Страстные сказки средневековья Глава 41.

АББАТСТВО ВИКТОРИЯ.

Кардинал Бурбонский любезно вызвался сопровождать супругов до резиденции короля. Это было весьма любезно с его стороны, но прелат слишком много внимания уделял графине. Не доверяющий святости этого клира пастырей, дон Мигель насторожился:  не хватало только к одной паре рогов прибавить вторую! Впрочем, наверное у него разыгралось воображение: вряд ли у кардинала было настолько плохо с головой, чтобы он взялся соблазнять жену в присутствии супруга.

Здорово действовала на нервы и сама Стефания. Она выглядела возмутительно прекрасной, особенно для женщины, которую муж уличил в преступном прелюбодеянии. Графу было невдомек, что когда он ушёл, жена горько расплакалась, а из углов повылезала спрятавшаяся от господского гнева прислуга.

— Полноте, — расстроено гладила госпожу по сотрясающимся плечам Хельга, — всё обойдется!

Мадлен была более деловита.

— Граф — всего лишь мужчина, и все неприятности кончатся, когда вы ему об этом напомните,- убежденно заявила она. — Так уж устроен мир, что соблазнительным женщинам они прощают всё. Нужно только приложить усилия.

— Нет смысла испытывать страх — как все мужчины, граф носит сердце в штанах, — охотно подтвердил и высунувшийся из-под полога кровати Тибо.

Большую часть ночи графиня провела в руках своих опытных служанок, изо всех сил старавшихся сделать свою госпожу более привлекательной для мужа, и не их  вина, что на эту приманку вместо графа клюнул кардинал. Зато неуместное внимание последнего свело к нулю все шансы Стефки помириться с мужем. Как говорится, благими намерениями услана дорога в ад.

И как будто им было мало неприятностей: в аббатстве супругов ждали новые сюрпризы.

По прибытии дону Мигелю приказали ждать в преддверие большого зала приемов, пока заседающий со своими советниками король не пожелает увидеть графскую чету. Де ла Верда насторожился в предчувствии каких-то каверз: сама процедура ожидания весьма напоминала вызов на королевский суд, но он никак не мог сообразить — по какому поводу? Разве что де Ла Рош пожаловался сюзерену, что у него отняли любовницу?

Супруги прождали в тёмной и тесной приемной больше часа, прежде чем распорядители пригласили графа в зал заседаний, велев его супруге подождать своей очереди.

Когда де ла Верда вошёл в зал, то с мрачной покорностью судьбе увидел окруженного прелатами короля на тронном возвышении. Значит, он всё-таки попал на заседание королевского суда.

Кстати, за спиной Людовика маячил и кардинал Бурбонский. Выделялась из толпы также фиолетовая ряса постоянного папского легата при дворе — епископа Алессандро Фрачелло. Дон Мигель быстро обменялся с прелатом многозначительными взглядами: его преосвященство чуть кивнул головой, подтверждая, что на него можно рассчитывать. Здесь же толпились советники короля,  его маршалы и коннетабль. Среди кучки придворных граф разглядел и скромно притулившегося у стены Рауля де Ла Роша. Но не успел де ла Верда толком осмотреться, как раздался громкий голос королевского бальи:

— Граф Мигель Хуан де ла Верда де Сегорбе дель Кампо дель Арто. Вы вызваны на королевский суд в связи с жалобой вассала Генриха Моравского — графа Ярослава Палацкого.

И только после этих слов граф разглядел сидящего слева от королевского трона разодетого в узорчатую парчу Генриха, за спиной которого маячил бывший жених его дражайшей супруги.

Всякое видел в своей жизни де ла Верда, но сейчас оторопел, не в силах понять: каким образом эти люди появились на его жизненном пути именно в тот момент, когда нашлась Стефания? Почему не предъявляли своих претензий раньше? Казалось, ответ был ясен, и всё-таки дону Мигелю было невдомек, каким же образом вездесущий нехристь Рауль науськал на него и короля, и Генриха Моравского, и бывшего женишка супруги?

«Всемогущий Боже, да если бы я мог хоть на миг представить, что меня ждёт в браке со Стефанией,  не только не стал бы отбирать невесту у Палацкого, а на руках оттащил её к жениху!»

— В чём же меня обвиняет граф Палацкий? — мрачно осведомился дон Мигель.

— Граф обвиняет вас в похищении его невесты, в клятвопреступлении, и требует Божьего суда!

