Страстные сказки средневековья Глава 42.

ДЕ-ЛЕР-ДОРАТ.

Монастырь Де-Лер-Дорат располагался неподалеку от Реймса на живописном берегу Марны. Его нарядные белые башенки горделиво возвышались над округой, органично вписываясь в холмистый пейзаж. Хотя монахинь в обители оказалось немного — всего около двух десятков, но здесь ещё жили пятнадцать послушниц. Среди них выделялись четыре юные девицы на выданье. Их, чтобы поднабраться хороших манер до замужества, определили в обитель родители.

Вот эти девушки и развлекали знатную гостью в её просторной келье. Жизнь в монастыре казалась им скучной, а для Стефки она мало отличалась от существования в замке Рауля. Молитвы, прогулки по саду, вышивание и шитье для монастырских нужд — привычная рутина, если бы не щебечущая юная стайка, пышущих здоровьем девиц.

Стефке было приятно их присутствие. Ещё не постигшие разочарований в жизни девочки приятно скрашивали её досуг и отвлекали от мрачных мыслей.

— Вы видели самого короля? — приставали они к ней с вопросами. — Какой же он?

— Одно слово – «король»! — улыбнулась графиня.

— А он красивый?

— Красивыми положено быть принцам, а не королям. Государь должен быть мудрым и мужественным — всего этого в достатке у Людовика.

— А ваш муж красивый?

— О, да, — здесь Стефка даже не покривила душой.

Монастырь был местом уединенным, но даже до его высоких стен доходили слухи, волнующие эту глубокую провинцию не менее чем Париж.

— Говорят, испанец похитил вас накануне свадьбы буквально из-под носа жениха? — сверкнула глазами одна из послушниц — рыжеволосая пышнотелая Аннет. — Как это романтично!

— Я бы так не сказала,- тяжело вздохнула графиня, — представьте: вы всем сердцем любите шевалье, через день свадьба и вдруг какой-то незнакомец вас похищает. Это очень больно и неприятно.

— Но рассказывают, что ваш жених отомстил графу за оскорбление, поразив его мечом на поединке, — заметила красавица Бланка — блондинка с карими глазами.

— Право слово, и в этом мало приятного. Я беременна, и вдруг в моём присутствии пытаются убить супруга, — Стефка нервно сжала руки. — За два года я забыла бывшего жениха, и уже не испытываю к нему прежней любви.

Девушки притихли. Они были совсем ещё наивными и не понимали, что чувства — самая непостижимая вещь на свете.

— Эти сороки вам не надоели, мадам Стефания? — вошла в келью настоятельница — полная добродушная женщина средних лет. — Ну-ка, болтушки, помогите сестре Адель в саду!

Опасавшиеся матушки-настоятельницы девушки быстро убежали.

— Зря вы их прогнали, — грустно улыбнулась графиня, — пусть бы сидели. Мне так отрадно на них смотреть. Хорошо быть юными, у которых всё ещё впереди: и любовь, и разочарования.

— Ваш муж обязательно поправится, — по-своему истолковала её печаль аббатиса, — мне прислали эстафету, что граф пришёл в себя и идёт на поправку.

Стефка облегченно перевела дух.  Отношения с мужем у них были весьма запутанные, но смерти она ему не желала.

По приказу епископа в монастырь доставили её сундуки с платьями, и женщина получила разрешение находиться в обители в мирской одежде. Послушницы с наслаждением копались в нарядах, рассматривая изысканные узорчатые ткани любимых Стефанией синих и голубых оттенков, восхищались тонкими воздушными вуалями, драгоценностями из шкатулки. Всё это были вещи с любовью подобранные Раулем, и женщина иногда, перебирая диадемы и ожерелья, от скуки вспоминала, при каких обстоятельствах были сделаны подарки.

Удивительно, но оказавшись в одиночестве, она начала скучать по дурацким выходкам Тибо, вечному скрытничанью Мадлен и глупости Хельги, по детям: ей не хватало лопотания малышки и сердитого топанья Фреда.

Из четырех послушниц наиболее часто у неё бывали Аннет и Бланка. Бланку уже обручили с кавалером де Жермонтом, и она с нетерпением ждала, когда жених вернется с войны. Девушка его видела всего лишь раз и то давно, когда ещё была тщедушным подростком. Но Бланка любила поговорить о нареченном, расцвечивая фантазией недостаток сведений о будущем муже.

