Кухонный наряд

    — Зачем ты его взял, Саша? – Нина посмотрела с такой болью, что Волошин невольно поёжился.
  — Извини, — ну что он мог сказать? Что не он решал, кого брать? Да не он,  но захотел бы – не взял. Что-то банальное, затёртое и заезженное – не тот случай, не та ситуация. К тому же это уже наверняка сказали другие. Сказать, что это случайность, стечение обстоятельств – глупо, ей от этого что?  Собственно и ему. 
    Волошин ждал истерики, слёз. В конце концов, зная немного Нинкин характер, драки. А тут, сидит как замороженная, смотрит. Прямо в душу смотрит. И ответа не ждёт на свой вопрос, знает, что нет его. И у Волошина нет. Он долго откладывал этот визит, эту встречу. Знал, что надо, что придётся, и тянул, целых две недели тянул.
  — Выпьешь со мной? – Нина взяла со стола бутылку.
  — Я на машине.
  — Как знаешь, а я выпью. – Плеснула в чашку, глотнула.
  — Не пила бы ты Нина, что теперь, — Волошину самому стало противно от сказанного, уж лучше бы промолчал.
  — Может помощь, какая нужна? – Опять не то сморозил.
  — Спасибо Саша, ты уже помог, — как кусок свинца в сердце. Лучше уж истерика.

                                ***
    Два года назад Волошин встретил Нину Гурьеву в супермаркете, случайно. Когда то, давным-давно они служили в одной части. Вернее Волошин служил в батальоне, а Нина в штабе, в финчасти. И знакомы то были так себе, «привет-привет». У них, у штабных, свой круг общения, своя компания. Общались иногда, по делу, или пару раз ни о чём, сколько лет то прошло. Даже и узнал не сразу, когда Нина его окликнула:
  — Саша, Волошин, это ты, сколько лет, сколько зим. Привет. Как ты, слышала в ментовке, каким-то начальником.
  — Привет. – Волошин постарался сделать вид, что рад встрече. – Ага, начальником большим, старлей в сорок лет, карьера обзавидуешься. Замкомроты в конвое, до пенсии досиживаю. Ты как? На пенсии небось?
  — Куда там, не доработала, как полк сократили, помыкалась, да на хлебозавод устроилась. Вот до сих пор тесто мешу, до пенсии далеко. Тоже пробовала в ментовку, да не взяли, там своих много, а мне сына надо было поднимать. К стати, не возьмёшь к себе?
  — Кого, тебя? – не понял Волошин.
  — Ну, меня, поздно мне. Родьку моего.
  — Кого? 
  — Так сына, Родиона. Сам знаешь, как с работой сейчас. Он у меня парень хороший, с армии месяц как пришёл, пограничник. 
  — Не знаю, Нина, я же не решаю такие вопросы,  знаешь ведь, есть кадры, есть высокое начальство. Они берут, мы люди маленькие.
  — Да не прибедняйся ты, кадры кадрами, но если порекомендуешь, посодействуешь, возьмут?
  — Ладно, пусть в понедельник к девяти подойдёт, меня спросит. В кадры отведу, но ничего не обещаю. Строго у нас, да и молодых не очень любят брать, обучай, воспитывай, первоначальная подготовка, а единица числится. Кадры по переводу стараются брать готовых сотрудников. Так что, ничего не обещаю. – Волошин начал жалеть о встрече, лучше бы не узнала.
  — Спасибо, Саша.
  — Да не за что, говорю же, ничего обещать не могу, кадры берут.
  — Поняла я, поняла, — заулыбалась Нина, — значит в понедельник к тебе, с утра. Ты уж посодействуй, мы же однополчане.
  — Ладно, пока, — заторопился Волошин, — подойдёт – поговорим, а там, как получится.

