Глава 9. Общий язык

Море играло с Борисом в его любимую игру “Поймай меня, если сможешь”.

Волна медленно и, якобы, лениво накатывала на берег, но как только он пытался схватить ее лапой, ускользала, оставляя на борисовых усах влажный соленый привкус.
Снова и снова настойчивый кот порывался поймать ее, но все бес толку. Каким бы огромным и неповоротливым ни казалось море, оно оказывалось гораздо проворнее Бориса.

За игрой Борис не заметил, как небо на горизонте сначала поспело, а потом налилось яркой синевой, не оставляя воображению ни одного молочного клочка .

Под небом рябила бесконечная россыпь оранжевых крыш. И вдруг тишину пронзил тонкий дребезжащий голос, от которого Борис вздрогнул и… проснулся…

Почему в последнее время ему так часто снился этот странный незнакомый город с запахом рыбы и пряностей? Это море, которое он никак не мог поймать? О чем пел и куда звал его пронзительный голос?

Все эти вопросы кошками скреблись у Бориса внутри и вызывали зверский аппетит.
Борис откашлялся, поднял глаза к небу и проникновенно замяукал. Он был уверен, что по части вокала ему нет равных. Настоящий голос должен не только брать за душу, но и выворачивать ее наизнанку, — считал Борис, и старался изо всех сил особенно в марте.

Реакция благодарных слушателей не заставляла себя долго ждать. Его аудитория с гордостью вспоминал Борис не разменивалась на цветы, и в знак признания кошачьего таланта бросала в него самые весомые аргументы: корнеплоды, шишки и даже поношенную обувь.

— Самое дорогое от себя отрывают, — смущенно думал Борис, но был польщен таким вниманием.

В это утро песнь Бориса снова имела успех. Не успело первое зычное “Мяу!” эхом разлететься над РогАчевом, как окно над Борисом быстро отворилось и под кодовое “Бонжорно”, — попугай Григорий себе не изменял, — навстречу Борису спустился его привязанный на веревочке завтрак.

Борис мигом проглотил мясистую сардельку за здоровье Анны Андреевны и ощущая приятную тяжесть в животе произнес:
— МММММяу! За-мяу-чательное утро!
Подкрепившись и придя в самое доброе расположение духа, Борис был готов на любые подвиги.

Над головой зашаркали, окно распахнулось и по округе разнесся запах свежесваренного кофе, — дядя Толя собирался на работу.

Через минуту на балконе появился и сам кофевар. Он сладко потянулся, потом огляделся по сторонам и сказал как будто сам себе: «Я пошел».

Получив сигнал, Борис мигом выскочил из своего убежища, догнал дядю Толю и они вместе зашагали к автобусной остановке.

По дороге обменивались новостями: дядя Толя рассказывал другу про новую рассаду, Борис мяукал про свой новый удивительный сон, который снился ему почти каждую ночь.

Коренастый рабочий автобус подъезжал всегда вовремя и обдавал ожидающих облаком едкого дыма. Из кабины показывался огромный нос, потом такая же огромная кепка и веселый голос водителя Вано с напускным удивлением вопрошал:
— Это что все ко мне, дорогой?

— Ну заходи, заходи! Им хлеба не надо, сгущенку давай, да!
Борис стоял и терпеливо ждал, пока длинная вереница работников молочной промышленности скроется в железном желудке автобуса и снова удивлялся прожорливости маленького транспортного средства: сколько бы народу ни толпилось на остановке, маленький обжора умудрялся проглотить всех. Наконец, довольно урча и икая, он трогался с места.

В этот момент Борис разгонялся и с разбегу запрыгивал на ступеньку.
— Вот и наш усатый-полосатый пожаловал, — улыбались люди, а Борис занимал свое привычное место у окна.
Доехав до нужной остановки, он выскакивал из автобуса, провожал дядю Толю до проходной, и махнув ему хвостом на прощанье, отправлялся проведать свою пизанскую банку сгущенки.