— Он  высокий, стройный и очень красивый!

— Ясное дело, он показался тебе высоким, когда ты сама едва выглядывала из-за стола, — поддела её смешливая Аннет.

Бланка с наигранным гневом ущипнула её, и они принялись шутливо толкаться. Стефка с удовольствием смеялась над их шалостями.

В общем-то, в монастыре ей было достаточно комфортно, и она с грустью думала, что скоро граф оправится от ран и затребует к себе жену. А там неизвестно, какая очередная блажь придет ему в голову. Дон Мигель мог отправить её на покаяние в гораздо худшее место, где к виновной супруге будут относиться как к преступнице, не заслуживающей снисхождения грешнице.

Прошли три недели безмятежного бытия.

Приближался май. За стенами обители уже вовсю бушевала весна. Стефка и послушницы часто выходили на стену монастыря: взирали с высоты на голубеющие воды Марны, на зеленеющий вдали лес и вдыхали доносящиеся с лугов запахи весенних цветов. Мир был прекрасен, гармоничен и безмятежен.

— Почему я всегда боялась монастырской жизни? — спрашивала себяСтефка, с умилением взирая на эту красоту. — Здесь тихо, спокойно и благодатно. Может мне стоит попросить у мужа разрешения уйти в обитель и прекратить запутанную жизнь, погрязшую в прелюбодеянии. В монастыре я бы замолила грехи с Раулем.

Эти мысли чаще посещали её во время молитв, и женщина, сочтя это знаком небес, принялась сочинять мужу письмо с просьбой подобрать ей подходящую обитель. Но пока она, морща нос и пачкая чернилами пальцы, выводила непривычными руками вязь букв, нужные слова куда-то ускользали, и послание получалось скомканным и неубедительным. А ведь бумага стоила дорого, и каждый раз выдавая знатной гостье очередной лист, настоятельница с укором просила её быть внимательнее.

Увы,  очевидно дьявол не дремал, и ему не по вкусу пришлось такое решение, потому что всем благочестивым намерениям графини не суждено было осуществиться.

В один из дней конца апреля земная благодать превратилась в адский кошмар.

В тот злополучный вечер Стефка уже готовилась отойти ко сну. Её большой живот солидно затруднял процесс снятия и одевания одежд, поэтому разоблачиться будущей матери помогала Аннет. Но не успела послушница до конца распустить шнуровку на боках блио, как в келью вбежала запыхавшаяся Бланка. Девушка была бледна и дрожала.

— О, мадам, — в ужасе закричала она, — у стен монастыря рыцари, и они требуют у настоятельницы вашей выдачи!

— Пресвятая Дева, — сердце Стефки ухнуло вниз, — неужели Ярослав совсем лишился разума?

Быстрыми шагами в келью вошла настоятельница. Лицо почтенной аббатисы вместо обычной благолепной невозмутимости выражало нешуточное волнение.

— Право слово, не знаю, что и делать, — в растерянности заговорила она, — я не могу ослушаться воли епископа, и в тоже время наш монастырь не приспособлен для длительной обороны. Да и защищать его особо некому, кроме трёх стариков привратников вооруженных пиками, чтобы отгонять бродяг.

— А чего они хотят? — обеспокоенная женщина схватилась за живот, в котором волчком закрутился младенец.

— Говорят, что им нужна графиня де ла Верда, и если они вас не получат, то разграбят обитель.

— Может, они согласятся на выкуп? — предложила практичная Аннет.

Аббатиса замялась. Понятно, что ей не хотелось расплачиваться за свободу гостьи казной обители.

— У меня есть драгоценности! — оживилась графиня, с готовностью показывая свою шкатулку.- Здесь жемчуга, сапфиры, бирюза и золото.

Стефка была согласна снять последнюю рубашку, лишь бы снова не подвергать себя чудовищному унижению нового плена.

Аббатиса осторожно заглянула в ларец.

— Здесь целое состояние, — пораженно приподняла она брови. — Попробую договориться с этими святотатцами!

И торопливо схватив шкатулку, удалилась из кельи.

Беременная женщина в изнеможении опустилась на кровать, а испуганные девушки прижались к ней. Прошло, наверное, с полчаса напряженного ожидания, когда до их слуха донёсся страшный рёв и отчаянные крики. Стефка метнулась к окну и замерла от ужаса.