Де ла Верда встретился взглядом с темными глазами Генриха, потом устало покосился на яростно взирающего на него Палацкого. Этим людям было невдомек, что брак с этой бабой — уже Господне наказание, безо всякого суда! И вот, пожалуйста, предстояло ещё и с оружием в руках защищать право, от которого бы с превеликим удовольствием избавился.

— Действительно, я похитил почти три года назад невесту у графа, — сдержанно признал де ла Верда очевидное. — Оправданием мне может послужить лишь страсть, которую я испытывал к своей будущей жене. Но причем здесь клятвопреступление?

Бальи торжественно пояснил:

— Граф и его сюзерен – принц Генрих утверждают, что вы солгали, поклявшись, что вступили со своей будущей супругой в брак и сумели завершить его. Тогда как венчание состоялось в присутствии большого числа свидетелей на территории епископства Страсбургского только пять месяцев спустя.

Дон Мигель в досаде прикусил губу, вспомнив о Конствальце. Ему тогда захотелось порадовать Стефанию: ведь свадьба для любой женщины главное событие в жизни. Сентиментальный дурак! Для этой шлюхи каждый придорожный куст – алтарь.

— Граф Палацкий, у вас имеются свидетели этого утверждения? — между тем, тихо осведомился король.

— Да, ваше величество, — поклонился Ярослав,- я шаг за шагом проделал путь папского посольства и выяснил, что брак был заключен в замке Конствальц. Барон фон Гугенштейн согласен подтвердить это.

— Барон фон Гугенштейн!

Перед собранием оказался высоченный толстяк. Дон Мигель его едва помнил, но он точно был среди гостей на его свадьбе: такую курьезную физиономию захочешь, и то не забудешь!

— Барон, — обратился бальи к толстяку, — вы можете подтвердить, что были свидетелем венчания графа де ла Верда и девицы Стефании Лукаши?

Гугенштейн напыжился от важности и так гаркнул в ответ, что присутствующие поморщились.

   — Клянусь святыми мощами великомученицы Катерины, что присутствовал при венчании графа с дамой Стефанией.  О завершении брака именно в ту ночь красноречиво поведала простынь новобрачной, ради которой его светлость велел спустить свой собственный штандарт. Она развевалась над округой все дни, которые граф провел с молодой женой в своем замке.

В зале раздался ропот возмущенных голосов. Над головой де ла Верды собиралась нешуточная гроза: наказанием за клятвопреступление в ту далекую эпоху могла стать и смерть.

— Прошу тишины, — прикрикнул король на подданных, и с ласковостью поймавшего мышь кота взглянул на побледневшего дона Мигеля. — Что вы можете сказать в своё оправдание, граф?

Дон Мигель хмуро хмыкнул. Что он может сказать в оправдание? Весьма много. Не переслушаете!

— Это было повторное венчание, — сухо заявил он, — мне хотелось повторить обряд без спешки и в более торжественной обстановке.

— Может, и девицу вы лишили невинности повторно, — не выдержав, съязвил принц Генрих, — есть ли у вас свидетели, могущие подтвердить, что имело место первое венчание?

Дон Мигель раздражённо перевел дыхание. Всё это было так некстати!

— Свидетелем является епископ Братичелли, но его здесь нет: его преосвященство в Англии.

Лицо Генриха исказилось нескрываемым злорадством.

— Значит, у вас нет свидетелей?

Де ла Верда смерил напыщенного мальчишку презрительным взглядом: принцу всегда не хватало выдержки.

—  Подтвердить мои слова может находящаяся здесь графиня де ла Верда.

— Пригласите сюда графиню, — приказал король, поудобнее устраиваясь на троне.

Дон Мигель с горечью отметил, что эта история развлекает Людовика. Трудно понять, что двигало королем, когда он решил вынести столь деликатный и частный вопрос на всеобщее обсуждение, но  граф догадывался, что всему виной философский камень, о котором его величество расспрашивал несколько дней тому назад. Очевидно, король затаил обиду за его дерзкие ответы.

Между тем, в зале появилась графиня. Вот где пригодились ночные труды служанок, и Стефка смогла предстать перед столь значительным собранием во всем блеске своей красоты.

