Мы расстреляны в сорок втором.

Мы расстреляны в сорок втором,

Не врагами — своими убиты,
У болота, за низким бугром,
В безымянной могиле зарыты.

Нам сказали: " Ни шагу назад!"
И приказ этот мы не забыли,
Но ударом испанских бригад
За болота отброшены были.

Мы ходили в атаку не раз
На проклятое это болото,
И валились в кровавую грязь
Под кинжальным огнём пулемёта.

Мы зубами рвалИ кадыки
И лопаткой рубили под ранцем,
И мешали свои матюки
С хрипловатым :" Каррахо!" испанцев.

Собрала свою жертву война,
Два десятка осталось от силы.
Командир, политрук, старшина,
В том болоте все ваши могилы.

Не смогли высоту мы отнять...
Коль сложилось таким всё манером,
Особист нас решил расстрелять,
Чтоб другим послужили примером.

Комиссар, поправляя пенсне,
Приговор перед строем читает,
А мы слушаем, словно во сне,
Как нас Родина-мать проклинает.

За неё будем всё ж умирать,
Хоть от пули родной трёхлинейки.
Чтобы крепче Победу ковать,
Свою жизнь отдадим за копейки.

Прогремел над болотами залп,
Оборвал наших судеб течение,
Комиссар телеграммой послал
Нашим семьям о том извещение.

Не заплачет на людях жена,
Будет мать потихоньку молиться,
И не смогут героем — отцом,
Сыновья пред друзьями гордиться.

Над могилой у нас не стоит
Обелиск со звездой из фанеры,
Не горит полировкой гранит 
И цветы не несут пионеры.

Не грохочет над нами салют,
Не звучат здесь торжественно речи,
Только птицы тихонько поют
В летний тёплый, безоблачный вечер.

Нас не вспомнит родная страна,
Люди прочно о нас позабыли,
Память стёрла давно имена,
Мы исчезли, но всё же мы — были.