Во дворе монастыря творилось что-то невообразимое: ворота были снесены и закованные в легкие латы воины рассыпались по площади перед часовней.

Мгновенно вспыхнул пожар, и в его страшных сполохах грозно сверкали клинки рубящих без разбора мечей. Женский пронзительный визг и копошащиеся на земле фигуры латников и монахинь, заставили побледневшую от страха Стефка торопливо отодвинуть девушек от окна.

— Не надо на это смотреть.

Но предосторожность оказалась тщетной: по коридору к их келье приближались  грохочущие шаги. Кто-то грязно ругался по-немецки, слышен был грохот выламываемых дверей, и едкий дым уже заполонил здание, когда на пороге показалась грозная фигура великана в сверкающих латах и с обнаженным мечом. Голову его скрывал шлем с закрытым забралом, в узкой щели  которого жестко поблескивали стальные глаза.

Девушки с отчаянным визгом спрятались за юбки графини, с силой обхватив её колени. И то, что послушницы искали у неё защиты, поневоле заставило дрожащую от страха женщину выпрямиться навстречу опасности.

— Вы графиня де ла Верда?- проскрежетал рыцарь по-французски.

У Стефки даже сердце зашлось от новой напасти. Кому же она ещё понадобилась?

— Да, это я! Но кто вы и почему подвергли столь чудовищному надругательству мирную обитель?

Однако легче, наверное, было смутить самого сатану, чем этого зверя в человеческом обличии.

— Мадам, — грубо расхохотался он, — я совершил благодеяние, досрочно отправив в рай тех, кто к этому всю жизнь стремился. Собирайтесь, графиня, я приехал за вами! Где ваши вещи?

Стефка попыталась небрежно указать на сундуки, но пальцы так дрожали, что она их была вынуждена сжать в кулак. Жест получился довольно странным.

Презрительно фыркнувший рыцарь отошёл в сторону и дал протиснуться в келью двум мужчинам, которые вынесли сундуки за порог. Следом зашёл ещё один латник, с порога протягивая руки в железных ноговицах к прильнувшим к графине девушкам, но те так страшно закричали и судорожно вцепились в её юбку, что чуть не повалили Стефанию на пол.

Впитанный с молоком кормилицы кодекс поведения высокородной пани не допускал двух толкований.

— Даже если будут жечь калёным железом, — сурово внушала внучке Анелька, — прежде всего защита подвластных людей, и только потом самой себя. Иначе ты потеряешь честь шляхтенки, и имя Лукаши будет навеки опозорено. Холопы, что овцы, нуждаются в постоянной и неусыпной опеке. Если же стадо задрали волки, то виноваты не они, а пастух!

Строго говоря, Анет и Бланка не относились к подвластным людям графини де ла Верда, но юные послушницы взывали о помощи, а это ко многому обязывало Стефанию.

— Эти девушки под моей опекой, — нахмурилась графиня,- и я требую, чтобы их не трогали. Женщина моего положения не может обойтись без соответствующего окружения.

Похоже, её слова привели в замешательство насильников, но после секундного раздумья, главарь всё-таки пошел на уступки.

— Ладно, — нехотя качнул он шлемом, — раз вы настаиваете, возьмем их с собой. Идите за мной мадам.

Это была страшная дорога.

И если шокированная Стефка только испуганно крестилась, то сопровождающие девушки даже подвывали от ужаса, не столько помогая идти беременной женщине, сколько в полуобмороке обвиснув на её руках.

Монастырь пылал. По двору бегали с награбленными пожитками вооруженные люди. На земле корчились от боли со вспоротыми животами монахини. При виде растекающихся по земле сгустков крови, внутренностей и мозгов потрясенная Стефка испытала такую тошноту, что рвотные спазмы подошли к самой глотке. Она не выдержала и, резко остановившись, выплеснула из себя всё содержимое желудка.

— Для жены Молота ведьм  вы слишком чувствительны, — прогрохотал за спиной уже знакомый мерзкий голос.

Взмокшая от слабости и ужаса Стефка убыстрила шаг, стараясь не смотреть по сторонам. За снесенными с петель воротами пленниц затолкали в закрытую повозку, после чего на приличной скорости повезли прочь от обители. Но ещё долго, трясущиеся на ухабах женщины даже сквозь занавеси кибитки видели озарявший горизонт огонь. Это горели кровли крыш монастыря. От горечи, ужаса и страха они безутешно рыдали, прижавшись друг к другу.

