь, просто подсунув руки под ягодицы, он двигал её на себя. Юная женщина ещё до конца не проснулась, как уже всё закончилось. Крепко поцеловав, супруг тотчас испарился из комнаты, оставив её в таком расстройстве чувств, что Стефка разочарованно расплакалась на плече у верной Хельги.

— Успокойтесь, госпожа, — растерянно гудела служанка, — подумаешь, слишком быстро… Это ведь лучше, чем совсем ничего! Вот будет большая остановка, тогда граф уделит вам больше внимания.

Но в последующие ночи вплоть до Нанси де ла Верда не оставался наедине с  супругой, ночуя неизвестно где и с кем. Стефка совсем извелась от тоски и ревности. Она отказывалась понимать, почему постель рядом пуста. Неужели, муж разлюбил её?

— Да нет у него никого, — смеялась над её подозрениями Хельга, — просто у епископа старческая бессонница: вот они все ночи напролет и болтают о делах, о которых вам лучше не знать, чтобы крепче спать! А ночует граф, где придется, чтобы вас не беспокоить, вваливаясь уже под утро!

Непогода не давала отряду двигаться быстро, и они оказались в Лотарингии с солидным опозданием от запланированных сроков.

В Нанси посольство поселили в доме одного из членов городского капитула господина Луазье — пожилого торговца тканями. В большом красивом особняке он проживал вместе с женой и охотно сдавал помещения, когда в город приезжали знатные гости. Луазье это делал из тщеславия:  ему льстило знакомство со столь значительными особами, и он любил блеснуть громкими именами на заседаниях магистрата. Правда, на этот раз постояльцы его не особо порадовали:  свора угрюмых испанских рыцарей вкупе со множеством священников в рясах, да ещё во главе с епископом и надменным графом.

С такими гостями не почешешь язык в поисках занимательных историй! Зато его жена госпожа Катрина — симпатичная пожилая дама растаяла от умиления, едва завидев очаровательное золотоволосое дитя, не иначе как по недоразумению попавшее в эту грозную компанию. Да и кого бы ни тронул беззащитный взгляд темно-синих печальных глаз? Стефка казалась измученной тяжелой и долгой дорогой, но на самом деле её тревожило совсем другое.

Графиня  обвела взглядом резные башенки уютного дома и тяжело вздохнула. Когда же она обретет свой угол и  постель, на которой будет спать не одна? Кочевая жизнь ей уже порядком  надоела.

А между тем дом господина Луазье представлял образчик жилища богатого и состоятельного бюргера той эпохи, когда не в пример Новому времени с его войнами и реформацией преуспевающие торговцы не жалели денег на роскошь.

Первая комната особняка была увешена картинами, изображавших членов его семьи. В другой ещё большей по размеру собраны музыкальные инструменты:  арфы, фисгармонии, виолы и лютни. Третья зала предназначалась для развлечений иного рода: здесь были расставлены столики для игры в шахматы, триктрак и шашки. Гордился Луазье и своей библиотекой, совмещенной с часовней, потому что книги в основном были религиозного содержания. Богато украшенные тяжелые фолианты в переплетах из дерева и слоновой кости или бархата сверкали медными и позолоченными застежками и располагались на специальных пюпитрах. В конторе — рабочем кабинете господина Луазье в особых открытых обозрению шкафах хранились драгоценные камни, пряности и меха. Была у него и оружейная комната. Здесь достопочтенный торговец хранил оружие: большие арбалеты, украшенные искусной резьбой, луки, пики, кинжалы, кольчуги, щиты разной формы, а также узорчатой чеканки доспехи.

Было довольно забавно, глядя на толстенького коротышку Луазье,  представлять его с арфой или с пикой наперевес;  курьезней  не представишь зрелища! Но мода, есть мода!

Сама же госпожа Катрина вложила всю душу в убранство комнаты для юной гостьи, разложив на кровати шелковые одеяла и подушки, застелив кровать тончайшими простынями и заставив прислугу раскатать на полу восточные мягкие ковры. Увы, проку от этого было мало!

