Страстные сказки средневековья Глава 39.

Де Сантрэ явно ожидал каких-то слов от своей пленницы, а Стефка упорно молчала, всячески демонстрируя занятость шитьем. И этому была уважительная причина: ей нечего было сказать! Неизвестно, сколько понадобилось времени Раулю, чтобы это понять, но реакция не замедлила:

— Любовь моя ,- подошел он к ней и поцеловал руку, — нам будет гораздо легче объясниться, если вы мне на деле докажите вашу добрую волю быть со мной.

А чего бы она хотела? Чтобы он довольствовался ролью истукана?

Трясущимися от гнева руками Стефания расшнуровывала блио, чувствуя спиной заинтересованный взгляд мужчины. Неужели она обречена до конца дней терпеть его объятия?

   — Как же я соскучился по тебе, любовь моя, — прошептал он, покрывая поцелуями её затылок, — я с ума сходил от тоски, когда был разлучен с тобой. Как ты могла покинуть меня? Что случилось? Разве я мало любил тебя, мало ласкал?

Но задавая все эти вопросы, Рауль вовсе не желала слушать ответы, по крайней мере, он не дал ей даже раскрыть рта, стремительно утянув на простыни кровати.

— Почему ты ушла? Кто тебе даст больше, чем я?

Действительно — кто? Кто будет задавать бесконечные, риторические вопросы доведенной до изнеможения изнурительной и продолжительной любовной схваткой женщине на солидном сроке беременности? Рауль мог бы дать ей возможность перевести дыхание, потому что от напряжения дрожали мелкой внутренней дрожью руки и ноги, раскалывалась от боли голова.

Но сегодня он был  далек от того, чтобы щадить свою любовницу. Мало того, изумленная Стефка вдруг увидела, как искажается озлоблением его обычно бесстрастное лицо, темнеют грозой светлые глаза. И буря разразилась, навсегда похоронив убеждение, что Рауля вообще невозможно вывести из себя. В негодовании он больно схватил её за плечи и жестко прижал к постели.

   — Как можно было так поступить с бесценным даром, который я доверил вам? Как  поднялась рука убить нашего ребенка? Ненасытная, бесстыжая блудница, которая только и думает о наслаждениях, не задумываясь о последствиях! Разве страсть существует только для разврата? Её венец и высшее предназначение — дарить новую жизнь!

   Это было второе серьезное оскорбление, полученное Стефкой от мужчины, причем сделанное практически теми же словами и по тому же поводу. Сердце сразу же резко сжалось от воспоминаний о прошлой обиде, да и нынешняя была не легче. Но если тогда она от боли потеряла сознание и лишилась  ребенка, то теперь  повела себя совершенно иначе, решительно вставив своё слово в обвинительную речь.

   — Я не хотела рожать вашего ребенка — это правда! — гневно заявила она. — Да, я виновата, что пошла на смертный грех, решив лишить его жизни. Но разве вам самому нечем упрекнуть себя в этой истории? Вспомните про ваш обман!

Рауль разжал руки, которыми только что как тисками сжимал её плечи, и откинулся на подушки постели. Странно, но он молчал и, ободренная его безмолвием, Стефка бросилась в наступление.

— С первого же дня нашего знакомства вы постоянно навязывали мне своё общество, прекрасно зная, что я не хочу вас. Наши отношения — череда лжи и обмана!

— Вы не всегда не хотите меня, — глухо заметил де Сантрэ.

Краска гнева и смущения окрасила щеки Стефании. Вот все мужчины такие: имеют наглость упрекать женщину в её же природе.

— Только, когда не владею собой

— Разве этого мало? — невозмутимо осведомился Рауль. — Если я могу вас довести до такого состояния, то что же ещё нужно, чтобы стать счастливой?

   — Много! — гневно тряхнула она головой. — Хотите, чтобы мы стали близки, объяснитесь: кто вы такой?

Рауль немного помолчал, а потом всё-таки ответил:

— Эльф.

Стефка фыркнула, с иронией глядя на разлегшегося рядом шутника.

— Тогда вам лучше найти себе в подруги фею!

— Возможно, — не стал спорить де Сантрэ, — но я не люблю фей. Конечно, ты тоже не мёд, любовь моя, но всё-таки более удобоварима, чем эти суетливые и навязчивые персоны.