                                  ***
    Вечером, полистав записную книжку, Волошин нашёл нужный номер. Вовка Лялин, тоже с полка, теперь замполитом в городском отделе, может, расскажет что.
  — И надо мне было в супермаркет зайти, именно в это время. И отказать неудобно, всё-таки, действительно однополчане. – Размышлял про себя Волошин. – Ладно, как сложиться, ничего же не обещал, посмотрим, что за Родион. 
    Набрал номер Лялина:
  — Привет Вован, как ты, штаны ещё протираешь, на пенсию не ушёл?
  — Привет. Не дождёшься, полковника хочу получить.
  — А чего не генерала? Мелочные у тебя какие-то желания.
  — Ладно, шутник, что хочешь?
  — Вот сразу, «что хочешь», может я тебя не слышал давно, про здоровье хочу спросить, просто поболтать. 
  — Мне-то не рассказывай. Надумал к нам, или всё будешь по командировкам мотаться?
  — Скучно у вас, Володя, да и на покой скоро пора, я же не в генералы, не даже в полковники не собираюсь, тебе оставлю. А так дело есть, конечно. Ты Нинку Гурьеву помнишь?
  — Это с финчасти что ли, такая недотрога? Говорят, у неё роман был с зампотылом, вроде, как и сын от него. Потом чего-то уволилась, или сократили, зампотыл уехал, а она попивать стала. А чего ты про неё вспомнил?
  — Да, понимаешь, встретил сегодня случайно. Сына просит на работу к нам устроить. Тебе не нужны случайно бойцы, ты кадры как ни как.
  — Не, мне не нужны, у нас штат полный, это у вас вечно текучка в конвое. Хочешь, завтра участкового напрягу, узнает что к чему.
  — Напряги, Володя. Если что накопаешь — брякни. А то понимаешь, ситуация, и отказать неудобно и блатников не хочется, проверим, конечно, но когда свои каналы, оно надёжнее.
  — Договорились, узнаю. Если есть грехи какие, сообщу.

                              ***
    Лялин не позвонил. А Родион Гурьев утром в понедельник был у Волошина.
  — Александр Петрович? Мама сказала…
  — Гурьев? Проходи. Сколько же в тебе роста?
  — Сто девяносто шесть, а что? – Родион улыбнулся, — у вас таких не принимают?
  — Принимают, конечно, но может лучше в ОМОН, там точно возьмут, данные что надо.
  — Нет, я драться не люблю, — опять улыбнулся Гурьев.
  — Так, понимаешь ли, в милиции везде не цветочки сажают, и у нас всяко разно. Командировок не меньше чем в ОМОНе, да и вообще служба не мёд.
  — Понимаю, конечно. Пошутил я, Александр Петрович. Я вообще то учиться хочу, заочно на юридический. Вот поработаю, опыта наберусь, и поступлю. Можно ведь так?
  — Можно конечно, а ты, значит, шутить любишь?
  — Есть такое.
  — Ладно, расскажи о себе.
  — Так что рассказывать? Я как все. Родился, учился, школа, училище, армия, сержант. Месяц как пришёл. Учиться пока не потянем с мамой, надо на ноги встать. Хотел по контракту остаться, в Таджикистан, но тут мама одна, тяжело ей, и так всю жизнь меня тянула. Вот и подумали мы, что в милицию надо, учиться опять же заочно можно, мама сказала, Вы поможете устроиться. Я не подведу Александр Петрович, честное слово.
  — В кадры я тебя, Гурьев, отведу, представлю. А уж там, не знаю, тут повыше меня начальство есть. Пойдём.
    Родион Волошину понравился. Говорит свободно, без скованности, наглости ни какой не видно, не плохой парень на первый взгляд, если с документами всё нормально, проверку пройдёт, надо брать. С медициной наверняка проблем не будет, можно кадровику и порекомендовать, как сына знакомой сослуживицы.