— Мигель меня разлюбил, — расплакалась Стефания, вновь не обнаружив своего супруга в постели, — но сейчас-то он где? Почему шарахается от меня, как от чумы? И вообще, зачем граф женился, если ему не нужна жена?

Её окружение расстроено наблюдало за взрывом отчаяния своей госпожи. Они бы тоже с удовольствием задали этот вопрос сумасшедшему испанцу, который предпочитает общество папских викариев ночам любви с красавицей женой.

— Графа пытаться понять, — как всегда емко выразился Тибо, — только время напрасно терять! Та каша, что у него в голове, не придется по вкусу ни мне, ни тебе!

— Вроде бы здоровый мужчина! — недоуменно чесала голову и простодушная немка.

Но по-житейски хороший совет Стефка получила не от своей экстравагантной свиты, а от пожилой хозяйки дома. Госпожа Катрина довольно быстро разобралась в причинах грусти юной гости и добродушно рассмеялась:

— Ваш муж ещё не привык к мысли, что у него есть жена, и ведет себя как холостой мужчина. Ничего не поделаешь, но мужчины всегда охотнее возделывают чужое поле, зачастую пренебрегая  своим. Мол, куда денется? Ведь всегда под рукой! Хотите вернуть его в брачную постель? Тогда не ждите, когда он вспомнит о жене, а постарайтесь сама привлечь его внимание.

— Как? — оживилась Стефка.

Женщина неопределенно улыбнулась, с неожиданным кокетством поправив кружевные отвороты высокого чепца. Несмотря на годы, она была большой щеголихой.

— Тут у каждой дамы свой рецепт! Когда я была молоденькой, а мой Жан постоянно пропадал в своей лавке,  я при каждом удобном случае поправляла в его присутствии подвязки на чулках!

— И действовало?

— Ещё как! Ведь каким-то образом мне удалось родить восьмерых детей от такого увальня, как мой благоверный. Но предупреждаю, это рецепт только для тех, у кого красивые ножки!

Стефка немедля задрала свои юбки и произвела придирчивый осмотр.

— Хорошие ножки, — вылез  из-под стола пронырливый карлик, — стройны всем на диво, и то что повыше без спору красиво!

Хельга тут же понеслась, размахивая тряпкой, за бесстыдником, а шут, изворачиваясь, влетел головой  в живот внезапно появившегося графа. Надо же такому случиться, что столь долго пренебрегавшей женой граф решил навестить её именно сейчас. Стефка приглушенно ахнула и торопливо опустила юбки, но было уже поздно.

— Что происходит? -  нахмурил брови де ла Верда, с брезгливостью отталкивая от себя шута.

Тибо с пронзительным визгом забился обратно под стол, Хельга пугливо вжалась в угол, зато графиня, невинно округлив глаза, охотно пояснила:

— Я поправляла подвязку на чулке!

И тотчас вновь задрала юбки, показав опешившему супругу бархатные ленточки. Что же, на войне как на войне:  если ему не стыдно оставлять жену в постели одну, то ей тоже нужно отбросить излишнюю стыдливость! Иначе вместо младенца рискуешь получить покрывало монахини и попреки, что так и не сумела зачать!

Госпожа Катрина оказалась права. Глаза графа полыхнули при виде её ног, только не понятно отчего:  может от желания, может от гнева. Разве у этих испанцев что-нибудь поймешь?

Дон Мигель между тем подошел к жене, и она увидела распятое на его пальцах жемчужное ожерелье.

— Вот, душа моя… принесли от ювелира!

Стефка сразу же узнала жемчуг, и ей стало настолько горько, что слезы непроизвольно побежали по её щекам, а потом хлынули таким потоком, что разрыдавшаяся юная женщина опустилась на пол, прижимая ожерелье к груди. Когда она пришла в себя, то мужа уже не было, и  только хозяйка дома с сочувствующим лицом протягивала ей стакан воды.

— Всё будет хорошо, — улыбнулась госпожа Катрина, — ваш муж осознал свою ошибку!

