ХэЗэ

В баре было пусто. Невеселый рыжий бармен с аккуратной бородкой, склонившийся над кассой, подсчитывал выручку. Вечер среды никогда не был особо прибыльным, но сегодня народ будто вымер, и в кассе завалялось лишь пара голубых бумажек. Но почти безлюдный проведенный день, сделал его ленивым и сонным. Меньше всего ему сейчас хотелось протирать столы, переворачивать стулья, возиться с грязной посудой. А потому он решил максимально отложить все эти манипуляции, хотя бы до половины первого. Вдруг лихим ветром занесет кого-нибудь из завсегдатаев. Он безнадежным взглядом обвел тусклый, крохотный зал, выключенную «плазму», потасканный диванчик у входа и пустующую вешалку. Впрочем, летом она всегда пустовала. Молчаливо и меланхолично он принялся протирать стаканы, чтобы хоть как то разогнать навалившуюся дремоту.

Огонек промелькнул в глазах рыжего, когда тяжелая, с нарисованном на ней люком, дверь отворилась, но тут же погас, как только он разглядел посетителя. Огромный, смуглый, раскосый, пронес свои сто с лишним килограмм в дверной проем Ооюн. «Да, этот мне кассу точно не сделает, да и пораньше свалить не выйдет. Закажет кружку темного, займет дальний столик и просидит над ней полтора часа».

Вопреки обыкновению, грузный степняк сел на ближайший к входу барный стул, взял ламинированный лист котельной карты, поизучал его с минуту и, кивком подозвав бармена, ткнул пальцем в джин-тоник.

-Захотелось разнообразия? с улыбкой спросил рыжий.

-Всегда хотел попробовать, а тут такой повод.

-Какой повод? — выдавливая лимон в уже почти готовый коктейль, спросил бармен. В ответ Ооюн пробормотал что-то невнятное, вроде: хэзэ.

Рыжий не стал вдаваться в подробности, тем более что в бар вошел второй гость — Профессор. Возможно, он и не имел столь почетного научного звания, но все завсегдатаи бара звали его именно так или по имени отчеству, только потому, что тот имел сомнительную честь преподавать в местном ВУЗе историю. Этот в лучших традициях спивающийся интеллигент мог и кассу сделать в день зарплаты, а мог и байками порадовать, поскольку во хмелю становился неудержимым оратором.

-Вечер добрый — обратился он сразу ко всем, протирая тряпочкой забрызганные дождем очки. — Мне для начала клюквенной.

Пока бармен копался под стойкой в поисках настойки, входная дверь отворилась третий раз и в сонный уют бара ворвался мокрый растрепанный ураган по имени Леха, или для своих -бригадир.

-А я кричу ему профессор, профессор, а он только шаг ускорил и шасть в подвал.

-Ну, извините, сам, какая там буря разгулялась.

-Да, погода дрянь. Привет рыжий!- он протянул за стойку мокрую шершавую ладонь. — Как бизнес сегодня?

-Да не очень, два столика часов в семь посидели да через час разошлись, сам понимаешь среда, да еще погода подкачала.

-Ничего сейчас я тебе выручку сделаю, жуть как хочу напиться. Давай сразу водки четверть и сок апельсиновый.

-Праздник какой или наоборот?- спросил профессор.

При слове праздник в черных глазах Ооюна что-то промелькнуло, но тут же пропало, как икры костра на фоне черного степного неба. Рыжий успел заметить это странное явление и почему то испугался, даже не так. Ощутил древний первобытный страх, будто из темноты вокруг твоего хлипкого убежища, за тобой наблюдают они. Костер гаснет и их глаза все ближе.

-Праздник-то праздник, да не у меня а у куртов этих драных.

-Ты бы помягче в выражениях. — Профессор искоса бросил взгляд на Ооюна, но тот молча допивал свой коктейль и вновь разглядывал меню, будто и не замечая их разговора.

-Ооо я еще и не такое про них скажу… Рыжий, чего застыл, наливай давай, можешь и себе полтинник накинуть за мой счет, а то вон на ногах еле стоишь. -Он опрокинул первую стопку и продолжил — сорвали мне эти гады заказ. Я же сейчас подряд взял, плитку на набережной менять..

-Стихийный капитализм,- хмыкнул профессор. -Там же ее меньше года назад положили.

-Ну, клали-то не мы, так там все весной и поплыло, в общем не суть. Выбился я в общем супчиком по госзаказу, а это сам понимаешь не хухры-мухры, а бригады нету. Старая на юга поехала на заработки, а новую я набрал из местных чертей узкоглазых.

Профессор поморщился и заказал еще клюквенной.

-С самого начала все как-то не так пошло, говоришь им что сделать они молчат, кивают, а потом все равно на своем полопочут и по своему сделают. Причем, делают то хорошо спору нет, но вот экономии с ними никакой, я с этим заказом почти в нули выходил.

-Воруют что ли?