Всё! Даже самому бесконечному терпению может прийти конец.

— Я с вами серьезно, а вы… — злая Стефка подскочила на постели, — рассказывайте свои сказки кому-нибудь другому!

Рауль рассмеялся, перекатившись на живот.

— А почему я не могу быть эльфом? — весело спросил он, дернув её за край рубашки.

— А почему я не могу быть коровой? — отрезала женщина, нервно выдергивая подол из его цепких пальцев. — Не знаю, какого вы мнения о моём разуме, но это уже чересчур. Не хотите, не говорите, только не надо очередной порции чуши: я от неё устала!

И она отправилась разыскивать  ночной горшок, а когда вернулась,  де Сантрэ уже не было.

Стефания оглядела смятые простыни кровати и зло фыркнула: ну надо же такое придумать — эльф, он бы себя ещё мотыльком назвал!

ПАРИЖ.

Мами-ля-Тибод пересчитывала деньги за конторкой, когда в её комнату заглянула Амбруаза. Девчонка выглядела хитрой и довольной, и содержательница борделя сразу же догадалась, что та опять умудрилась где-то подзаработать на стороне, лишив её комиссионных.

— С вами тут хочет поговорить один кавалер, — глупо хихикнула Амбруаза, — об Ангелочке.

У Мами округлились глаза. Опять кого-то заинтересовал Ангелочек? Надо же, девчонка месяц проштопала чулки в чулане, и теперь один за другим приходят состоятельные господа, готовые солидно заплатить за информацию об этом.

Вошедший вслед за Амбруазой в комнату мужчина вызвал у хозяйки заведения легкую оторопь, тут же сменившуюся почтительным опасением. Как и все представительницы её профессии Мами прекрасно разбиралась в людях. Этот огромный словно медведь, малоприятный мужчина одним лишь  взглядом дал ей понять: чем откровенней она будет, тем больше шансов останется выйти невредимой из этой истории.

— Ангелочек? — подобострастно забормотала она.  — Девчонки говорят, что умерла от аборта. Я не думаю, что это правда… Кто любовник? Не знаю.  Нет, не мэтр Матье. Да что я любовников не распознаю? Дружила с висельником де Вийоном.  Да ещё братец у неё был — урод Тибо.  Он спал со служанкой Катрин Прель – Мадлен. Исчез вместе с Ангелочком.  Характер? Ни рыба, ни мясо,  безвредная и спокойная. Хорошенькая как цветок, только что толку… Нет, умом не блистала:  доверчивая простушка.

Когда посетитель, наконец-то, покинул бордель, Мами размашисто перекрестилась перед статуэткой Мадонны, и приказала собрать всех девок на кухне.

— Вот, что, — грозно нахмурилась она, — зарубите себе на носу: хватит трепать языками об Ангелочке. Не было её у нас, и всё! И чтобы  больше вы никого не приводили с расспросами об Ангелочке. Ничего не знаете, не слышали, не видели. Поняли?

Девки недоуменно помялись, а потом Изабо ошеломленно осведомилась.

— А что случилось-то? Чего ты так взбеленилась, Мами?

-  Ничего не случилось, — огрызнулась та и уже тише добавила, — ходят тут всякие… дьяволы!

Раздался довольный смешок Амбруазы.

— А у одного из людей этого дьявола,- пискнула та, —  в штанах есть кое-что дьявольское.

И она руками показала нечто похожее на средних размеров дубину. Её товарки рассмеялись, а Мами брезгливо поморщилась: подобные шутки не вызывали у карлицы смеха. Содержательница борделя уже давно потеряла всяческие иллюзии о представителях противоположного пола, презирая и мужчин, и их потребности, если только те не внушали ей такого страха, как сегодняшний визитер.

— Хорошо смеется тот, кто смеется последний, — угрюмо заметила она.

И хотя тогда её замечание девицы списали на плохое настроение, им стало не до смеха, когда месяц спустя выяснилось, что Амбруаза вновь беременна. И хотя точно в подобных обстоятельствах никто знать не мог, когда несчастная умерла в результате очередного аборта, то близлежащие вокруг заведения облетела страшная весть: Ангелочка разыскивает сам дьявол, и кто идет на сделку с ним погибает.

Дошли эти сведения и до мэтра Метье.

