Страстные сказки средневековья Глава 30.

Однако спустя несколько минут оказалось, что это было только предвестие беды: настоящее горе пришло вместе с Мадлен, принесшей в большой корзине заказы, сделанные её хозяйке.

Пока они с Тибо любезничали у двери, дожидаясь, когда со стола уберут остатки еды, Стефка лихорадочно размышляла, что делать дальше. Она безразличными глазами смотрела на вновь поднявшуюся кутерьму вокруг помощницы парфюмерши до тех пор,  пока сама Мадлен осторожно не коснулась её локтя.

— Моя хозяйка велела передать, — прошептала девица на ухо,-  если вам нужна  помощь,  она будет рада её оказать.

— Какая  помощь? Очередные духи? Но я ещё теми не начала пользоваться.

Мадлен отрицательно покачала головой.

— Дело не в духах. Госпожа Катрин имеет в виду вашу беременность.

Беременность? Когда до Стефки дошёл  смысл сказанных слов...

— С чего твоя хозяйка вообразила подобное? — задыхаясь от ужаса спросила она. — Я вовсе не беременна!

— Вам виднее, — не стала спорить Мадлен, — только госпожа Катрин редко ошибается.

— В этот раз она ошиблась! — твёрдо уверила посланницу графиня.

Сказать Мадлен, что парфюмерша ошиблась было легко, но вот уверить в этом саму себя оказалось гораздо труднее.

Несколько дней женщина  раздумывала, что ей делать. С ужасом разглядывая свой живот, она отказывалась признавать, что могла понести от де Сантрэ. Как же всё это было далеко от  состояния трогательной нежности, с которой Стефка ждала известий о первой беременности, но теперь ничего кроме страха и протеста  она не ощущала.

За это время Рауль дважды ночью побывал в каморке, но ни разу не сделал попытки её разбудить. Она узнавала о тайных посещениях только по присущему любовнику запаху то ли лаванды, то ли хвои, который напрочь уничтожал на несколько часов привычное амбре затхлой конуры на задворках борделя. И хотя против лаванды Стефка ничего не имела, со временем начала предпочитать ей вонь мышиного помета.

Так беременная она или нет? Гачека рядом не было. Де Монтрея ей не хотелось расстраивать: зачем омрачать душу хорошего человека дурными известиями?

После памятного разговора на кухне Амбруаза исчезла и появилась вновь у Мами только через три дня.  Бледная, с синими кругами под глазами девица с трудом доползла до постели. О том, что с ней произошло, все предпочитали помалкивать: за такие дела можно было угодить к палачу. Всю страстную неделю девушка пролежала в постели, но потом оправилась,  и как ни в чем не бывало принялась принимать клиентов.

Можно было обратиться за помощью и к ней, но Стефка знала, что девицы не могли хранить тайны друг от друга:  чтобы не узнавала одна,  сразу же становилось известно её товаркам.

А тут ещё в один из дней Тибо примчался к хозяйке  с радостным известием.

— Госпожа, я нашёл Гачека,  — ворвался он в её каморку, — его ваш супруг пригрел на папском подворье. Теперь надо дать о себе знать, и мне можно кольца покупать!

Стефка, оторвавшись от шитья, раздражённо взглянула на веселящегося карлика. Как всегда Тибо думал только о себе, и до грустного лица госпожи ему и дела не было. А как она  вернется к супругу, если Катрин права? Нет, о её позоре никто не должен узнать! Значит, оставался только один выход.

— Подожди извещать Гачека о месте нашего пребывания, — тихо попросила Стефка прыгающего вокруг неё радостного шута, — есть одно незаконченное дело.

— И как долго ждать? -  нахмурился карлик,  недовольный отсрочкой на пути к семейному счастью. — Мы можем вновь ваганта потерять.

— У меня есть причины пока не обнаруживать себя.

— Но если вы не вернетесь к супругу, тогда я потеряю подругу. Мне не прокормить жены, покуда в борделе мы! Мадлен найдет другого, пусть не такого...