— Что с нами будет? — отчаянно всхлипывала Бланка. — Как же мой жених?

— Какой жених, дурочка? -  буркнула, также размазывающая слезы по щекам Аннет.- Благодари Бога, что не валяешься со вспоротым животом в горящей обители.

Стефка прижала заплаканные лица подопечных  к своей груди, но чем она ещё могла успокоить невинных девушек? Сказать, что скорее всего на первой же стоянке их изнасилуют? Нет, пусть уж надеются на лучшее, а там… как знать, может Пресвятая Дева смилуется над ними?

Наконец, вдоволь наплакавшиеся девушки уснули под немилосердную болтанку несущейся на недопустимой скорости повозки, а вот графине было не до сна. Тяжкие мысли не давали покоя: кто её украл и зачем?

Явно не Рауль.  Ему был не нужен этот кровавый переполох: он мог похитить её без малейшего шума. Ярек? Но такая жестокость вовсе не сочеталась с бывшим возлюбленным, любящим порассуждать о гуманизме. Палацкий был по-настоящему благороден: недаром он не стал добивать де ла Верду на поединке.

Но тогда кому она понадобилась? Не этому же закованному в латы чудовищу. Как не мимолетен был взгляд, брошенный на этого человека, Стефка было твердо уверена, что ранее никогда его не видела.

Между тем пленниц везли на восток почти без остановок всю ночь и ещё два дня. На коротком привале их быстро сводили по нужде, скудно покормили хлебом с вином, и они опять тронулись в путь.

И только к утру третьего дня, едва живая от усталости женщина заслышала резкие звуки рога.

Пробудившаяся от тяжелой дремы Стефка, осторожно перегнувшись через крепко спящих спутниц, приоткрыла полог повозки.

В предрассветной туманной дымке возвышался черным монолитом самый большой из ранее виденных замков. Его мощные высоченные стены, казалось, служили всего лишь обрамлением грозящего всей округе огромного, округлого донжона, на тонкий шпиль которого сейчас спешно поднимался штандарт.

— Значит, это и есть логово кровожадного мерзавца, учинившего бесчинство в монастыре, — задумчиво проговорила она, обращаясь скорее к себе, чем к спящим спутницам. — Интересно, где же мы?

— В землях Трира, мадам, — вышеупомянутый «разбойник»  внезапно откинул полог, взмахнув полотнищем перед лицом вздрогнувшей от испуга женщины. – А это мой замок Копфлебенц.

Он снял шлем, и их взгляды встретились. Стефка даже попятилась от беспощадного блеска жёстких глаз. Губы насильника изогнулись в пренебрежительной ухмылке.

— Не надо меня бояться, мадам. Я не причиню вам зла.

Так она ему и поверила! Можно подумать, что он её похитил из монастыря, чтобы сказать парочку комплиментов и отпустить восвояси. В своё время она уже наслушалась уверений от Рауля, и чем все закончилось? Пленом, насилием, беременностями и тяжелыми родами.

— Может, для начала вы представитесь, — сухо предложила графиня, — а потом будете заверять меня в добрых намерениях.

Пшеничного цвета брови мужчины насмешливо задрались, и всё же он выполнил просьбу:

— Барон Гуго фон Валленберг, мадам.

С этими словами всадник отъехал, чтобы возглавить втягивающийся в ворота крепости обоз с награбленным добром.

Вблизи Копфлебенц оказался окруженным глубоким и широким рвом, образованным из искусственно разделенной реки. Повозка с проснувшимися пленницами, прогрохотав по подъемному мосту, въехала в обширный двор замка. Спешившийся с коня фон Валленберг подошел к  испуганно оглядывающимся женщинам.

— Мадам, — подал он Стефке руку в железной рукавице, — рад приветствовать вас в моём доме!

Графиня окинула обречённым взглядом глубокий каменный колодец высоченных стен и башен, кровли которых порозовели от лучей восходящего солнца.

Новая тюрьма.

КОПФЛЕБЕНЦ.

Копфлебенц оказался многолюдным местом.

Выглядывая из окна верхнего яруса донжона, Стефка видела большое количество сновавшего по двору крепости народа. Въезжали в ворота повозки с  мешками и различной снедью, воздух звенел от гомона голосов: слышались и ругань, и смех. Днём и ночью дымились трубы пекарни, и воздух наполняли ароматы свежего хлеба и только что сваренного пива.