— Интересно, — нахмурился тот, после того как вскрыл нарыв на ноге одной их забежавших к нему потаскух,  сообщившей по секрету эту новость, — кто же опять охотится на Стефанию, и главное: каким образом узнали о заведении Мами?

Поливавшая ему на руки воду Жервеза строптиво вздернула подбородок. Подумаешь, тайна! И если находятся сумасшедшие согласные хорошо заплатить за сведения о косорукой неумехе, то она не священник, чтобы хранить молчание.

СТЕФАНИЯ.

Роды пришлись на один из дождливых дней июля.

— Наверное, сегодня, — Марго задумчиво ощупала вздутый живот подопечной, — плод уже опустился. Нужно звать отца!

Стефка  уже месяц с трудом передвигалась из-за болезненных отеков во всем теле, недоверчиво покосилась на самозваную повитуху.

— А что, он где-то недалече? — осторожно поинтересовалась она.

Они с Раулем не виделись довольно давно, и её не особо обижала такая невнимательность. Ничего не поделаешь, но сложившиеся между любовниками отношения были далеки от нежных.

И вот теперь женщина расстроилась даже не в предвкушении предстоящего испытания, а от того, что вновь будет вынуждена встретиться с де Сантрэ.

— Относительно тех, кого любит, — уклончиво ответила Марго, — Рауль всегда рядом. Достаточно просто позвать.

Стефания болезненно скривилась. Звать своего таинственного любовника она не собиралась.

Впрочем, он вскоре появился сам — оживленный, сияющий, потирающий руки от нетерпения.

— Любовь моя, — поцеловал он руку морщащейся от боли роженице, — не бойтесь: я буду всё время рядом.

Успокоил! Впрочем, последующие события лавиной боли затопили молодую женщину, и перед лицом такого испытания всё остальное потеряло всяческий смысл. Схватки терзали Стефанию немилосердно: ребенок явно не собирался облегчить матери своё появление на свет. Вокруг метались и Хельга, и Мадлен, не отходили ни на шаг Марго и Рауль, увы, даже объединенными усилиями им едва ли удавалось хоть сколько-нибудь облегчить её положение.

Боль настолько вымотала роженицу, что когда через несколько часов упрямый ребенок всё-таки надумал появиться на свет, она уже ничего не соображала в единственной мольбе, чтобы этот ужас поскорее закончился. В результате неимоверных усилий и потуг вроде бы кто-то пискнул на выходе из её тела, но напряжение было настолько велико, что едва почувствовавшая облегчение Стефка погрузилась в более похожий на обморок сон.

— Где мой малыш? Покажите мне его, — едва открыв глаза, потребовала она.

Сквозь мутное стекло слюдяного оконца едва пробивался свет, поэтому нельзя было точно определить раннее утро это или поздний вечер, но судя по осунувшемуся лицу Хельги, роженица пробыла в забытье довольно долго. Увидев, что госпожа пришла в себя, немка обрадовалась, но заслышав вопрос, виновато отвела глаза.

— В чём дело? — встревожено уселась на кровати молодая мать. — Что-нибудь с малышом?

— Нет-нет, что вы ,- заспешила её успокоить служанка, — только..., только его забрал отец.

— Как забрал? — не поняла Стефания.- Куда?

— Не знаю, — пожала плечами Хельга, — сразу же как младенец появился на свет, мессир завернул его в плащ и исчез.

Сообщение показалось роженице чудовищным. Она так мучилась, вынашивая и рожая этого ребенка, а ей не дали на него даже взглянуть! Внезапно пробудившийся материнский инстинкт властно заявил о себе.

— А где Марго? — начиная закипать, поинтересовалась она.

Хельга робко потупилась.

— Исчезла!

Когда до Стефки дошло, что ей даже гнев излить не на кого, у неё началась истерика.

Напрасно перепуганное этим непривычным зрелищем окружение металось вокруг обезумевшей от горя молодой матери, делая жалкие попытки хоть как-то успокоить свою хозяйку: все было напрасно.  До тех пор, пока она не выплакалась, устало откинувшись на постели, слуги потерянно наблюдали за несчастной женщиной.

— Что мне делать? — вытерев слезы, спросила их Стефка. -  Кто ответит: что в этом случае можно сделать?

Мадлен лишь сочувственно вздохнула, оберегающим жестом обхватив свое набухшее чрево, Хельга всплакнула за компанию с госпожой, и только Тибо в этой ситуации сохранил ясную голову.