-В том-то и дело что нет. Просто, как надо все делают, на века так сказать. А я с такой бригадой и таким расходом в трубу вылечу.

-Русский бизнес почти как бунт — бессмысленный и беспощадный.

-Да иди ты умник! — бригадир заглотил последнюю, крякнул и заказал еще столько же.

-Ну ладно, тут я подсуетился: плитку подешевле взял, да кореш один с песком помог. Но сегодня на объект приезжаю, а там никого. Звоню старшому ихнему, сначала трубку не брал, потом взял и давай мне что-то криво объяснять, что у них, дескать, сегодня день какой-то особенный и на работу мол, они не выйдут. Поругался и с ним маленько, но смотрю — тучи подгоняют, думаю один хрен работа бы встала, пусть потусуются язычники хреновы. Спрашиваю: « Завтра-то будете?, а он мне в ответ «нет, мол, хэзэ».

Тут раздался электрический треск, и все помещение погрузилось во мрак. Спустя какое-то время общей суеты и неразберихи, за стойкой около электрощита оказались бармен и Бригадир. Причем рыжий уступил более профессиональному бригадиру право разбираться с поломкой, молча подсвечивая пробки экраном смартфона.

-Да тут нормально все, походу во всем доме коротнуло, не боись, скоро поправят, не стухнет твоя кока-кола.

-У меня же свечи с 14 февраля остались, можешь мне вот тут подсветить, сейчас романтик устроим.

Расставляя свечки вдоль барной стойки, он вновь обратил внимания на Ооюна, тот не участвовал в суматохе с отключением света и сидел ровно в той же позе, с пустым бокалом в руках. В который раз он напомнил Рыжему те обветренные каменные изваяния, про которые так любил болтать профессор, петроглифы, кажется. Заметив направление его взгляда, степняк указал пальцем на абсент в меню.

-Тебе как: с огненным шоу или с сахаром?

-Просто налей тройную в стакан, я сам подожгу.

-А что и правда праздник у вас какой, раз ты не с темного заходишь? — с ехидной улыбкой спросил бригадир, будто только сейчас заметив его присутствие.

-Не праздник, а Хэрзэ.

-Я же говорю хэзэ какое-то, ну и что это за фигня такая?

-Да какая тебе разница, ты же все равно слушать не станешь, хрипло ответил Ооюн.

-Ну он может и не станет, -вступил профессор.- но мне вот например интересно, да Саша я думаю, послушает, а вдвоем мы его утихомирим если что.

-Вообще об этом не куртам знать не положено, но раз Хэрзэ пришел так и быть расскажу, если перебивать не будете.

С одной стороны атмосфера тускло освещенного свечами бара, с пляшущими по стенам и столикам тенями, напоминала атмосферу тех самых вечеров в степи с палатками, когда все песни были спеты и начиналось самое интересное — байки, в той или иной степени пугающие. С другой стороны рыжему на один миг показалось, что нет никакого бара, бутылок, стаканов, свечей, бригадиров и профессоров. А есть только старый куртский шаман держащий в руках голубой огонь и смотрящий ему прямо в душу. А вокруг них древняя бесконечная темнота, выжидающая своего часа.

-Начать стоит с того как Нэрхэ сотворил этот мир. До него не было ничего, только долгая ночь, звали ее Ныргыз. Потом Нэрхэ вырыл в ней яму вложил в нее свое сердце и стал засыпать ее землей, на на ней никто не жил, потому что ночь была жадной и забирала себе все. Тогда Нэрхэ вырвал свой правый глаз и оставил его висеть над землей. Так появилось солнце. Но ночь исхитрилась и спряталась на той стороне земли. Тогда Нэрхэ захотел выгнать ночь из дома своего сердца, вырвал свой левый глаз, желая сделать второе солнце. Но Ныргыз выстрелила в него из лука, пока он летел по небу и глаз раскололся. Так появились луна и звезды. Затем Нэрхэ выточил из своих каменных костей куртов, а из плоти его родились все остальные. Последнее, что он дал сущему, была его кровь — огонь. Ныргыз тоже хотела сделать себе детей, но как не пыталась она, лишь дикие тени хеньге выходили у нее. Тогда в гневе она прокляла всех детей Нэрхэ и сказала, что когда прекратит биться сердце Нэрхэ, дети ее съедят плоть его, она обратит всех куртов обратно в горстку костей, а оба глаза Нэрхэ съест сама. Этот день и будет зваться Хэрзэ.

-А наступит он тогда когда мои рабочие откажутся перекладывать плитку, — сказал бригадир допивая последнюю стопку. — Пойду-ка я в сортир схожу а то нагнал ты тут страху. Подсвечивая себе дорогу телефоном, он покинул компанию.

-А если серьезно, -начал профессор- почему вы решили что Хэрзэ наступит именно сегодня?

Но ответа не последовало. Хищные тени доедали дрожащие лепестки свечей и лишь в каменной руке Ооюна догорал сизый огонек над стаканом абсента.