Но колокольчики на колпаке Тибо зазвенели угрюмым несогласием.

— Что бы ошибки осознать, — буркнул он, вылезая их своего убежища, — испанцу нужно пол на время поменять!

Хельга тоже подозрительно завздыхала, окончательно испортив настроение своей хозяйке. Но когда вечером подавленная Стефка уже забралась под одеяло, дверь внезапно распахнулась, и на пороге появился муж.

— Дорогая, — сказал он, стягивая при помощи Хельги сапоги, — в голове у меня всё, что угодно, только не любовь! Но если я вам так необходим...

— Больше, чем небо птице и рыбе вода, — разом повеселела жена, -  я сниму вашу усталость, мой господин!

И граф вскоре удостоверился в правдивости этого обещания:  на протяжении долгого времени жена не дала ему сомкнуть глаз, бесконечно лаская с таким трудом залученного в постель супруга.

— Вы стали ненасытной, любовь моя, — заметил дон Мигель, когда в конце концов она утихомирилась, — взяв в жены северянку, я опасался, что в и любви она будет холодной как снег. Но теперь вижу, насколько ошибался.

Он вроде бы подшучивал, но Стефка почувствовала себя  неуютно. Ей почудилась в его словах хоть и мимолетная, но всё-таки нотка недовольства.

— Я истосковалась по вашей любви, — поспешила оправдаться она. — Я вас так люблю, мой господин, так желаю, что одинокими ночами горю без объятий как в аду!

Дон Мигель покосился на супругу. Его темные глаза стали непроницаемы словно мрак.

— Я не знал, что вы настолько сладострастны!

— Это плохо? — тревога острой иглой кольнула её сердце. — Вам это не по душе?

— Помилуйте, — сдержанно вздохнул де ла Верда, — что же мне может не нравиться? Всё хорошо! Вот ещё бы… — и его рука многозначительной тяжестью легла на её живот, — когда вы меня сможете порадовать известием о беременности? Признаки есть?

Стефка растерянно наморщила лоб.

— Живот ещё не растет!

— Есть ещё симптомы, — пояснил ей зевающий супруг, — расспросите вашу дуру немку: она пояснит!

Через мгновение он уже крепко спал.

Хельгу спрашивать было бесполезно. Она только плечами пожала, буркнув, что сообразила, когда малыш зашевелился.

С госпожой Катриной они встретились перед обедом, когда хозяйка была занята на кухне, наблюдая за обедом для столь высокопоставленных особ.

— Баранье жаркое с чесночным соусом и черносливом, пирог с дичью и каштаны на первую перемену блюд, -  выговаривала она прислуге, но услышав просьбу молоденькой гостьи, оставила  свои дела.

-  Что случилось, донна Стефания?  — Катрина торопливо сняла передник со своего нарядного платья. — Вас опять обидел супруг?

— Нет, но ....  — и Стефка изложила просьбу графа.

Пожилая женщина изумленно наморщила лоб.

— Какая разница? — не поняла она. — Почему граф не может подождать пару месяцев?

— Не знаю… — растерялась юная женщина, — а что вы можете сказать?

— Прошло так мало времени с вашей брачной ночи, что трудно сказать определенно.  Когда у вас были в последний раз дамские неприятности?

Стефка задумалась.

— Не помню! Ещё до Страсбурга.

— Если ещё пару-тройку недель будут отсутствовать, тогда стоит надеяться!

Надо сказать, что в Нанси папское посольство задерживалось не по своей вине.

Герцог Рене почему-то накануне приезда легатов соизволил уехать на охоту, отложив встречу до той поры, когда набьет достаточно дичи.

Дон Мигель и епископ с большой тревогой отреагировали на этот демарш. И дело даже не в том, что у них было мало времени для столь неопределенной задержки: за невинным развлечением герцога   два опытных дипломата рассмотрели попытку уклониться от общения с посланниками его святейшества. И теперь легаты проводили бесконечные консультации, пытаясь предусмотреть всевозможные неприятности.