— … дурного, — мрачно закончила хозяйка. – Подожди ещё немного.

Был только один человек, который  знал Катрин и  не растрепал бы её тайну всему свету. Но  как назло Вийон, который ей так надоедал неделю назад, вдруг куда-то исчез.

Стефке стало по-настоящему трудно, когда пришлось метаться между истериками шута и наивными ухаживаниями доброго лекаря. И неизвестно, что действовало на нервы сильнее — воинствующий эгоизм одного или бесконечная доброта другого. Святые иногда здорово омрачают жизнь людям вокруг себя недостижимыми для обыкновенных грешников добродетелями.

Прошло целых две недели, прежде чем лисья физиономия поэта вновь появилась в её каморке.

— А наша златошвейка всё шьет, — промурлыкал он, склоняясь над шитьём, — для принцесс чудесные наряды. У кого на этот раз прохудилась одежда? Что девки с ними делают, если юбки они у них то и дело рвутся? Ловят как сетями клиентов?

— Где это ты был, Франсуа? — несмотря на снедавшую её тревогу, не могла не улыбнуться Стефка.

— А ты скучала, моя крошка? — он шлёпнулся рядом, сразу же попытавшись завалить её на спину.

Женщина со смехом вырвалась, с силой ударив наглеца в грудь.

   — Сколько можно упрямиться, — с досадой потер ушибленное место Вийон, — не веди себя как мерзкая угрюмая ханжа: это становится скучным.

— А я уже развеселила кое-кого,  — тяжело вздохнула Стефка.

— Вот оно в чем дело, — огорченно протянул Франсуа, — ты уже нашла себе дружка? Извини, но я не думаю что это профессор. Его голова набита всякими глупостями и у него, пожалуй, хватит ума дожидаться благословения священника. Ты мне скажешь, кто это?

— Я и сама толком не знаю, — даже не покривила душой Стефка, — но мне теперь срочно нужна Катрин, чтобы мэтр ничего не узнал. Ты же знаешь, он хотел на мне жениться, а беременная невеста — это слишком большое испытание даже для его золотого сердца!

— Вот даже как! Ты уверена, что беременна?

— Так сказала Катрин!

— Не повезло тебе, бедняжка, — Вийон сочувственно похлопал её по колену. Хочешь, чтобы я тебя пожалел или ещё чего-то надо?

— Я не знаю, где живет Катрин, но мне нужно срочно к ней попасть.  

Поэт смерил собеседницу колючим взглядом.

— Женщин разве что чёрт поймет, -  устало заметил он. — Любите одних, отдаетесь другим. 

Вот и дважды висельник Вийон ей читает мораль! У мужчин, похоже, пунктик на нравоучениях женщинам. Уж лучше бы следили за собой: вся клевета и зло только от них! Однако в намерения женщины не входило ссориться с поэтом, поэтому она благоразумно придержала язык за зубами.

— Так получилось. Поверь, я сама давно раскаялась, но дело сделано:  ничего исправить нельзя, иначе как с помощью Катрин. Ты поможешь мне?

Но у Вийона были свои соображения о помощи попавшим в беду дамам.

— А что я с этого буду иметь? Чем ты расплатишься за сохранение твоей тайны?

— Сколько ты хочешь? — помрачнела Стефка.

— Не надо хмуриться, — Франсуа презрительно цыкнул зубами. — Я рискую жизнью, сводя тебя с ведьмой! Отведу тебя к Катрин за десять су!

Он обдирал её как липку, а ведь надо будет ещё заплатить Катрин за услуги. Похоже, что благодаря этому жулику и старой ведьме, она останется без гроша в кармане.

— Когда пойдем?

— Да хотя бы сейчас. Давай деньги и в путь, — оживился Франсуа.

Но Стефка недаром прожила почти два месяца в борделе, и всякого за это время наслушалась. Она усвоила четко: от такой публики как Вийон сначала надо требовать услуги, а только потом отдавать деньги.

— Нашел наивную дурочку! Сначала ты меня отведешь к Катрин, потом приведёшь обратно, и только потом получишь всю сумму.