На женщине было синее шелковое платье-роб, расшитое по подолу золотом и отороченное по моде того времени мехом куницы, оно подчеркивало её беременность особыми складками под грудью. Голова была закутана в тончайшую, пропущенную под подбородком белую вуаль, придерживаемую двойным валиком из светло-розового шелка. Это обрамление искусно подчеркивало её изысканно утонченную и светлую красоту, делая синие глаза прозрачными, а кожу лица особенно нежной. Ангел, да и только! По залу, заполненному сплошь мужчинами, прокатился всеобщий восторженный вздох, сменившийся рокотом восхищенных голосов.

— Да,- задумчиво потеребил подбородок Людовик, внимательно рассмотрев женщину, — вы, граф, повторили участь Париса, укравшего Елену Прекрасную.

 «И неприятностей собрал на свою голову не меньше человека, загубившего целое государство ради сомнительного удовольствия стать прелюбодеем!» Сравнение де ла Верде отнюдь не польстило.

— Царь Менелай был мужем украденной дамы, а граф Палацкий только женихом! — счёл нужным заметить дон Мигель.

Тем временем два пажа поставили для беременной графини итальянское кресло, на которое она и опустилась, одарив присутствующих безмятежной улыбкой. Но когда её глаза выделили из толпы придворных Генриха и Ярека, Стефка засветилась радостным волнением. Это были люди из её прошлого — такого незамутненного, что оно не могло не вызвать ностальгии даже по бабке Анельке. В конце концов, жизнь показала, что суровая пани Лукаши была во многом права. И если бы внучка внимательнее прислушивалась к словам старухи, может и не оказалась бы замешана в столь дикую историю.

— Дама Стефания, графиня де ла Верда, — между тем вопрошал бальи, — можете ли вы подтвердить, что в замке Конствальц над вами был проведен повторный обряд венчания?

— Да, — удивилась вопросу женщина. — В первый раз нас обвенчали в ту ночь, когда меня выкрали из дома барона Збирайды, а во второй — в замке Конствальц пять месяцев спустя.

— Вот видите, — вступил в разбирательство папский легат, — по всем законам нашей матери церкви донна Стефания является настоящей женой достойного гранда. И в этом месте обвинение в клятвопреступлении является необоснованным.

— А как же насчет завершения брака? — возразил принц Генрих, и тотчас мягко обратился к женщине. — Пани Стефания, когда был завершён ваш брак?

Графиня смущённо поникла под перекрестным огнём мужских глаз. Есть ли совесть у этих людей? Мало того, что её простынь когда-то развевалась над всей округой Конствальца, так теперь ещё вопрос об этом прозвучал на все французское королевство.

На защиту женской стыдливости вновь выступил папский легат.

— Этот вопрос неуместен, — упрекнул он принца, — так как оскорбляет женскую стыдливость высокочтимой донны.

— Пани уже два года живет супружеской жизнью, беременна: так что же постыдного в вопросе о том, когда это случилось в первый раз? — живо возразил Генрих. — Мы же не заставляем её рассказывать о подробностях брачной ночи: пусть просто назовет дату и место.

Дон Мигель обреченно кивнул головой супруге.

— Я не припомню точно число, но это произошло во время остановки в Конствальце! — послушно ответила Стефка.

И тут раздался разъяренный крик. Покрасневший, с бешено сверкающими глазами граф Палацкий вышел на середину зала и бросил к ногам де ла Верды свою перчатку.

— Вы, сударь, бесчестный человек, насильник и похититель чужих невест! Я вызываю вас на поединок чести! — громко крикнул он, обращаясь к дону Мигелю.

Но граф не особо отреагировал на выходки наивного мальчишки: его больше интересовал подпирающий стену Рауль. Некрасиво решать свои проблемы чужими руками! Впрочем, что взять с эльфа? Теперь граф твёрдо уверился: они — сатанинские отродья! Но нужно было ответить на вызов недоумка Палацкого:

— Да будет так! — поднял перчатку дон Мигель.

— Что же, — сухо согласился Людовик, — если вы решили спор о прекрасной даме предоставить Божьему суду, я не буду препятствовать вашему желанию при помощи оружия доказать свою правоту.

Дон Мигель усмехнулся про себя. Он знал, с каким презрением относится король к рыцарским поединкам. Ему рассказывали, как однажды Людовик в издёвку прислал на ристалище переодетого мясника и громко ему аплодировал, когда тот побивал рыцарей. Но сегодня король почему-то счёл нужным изобразить из себя покровителя рыцарских доблестей.