Дом господина Луазье в эти дни напоминал штаб действующей армии: въезжали на взмыленных лошадях курьеры, сновали толпы подозрительных личностей, забредали деловито перебирающие чётки монахи. Понятно, что в таком цейтноте дону Мигелю было не до жены, о чем он и поставил её в известность вечером того же дня.

В покоях Стефки собрались все близкие ей люди: приплелся даже Гачек, который в эти дни редко появлялся в доме Луазье, пропадая неизвестно где. Госпожа Катрина и графиня болтали, уткнувшись в  шитьё, Хельга им помогала, вагант передавал забавные байки о герцоге Рене, а шут комментировал его рассказы на свой лад.

— Его светлость — большой женолюб! Говорят, что его жена давно потеряла счет метрессам герцога.

— Герцог любит женщин слишком, -  хихикнул Тибо, — заменяя качество излишком! Никого он не обидит: ни уродку, ни красу, лишь бы пика не устала быть всё время на весу!

Женщины бросили на карлика укоризненные взгляды, но тот расходился – не унять. Он подбежал к Хельге и, потешно пританцовывая, дёрнул её за юбку.

— Попляши со мною, красотка, а то тухнешь, как селедка!

— Кто тухнет? Я? Ах ты, сморчок!

И Хельга с замысловатыми немецкими ругательствами запустила в шута мотком лент. Тибо ловко увернулся, и размотавшиеся в полете ленты, конечно же, приземлились прямо на вошедшего в комнату графа.

— Это  делается специально? — холодно поинтересовался дон Мигель, выпутываясь из шелка.- То в мой живот врезается шут, то на голову опускаются ленты: чего ожидать в следующий раз?

Погрозившая кулаком  Тибо, Стефка торопливо поднялась навстречу мужу.

— О, мессир, это просто неудачная шутка!

— Все шутки вашей свиты, донна, обычно неудачны! Но я намерен закрыть этот балаган! Вы узнали, о чём я вас просил?

Графиня неловко поежилась, покосившись на Гачека: ей было неудобно обсуждать столь интимные дела в его присутствии.

— Госпожа Катерина, — тихо ответила она, — говорит, что точно можно определить только месяца через два!

Де ла Верда недовольно поморщился, почему-то с упреком взглянув на жену.

— Плохо!

— Что плохо? — робко осведомилась Стефка.

Прежде чем ответить, граф прошел вглубь комнаты и с досадой опустился на стул между женщинами.

— Я намерен отправить вас в Испанию, — заявил он, — к моей матери. Незачем и дальше колесить по плохим и опасным дорогам! В тиши родового замка вам будет покойнее выносить  первенца, да и я не буду отвлекаться от важной миссии на ваши бесконечные капризы.

В Испанию?! Бедная Стефка онемела от такого поворота дела.

Не надо было иметь большого ума, чтобы понять, что следующая встреча с супругом может состояться, когда их первенец (если она беременна) уже будет не только ходить, но и говорить. Дон Мигель  отделывался от неё, как от ненужной вещи!

— Ваша свита, графиня, вряд ли понравится моей матери — женщине почтенной, богобоязненной и серьезной. Шута я заберу с собой и подарю герцогу Бургундскому: он любит всяких уродцев. Ты же, вагант, ступай своей дорогой!

Воцарилось молчание. Пока растерянная Стефка пыталась осознать все последствия разразившейся катастрофы, первым подал голос Гачек:

— Что же будет с Хельгой?

Граф перевел ледяной взгляд на смельчака.

— Почему я должен заботиться об этой глупой немке? Неужели  всерьез считаешь, что я позволю блуднице переступить порог моего родового замка? Забирай её с собой, вагант! А что, вы будете отличной парочкой: еретик и распутница!

Перепуганные глаза Хельги и несчастное лицо Тибо потребовали от их хозяйки решительного вмешательства.

— Нет! — твердо сказала она, -  я не допущу, чтобы вы таким образом распорядились моими людьми. Тибо император подарил лично мне, и я с ним ни за что не расстанусь!  И Хельгу не брошу на произвол судьбы: кто будет кормить их с  ребенком? Они же погибнут!