Неожиданно Франсуа отвёл глаза в сторону.

— Но ты можешь и не вернуться, — тихо пояснил он. — Видишь ли, это очень опасный визит.

Предупреждениями того, кто  мало дорожит жизнью, пренебрегать не стоит. Тоска смертного ужаса сжала сердце Стефки.

— А как же Амбруаза?

— Сравнила, — невесело хмыкнул Вийон. — У этой железной кобылы здоровье Голиафа, если она способна пропустить через себя до семи мужиков за ночь. А ты так сможешь?

— Я ведь не кролик! Но если не вернусь, то оставлю тебе в наследство вот это.

Она вытащила из глубин корсажа золотой в рубинах крестик — подарок Збирайды на пятнадцатилетие.

— Это дорогая вещь, крошка, — заметил Вийон, жадно разглядывая золотую цепочку, — неужели ты воровка?

— Чтобы иметь дорогие вещи,  не обязательно их воровать, — вздохнула Стефка, пряча святыню, — это подарок моего крестного отца. Но я отдам его не просто так:  если не выберусь живой из этой передряги, ты найдешь на папском подворье человека по имени Славек Гачек, покажешь ему крестик и сообщишь о моей смерти.

Вийон пристально вгляделся в измученное лицо молодой женщины и вдруг нежно привлек её к себе:

— Ну же, Ангелочек, не надо столь грустно смотреть на вещи, — прошептал он, гладя её по голове. — Всё обойдется, и ты вернешься в эту клетушку живой и невредимой.

На улице было не по-весеннему зябко. Дул пронизывающий сырой ветер, когда Стефка со спутником тайно покинули гудящий обычным ночным шумом бордель.

Катрин Прель жила около аббатства Сен-Мартен, в небольшом домике с плотно закрытыми ставнями. Домик стоял к улице боком, со всех сторон окруженный садом с уже набухшими в ожидании тепла почками. Их горький аромат перебивал даже привычные городские запахи нечистот, лошадиного навоза и печного угара.

Вийон уверенно подошел к двери и три раза стукнул тяжелым кольцом. Некоторое время спустя в верхней части открылось небольшое забранное решеткой окошко.

— Кого это носит по ночам? — прошамкал изнутри старческий голос.

— Передай Катрин, что к ней пришел Франсуа Вийон с подружкой, — нетерпеливо рявкнул поэт, — да побыстрее: сегодня на редкость холодно! А в моем плаще больше дыр, чем шерсти!

— Снег что ли собирается? — зябко притоптывая на месте, поделился он соображениями с оцепеневшей от страха Стефкой. — Вот так весна!

Посетителей не заставили долго ждать:  медленно скрипнула дверь на плохо смазанных петлях и впустила их вовнутрь. Наша парочка оказалась в тёмном душном коридоре, который привёл их не понять куда — то ли на кухню, то ли в кладовую старухи. Как на любой кухне здесь были и очаг, и кастрюли, но вдобавок всё было увешано пучками трав, в банках лежала всякая пахучая всячина, а воздух был пропитан чем-то настолько отличным от еды, что Вийон расчихался.

Наряженная в большой передник Катрин стояла к ним спиной и что-то  энергично тёрла пестиком в ступке.

— Ах, Франсуа, тебя только могила исправит, — проскрипела она, не оборачиваясь. -  Уже давно пора жениться, осесть у камина с детьми на коленях да предаться воспоминаниям о прошедшей жизни, а ты опять обрюхатил девчонку и привел её ко мне. Когда же ты угомонишься?

Надо же! Стефке оставалось только поражаться: два настолько разных человека, как мэтр Метье и Катрин говорили одни и те же слова, обращаясь к беспутному поэту. Все-таки Вийона любили в Париже, раз его горести одинаково огорчали и колдунью, и лекаря, но только не самого Франсуа.