— Зачем так горько слезы лить сейчас, — пробормотал он, — виновника несчастья нет средь нас. Но думаю, мессир нас не заставит долго ждать, тогда и слезы надо лить, ругаться и кричать.

Что же, по части хитрых уверток Тибо не было равных, и его советами не стоило пренебрегать. Но Рауль почему-то не спешил показываться на глаза разъяренной любовнице. Может, он  пережидал, когда с неё схлынет гнев, а может, ему просто было наплевать на её чувства. И чем дальше, тем больше Стефка склонялась именно ко второму мнению.

Каждый день она готовилась к встрече с негодяем, готовя гневные обвинения, но день сменяла ночь, а коварный де Сантрэ так и не появлялся.

— Может, он вообще решил меня оставить,  — как-то поделилась она с Хельгой, сидя за шитьем, — и я напрасно его дожидаюсь?

Немка осторожно покосилась на угрюмую госпожу, но высказалась в свойственной ей манере.

— А что ему сейчас около вас делать? Вот окрепнете, тогда не отобьетесь.

Стефка нервно рассмеялась.

— Ну-ну… пусть только рискнёт показаться мне на глаза!

Правда, был во всем этом и положительный момент. Недели через две после родов, подскочившая спозаранку с постели Стефания унюхала восхитительный запах жареного мяса. Ещё толком не проснувшись, она как сомнамбула побрела на кухню, где уже вцепились зубами с жареного цыпленка её вечно голодные и прожорливые домочадцы. Под изумленными взорами своего окружения, женщина бесцеремонно вырвала из рук опешившего Тибо куриную ножку и жадно её обглодала.

— По всему судя, — горестно ахнул тот, когда ему отдали  кость, — теперь у бедного шута куска во рту не будет.

— Не умрешь! — отмахнулась моментально опьяневшая от непривычной сытости госпожа. — На обед я хочу мясную похлебку и фаршированную утку.

И впоследствии, давясь от жадности, всё это съела!

— Так это младенец сделал из вас кролика, — догадалась даже отнюдь не самая умная Хельга, — ну и ну!

Стефка же только облизнулась, наверстывая упущенное за месяцы вынужденного поста. Она покажет этому бессовестному Раулю! Вскоре женщина с довольной улыбкой любовалась в зеркало приятно округлившимися формами.

Стоит ли удивляться, что когда месяц спустя де Сантрэ, наконец-то, появился в покоях любовницы, его ждали неприятные сюрпризы.

— Не смейте прикасаться ко мне, — яростно взревела любовница, когда тот попытался поцеловать ей руку, — это и есть та самая любовь, в которой вы мне то и дело клянетесь? Сначала чуть голодом не уморили, а теперь и вовсе...

— Ангел мой, что с вами? — Рауль был поражён в самое сердце.- Вы как будто поправились?

Его глаза остановились на пышной груди женщины с таким брезгливым недоумением, словно у неё по меньшей мере вырос горб. У Стефки рот перекосило от злости.

— А что с вами, мой быстро исчезающий друг?

Она в гневе бросила на пол осточертевшее рукоделие.

— Отобрали у меня ребенка, а теперь заявляетесь как ни в чем не бывало?

Рауль нахмурился.

— По-моему, вы не желали младенца, — сдержанно напомнил он, — даже хотели его убить.

Мало ли кто и что когда-то хотел? Ведь не убила же! И вообще — разве можно такими доводами успокоить взбешенную женщину?

— Я, — стукнула она себя кулаком в грудь, — его выносила, хотя видит Бог, как мне было трудно это сделать! Питалась одним капустным листом в день, и чуть не умерла, производя малыша на свет, и вы ещё осмеливаетесь мне намекать на какие-то гадости? Где мой сын? Верните мне его!

— Но дорогая...

— Я не желаю ничего слушать, — упрямо топнула ногой Стефка, — или вы возвращаете мне ребенка, или ищите себе другую женщину для постельных утех. Пусть та грызет с вами за компанию морковку!

 Рауль смотрел на разозлившуюся любовницу, и по его лицу расплывалось явственное недоумение.

— Дорогая,- наконец, с нажимом повторил он, —  с чего вы взяли, что это был мальчик?