— Почему это должен делать я? -  сухо поинтересовался граф.

— Потому что я ваша жена!

— По-моему сейчас вы как раз игнорируете этот факт!

Скандал развивался по сценарию,  которому столько же лет, сколько существуют брачные отношения. Только супруги де ла Верда об этом не знали в силу отсутствия опыта.

Госпожа Луазье, наоборот опыта имела в избытке, поэтому попыталась сгладить ситуацию.

— Ваша светлость,- почтительно обратилась она к разъяренному испанцу,- не преждевременен ли этот разговор? Может статься, что ваша жена не беременна, и тогда нет надобности отправлять её в Испанию и лишать верных слуг!

Но прежде чем дон Мигель согласился с этим замечанием или отверг его, вспылила юная женщина.

— Графу всё равно беременна я или нет! — с горечью заявила она. — Дон Мигель мечтает избавиться от меня, спровадив куда угодно: лишь бы с глаз долой! Ему вообще не нужна жена!

Де ла Верда с оскорбленным выражением лица демонстративно удалился из комнаты. После его ухода Стефка пришла в себя и растерянно оглянулась.

— Что же теперь будет? — расстроено прошептала она, обращаясь ко всем присутствующим.

Вагант только раздраженно пожал плечами.

— Дон Мигель не будет топить горе в вине, и не умрет от мук разбитого сердца!

Госпожа Луазье оценить ситуацию более объективно: всё-таки на её стороне был немалый опыт.

— Ах, дорогая, вы ещё так молоды! Запомните на будущее — никогда не ссорьтесь с мужем при посторонних! Это не дает ему возможности с честью отступить, а ничто не злит мужчин более, чем признание правоты жены.

Расходились спать все присутствовавшие при супружеской ссоре в угнетенном молчании.

Они прекрасно осознавали, что граф должен  каким-то образом наказать супругу, чтобы в следующий раз той неповадно было устраивать ему сцены.

Понимала это и сама струсившаяся Стефка. Как же она корила себя за несдержанность!

Раздевшись, графиня отпустила Хельгу и залезла под одеяло. Сон бежал от неё, отгоняемый  предчувствием беды,  и всё же она умудрилась задремать, когда распахнутая сильным толчком жалобно скрипнула дверь.

Дон Мигель грозно  навис над вжавшейся в постель перепуганной женой. Его черные глаза гневно сверлили ослушницу.

— Ты только с виду ангел, — прошипел он,- а на самом деле строптива словно дьяволица! Когда я решился спасти тебя от бесчестья,  прежде всего,  пожалел целомудренность! В Моравии ты показалась мне созданной из солнечного света! А сейчас...  даже смешно вспоминать об этом! Так ошибиться! Где был мой разум? Ненасытная, бесстыжая блудница — вот кем ты стала под влиянием заслуживающего палача ваганта! Разве супружеская постель — ложе для разврата? Твоя  похотливость внушает мне отвращение!

Стефка окаменела от боли и, не в силах отвести взгляда от расходившегося супруга, сильно побледнела, когда он выкрикнул последнее оскорбление: оно ей показалось чудовищнее всех предыдущих.  Отвращение? Может поэтому муж перестал посещать супружескую постель? А она так его любила, так желала! Горечь  и обида оказались настолько непереносимыми, что с мимолетным чувством странного освобождения Стефка провалилась в обморок.

Очнулась юная женщина от сотрясающего тело болезненного  озноба. Не понимая, что происходит, она удивленно осмотрела людей у своей постели. Здесь с озабоченными лицами стояли и епископ, и Гачек, и хозяйка дома, уж не говоря о Хельге, и о торчащих из-за спинки кровати унылых колокольчиках Тибо. Ну и конечно с тревогой взирал на жену,  державший её за руку дон Мигель. Увидев мужа, Стефка мучительно застонала, опять почувствовав страшную, режущую боль в сердце.

— Уйдите, — попросила она, — вы разбили мне сердце! Я не могу вас видеть!

