Матвей Петрович и Марфа Ивановна

У Марфы Ивановны утром муж не встал к завтраку. Сказал, что помирает. Та побежала за медичкой Лидией Васильевой. Когда они вошли в дом, старик стонал.

– Матвей Петрович, – подошла Лидия к больному. – Что у вас болит?

– Всё, болит, везде болит, помираю.

Марфа Ивановна взвыла:

– Мотенька, не помирай!

– Да уйди ты, отседова. Ты мне ма̀леньку вчерась пожалела, а я, бывает, от того и заболел, што не опохмелился. Организьма, она своё требует.

– Матвей Петрович, давайте по существу.

– Дак я и так по существу. У меня теперь одна радость в жизни – выпить маленько. Спим с бабкой в разных комнатах, в гости к себе не пускает. «Слаб ты,– говорит, – стал по мужской части, только измаешь всю». Это я-то измаю? Я ишо такого фору могу дать!

Тут дед вспомнил, что болеет, и жалобно застонал.

– Ох, Мотенька, как поправишься, так сразу в гости приму.

Постонав, дед продолжил скулящим голосом:

– Так вот, не дала она мне ма̀леньку, я и хлебанул нейного зелья с мухоморов. Не поверишь, Лидушка, всю ночь блазнило.

Марфа Ивановна метнулась за заборку, вытащила из потайного местечка бутылку с настойкой из мухоморов на водке. Она использовала её для натиранья больных суставов. В бутылке не хватало ровно половины.

– Лидушка, помрёт, как есть, помрёт, – взревела она. – Лечи скорее.

А дед Матвей продолжал:

– Так вот, ко мне сначала мама-покоенка пришла. «Мотенька, – говорит она мне, – собирайся, я за тобой пришла». «Мама, – говорю я ней,–да ведь ты померла». «Нет, – отвечает, – жива я». Я перекрестился, она и ушла. А потом Баба-Яга в ступе по избе летала, водяной из ведёрка выглядывал. Ой-ой-ой, помираю.

«Точно, галлюцинации были», – подумала Лидия – Сейчас что болит, Матвей Петрович?

– Всё болит.

– Марфа Ивановна, принеси литровую банку кипячёной воды.

– Сейчас, принесу.

Бросила Лидия в банку несколько кристалликов марганцовки, размешала ложкой, чтобы те растворились, и протянула розовый раствор деду.

– Пейте, Матвей Петрович.

– Это всё выпить? Всё не осилить.

– А вы не торопитесь. Надо же мухоморное снадобье из вас выгнать. Марфа Ивановна, принесите ведро, сейчас его рвать будет.

Дед Матвей, сидя на кровати, маленькими глоточками, выпил содержимое банки.

– А дале-то што?

– Проблеваться надо.

– Дак не блюётся.

– А вы запихните два пальца в рот и нажмите на корень языка. Потом клизму вам поставлю.

– Чего-о? Какую ишо клизьму-у? – спросил тот, вынимая пальцы изо рта. Это вот она, – старик показал на жену, – торчит тут, как клизьма в организьме…

Он не договорил, началась чистка дедова организма. Сначала содержимое желудка вырывалось мощной струёй, потом его завыворачивало, и он содрогался всем своим худым телом над ведром. Потом вдруг резко вскочил и бегом ринулся из комнаты.

– Што это с ним, Лидушка?

– Понос пробрал. И клизма не понадобилась. Это хорошо, пусть организм прочистится. Теперь ему можно только чаёк с сухариками да жиденькая овсяная кашку.

Когда деда отпустили рвота и понос, он в измождении опустился на кровать и сказал жене:

– Видишь, што содеяла твоя жадность. Пошто ма̀леньку пожалела?

– Мотенька, как поправишься, сразу куплю.

– Сейчас покупай.

– Сейчас нельзя. Лида сказала только кашку можно.

– Иди, сичас же покупай, не то остальные мухоморы допью.

– Дак рано, ишо магазин закрыт.

– Уйди ты, ради Христа, с глаз моих долой. Иди дой свою козу.

– Про козу-то с твоей болезнью я позабыла.

Марфа Ивановна ушла во двор.

– Лидушка, ты зачем меня так намучила? Пошто заставила целу банку марганцовки выпить?

– А как бы иначе я из вас мухоморное зелье вывела? Вы сами сказали, что галлюцинации были.

– Ох, Лидушка, по своей дурости я пострадал. Да не пил я мухоморов, я в погано ведёрко половину натиранья отлил. Это я бабку хотел проучить, а ты меня проучила.

– Матвей Петрович, больше к вам на вызов не приду.

– Прости, Лидушка. Порато хотелось, штобы бабка испугалась за меня. Всё я для неё дедко да дедко, а тут – Мотенька, как раньше. Не продавай меня ей.

– Разбирайтесь сами. Столько времени зря потеряла.

Выходя из избы, она столкнулась с Марфой Ивановной. Та несла кастрюльку с козьим молоком.

– Лидушка, спасибо тебе. Спасла дедка.

– Не за что, Марфа Ивановна. Я вам дам несколько советов, их надо выполнять, чтоб Матвею Петровичу хуже не стало.

– Всё сделаю, как скажешь.

Марфа Ивановна процедила молоко и принесла мужу чаю с сухарями.

– Мотенька, попей чайку. Брюхо-то порато болит?

Матвей Петрович постонал для приличия и взял дрожащими руками чайную чашку. Расплёскивая, начал пить.

– Мотенька, опусти сухарик в чаёк, размокнет, мяконькой будет. Зубы у тебя на полке в стакане. Принести зубы-то?

– Не надо, попью и без зубов. Дак купишь ма̀леньку?

– Куплю. Только Лида, сказала, што тебе месяц нельзя вина.

«Ну, Лидка, ну стерва, – думал про себя старик, – вот ведь, как отомстила, думал бабку проучить, а сам и попался».

– А в гости-то хоть не запретила прийти?

– И в гости нельзя. Тоже месяц никакого напрягу тебе.

– Дак я это шутейно.

– Как шутейно? Так блевать шутейно нельзя. Всё, больше ни каких разговоров. Спасибо Лидушке – спасла.

– Да уж, спасла.