Стефка растерялась. Она не могла точно сказать, почему пришла к такому выводу, но была убеждена, что родила именно сына.

— А разве это была девочка?

— Да, — спокойно ответил де Сантрэ, — у нас с вами родилась дочь. И если бы я знал, что вам так дорог этот ребенок,  никогда бы вас  не разлучил. Но если вы настаиваете...

— Да, настаиваю, — в запале крикнула Стефка, — иначе я вас не желаю знать!

— Хорошо, — неожиданно быстро сдался Рауль, — вы получите своего ребенка. Ну а сейчас...

И он попытался её обнять, но Стефка только презрительно фыркнула.

— Я же сказала вам, сударь: сначала ребенок. И не смейте ко мне приближаться! Если на то пошло, хороший кусок мяса — достойная замена вашим объятиям! И берегитесь, как бы я окончательно не пришла к выводу, что первое мне нужнее, чем второе!

Надо было видеть, каким гневом блеснули обычно маловыразительные глаза де Сантрэ. Но Стефке было  наплевать на его недовольство: она прекрасно осознавала силу своей красоты. Как бы ни дулся Рауль, при  взгляде на обнаженную любовницу он ей тут же прощал любые выходки. Как и всякая неглупая женщина, она  умело этим пользовалась. Вот и сейчас в неукротимом стремлении к желанному телу Рауль не мог не исполнить её приказания.

Так-то оно так, но когда через три дня Марго принесла ей завернутую в одеяло малюсенькую, чуть живую от слабости девочку, женщина испытала невольное разочарование.

— Это моя дочь? — недоверчиво спросила она, испуганно отшатываясь от протянутого свертка.

— Она самая, — невозмутимо подтвердила ведьма, — будете брать или мне её отнести обратно к отцу?

Растерянная Стефка взяла малышку на руки, но потом, когда осталась только в окружении слуг, они внимательно разглядели младенца.

— Это не ваш ребенок, — наконец, вынесла окончательный вердикт Хельга, — вы родили месяц назад, а этой девочке от силы неделя от роду. Вся ещё красненькая, глазки мутные,  и пуповина  не отпала!

Немке приходилось верить: среди трех женщин, столпившихся вокруг новорожденной, она была наиболее сведущей в младенцах. Жизнерадостно гукающий Фред был тому красноречивым подтверждением. Так или иначе, но ребенок нуждался в уходе, и как не была зла Стефка на своего коварного любовника,  полчаса спустя Хельга приложила к груди сразу же двух младенцев.

Марго, кстати, больше не появилась: то ли слишком куда-то торопилась, то ли решила избежать скандала. Кто знает, что на уме у ведьм? Зато Рауль получил свое сполна.

— Я не понимаю, что вас не устраивает? — занял он глухую оборону. — Хотели ребенка, вы его получили.

Любовники встретились в очередной раз, когда прошло уже две недели, и новая жительница замка вполне обжилась в покоях пленницы. К ней у Стефании не было претензий, но этому бессовестному лгуну хотелось  расцарапать физиономию.

— По-вашему я дурочка? — кричала женщина на невозмутимо наблюдающего за ней любовника. — Полная идиотка? Не отличу новорожденного младенца от того, которому больше месяца?

— Я рад, что у вас есть такого рода познания, — сдержанно признал он её превосходство. -  Разница в три недели так важна для вас?

У Стефки дух перехватило от возмущения.

— Причем здесь это? — взвилась она.- Мне нужен мой ребенок!

— Зачем? — холодно осведомился Рауль. — Какая  разница?

— Как это — какая разница? — опешила женщина.

— Вот именно,- пошел в наступление де Сантрэ, — зачем вам младенец? Если просто, чтобы любить и ухаживать за ним, то вот он! Делайте с этой девочкой, что хотите, хоть выбросите на помойку. А наш сын сейчас спит в отеле баронов де Ла Рош: я добился, чтобы его крестил сам король, и он  признан моим наследником  вместо этой еле живой немощи, которую произвела на свет моя жена.

Стефка так и села, с открытым ртом взирая на его бесстрастное лицо.

— Как… каким образом, — растерянно выдавила она из себя, -  ваша жена? У вас есть жена?

— У вас тоже есть муж, я же не закатываю истерики по этому поводу, — сухо заметил Рауль.

Женщина смотрела на своего странного любовника округлившимися глазами: она его не понимала.