Из башни были хорошо видны кровли конюшен с запасами сена и выгулами для жеребцов. Лошадей запрягали и распрягали, то мыли, то кормили, потому что без конца кто-то приезжал или наоборот уезжал. Поблизости от конюшен мычали в загонах коровы и толкались молочницы с ведрами, был слышен визг свиней, и часто тянуло крепкими запахами навоза. В общем, суета царила как на ярмарке.

Зато часть крепости, в которой высился донжон и примыкающий к нему двухэтажный господский дом были отделены от бурлящего водоворота хозяйственного двора высокой каменной стеной. Здесь царила относительная тишина и было малолюдно: только изредка пробегали по своим делам слуги, а среди зеленеющих деревьев сада чинно гуляли нарядные дамы да играли в мяч на зеленой лужайке подростки в костюмах пажей и юные девушки.

Кем были эти люди барону — родственниками или вассалами? Неизвестно.

Впрочем, окна их этажа смотрели в сторону хозяйственного двора и леса, господскую же территорию можно было увидеть, только высунувшись по пояс из окна, да и то незначительный кусок. Стефка же в силу своего положения не могла толком довольствоваться даже этим, в основном выслушивая сообщения юрких  девушек.

Прожив неделю в просторном помещении донжона, пленницы ни разу не видели барона, лишь только нелюдимая прислуга дважды в день приносила еду и воду. Обширная, сработанная из грубо обработанного камня башня освещалась несколькими узкими слюдяными оконцами. В одном из углов находился нешуточных размеров камин, но хотя было довольно холодно и промозгло, его ни разу не затопили. Неподалеку от камина стоял массивный дубовый стол, вокруг него несколько стульев с высокими спинками. А вот посередине комнаты размещалась огромная кровать под шерстяным тяжелым пологом на витых ножках, где женщины и спали, прижимаясь друг к другу, чтобы хоть немного согреться: по ночам промозглые сквозняки продували башню насквозь.

Одеяния послушниц сильно пострадали в страшную ночь разграбления обители, поэтому графиня распахнула свои сундуки и обрядила девушек в сине-голубые платья, которые им были явно не по фигуре: для Аннет маловаты, а для Бланки, наоборот, велики. В сундуках также нашлось незаконченное рукоделие, и вскоре истомившиеся в ожидании хоть каких-нибудь новостей пленницы принялись за привычное дело. Усевшись к самому освященному окну, они с покорностью судьбе втыкали иглы в заготовки для бархатной омоньерки.

— Нас похитили, — рассуждала вслух графиня, привычно подбирая шелка для узора, — значит, барон промышляет этим ремеслом. Нужно ему сказать, что перед ним девицы из знатных семей, и если ваши семьи смогут заплатить выкуп, вы скоро окажитесь дома.

От таких умозаключений девушки повеселели. Бланка облегченно вздохнула, и радость вспыхнула в её огромных карих глазах.

— Значит, я ещё смогу благополучно выйти замуж?

— Кто о чём, — раздраженно проворчала Аннет, — а она о женихе. Что ты так носишься с ним? Самое главное выбраться отсюда живыми, дуреха! Вот только почему-то барон не спешит нас навестить, а вдруг ему не нужен выкуп?

— Деньги нужны всем и всегда!

Стефка знала, о чём говорила. Краткий опыт пребывания в злачных местах Парижа многому её научил, да и практика умыкания людей с целью выкупа была в ту пору не такой уж редкостью. 

— Ох, — опять возразила рыжеволосая девица, — меня настораживает, что барон не скрыл от нас своего имени, названия замка и местности, в которой мы находимся. Так ведут себя только люди, уверенные в собственной безопасности Неужели наш хозяин рассчитывает, что вернувшись домой мы не расскажем, где были, и ему не придется отвечать за свои преступления?

Аннет рассуждала логично, вот только сейчас её пессимизм был так некстати!

— Он может заставить нас поклясться хранить молчание, — торопливо заметила графиня, увидев, как побледнела несчастная Бланка.

— Что клятвы человеку, приказавшему разграбить монастырь и убить монахинь? — не утихомиривалась упрямая девушка.

И конечно же, добилась своего: Бланка разревелась, смерив  наперсницу неприязненным взглядом.