— Что  ты меня хоронишь, старая ведьма? И зачем мне жена? — со смехом возмутился Вийон. — Нет уж, дорогая, сидящим у домашнего очага и киснущим с грелкой у ног меня никто не увидит. Не знаю, сколько мне намеренно, но эти годы проживу, как мне хочется. И если на то пошло, кто за меня пойдет? Разве какая-нибудь совсем безголовая дура, а  такая мне самому не нужна!

Старуха скрипуче рассмеялась и, бросив своё занятие, обернулась к посетителям.  Улыбка сразу погасла на её губах, когда она увидела рядом с поэтом Стефку.

— Каким образом вы оказались рядом?

— А почему она не может оказаться рядом со мной? – обиженно взъерепенился поэт.

— Глупец, эта женщина не для таких как ты, — Катрин подошла к Стефке. — Значит, ты всё-таки прислушалась к словам Мадлен?

Интересно, есть ли на земле такая женщина, которая не прислушается к предупреждениям подобного рода?

— А почему вы решили, что я беременна? Живота у меня нет.

Старуха только покровительственно улыбнулась.

— Всему своё время: живот ещё вырастет, а беременность я определяю по глазам. В твоём же случае недалеко осталось и до родов. Ведь это необычный плод — такой же, как и его отец.

— А кто он, Катрин? — не выдержав, поинтересовалась Стефка.

Но травница не собиралась отвечать на её вопрос. У Катрин был свой интерес в этом деле.

— Ты хорошо сделала, что пришла.  Мы с сестрами спрячем вас, и Рауль никогда не доберется до твоего малыша.

 У Стефки вытянулось лицо. Вот только помощи ведьм ей не хватало! Уж лучше и дальше штопать чулки блудниц: беременностью в публичном доме никого не удивишь.

— Это исключено, — резко отказалась она, — я пришла сюда по тому же делу, что и Амбруаза.  Ты поможешь мне?

Судя по неестественным багровым пятнам на щеках, Катрин была ошеломлена.

— Этого нельзя делать. Никак нельзя!

— Почему? — упрямо нахмурилась Стефка. — Если выдержала Амбруаза, выдержу и я!

— Глупая, — снисходительно хмыкнула старуха, — это особый ребенок, и обычные средства здесь не помогут.

— Почему «особый»? — внезапно вмешался в разговор Вийон.

— Тебе не надо об этом знать, — отрезала старуха. — Не суй свой любопытный нос, куда не следует. Сядь в сторонке и помалкивай.

— Пусть он  «особый», — продолжала настаивать на своём Стефка, — но я-то нормальная женщина, и не желаю плодить неизвестно кого.

— Если бы женщины рожали только, когда хотят, жизнь на земле давно бы иссякла, — буркнула Катрин. – После родов можешь быть свободна: мы заберем у тебя ребёнка. Поверь, его отец может страшно отомстить за смерть сына.

Отдавать пусть даже нежеланного младенца ведьмам на потеху, Стефка не собиралась.

— Катрин, ты боишься мне помочь?

— Нет, я Рауля не боюсь, — покачала головой старуха, — ты же здесь по доброй воле:  какие у него могут быть ко мне претензии? Но я ещё раз повторяю: шансов остаться живой после употребления зелья,  у тебя практически нет.

Слушать это было жутко, но ещё страшнее становилось заглядывать в будущее и видеть себя в подвалах инквизиции.

— И всё-таки я попробую, — Стефка решила настаивать на своём, — сколько это будет стоить?

— Не хватало  только брать с тебя деньги, — отмахнулась ведьма, отворачиваясь к своим склянкам.  — Ты летала вокруг праздничного огня!

— Откуда тебе это известно? — помертвела графиня.

— Огонь оставил отметину — знак для всех наших, — пояснила Катрин, начиная колдовать над булькающим, источающим  неприятный запах горшком. — Я ещё у Мами поняла кто ты, но вмешиваться не стала. Теперь  подожди: мне надо приготовить отвар.

Стефку затрясло от страха перед предстоящим испытанием, и она, сев поближе к Вийону, нашла его горячую руку и судорожно сжала.

Но у того был свой интерес в этом деле.