                                  ***
    В милицию Родиона Гурьева взяли. Хороший получился милиционер, исполнительный, дисциплинированный. Правда иногда любил похохмить не в меру, анекдоты потравить, байки разные, но на службе это не отражалось. К тому же оказался неплохой спортсмен, что на перекладине, что в беге, практически лучший в батальоне.
    Через год Гурьев пришёл к Волошину с рапортом на командировку:
  — Александр Петрович, возьмите с собой.
  — Рано тебе, Родион, знаешь же, после двух лет службы, раньше не отправляют.
  — Я к комбату пойду, — заупрямился Гурьев, — возьмите.
  — Да хоть к начальнику УВД, всё равно не возьму. Есть приказ, нарушать его я не собираюсь, понял? Зелен ещё по командировкам. Вот матери позвоню, пусть всыплет тебе, для ума, вояка нашёлся.
 Гурьев ушёл обидевшись. Но через девять месяцев, когда собирали новый отряд, снова пришёл с рапортом.
  — Товарищ старший лейтенант, подпишите рапорт, желаю поехать в служебную командировку на Северный Кавказ.
  — Ты чего, Гурьев, в тот раз не понял. – Волошин повысил голос. – Я же тебе сказал, два года стажа, это приказ министра.
  — Товарищ старший лейтенант, я прослужил в милиции год и десять с половиной месяцев, к моменту отправки отряда будет год и одиннадцать. Неужели один месяц так важен, разрешите, Александр Петрович, очень надо.
  — И зачем же тебе так надо? Что за необходимость?
  — Учиться хочу, Александр Петрович, а там «боевые». Ну, очень надо.
  — А ты знаешь, что кроме «боевых», там ещё и стреляют, о матери подумал?
  — Так Вы ей позвоните, товарищ старший лейтенант, — расплылся в улыбке Родион. – Или заходите к нам, мама рада будет. Не против она, Александр Петрович, да и закончилось там всё, ребята вон рассказывали, курорт сплошной.

                                   ***
    На вокзале Нина подошла к Волошину:
  — Присмотри там за ним Саша, мальчишка совсем, всё шуточки-прибауточки на уме.
  — Зачем тогда разрешила? Пусть бы дома оставался, ему и ехать то ещё рано, двух лет не отслужил.
  — Как баран упёрся, поеду и всё, денег на учёбу заработаю. Опять же и ты едешь, мне спокойно, что с тобой.

                                 ***
    И вот Волошин сидит за столом напротив Нины, и не знает, что ей сказать, что ответить на вопрос: «Зачем ты его взял?» Нет у него ответа для неё. Да и для себя нет. Вообще нет ни каких слов. Хотя кому они нужны, слова эти.

                                ***
    Родион Гурьев проштрафился в первую неделю командировки. Серьёзно проштрафился, от кого уж, а от Гурьева Волошин такого разгильдяйства не ожидал.
    При проверке ближнего блокпоста Волошин увидел каску на бетонном блоке.
  — А где же часовой? Что за бардак?
 Тихо ступая, Волошин подошёл к блоку. Прислонившись спиной к тёплому бетону, подставив лицо южному солнцу и блаженно улыбаясь за блоком сидел Родька, автомат стоял рядом. Ударив ногой по автомату так, что тот отлетел на несколько метров, Волошин заорал:
  — Встать! Ты что, сопляк, оборзел? – Гурьев вскочил, как ужаленный и хлопал глазами, — оружие где? Где твой автомат?
Гурьев кинулся за автоматом.
  — Стоять!
 Тот встал, не понимая, что делать. От блокпоста бежал перепуганный взводный. Волошина понесло:
  — Вы, что тут, курорт устроили? К тёще на блины приехали придурки? А если бы это не я подошёл? А у тебя, — переключился Волошин на взводного, — у тебя тут постовой без оружия спит! Совсем нюх потеряли? Часового снять, сегодня же домой, с последующим дембелем. А тебя, взводный в дежурку, до конца командировки, раз службу организовать не умеешь, на рации сиди.
     Домой Гурьева не отправили. Решили ограничиться кухонным нарядом на недельку, пусть повару помогает, а дальше видно будет. Родион был подавлен, проступок свой осознал. Только просил не отправлять домой. Пожалел командир, не отправил, да и не хотел вешать нарушение на отряд.
    Воду на кухню наряд таскал бачками с водокачки. Обычно ходили днём, но в этот раз, то ли воды не хватило, то ли решили на утро запасти, пошли вечером, когда стемнело. Родион Гурьев дёрнул железную дверь водокачки, и тут же раздался взрыв. Какой то «умелец» поставил растяжку на уровне головы.
    Хоронили сержанта Гурьева, двадцати двух лет от роду, в закрытом гробу.

                                      ***
    Вдруг Нина снова посмотрела на Волошина, но как-то с надеждой, как будто оттаяла, или проснулась:
  — Саша, а может это не он, ведь гроб не открывали, не он может а?
  — Он это Нина, Родька это. Извини, пойду я.
  — Как же так, почему?
  — Извини.
Волошин встал, и не оглядываясь вышел. Нет у него ответа на её вопрос: «Зачем ты его взял?»