— Спешу заметить, —  к счастью, упорно гнул свою линию епископ Алессандро Фрачелло, — что независимо от исхода поединка дама Стефания является законной супругой графа де ла Верда, со всеми вытекающими из этого последствиями. И граф Палацкий не имеет никаких прав на графиню  лишь на том шатком основании, что когда-то давно  был обручен с этой женщиной.

Дон Мигель облегченно вздохнул. Хотя бы здесь он мог быть спокоен за свои тылы. Рим не дает своих клевретов в обиду.

— Но… — попытался возразить Генрих, но его перебил кардинал Бурбонский.

— Церковь их связала и теперь только смерть сможет разлучить.

— Бесспорно вы правы, кардинал, — поставил точку в затянувшемся споре и король. — Поединок назначаю на завтра: вблизи аббатства есть турнирное поле.

Казалось бы, все вопросы были исчерпаны, но неожиданно Генрих обратился к Людовику с просьбой:

— Крестный отец и опекун пани Стефании барон Збирайда попросил меня задать своей крестнице несколько вопросов. Не окажет ли ваше величество милость, разрешив поговорить с графиней?

Это ещё что за интриги? У дона Мигеля сжались кулаки. Похоже, по мнению всех распутников Европы, его лоб — самое подходящее место для рогов. К его облегчению, король в этой ситуации оказался на высоте:

— Мне жаль отказывать в просьбе, но у замужней женщины есть только один сеньор — её муж, и только он может разрешить или запретить ей встречу с вами.

Головы присутствующих обернулись в сторону дона Мигеля. Конечно, он бы запретил опасную болтовню, но графу не хотелось показывать всему собранию, насколько не доверяет своей половине.

— Я ничего не имею против беседы принца Моравского с моей женой в присутствии третьих лиц, — дал согласие граф, и тут же добавил,-  но у меня, в свою очередь, есть вопрос к нему.

Генрих высокомерно  кивнул головой.

— Прошло почти два года с того дня, как я похитил высокородную девицу. Почему именно сейчас вы сочли нужным предъявить свои претензии? — язвительно осведомился де ла Верда.

Стефания внимательно наблюдала за происходящим, пытаясь понять, что происходит. С её места был хорошо заметен стоящий у стены Рауль, видела она и яростно нападавшего на мужа принца, и уж, конечно, багровое лицо разгневанного Ярека.

Сейчас Стефка только недоумевала, чем же он так нравился ей когда-то: прошедшие годы почти стерли из души образ когда-то боготворимого жениха. Женщина больше тосковала по чувству, испытываемому к нему, чем по самому Ярославу.

Трое мужчин занимавших немалое место в её жизни собрались сегодня в зале приемов, и каждому нужна была не столько она, сколько собственная гордость и уязвленные амбиции.

А вот дона Мигеля больше всего бесила незаметная фигура эльфа у стены: своим вопросом он именно его хотел вытащить на всеобщее обозрение. Но только сообщники не собирались выдавать Рауля.

— Всё это время мы не знали, где графиня, — пояснил принц,- почему-то вы не посчитали нужным представить свою жену ко двору ни в Англии, ни во Франции?

А вот теперь он и пощекочет нервы  бесцветному умнику, вообразившему себя хитрее всех.

— Донна Стефания гостила в доме дамы Маргариты — крестной матери барона Рауля де Ла Роша, — громко заявил де ла Верда, и со злорадным удовлетворением увидел, как все присутствующие оборачиваются к эльфу.

«Вот так-то, дружок, — ехидно улыбнулся он,- тебе не удастся отстояться в стороне, столкнув нас всех лбами. Я вытащу тебя из тени!»

Но тут неожиданно насторожился Людовик: очевидно, и у него возникли какие-то подозрения:

— Значит, графиня была в гостях у мадам Маргариты де Гатинэ?

— Да, ваше величество!

А что Рауль ещё мог сказать? Впрочем, короля вполне устроил и этот сверхлаконичный ответ.

— Ладно,- произнес он, поднимаясь с трона, — это дело пора заканчивать! Граф, назначьте доверенное лицо, которое будет присутствовать при беседе вашей жены с принцем и разойдемся.

— Его преосвященство Алессандро Фрачелло, — дон Мигель обменялся с епископом знаками.

Разговор состоялся в саду аббатства. Генрих и Стефка неторопливо прогуливались по дорожке между покрытыми первой зеленью кустами. В двух шагах от них шествовал в своих фиолетовых одеяниях епископ. Он благочестиво перебирал в руках четки и, казалось, мыслями был очень далек от пары молодых людей.