Хотя умом он понимал, что с банкой ничего страшного произойти не могло, сердце Бориса было не на месте.
— А что если украли? А что если разбилась? А что если….

Убедившись, что банка, как прежде, уверенно кренилась на постаменте, и падать не собиралась, Борис успокаивался и предпринимал очередную попытку нападения на сгущеночный бастион.

Теперь, когда жизнь Бориса изменилась и голод назойливой мухой больше не следовал за ним по пятам, он атаковал банку скорее из спортивного интереса и не огорчался, потерпев очередное поражение.
Однажды, приводя в порядок когти и обдумывая альтернативные планы захвата, Борис вдруг почувствовал тяжелое дыхание рядом с ухом.
Борис обернулся и окоченел.

Стоило коту на секунду потерять бдительность и расслабиться, как его заклятый враг Барзелона уже тут как тут, — глаза горят, зубы чешутся.

— Я пропал – пронеслось у Бориса в голове. Он закрыл глаза и приготовился к удару.
Минута показалась Борису вечностью, но удара не последовало.
Борис больше не мог справляться с неизвестностью и осторожно приоткрыл один глаз.

— Может быть, сила моей кошачьей мысли заставила агрессора испариться?
Но нет… Барзелона все так же грозно нависал над Борисом, переминаясь с лапы на лапу.

— Небось, выбирает, какой лапой сподручнее ударить, — решил Борис.
Наконец из пасти Барзелоны послышался грозный рык, за которым раздалось:
“ Здрррраааавствуй, Боррр-иис!

Борис подпрыгнул от неожиданности и потерял дар кошачьей речи.

Он не знал, чему больше удивляться: тому, что Барзелона знал вежливые слова или его имя.
— ГовоРРРят, ты теперь по дРРРугому адрусу пРРРоживаешь.
Борис кивнул.
— Говоррррррят, из-за меня.
— Не все ли ему равно, — удивился Борис, но для виду отрицательно замотал головой.
— Нет, это обстоятельства так сложились.
— Да ладно тебе. Я и есть одно большое обстоятельство.
И прежде, чем Борис успел что-либо возразить, Барзелона продолжил.

Когда ты ушел, я долго думал о своей собачей жизни.
Не знаю, как у вас, у котов, а у нас собак так. Когда щенок рождается, перед ним открываются два пути: первый, понятное дело, собака – друг человека. Второй – охранник, сторожевой пес. Конечно, никто не говорит, что сторожевой пес другом быть не может, но с охранникоми обычно дружить не хотят, их в основном боятся. Чего доброго цапнет, какая уж тут дружба.

Я когда щенком был, на улице рос. Несладко это, сам знаешь, или ты, или тебя. Я тогда считал, что дружба – это занятие для слабаков, телячьи нежности. Да и что это за занятие такое, дружба? Вот охранник – другое дело, охранник – это работа. Все тебя уважают и даже боятся. Я тогда твердо решил: буду охранником.

Продолжение истории ты сам знаешь. Как и положено охраннику, я верой и правдой этот завод охранял, тебя гонял регулярно.

А потом ты ушел… и, странное дело, я сам как будто вышел весь. Кому нужен охранник, если охранять нечего и не от кого…

И вот тогда я подумал: “Стань я другом, и все сложилось бы иначе”. Охранник – это всего лишь работа, сегодня есть, завтра нет, а дружба — навсегда. И пусть тебя не боится никто, зато кто-то любит. И если ты друг, значит, никогда не будешь один.
Борис слушал и не верил своим ушам. Неужели перед ним тот самый Барзелона, который всего лишь пару месяцев назад чуть ему хвост не откусил.
— В общем, — сказал Барзелона, я решил пеРРРРРеквалифициРРоваться. Из охррранника в ДРРРуга.
Борис одобрительно кивнул.

— Только у меня одна пРРРоблема. Барзелона опустил голову.
ОхРРРанять в одиночку можно, а вот дРРРужить никак нельзя. Тут напаРРРник нужен.