Внезапно боль внизу живота стала нестерпимой, скрутив судорожными спазмами все её тело. Увидев, как она корчится на постели, схватившись за живот, Гачек хмуро предупредил графа:

— Похоже, донна Стефания потеряет ребенка!

Де ла Верда обвел обезумевшим взглядом столпившихся вокруг людей.

— Что-нибудь можно сделать?

— Молиться, сын мой! — и епископ сочувственно потянул его за локоть — прочь от мучившейся в  схватках жены. — Больше вы ничем не сможете ей помочь.

Граф простоял на коленях перед распятием весь остаток ночи, неистово твердя все молитвы, которые только знал, но на рассвете в молельню почтительно протиснулся один викариев.

— Всё закончилось!- с сочувствием перекрестился он.

— Графиня жива? — побледнел дон Мигель.

— Да, но плод погиб!

И де ла Верда покорно склонил голову перед волей небес, поручив душу своего не родившегося сына Всевышнему. Ему было так больно, так отвратительно плохо, как будто гибель не рождённого младенца разверзла в душе страшную чёрную пустоту.

Поглядев на бледное, покрытое капельками пота и искаженное мукой лицо своего подопечного, епископ мягко предложил:

— Может вам станет легче, если вы покаетесь, сын мой?

Дон Мигель согласно кивнул головой: он осознавал, что без посторонней помощи ему не одолеть своего горя.

На горизонте уже восходило солнце, когда отслуживший утреннюю мессу епископ приготовился к принятию исповеди.

— Что мучает тебя, мой сын? В чем ты хочешь покаяться Господу?

Дон Мигель перекрестился и, встав на колени, рассказал, что у него на душе.

— Меня мучает мысль о моей несчастной жене и не родившемся ребенке!

— Вы чувствуете себя виноватым?

Де ла Верда помолчал, собираясь с мыслями, и твердо ответил:

— Да! Это моя вина.  Мне не стоило жениться, но раз я всё-таки это сделал,  нужно было больше уделять  внимания Стефании и не оставлять в окружении неподходящих людей!

— Поэтому вы решили отправить жену в Испанию?

— Нет, — после небольшой заминки промолвил граф, — это не так! Дорога полна опасностей, наша миссия довольно тяжелая, и у меня много врагов. Прежде всего, я хотел защитить жену и будущего ребенка, отправив под опеку своей мудрой матушки!

— А её свита? Разве вы не хотели избавиться от этих людей?

Дон Мигель тяжело вздохнул.

— Что делать задиристому эльзасскому уродцу-зубоскалу в глуши каталонской провинции? Там его шуткам не только не будут рады, но как бы ему и голову без времени не сложить! А Хельга  — неизвестно от кого беременная бестолочь? Моя мать — разумная женщина, но есть вещи, которых она не потерпит в своём доме! Стефания кинется защищать своих любимцев, матушка разозлится, и мой дом превратится в ад!

— Значит, все ваши поступки продиктованы заботой о жене? Но тогда что вас так беспокоит, сын мой?

Дон Мигель нервно перебрал четки.

— Я… отец мой, я виноват!

— В чём заключается твоя вина? Обнажи душу перед Господом!

— Я не пожелал впустить эту женщину в своё сердце: вместо того чтобы открыться для супружеской любви,  держал жену на расстоянии. Я испугался, что это чувство ослабит меня, сделает беззащитным!

Епископ слабо улыбнулся, перекрестив склоненную перед ним голову.

— Любимая женщина всегда делает мужчину уязвимым, но как же иначе: ведь она — его неотъемлемая часть,  коль сделана из ребра прародителя! Что же касается вашей супруги, то вы слишком долго имели дело с бесстыдными грешницами: отсюда и недоверие ко всем  дочерям Евы. Но Господь в мудрости своей незримым покровом оберегает давших священный обет супругов, не оставит он и вашу семью!

   Его преосвященство прочитал разрешительную молитву и на душу графа опустился если не покой, то хотя бы смирение перед волей Всевышнего. Действительно, Господь явственно показал  своё недовольство, но в безграничной милости своей даёт и возможность всё исправить.