Стефка с неловкостью поглядывала на бывшего сюзерена. Генрих показался ей меньше ростом, чем в пору её пребывания при моравском дворе, да и менее привлекательным. Например, его тонкие ноги, которые придворные льстецы называли «стройными», девицы из заведения Мами окрестили бы «лягушачьими лапками». К тому же, непонятно по какой причине, но его светлость прочно ассоциировался у неё с бабкой Анелькой. Соответственно о ней был и первый вопрос.

— Могу ли я спросить вашу светлость о моей бабке — пани Анельке из Лукаши?

Какая-то древняя старуха интересовала принца мало:  он собственно даже не знал — жива ли она? Но посчитал, что не будет особенного греха, если он слегка приукрасит действительность.

— Пани Анелька больше всего на свете желала бы прижать вас к своему сердцу.

Стефания недоверчиво покосилась на Генриха. Анелька и объятия? Она ни разу не видела на её суровом лице даже тени улыбки. Между тем, принц продолжал сыпать комплиментами:

   — После того как вы покинули наш двор, маркграфство так и не оправилось от потери. Вы тоскуете по дому?

Да, она тосковала по Лукаши и особенно по густым елям и солнечным полянам Чёрного леса, но никак не по Брно. Тем не менее, Стефка улыбнулась в ответ.

— Нет места лучше Чёрного леса. У вас есть какие-нибудь известия о моём крестном, сестре и мачехе?

— Пани Мария повторно вышла замуж за моего церемониймейстера. Вашу же сестру — пани Елену опекает барон Збирайда. На следующий год мы ждем её ко двору и надеемся, что она не обманет наших ожиданий. Кстати, именно о её будущем я  хотел бы с вами поговорить.

Стыдно признаться, но за всё время разлуки Стефка ни разу не вспомнила о сестре. Когда она покинула дом, Еленка была совсем маленькой, да и разница в положении не давала им особенно сблизиться. Пани Мария обожала свою дочь и не любила, когда к той приближалась падчерица. И вот теперь принц заговорил о Елене.

— Но что я могу сделать для своей младшей сестры? — удивилась Стефания.

— После смерти отца, вы как старшая дочь унаследовали Лукаши,- пояснил Генрих,- но обстоятельства вашего замужества не позволили обсудить вопрос о приданом. И хотя сейчас ваша сестра на иждивении пана Ирджиха, на следующий год у неё уже может появиться жених. Что вы дадите в приданое сестре: деньги или земли? Позаботиться о пани Елене – ваша обязанность старшей сестры.

Стефка в растерянности поглядела на принца. Она, конечно, часто вспоминала старый замок и грустила по нему, но никогда не воспринимала Лукаши как свое ленное владение. Это было царство пани Анельки и, казалось, настолько неразрывно связано с ней, что после смерти бабки должно также опуститься в могилу.

— Все имущество графини принадлежит её сеньору, — собеседники вздрогнули от внезапного напоминания, что они не одни, — и только дон Мигель может решить, как им необходимо распорядиться. Завтра после поединка и обсудите с ним этот вопрос.

И его преосвященство решительно присоединился к собеседникам.

Принц недовольно взглянул на епископа, но тот и бровью не повел, сунув под нос Генриху пастырский перстень. И Стефка, чопорно поклонившись бывшему сюзерену, покорно последовала за фиолетовой сутаной.

— Принц проявляет к вам повышенное внимание,  дочь моя, — недовольно проворчал прелат.

Графиня удивилась: она не заметила со стороны Генриха особого интереса, но спорить не стала. Всё равно ничего не докажешь, ведь мужчины столь упрямы.

По дороге в отведенную ей келью Стефка заметила в одном из внутренних двориков аббатства мужа, увлеченно рубящегося на мечах с Эстебаном. Дон Мигель, завидев епископа и жену, приостановил тренировку.

— И что Генриху было надо? — тяжело дыша и смахивая пот со лба, спросил он.

— Обратить на себя внимание, — буркнул легат.

Де ла Верда согласно кивнул головой, подозрительно покосившись на супругу.