— Ты всё видишь в чёрном цвете, потому что в твоей семье может и не найтись денег для выкупа. А я — единственная дочь своих родителей, и они ничего для меня не пожалеют.

— Наверное, родственники устроили по тебе роскошную панихиду, — съязвила Аннет, с пренебрежением взглянув на зареванную подругу, — и чем это может помочь в нашем положении?

Тут даже у Стефки не выдержали нервы.

— Замолчи, Аннет, в тебя просто бес вселился! — одернула она девицу. — Вы обе забыли, что лучшим средством в критической ситуации является молитва. Молитесь деве Марии, и владычица спасет вас.

Увы, но это было единственное средство не впасть в отчаяние и для самой графини.

Отсутствие сведений о цели похищения изрядно действовало на нервы всем: и уже привыкшей к плену Стефке, и злоязычной Аннет, и добродушной простушке Бланке. Неопределенность — одна из самых изощренных пыток, придуманных человечеством, и барон достаточно долго третировал таким образом своих пленниц, но должно же было рано или поздно что-то разъясниться.

Валленберг появился в зале донжона через три недели, когда пленницы окончательно истомились в заточении. И только теперь, когда он освободился от лат, Стефка получила возможность рассмотреть своего похитителя.

Сегодня барон не показался ей настолько же страшным, как при первой встрече.

Светлые, отливающие сталью маленькие глаза под бровями золотистого цвета, почти белые, коротко остриженные волосы, грубо высеченное, загорелое лицо с мощным подбородком и продольными линиями на щеках производили впечатление недюжинной силы. Красавцем его назвать было невозможно, но и особой уродливостью он не отличался. Возраст колебался от тридцати до сорока, хотя мужчины такой стати стареют поздно, поэтому ему могло быть и больше. Черные шоссы обтягивали как вторая кожа крепкие и стройные мускулистые ноги, а зеленый бархатный сюркот сидел как влитой на ладно скроенной  широкоплечей фигуре. Но даже это несомненное достоинство необратимо портил грубый, скрежещущий, как железо голос.

— Как вы  устроились, мадам?

— Спасибо, нас всё устраивает, — вежливо ответила графиня.

Перепуганные девицы сразу же спрятались за её спиной.

— Может, будут какие-то пожелания? — похоже, сегодня хозяин решил показать себя любезным кавалером.

— Есть пожелание, мессир: здесь очень холодно!

Валленберг излишне заинтересовано посмотрел на её живот.

— Извините за любопытство, но когда вы ждёте родов?

— В июле!

— Через два месяца? — уточнил барон. — Да, меня ждет суровое испытание.

— Вы говорите так, словно вам самому предстоит рожать, — удивилась женщина.

Но барон не отреагировал на её замечание, продолжая  пристально разглядывать её тело. Стефке стало не по себе от такого откровенного любопытства. Насколько она знала мужчин, эти заинтересованные огоньки в глазах не сулили ничего хорошего.  

— Что же, мадам,- вдруг улыбнувшись, церемонно поклонился фон Валленберг, — у вас есть повод для недовольства.  Я плохо исполняю свой долг хозяина. Привёз в замок очаровательную даму и запер в башне донжона, совершенно забыв про неё. Но с сегодняшнего дня я исправлюсь и буду уделять вам больше внимания.

Стефка поторопилась откреститься от такой сомнительной чести.

— Не стоит беспокоиться о наших развлечениях, мессир. Когда у женщины есть вышивание, она не нуждается в других забавах.

Но фон Валленберг, запрокинув голову, громко расхохотался.

— Разве женщине может заменить мужчину игла и холст? Выпуклый живот говорит, что вы предпочитаете другое времяпровождение.

Ну вот, началось! Всякие дурацкие фривольные шуточки, намёки, и прочий вздор в духе клиентов Мами. Наверное, он считает себя диковинно остроумным, не подозревая, что не дотягивает даже до плоских перлов Тибо! Ох уж эти мужчины...

— Я замужняя женщина, барон, — сочла нужным одернуть нахала раздосадованная графиня, — но рядом со мной находятся две целомудренные девицы, которым не след слушать подобные разговоры

Стальные глаза барона неожиданно сверкнули, разглядывая испуганно жавшихся к её юбкам девушек.

— Целомудренные девицы, — странно хмыкнул барон, — ну и ну…

И уже направляясь к двери, заявил:

— Сегодня вечером я вас навещу.

