Лиза

В один из жарких июльских дней я приехал в село к сестре и, отгостевав денёк, к вечеру собрался обратно в город. По пути, как обычно, решил заехать на кладбище, проведать родителей. Кладбище у нас живописным островом зелени прислонилось к крайним огородам на околице села, как будто почившие никак от нас, живущих, отойти не могут. Все возле нас хотят быть. Жизни нашей немым наблюдателем. Потому и обустраивали кладбища поближе, но и не на виду, как бы для удобства созерцания нашей жизни и ожидания нас там. Чтобы видеть могли и село и степь, дорогами которой тысячи лет ходили они, а теперь — мы. С этими мыслями прошёл кладбищенские ворота и, как обычно, не прямиком к родителям, а между могилок рядом с тропой. Тянет меня побродить, иной раз кого из знакомых ранее увидишь и по грустишь, вспоминая. Многих знал, а многих и нет. Давно я из села уехал, полвека как.

Кладбище встретило зелёным буйством ещё не скошенных трав на ожидающем захоронений участке и загадочным шелестом листьев деревьев, в котором угадывались разговоры о вечном, непонятном пока нам живущим. Оградки, памятники под солнцем греются и на меня с вопросом — мол с чем пришёл, мил человек, чьих-то будешь? Вскоре признают меня. И как бы указывают мне тропинку – там, мол, твои, заждались тебя. И так на душе покойно и хорошо стало, и суета городская покинула меня.

Как обычно, иду тропинкой между оградками, и взгляд вылавливает портретов знакомые лица, фамилии на крестах. Вот учительница по химии, а вот по литературе, а дальше и сверстники мои со школы. Киваю им, мол, как вы тут, покойно ли вам? Молчат они, но слышат меня, понимают. Но и сказать им мне нечего. Не потому, что не хотят, нет, просто не нужно им это. Я понимаю. Ветерок подул приятной свежестью, и бабочка белая все норовит мне на глаза и увлекает в сторону. За собой манит. Поди ж ты, а любопытно мне, и за ней взглядом.
И вдруг как вспышка. Её портрет, высеченный на мраморе, молодой, ещё с того времени, когда были мы с ней. Я стоял у могилки, и неумолимость времени внезапно вызвали щемящую печаль под сердцем. А ведь я забыл её. Из глубин памяти всплыли воспоминания, её молодой, задорной с веселым взглядом.

Она старше меня на пять лет, и в мои шестнадцать кажется очень взрослой. Наши свидания тем не менее очень трогательные и романтичные. Всплывают в памяти те вечера, её смех, улыбка. И место наших встреч рядом с кладбищем, вон дом её, отсюда видать. Ярко представил наши свидания, луна, звезды и вот эта берёзовая аллея возле кладбища. Молодые берёзки, и мы вдоль них гуляляем в лунном трепетном мерцании, говорим о чём-то, целовалуемся, и эти новые ощущения вводят меня в неведомые до того состояния, и сердце стучит в висках, и радостный восторг наполняет меня после свидания и пребывает со мной всю неделю до следующих выходных и её приезда из города..

Вдруг пришли яркие образы, и я уже не вижу слепящего летнего солнца, исчезло кладбище, а вокруг сумрак летнего вечера. Улочка с её домом и поле, где посадка молодых березок уходит к горизонту. Я не понимаю, как я здесь и что со мной.

И тут почувствовал взгляд, а потом увидел как из калитки её дома вышла девушка и стала смотреть на меня. В полумраке вечера очертания нечёткие, как облако тумана. Я узнал её, это была она, Лиза.

Ее огромные глаза смотрят с любопытством и веселым задором. На лице — еле заметная улыбка. Она приблизилась.
— Это я тебя увлекла сюда.
— Где я? — растерянно прохрипел осевшим от волнения голосом.
— Это наш мир, и создали его мы с тобой. Твои мысли. И моё желание. Ты вспоминал меня. А ведь я давно ждала тебя.
— Но как так может быть? Это невозможно! Это сон, — начал волноваться я.
Она улыбнулась, подошла ближе и, глядя на меня снизу вверх, коснулась рукой моей щеки, и спросила:
— Может и сон. Помнишь, как провожал меня?
Я растерянно смотрел на неё. Но ведь прошло уже 50 лет, и её могилка с бледно — розовыми живыми цветами всплывала печальной памятью. Её портрет на памятнике у кладбищенской тропинки.
И вот сейчас она, юная и сверкающая молодостью, касалась меня, как тогда в далёком прошлом.
— Да, я помню тебя. Но это невозможно! Ты ведь умерла.
— Стасик, глупенький, пока ты меня помнишь, я живу. Ты хотел меня увидеть, и вот она я. Мне только немножко твоей нежности, и я уйду.
— Но ведь оттуда не приходят, как ты здесь?
— Это случай, когда наши желания сильнее правил.
— Да, я вспоминал тебя и наши свидания. Но и подумать не мог, что это может потревожить тебя.
— Ты не рад меня видеть? — вдруг загрустила она. — Мне ничего не надо, Стасик. Я только посмотреть на тебя, прикоснуться, теплом согреться, вдохнуть запах, услышать опять слова твои, и я уйду и не побеспокою больше, — она шептала эти слова, обнимая меня.
— Ну что ты, что ты, я с тобой, я помню, я всегда буду помнить.
Я гладил её волосы и чувствовал, как стучит её сердце. Оно стучало ровно и размеренно. Ему в диссонанс моё, как раненый зверь, рвалось наружу, наполненное страхом и растерянностью. Может я умер, подумал я, и она меня встречает.
— Я умер?
— Ну что ты, глупенький. Это только свидание, моё последнее. Больше я не потревожу тебя. Мне это очень нужно, и я так долго ждала, и когда ты у могилки вспомнил — пришла, и этот мир вокруг, он для тебя, для нашей встречи.
Я залюбовался ею. Как же она молода и красива, как в те дни наших свиданий, подумал я. И она, словно услышав меня, прошептала:
— Да, Стасик, я к тебе вот такой, молодой. И ты сейчас со мной, такой же как тогда, наивный и романтичный. Как же мне было с тобой хорошо!
Прощай, Стасик. Я ухожу, мне уже пора.
— Лиза, миленькая, погоди немножко, хочу поцеловать тебя как тогда. Не знаю, что со мной, не могу отпустить тебя, останься ещё немного.
Она отступила на шаг, грусть ушла с её лица, оно было светлым и счастливым.
— Я уже не могу удерживать себя в этом, время вышло. Прощай, Стасик, больше так не вспоминай меня, не зови обратно. Вот теперь уже все, пора.

Меня била дрожь, был как в тумане. И вдруг, почувствовал себя молодым шестнадцатилетним и последующие пятьдесят лет растаяли, их уже нет. Во мне была только любовь к ней, моей Лизе. Мгновение, и я обнял её, прижал к себе и целовал, целовал, сначала нежно и несмело а потом все сильнее и требовательнее, время остановилось. Мир вокруг исчез, только мои губы и её. Внезапно она охнула и застыла, как-то неестественно ослабла, её тело потеряло упругость. Она таяла как льдинка в тёплой руке.

— Лиза, что с тобой?!
Она молчала, улыбалась, и мои руки уже ничего не обнимали, она была облаком, она таяла. Очертания исчезали, только её глаза, только они смотрели на меня ещё минуту и светились счастьем. Все кончилось, её нет.
И вечерний сумрак взорвался прежним ярким солнцем и буйством кладбищенской зелени. Мои побелевшие
пальцы на прутьях оградки, и портрет её со счастливой улыбкой.
Она попрощалась со мной.