— Ваше преосвященство, — попросил он, — если я буду завтра ранен или того хуже убит, сразу же возьмите под опеку святого престола и мою жену, и мои бумаги. Особенно те документы, что хранятся во дворце кардинала Бурбонского. Короля обуяла опасная блажь создать философский камень, и какой-то недруг вбил ему в голову, что я владею этой тайной. Людовик может сунуть нос в мой архив именно по этой причине, но наткнётся на документы, которые читать ему ни в коем случае нельзя.

Епископ понимающе кивнул головой.

— Так вот в чём дело, — проницательно протянул он, — а я всё недоумевал, зачем Людовик устроил этот балаган? А что нужно варварам из Моравии?

Стефка обиделась за земляков, но озабоченных мужчин мало волновали её чувства. Они обсуждали свои дела, словно она была лишь набитым соломой чучелом для тренировок с мечом.

— Очередная интрига Генриха, — раздраженно отмахнулся дон Мигель. — Он вбил себе в голову, что увлечен моей женой. Не надо позволять ему ввергать в грех и себя, и графиню.

Алессандро Фрачелло иронично хмыкнул, покровительственно похлопав собеседника по плечу.

— Сражайтесь смело, сын мой, и ни о чем не беспокойтесь. Я обо всем позабочусь.

Дон Мигель с обнаженным мечом вернулся к Эстебану.  Епископ же, цепко ухватив графиню за локоть, потащил за собой. Покорно семенящая за его сутаной Стефка услышала за спиной звон вновь скрестившегося оружия.

— Завтра на протяжении всего поединка  вы ни на шаг не отойдете от меня, чтобы не случилось, — между тем сурово поучал её прелат. — Ваш муж — умный человек и никогда не будет  беспокоиться попусту.

Его преосвященство был настолько властной натурой, что сразу стало понятно: ослушаться такого невозможно. Правда, Стефка не понимала: что ей может угрожать в резиденции самого короля? Какие опасности?

Утро следующего дня выдалось не самым лучшим для поединка: сквозь палевую дымку хоть и пробивалось солнце, но земля пропиталась густой влажной росой. Трава ристалища была не только мокрой, но и окутанной рваным молочным туманом, над которым возвышались закованные в латы всадники.

Турнирное поле в этот раз оказалось очищенным от обычно разделяющего его барьера. Пусты были и трибуны для дам, и ряды для простых болельщиков. Только на главной трибуне сидел сам король, а вокруг сюзерена скучились несколько человек из ближайшего окружения. По правую руку Людовика расположился Генрих Моравский со своей свитой, одетой в цвета моравского дома, за ними толпились ещё какие-то малозначимые зеваки. По другую руку короля в обществе епископа восседала и сама Стефания, плотно окруженная его людьми. Чувствовала она себя не лучшим образом, волнуясь неизвестно  за кого — то ли за Мигеля, то ли за Ярека, а скорее всего, за обоих разом. Зачем вообще нужны эти поединки, какой в них смысл? Можно подумать, что ударом меча можно вернуть назад её любовь к Ярославу или переделать судьбу.

Стефка огорченно разглядывала застывших на ристалище всадников, шепча про себя охранительные молитвы.

— Как вы относитесь к этому противоборству, дочь моя? — неожиданно поинтересовался, нагнувшись к её уху, епископ.

— Как к величайшей глупости! — откровенно ответила она. — Я не понимаю смысла происходящего. Допустим, Ярослав даже убьёт моего мужа, но я всё равно никогда не стану его женой.

— Но он может этого не знать, — заметил собеседник.

— Тогда прежде чем всё это затевать, надо было осведомиться о моих чувствах. Нельзя повернуть реки вспять.

— Граф Палацкий должен отомстить за унижение и восстановить попранную честь.

Стефка глубоко вздохнула. Конечно, честь для мужчин дороже жизни, и чтобы её удовлетворить,  в порядке вещей заставить беременную женщину участвовать в кровавой расправе, пусть и в роли зрительницы.

На ристалище были вывешены гербы и цвета сражающихся рыцарей — красный с чёрным испанца и палевый с белым Палацкого. Но на гребне шлема Ярослава развевались два голубых и одно белое страусовое перо — любимые цвета Стефки. Присутствующие на поединке люди знали язык рыцарской символики и понимали, что это демонстрация чувств к прекрасной графине, объявление себя её рыцарем и защитником. У Стефки и так-то были далеко не лучшие отношения с мужем, и она хорошо представляла, в какой ярости находится сейчас дон Мигель.

