А НЕВЕСТКА СМЕЁТСЯ и ПЛАЧЕТ (роман, гл 7)

В конце августа мы вернулись в Академгородок. За нами оставили ту комнату, в которой мы проживали, и где стояла наша ценность — диван. За день об устроились, а вечером к нам прибежала Маринка, посвежевшая и похорошевшая. Кинулась меня обнимать и приговаривать:

— Как же я соскучилась! Как путешествие, как свадьба?

— Мариш, погоди, обо всём расскажу, давайте пока перекусим, что Бог послал, и чаю попьём. А то мы с Сашей даже не обедали, всё вещи по местам раскладывали.

— Конечно! А Алик уже вернулся?

— Да, я его мельком видела. А ты хочешь его на чай пригласить? И по нему соскучилась? — я посмотрела на подругу со значением.

— Конечно, но не в том смысле! Просто для вечеринки с молодожёнами свидетеля всё же не хватает! Саш, пойди найди Олега!

Мужа не было минут десять, за это время Маринка мне успела рассказать, что её жених Валентин приезжал на побывку, и она отлично провела время в родной деревне.

— Привет, Маша, привет, Марина! — Алик, как всегда, выглядел взъерошенным и, как говорят, был в доску своим. — Что у вас вкусненького к чаю?

— У нас всё вкусненькое, мы же из дому приехали, мама пол-рюкзака продуктов положила! — ответил Саша, протягивая руку для пожатия.

— Как хорошо жить по соседству с женатиками, с голоду не дадут помереть! — Алик уселся за стол и разлил всем чай. Он в любой компании чувствовал себя как дома, не обращая внимания на то, кто и что может подумать. И мы любили его такого, каким он был, немного взбалмошный, но в тоже время, добрый, безотказный и покладистый. Одним словом — настоящий друг!

На столе у нас была домашняя колбаса, сало, сыр, масло, порезанный батон, печенье и конфеты. Картошку я жарить не стала, в первый день решила обойтись и так. Алик намазал хлеб маслом, положил сверху несколько кусочков колбасы, откусил и воскликнул:

— Да вы там как в коммунизме жили! Такой колбасы я никогда не ел!

— Мама к нашему приезду вырастила свинку, так что все каникулы мы объедались мясом. А разве по нам не видно, что мы поправились? — ответил Саша.

— Да вроде бы такие, как и были…

— Так это он меня вместе с братом по горам таскал! Наверное, боялся, что я поправлюсь, — смеясь, вставила и я словечко. А то за этими мужчинами не успеешь ничего рассказать! — Мариш, а помнишь, в стройотряде мы целую неделю питались одной солёной горбушей? Мы её вымачивали и даже пытались жарить!

— Я тоже помню! Я, как снабженец, каждый день выслушивал претензии ребят, будто я один виноват был в том, что в эту глушь « только самолётом можно долететь», вернее, вертолётом. Но денег на него у нас не было! Вот и питались как попало. А если бы у нас такая колбаска была, да хлеб с маслом… Меня бы на руках носили!

— Ладно, нашли о чём вспоминать! Думаете, если вы все были в стройотряде, мне это сейчас интересно? — Саша решил переменить тему разговора. — Алик, сходи за гитарой, споём что-нибудь!

Алик пришёл не просто с гитарой, а ещё и с ребятами из группы. Конечно, всем предложили чаю, сделали бутерброды. Не было у нас в студенчестве такого, чтобы не поделиться с товарищами тем, что у тебя есть. Сегодня мы угощаем, завтра нас. А чаще всего посиделки проводили в складчину, каждый приносил к столу варенье, сгущёнку или сухарики. Весело мы жили, беззаботно! Вот и этот первый вечер после каникул прошёл на ура! Саша, как и раньше бывало, взял в руки гитару, и мы все подпевали ему. Пели бардовские песни — Окуджавы, Визбора, Кима, Никитиных… После я пошла провожать Маринку, не терпелось поделиться с ней впечатлением от поездки к родственникам Саши.

— Как свадьба прошла? — спросила подруга после того, как мы закрыли двери и оказались на улице. Стоял прохладный сентябрьский вечер, уже стемнело, и около общежития загорелись фонари.

— В двух словах не расскажешь. Если одним, то очень плохо!

— Наверное, просто не повезло?

— Скорее всего, не нужно нам было соглашаться её там проводить! — и я в подробностях рассказала подруге о том, что произошло.- Конечно, Сашина мама как могла меня успокоила, но неприятный осадок в душе остался надолго. Мне так кажется, что забыть эту свадьбу я не смогу никогда! Вот почему, Марин, хорошее мы как-то быстро забываем, а о плохом помним всегда?

— Не знаю, наверное, человеческая психика так устроена. Мы с сестрой как-то поссорились из-за моего платья, я не разрешила его ей надеть на свидание. Давно это было, а ведь летом она напомнила мне про обиду! Я забыла, а она, оказывается, помнит! Я ей предложила это платье совсем забрать, но она отказалась, говорит, что теперь оно ей не нужно. И чего мне жалко стало тогда этого платья? И теперь ничего не изменишь, и не исправишь даже такую мелочь!

— Так и вся жизнь из мелочей состоит! Только мы не хотим понять, что каждый день неповторим, и жизнь мы не можем прожить в черновике. Сразу пишем её набело! — Марина слушала внимательно, глядя на меня. — Ой, ладно, заболтались мы с тобой, Саша там заждался уже!