— Но почему? — наконец, тихо прошептала она. — Почему?

— Что "почему"?

Рауль устало ослабил ворот рубахи, подойдя к открытому окну. В комнате к вечеру стало душно: за окном собиралась гроза, и мрачные тучи, носясь по небу в порывах раскаленного ветра, не приносили прохлады. А тут ещё столь неприятный разговор.

— Почему вашей жене самой не родить сына? Зачем вам я?

— Я люблю вас! — и его глаза сверкнули в полусумраке комнаты грозным блеском. — И поверьте, это далеко не пустое признание, хотя моё чувство столь безответно.

   Стефка в замешательстве опустила голову. Упрёк достиг цели, и она почему-то почувствовала себя виноватой.

   — Но...

Увы, сказать  больше ей было нечего и, сообразивший, что гроза миновала Рауль мягко, одним прыжком пересек комнату.

— Милая, — нежно обнял он, напрягшуюся от прикосновения любовницу, — зачем эти глупые перепалки и споры? Жизнь так быстротечна и скупа на любовь: нужно ловить восхитительные моменты, когда мы можем быть вместе.

Понятно, что ни один мужчина в мире не променяет возможность заключить любовницу в объятия на выяснение отношений, тогда как женщины придерживаются диаметрально противоположного мнения. Потому что первым важнее всего наслаждение, а вторым — уверенность в тех, кто это наслаждение с ними делит.

Впрочем, де Сантрэ был так убедителен в своем стремлении разделить с ней страсть, что тяжело вздохнувшая Стефка покорно дала увлечь себя на простыни кровати, а потом отстраненно наблюдала, как чернеют его глаза при виде обнаженной груди, как подрагивают чуткие пальцы, благоговейно прикасаясь к её телу.

«Может, он и вправду меня любит?», — отстраненно подумала она, машинально приспосабливаясь к уже привычному ритму его движений. «Любит, как может!»

Впрочем, они провели неплохую ночь, если бы...

— Ой, — женщина брезгливо отодвинула от себя тушеное мясо, — дайте что-нибудь… ну хотя бы яблоко, а то меня сейчас стошнит!

Прислуга уныло переглянулась, оторвавшись от кормушек.

— Быстро это у вас, донна, — как всегда, не подумав, ляпнула Хельга, — не успел любовник даже штаны приспустить, а вы уже с начинкой.

Стефка запустила в немку тарелкой с содержимым, а потом, забравшись с ногами на постель и даваясь слезами, уныло грызла одно за другим яблоки, пока её не вырвало.

— Я беременна? — холодно поинтересовалась она у появившегося в тот же день любовника. — Опять беременна?

Рауль, виновато встав на колени, покрыл поцелуями её ноги.

— Так получилось, — мягко прошептал он, — прости...

Вот только его извинений ей и не хватало! Конечно, "прости" полностью искупает последующие месяцы страданий и дикой диеты из капустных листьев и моркови.

— Вы не любите меня! — Стефка вполне предсказуемо пришла к подобному выводу.

— Люблю, моё сердечко!

Только она уже не верила ни одному его слову, мрачно отвернувшись к стене.

— Уходите.

Но Рауль не ушёл. Мало того, провел неразлучно с любовницей две недели, лаская и всячески заверяя расстроенную женщину в своих чувствах. Он  довольно часто навещал её и после, нередко целыми днями гостя в замке. А вот когда чрево солидно округлилось, сократил визиты до минимума. Зато рядом появилась Марго, и Стефка стала угрюмо готовиться к новым родам.

Но тут кое-что произошло, навсегда изменившее это унылое, лишенное радостей  существование. Однажды, поздним осенним вечером Рауль явился к ней не один. Он был сам не свой, впрочем, мужчина рядом выглядел ещё мрачнее.

— Вам придется вернуться к своему мужу, — прямо сказал незнакомец, не тратя время на всяческие бесполезные слова и объяснения, — иначе он не вернет заложницу.

Давно уже смирившаяся с тем, что до конца жизни будет находиться в плену, Стефка опешила.

— Ничего не понимаю: какая заложница?

— Заложницей стала одна из наших девушек: она навещала своего отца и оказалась за пределами Авалона.

— И зачем она понадобилась графу?