— Ангелочек, ты — ведьма? — весело поблескивая глазами, полюбопытствовал он.

— Нет, — отрицательно покачала головой Стефка, -  однажды я по неосторожности попала в неприятную историю и, наверное, теперь заплачу за это жизнью.

— А, правда, что у твоего любовника семя ледяное? — похоже, этот момент особо занимал Франсуа.

   Но от подобной чести Стефка решительно открестилась.

— Это не он.

— Но кто тогда  Рауль? — не успокаивался лопающийся от любопытства Вийон.

-  Не знаю, — горько вздохнула Стефка, — но и не обычный человек.

— А отличий никаких у него нет, — продолжал допытываться тот, — может, ногти сросшиеся как копыта, маленький хвостик или глаза косые?

— Хватит всякую ерунду говорить, — вмешалась в разговор изо всех сил что-то растирающая в ступке Катрин, — никаких рогов и копыт у Рауля нет, и взяться не откуда: по природе они ему не положены. Разве только уши его немного выдают, но он носит длинные волосы, а смельчаков заглянуть ему под шляпу много не найдется. Твое зелье, милая, готово: можешь пить!

Она ловко перевернула содержимое ступки в дымящийся горшок, энергично помешала, налила парящее варево в чашку и протянула гостье.

Стефка опасливо взяла напиток, брезгливо вдохнула тошнотворный запах, но заметив насмешливую улыбку на лице старухи, быстро прошептала молитву и залпом выпила.

Зелье проскочило в желудок неожиданно легко, разве только чуть обожгло язык. Женщина затаила дыхание в ожидании неприятностей, но ровным счётом ничего не произошло. Она облегченно выдохнула и недоумённо посмотрела на стоящую перед ней старуху.  Катрин ответила неожиданно грустным взглядом. 

— Ты ляг, милая, на пол, -  сочувственно посоветовала она, — сидеть всё равно не сможешь.

Стефка послушно последовала её совету и растянулась на чистом глиняном полу. И в тот же миг боль набросилась на женщину, как голодный зверь. Она немилосердно терзала её тело, выкручивая все внутренности и суставы. Несчастная только выла и корчилась, бессильно царапая пол.  Ослепнув из-за затянувшей всё вокруг багряной пелены, она поползла в поисках выхода, чтобы убежать из этого дома:  туда, на улицу, в холод весенней ночи!

— Послушай, Катрин, неужели нельзя ей как-нибудь помочь, — как будто издалека раздался испуганный голос Вийона, — никогда ещё не видел такой жути!

— И больше не увидишь, — голос ведьмы шелестел как сухие листья, — ничего не получилось: она умирает. Возьми женщину на руки и пошли: я тебя провожу. Сейчас пройдешь через сад к монастырскому кладбищу и оставишь бедолагу  там. Как раз темнеет, и тело найдут только утром. Монахи решат, что какая-то бродяжка замерзла от холода. Они отпоют её и придадут земле.

Сквозь пронзительную невыносимую боль Стефка почувствовала, что её несут, а потом, наконец, ощутила благодатный холод, охвативший в адских муках пылающее тело. Она не поняла, куда её положили: скорее всего, на надгробную плиту.

В разгоряченное лицо суровый ветер бросал снежную крупу, и это было равноценно глотку воды в пекле. Умирающая женщина судорожно слизывала влагу со щек, когда почувствовала мужские руки у себя на груди: Франсуа обыскивал её.

— Подожди, — едва выговаривая слова, попросила она, — дай мне сначала умереть.

— Холодно, — недовольно проворчал Вийон, — да и крестик тебя не спасет: самоубийцам дорога прямо к его величеству дьяволу.

В затуманенном сознании вдруг, как наяву проявился силуэт белого барса.

— Люди не те, кем они кажутся!

— Нет, — простонала в ужасе Стефания, — нет...

— У тебя ещё крепкая одежда, — опять пробился сквозь боль и мрак голос Франсуа, — в аду она ни к чему, а я её продам: за тряпки можно будет выручить несколько солей. Монахи прикроют тебя чем-нибудь. А нет, свалят в общую кучу и такой: мертвым всё равно, голые они или одетые.