Но вот герольды протрубили в трубы и судьи заняли свои места. Всадники разъехались на противоположные стороны поля и схватили протянутые оруженосцами тяжелые копья. Подчиняясь следующему резкому звуку труб, рыцари поскакали навстречу друг другу. Раздался треск: щит де ла Верды оказался разбитым, и он тяжелым железным кулем свалился с лошади. Пока Палацкий по инерции мчался на противоположный край поля, чтобы развернуться и вновь напасть на врага, ловкие оруженосцы быстро подняли своего господина с земли. И испанец, крепко расставив ноги, поднял двумя руками тяжелый меч в ожидании противника. Палацкий, увидев это, вынужден был также спешиться.

Стефка задохнулась от волнения:  ей моментально стало плохо. Неподалеку появился Рауль и с тревогой посмотрел на бледную женщину. Что же, по крайней мере, хотя бы одному из находящихся здесь мужчин было дело до её чувств, и Стефка, вымученно улыбнувшись, дала  понять любовнику, что держит себя в руках.

А на ристалище продолжался поединок: тяжёлые, неуклюжие в стальных латах соперники отчаянно рубились мечами с такой силой, что клинки высекали искры.

Дон Мигель был искуснее противника, но Палацкий  вёл бой гораздо напористее. И видимо всё в этот день было против испанца, потому что сделав неудачный выпад, де ла Верда поскользнулся на мокрой траве и, потеряв равновесие, неожиданно упал. Ликующе закричавший Ярослав поначалу рубанул его по инерции по плечу, а потом, высоко вздернув меч, приготовился пронзить грудь противника.

Стефка от ужаса едва ли не взлетела над своим креслом.

— Нет,  - вырвался из её груди пронзительный крик, — Ярек, не убивай его!

Палацкий повернул голову в сторону женщины, и ей даже показалось, что она видит как светятся его глаза в прорезях шлема. Прошло мгновение, показавшееся вечностью людям, замершим в ожидании исхода боя. Привстали со своих мест даже король с принцем.

Но в воцарившейся тишине Ярослав покорно убрал меч от груди поверженного врага и преклонил колено перед трибуной своей дамы. В этот напряженный момент над ристалищем прогрохотала такая отборная ругань на неизвестном языке, что все изумленно повернули головы к Генриху, облегчавшему таким образом свою душу. Король Людовик хотя и не понял, что конкретно говорит его гость, но всё-таки успокаивающе похлопал его по плечу.

— Выигравшим поединок чести объявляется граф Ярослав Палацкий, милостиво решивший оставить жизнь побежденному графу Мигелю Хуану де Ла Верда де Сегорбе дель Кампо дель Арто! — прокричал герольд, и только тут к лежащему на траве истекающему кровью испанцу кинулись его оруженосцы.

Но это Стефка видела уже сквозь серую дымку: ей стало совсем плохо.

— Ваше преосвященство, — прошептала она, одной рукой хватаясь за живот, а другой за рукав сиреневой сутаны, — помогите: мне дурно.

— Ещё бы, дочь моя, ещё бы, — пробормотал тот, заботливо подхватывая клонящуюся к земле женщину. — Ваше положение не для таких зрелищ.

— Он жив? — спросила Стефка, отчаянно борясь с тошнотой и наплывавшей черной мглой, но так и не дождавшись ответа, упала в обморок.

Очнулась  графиня от покачивания носилок, фиолетовый цвет которых указывал на принадлежность епископу.  Голова кружилась, очень хотелось пить, но превозмогая слабость, она высунулась из-за занавесок. Вооруженный отряд всадников в нарамниках жёлтых папских цветов и под папским знаменем вез её по лесной дороге.

— Куда меня везут? — спросила она сопровождающего носилки воина.

— По приказанию его преосвященства в монастырь, ваша светлость! — почтительно склонил тот голову.

Но это был не самый главный вопрос.

— Чем закончился поединок для моего мужа?

— Его светлость тяжело ранен в плечо, — ответил всадник, и заметив как она побледнела, торопливо добавил, — за ним хороший уход, не волнуйтесь, донна. Епископ решил, что вам будет спокойнее в обители среди сестёр-монахинь.

Стефка с тяжелым вздохом откинулась на подушки сидения.

Опять дорога. Но она хорошо помнила, что именно об этом шёл разговор между легатом и мужем накануне поединка. Очевидно, епископ просто выполнял договоренность с доном Мигелем, поэтому нужно успокоиться и ждать дальнейших распоряжений супруга.