— Ваш муж уже много лет упорно ищет вас. Неизвестно, как он узнал, что к вашему похищению приложили руку эльфы, но граф оказался в нужном месте и в нужный ему час

Схватившаяся за чрево женщина с трудом нащупала табурет, с ужасом глядя на незнакомца. Эльфы? Она незаметно сошла с ума? Или ослышалась? Тяжело вздохнувший Рауль уставился в заливаемое дождём окно, всем видом показывая, что от него она объяснений не дождётся.

— Муж ищет меня? — Стефка бросила растерянный взгляд на спину любовника.

— Я бы сказал, что он приложил немалые усилия, чтобы дознаться, где вы, — подтвердил гость,- вы вновь беременны, но другого выхода у нас нет: иначе граф погубит Лиин.

Стефка задумалась: томилась она в плену, тяготилась любовью Рауля, но вот парадокс, когда ей представилась возможность избавиться от него, сердце вдруг яростно запротестовало. В конце концов, де Сантрэ любил её, холил, ни в чём не отказывал, берёг, а вот что сделает с неверной супругой дон Мигель? Мороз нехороших предчувствий прошёл по телу испуганной женщины. Неизвестно, что у графа в голове: он вполне может искать её, чтобы убить или заключить под стражу в каком-нибудь монастыре. А что будет с Хельгой, Тибо, Мадлен, с детьми?

— Конечно, муж имеет на меня все права, — подвела она итог переговорам, — но без гарантий безопасности с его стороны я не вернусь. Мне жалко неведомую Лиин, но я в ответе за моих слуг и детей: пока граф не даст обещания, что они не пострадают,  не сдвинусь с места.

По лицу незнакомца прошла судорога то ли гнева, то ли раздражения.

— Неужели вы сами с ним не договоритесь?

— Нет, мы не сможем договориться, — горько усмехнулась графиня.

В комнате повисло тяжелое молчание.

— Я передам ему ваши условия, — наконец, нехотя согласился гость.

Если Рауль всегда деликатно обставлял свои исчезновения, то его гость не посчитал нужным это делать. Изумлённая Стефка увидела, как тот растворился в воздухе: вот он был, и его уже нет!

Зато в комнате появилась всё это время неизвестно по какой причине прятавшаяся Марго.

— Что же теперь будет? — с ужасом спросила она крестника. — Как нам быть? Стефании не родить ребенка без твоей поддержки.

Рауль в смятении оглядел бледную любовницу.

— Я знаю, — упавшим голосом произнес он, — но на совете мне пообещали помощь взамен разлуки. В ином случае передо мной закроется дверь в Авалон. Ты сама знаешь, насколько это опасно.

Стефке мало понравилось, что они обсуждают её судьбу, словно в комнате больше никого нет.

— Где этот Авалон, — раздраженно спросила она, — и почему для вас он важнее моей любви?

— Авалон, — тяжело перевел дыхание Рауль, подходя к любовнице, — это земля обетованная. Место, где всегда можно укрыться от неприятностей в случае острой необходимости. А у нас сын, скоро родится второй:  мы не имеем права рисковать детьми даже ради величайшего счастья быть вместе. Впрочем, когда дон Мигель уйдет в мир иной, ты вернешься ко мне.

Стефка недовольно поморщилась, когда его руки сомкнулись на её талии в утешающих объятиях.

— У моего мужа крепкое здоровье, — кисло заметила она, — и все шансы пережить нас обоих.

Марго и Рауль многозначительно переглянулись.

— Это вряд ли, — мягко заметила ведьма, — ты, милая, просто должна какое-то время перетерпеть.

Перетерпеть?

— А если он решит меня убить за адюльтер? — возмутилась Стефка. — Такая мысль вам не приходила в голову?

И она горько расплакалась на плече расстроенного Рауля.

— Всё будет хорошо, — гладил он её по голове,- вот увидишь.

Но они оба понимали: чтобы не ждало Стефанию дальше, её пути теперь будут проходить вдали от этого замка и его обитателей. Когда посетители удалились, графиня рассеянно подошла к зеркалу и застыла в изумлении: рыжина исчезла из волос, и зеленоватые глаза вновь приняли свой обычный синий оттенок. Пожалуй, это изменение убедительнее всех слов объяснило женщине, что в её судьбе вновь обозначился поворот, и из неё теперь навсегда исчезнут колдовство и магия.