— Не поспоришь, — согласился Борис.
— Я понимаю, БоРРис, что ты, конечно, вРРяд ли согласишься, учитывая наши пРРошлые разногласия, но все РРавно решил тебе пеРРвому пРРедложить:
— Хочешь, Борис, быть моим дРРугом!? Настоящим!

— Борис раскрыл рот от удивления. Никто и никогда еще вот так, в открытую ему свою дружбу не предлагал.
Но неожиданно для себя Борис выпалил:
— Хочу, конечно! Что за разговор!
— Барзелона от радости завилял хвостом и впервые показался Борису не машиной-убийцей, а вполне себе дружелюбным псом.
— Тогда пошли ко мне в гости, я слышал, дРРузья так делают, — радушно пригласил Барзелона, и новоиспеченные друзья отправились смотреть собачью будку.

— В будке было пусто, зато просторно. На земле стояла эмалированная миска с обглоданной до блеска костью.
Ты извини, я скРРомно живу. Даже угостить тебя не чем.
— Ничего, — сказал Борис. Как говорит дядя Толя:
“Нет угощения лучше общения”.

— Это правда. Одному тяжело. Ночами особенно грустно. Ты знаешь, я чтобы на луну не выть, ищу на небе созвездие Большого Пса.

— Борис с интересом посмотрел на Барзелону.
— Дворовые псы рассказывали, что когда-то жил на свете пес Лелал, самый быстрый пес на свете, никто за ним угнаться не мог. Он мог бегать без устали день и ночь, и приносил хозяину любую добычу.

— Но однажды хозяин приказал Лелалу принести неуловимую лисицу, о скорости которой шла слава по всему свету.
Лелал погнался за ней, но догнать не смог. Лиса бежала впереди и дразнила Лелала своим рыжим хвостом.

Рассвирепел Лелал, побежал изо всех сил, как ветер, да все без толку. Хитрая лиса бежала впереди, и расстояние между ними не сокращалось ни на волос.
Три дня и три ночи преследовал Лелал коварную лису, не останавливаясь, сбивая все на своем пути. В общем как мы с тобой.

А на четвертый день главный человеческий бог заметил, сколько беспорядков учинила эта парочка, разгневался, и чтобы пес с лисой ни у кого на земле под ногами не путались, взял и перенес их на небо. Там они и бегут до сих пор, сам посмотри, и Барзелона указал Лапой на звезды.

— Даааа уж, лучше у людей под ногами не путаться, а то неизвестно, как далеко это может завести, — сделал вывод Борис.
— Согласен, — кивнул Барзелона.
— А ты ночами, как от одиночества спасаешься? На луну мяукаешь?

Борис рассказал, как посылает сигналы звездным котам, а еще рассказал про таинственный город, который снится ему каждую ночь.

— Неспрррроста это, Борис, неспрррроста, — протянул Барзелона.
Бабка моя, та еще Борзая, говаривала, что котам в отличие от собак, часто снятся вещие сны.

— Ты дежи ухо востро, будь внимателен. Твои звездные коты обязательно подадут тебе какой-нибудь знак.
— Думаешь?
— Уверен.

В этот момент в проеме будки показались усы, знакомые обоим присутствующим.
Дядя Толя от удивления не знал, что сказать, что случалось с ним крайне редко.

Но он быстро нашелся.
— Ну вы ребята даете. Я тут их разнимать бегу, собирать клочки по закоулочкам, а они тут спелись, как кошка с собакой.
И тут же добродушно добавил:
— Вот и славно! Если уж кот с собакой общий язык нашли, есть надежда, что и люди друг на друга рычать перестанут.

— Потом они еще посидели немного, глядя в вечернее небо, в котором каждый видел что-то свое: дядя Толя искал Болшую медведицу, Барзелона — Большого пса, а Борис никого не искал, он просто подмигивал звездным котам и ждал от них ответного сигнала.