После обеда за пленницами пришли и впервые вывели их прогуляться на крепостную стену. Весенний ветер развевал три вуали, когда женщины с неприступной высоты башен озадаченно разглядывали округу. Стефке сразу же бросился в глаза лес. Он находился на севере, рядом с большой подвластной барону деревней. Отчетливо виднелись кирха с черным крестом, и расстилающаяся перед ней площадь, окруженная соломенными крышами домов. Все же остальное видимое пространство занимали распаханные поля и луга с пасущейся скотиной.

Наверху  же было царство не на шутку разгулявшегося в этот солнечный денек весеннего ветра. Стефка, закрыв глаза, встала между бойницами и подставила своё раздавшееся тело под его порывы. Ветер так настойчиво теребил рукава и подол её платья, что истомившейся в плену Стефке захотелось шагнуть вперед и вновь испытать ощущение полета. Тяга была настолько велика, но она испугалась, резко отпрянув и распахнув глаза.

Растерянно взглянув вниз, Стефка заметила гарцующую по ту сторону рва теперь уже знакомого всадника. Барон даже на таком расстоянии умудрился заметить, что за ним наблюдают, и раскланялся, галантно прижав руку к груди.

— Наш хозяин изображает куртуазного кавалера, — недовольно заметила Аннет. -  С чего бы это?

— Может он такой и есть? — нервно хихикнула Бланка.

— У-гу, — язвительно буркнула Аннет, — особенно галантен Валленберг был по отношению к растерзанным монахиням.

Стефка недовольно поморщилась. Девица, конечно же, была права, но изрядно бесила её своими неуместными напоминаниями. Зачем лишний раз нагнетать ужас?

Вечером, когда солнце ещё не скрылось за горизонтом, хозяин навестил пленниц.

На этот раз он переоделся и выглядел по-домашнему. Белая льняная рубаха выглядывала из-под низко вырезанной на груди котты, к которой даже не прикрепили рукава. Этот неподходящий для визита к дамам костюм увенчивала конусовидная черная бархатная шапочка без полей, сплошь расшитая жемчугом.

Графиня по-прежнему сидела за вышивкой омоньерки, а её подопечные, тихонько взвизгнув от страха, вновь спрятались за патронессой. Впрочем, барон сделал вид, что не заметил их маневра, обращаясь исключительно к Стефке.

   — Мадам, — церемонно поклонился он, — позвольте отвлечь вас от занятий столь благочестивым делом.

   Женщина подняла на посетителя настороженные глаза. Наученная горьким опытом, она тщательно спрятала волосы под плотным чепцом да ещё целомудренно закуталась в вуаль по самые брови. Лучше не дразнить зверя! Бывали такие минуты, когда Стефка сожалела, что не родилась лысой и уродливой.

   Судя по насмешливо вздернутым бровям, барон понял её маневр.  

— Развлечений в замке маловато. Менестрелей я не держу, шутов не терплю: глупость меня скорее раздражает, чем развлекает. Однако я могу вам предложить сыграть в шахматы, — деловито предложил он.

   Если Валленберг хотел смутить пленницу, ему это удалось. Графиня неохотно оторвала взгляд от рукоделия. Шахматы? Вообще-то, редко какая дама в ту эпоху не играла в шахматы: это умение считалось обязательным для любой аристократки. Играли тогда везде — и при дворе, и в замках знати, и даже в бюргерских домах. Были среди дам и отличные игроки в шахматы. Но честно говоря, Стефка не сильно преуспела в этом искусстве. В своё время паненку пытался научить игре Вацлав, приложил к этому неблагодарному труду руку и Гачек. Но после пары весьма неудачных партий, Славек отнюдь не жаждал видеть её партнершей в игре.

— Женщинам редко даются шахматы,  - с доброй улыбкой вздохнул он, в очередной раз объявив ей «мат», — когда-нибудь научитесь.

Конечно, Гачек несколько покривил душой, но Стефка и сама осознавала, что не отличается особой сообразительностью. В конце концов, можно хорошо прожить жизнь и без шахмат.

И вот тебе сюрприз: уж лучше бы фон Валленберг предложил ей бегать наперегонки.

— Не знаю даже, что  сказать, — озадаченно протянула она, — я не особо люблю играть.

Однако барон лишь сухо улыбнулся в ответ и хлопнул в ладоши.