Удивительно, юную женщину особо не испугала угроза ада, а вот перспектива пусть даже мертвой оказаться обнаженной перед скопищем монахов заставила судорожно цепляться за жизнь.

— Я не хочу лежать голая,- в отчаянии прохрипела Стефка, и  надежда вспышкой озарилась в голове. — Рауль, Рауль! Помоги мне!

Женщине казалось, что она кричит изо всех сил, и от громкости её голоса разорвутся небеса.

— Что ты там шепчешь? — спросил Вийон.- Не хочешь, чтобы я тебе раздевал? Ладно, я тут постою неподалеку:  подожду, когда ты умрешь. Только поторопись, у меня нет желания околевать с тобой рядом.

А Стефка, израсходовав последние силы на зов, вдруг отчетливо увидела Хеленку. Экономка крёстного сидела на кровати, держа в руках тот самый кусок янтаря, из-за которого начались все её неприятности. Лицо у Хеленки было умиротворенным, и Стефке самой тоже вдруг стало хорошо и спокойно. «Это конец, — поняла она, — хорошо-то как… Ад или рай – неважно. Главное, что конец страданиям!»

— Зачем ты меня позвала? — неожиданно врезался в приятное забытье голос Рауля, и тут же вернулись и боль, и обжигающий холод этой студеной ночи.

— Я хочу жить, Рауль, — прошептала она, пытаясь открыть глаза.

— Ты хотела убить моего ребенка, — его голос был непривычно суров. — Так зачем же позвала меня, если сделала свой выбор? Решила погубить и его, и свою душу? Умирай!

— Не хочу умирать, — Стефка собрала все  силы и протянула дрожащую руку на звук его голоса,- я знаю, что ты можешь меня спасти.

— Могу, — его голос ничуть не смягчился, -  если ты поклянешься бессмертной душой, что никогда не выйдешь из-под моей власти!

Когда смерть расправляет над человеком свои страшные крылья, вряд ли он думает о последствиях своих клятв, потому что самим Богом в людях заложено самое главное стремление на земле  -  выжить во что бы то ни стало. И измученная до последнего предела Стефка, подчиняясь этой могучей силе, кротко прошелестела пересохшими губами:

— Клянусь!

Боль отпустила сразу, едва её раскаленного тела коснулись руки Рауля.

— Иди ко мне, любимая, — и подняв женщину со страшного ложа, он закутал её в свой плащ.

Совсем потерявшая способность соображать Стефка  уже впадала в приятное забытье, когда в него диссонансом вклинился возмущенный голос Вийона.

— Эй, приятель, это моя добыча. Дохлую бабу можешь забрать, но золотой крестик и одежду покойница завещала мне!

— Пошёл прочь, висельник, — с ледяным презрением ответил Рауль,- если не хочешь стать добычей таких же падальщиков, как ты сам!

Бархатистая ночь вновь светилась звёздами над Стефкиной головой, и она куда-то летела, качаясь в объятиях лёгкого ветерка. Было и хорошо, и легко, только очень жарко, поэтому женщина всё время пыталась лететь быстрее, но ей не удавалось: что-то препятствовало, мешало. А потом неведомая сила резко потянула вниз и вернулась тяжелая боль.

— Она приходит в себя, — раздался знакомый голос.

Стефка с огромным трудом разлепила ресницы и первым, что  увидела, было заплаканное лицо Хельги, просиявшее измученной улыбкой при виде затуманенных глаз госпожи.

— О, ваша светлость! — только и смогла сказать служанка, заливаясь слезами.

Рядом с немкой мелькнуло озабоченное лицо Марго. В испачканном кровью фартуке и с засученными рукавами, она держала в руках большую чашку с курящимся дымком содержимым. Рауль тоже был здесь. Он сидел на кровати и крепко держал её за руку.

— Мы рады вас видеть среди  живых, дорогая! — растянула его губы невесёлая улыбка.