Мы распрощались на пороге её общежития, и я почти бегом помчалась домой. Да, комнатка в восемь метров была первым нашим домом, и мы её любили, до сих пор вспоминая, как выбирали в отделе тканей простенькую занавеску из штапеля, как вешали гобеленовый ковёр, подаренный моей бабушкой Дашей, как хранили зимой продукты в форточке за неимением холодильника. Нас не раздражала теснота, мы понимали, насколько нам повезло, что мы имеем комнату с удобствами, а не живём на съёмной квартире. В принципе, мы там находились только поздно вечером, а днём ходили на занятия, к лекциям готовились в читальном зале или в пустующих аудиториях, после ужина занимались в секциях. Времени катастрофически не хватало! Зато было совсем не скучно!

Когда я вернулась, Саша уже убрал со стола и раздвинул диван.

— Маш, чего вы так долго болтали! Ты же знаешь, что я без тебя спать не лягу, а глаза уже закрываются!

— Прости, милый, заболтались, всё лето ведь не виделись! — я чмокнула мужа в щёку.- Да, я хотела тебя спросить — где тот свёрток с письмами, который прислала мне тётя Валя?

— Не терпится начать читать? Я в шкаф их положил на верхнюю полку. Знал, что не сегодня — завтра попросишь их отдать. Ты уверена, что тебе нужно знать, что там написано?

— Я и так долго ждала. Ты ложись, я включу настольную лампу и, даю слово, прочитаю только одно письмо!

— И не будешь плакать?

— Постараюсь читать отстраняясь, будто меня лично они не касаются. Ведь они написаны были в то время, когда меня ещё не было, или я только родилась. Моя бабушка говорила, что меня привезли весной, когда мне исполнилось только девять месяцев. Представляешь, как давно это было?

— Давно. Ладно, не засиживайся! — муж отвернулся к стенке, а я села за стол и развязала пакет. Письма в пожелтевших конвертах лежали стопкой, на углах простым карандашом кто-то проставил номера. Я взяла первое письмо, открыла конверт и вынула исписанный убористым почерком листок в клеточку. С волнением начала читать:

« Привет с Севера! Здравствуй, моя дорогая сестра Валя! Когда я скоропалительно вышла замуж, тебя не было дома, ты училась на курсах и не знаешь многого. Не знаю, что тебе рассказала мама, но она, желая мне счастья, уговорила принять предложение Ивана. Я согласилась не потому, что полюбила его с первого взгляда, а от отчаяния. Ты помнишь Василия, который бегал за мной ещё в школе? Так вот, мы должны были с ним пожениться в июне, а в конце мая он ехал на рыбалку на велосипеде, и его сбила машина. В больнице он умер, не приходя в сознание. Я не знаю, как я пережила этот удар судьбы, я плакала каждый день. А потом, дорогая сестрёнка, к своему ужасу, я обнаружила, что беременна. Ты знаешь нашу маму, она бы, узнав эту новость, просто с позором выгнала бы меня из дому. А тут Иван. Это был выход из положения, да ещё он сразу предложил уехать к себе на родину. Я сразу не решилась признаться ему, что беременна, а потом и подавно, узнав его крутой нрав, решила ничего не говорить. Когда родился сын, а он был худой и бледный, мне удалось всех убедить, что он недоношенный. Рожала я в соседней деревне, что за рекой в пятнадцати км, в небольшой сельской больнице, где работала одна фельдшер, а в помощницах у неё необразованная санитарка. Не хочу тебя пугать, скажу только, что роды были затяжными и с большой кровопотерей. Меня еле спасли, причём, дома меня выхаживала свекровь, давая какие-то отвары. Здесь, в деревне, где живут родители Ивана, его мать считают ведуньей. К ней многие приходят за помощью, в этой деревне в больницу в распутицу попасть невозможно даже на тракторе! Я рожала зимой, меня муж отвозил на санях, запряженных лошадью, ведь у родителей очень большое хозяйств — две лошади, три коровы, козы, поросята, куры. Пока ехали, я натерпелась страху — где-то выли волки, а санный след петлял между высоких сосен. И мы ехали одни! Я стонала от боли, да и от страха стучали зубы. Иван не обращал на меня внимания, он вообще молчаливый и скупой на ласку. Когда довёз, передал санитарке и сказал:

— Ты, это, держись там!

Даже не поцеловал! Развернулся и уехал обратно, ему утром нужно было на работу. Ты представляешь, Валюша, в больнице всего лежало два человека, я и какая-то старуха. Она тоже за меня переживала. Когда появился мальчик, она его перекрестила и сказала:

— Нет, ты не отмучилась. Всё у тебя впереди.

Валюша, тут все старухи, наверное, ведьмы. Край суровый, сюда после революции бежали все, кому было что скрывать. Тяжело мне здесь! Я боюсь лишнее слово сказать, боюсь не угодить свекрови или свёкру. Тот очень крут, видно, Ваня в отца. Сядут все за стол и в молчанку играют. Не то, что у нас было! Песни пели, собирались всей родней. Я иногда вспоминаю молодость и плачу в подушку. За что мне такая доля? Ладно, любимая моя сестрёнка, малыш плачет, пойду успокаивать. Целую всех. Надеюсь, что мой секрет ты никому не расскажешь. Лиля, 18 марта, 1950 г. с. Никольское.

Когда дочитала письмо, то поняла, что плачу. Бедная моя мама, почему же так сложилась твоя жизнь?

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ. Прочитали? Мне очень интересно ваше мнение.