Мандарины
| Время от времени, когда мне надоедает моя пещерная действительность, я обращаюсь к знакомым женщинам с просьбой меня покормить. Таким образом я иду навстречу моему нежеланию готовить постоянный рис с вечными куриными грудями и, что важно, отдыхаю вообще, просто наблюдая за чужими кухонными хлопотами, оправдывая своё присутствие рассказами о себе и внимательно слушая то, что происходило в этом доме в то время, пока я здесь не ел. Сегодня был именно такой день. Морозное воскресенье первой половины конца декабря. Выйдя из тренажёрного зала, я с тоской подумал, что совершенно не хочу оставаться сегодня вечером дома с чаем, гречкой и порезанными останками когда-то дерзкой птицы. Я позвонил одной знакомой с замечательным именем Маша и напросился на "отведать, покушать и вкусить", предупредив, что обязательно зайду в магазин купить всё, что только ей, её детям и мне будет благодатно. И мне сказали "да". Заказав вина для глинтвейна, мандарины и шоколад. В магазине, куда я зашёл за мандаринами и прочим, в лотках овощей и фруктов было некрасиво. Если яблоки, апельсины и картошка были ещё похожи на людей, то мандарины напоминали именно картошку, и это меня расстроило. Я позвонил Маше и спросил, действительно ли она хочет мандаринов, или могут подойти апельсины, которые были, в общем, ещё где-то вполне. Маша ответила её привычным тихим голосом человека, которому плевать на Апокалипсис: — Новый год же скоро. Хочется же, — и я пошёл выбирать из мандариновых останков те, что ещё подавали признаки жизни. Набрав несколько штук неожиданно бодрых цитрусовых пацанов, я взял две бутылки вина, галерею шоколадок для детей того гостеприимного дома и рванул к себе, поскольку кушать уже хотелось категорически, времени до Маши ещё оставалось прилично, а тот банан, что я засунул себе в рот прямо на кассе, меня спасти не мог. И не спас. Придя домой после напряжённой гололёдной одиссеи и поставив сумки на пол, я почувствовал некоторый дискомфорт. Сначала я не понял, в чём его причина, но потом, пару раз переведя глаза от окна на стоящие возле моих итальянских туфлей пакеты, я просветлённо понял, что меня беспокоило. Пакета с мандаринами не было. Вино было тут, рваная связка бананов уже заканчивалась, шоколад тоже никуда не делся. Не было только белого немецкого пакета с красными буквами, в котором лежали мандарины, и который я, выходя из магазина, положил сверху моей спортивной сумки, чтобы не захламлять мёрзнущие руки. "Вот гады". — привычно думал я, — "Свалились. Найду – прибью", — после чего снова надел уже снятые летние туфли и поскакал по ступенькам вниз, чтобы пройтись по уже пройденному скользкому маршруту назад. Выйдя из подъезда, я остановился. Прямо на меня шёл небольшого роста корявый мужичок с каким-то носком на голове, у которого в руках был белый пакет с красной надписью "KAUFLAND". Это был мой пакет. Во всём Новосибирске их только два и оба мои. И в этом пакете сейчас должны были лежать мои мандарины, если только вся эта фантастика не мой собственный горячечный бред. — Молодой человек, можно вас на пару слов? — я запоздало прикинул неуместность слова "молодой" применительно к волосатому существу неопределённого возраста, но исправиться не успел, поскольку гражданин неустановленных лет тут же уронил пакет себе под ноги и рванул, как мне показалось, в Кронштадт. Я, ни черта не понимая, с места поскользнувшись на уже не раз проклятом гололёде, инстинктивно набрал невероятную для себя скорость и в два прыжка догнал уходящий носок, подняв его перед собой вместе с головой и валенками и спрашивая висящее передо мной волосатое лицо как можно более спокойным голосом: — Вы пакет забыли, дорогой друг. Вам помочь донести его до дома? Всё встало на место уже через какие-то две минуты разговора с моим, как оказалось, соседом, живущим на два этажа выше. Имя его Лёша, шёл он по улице, как это делают очень многие люди, и вдруг, подходя к нашему общему дому, он увидел лежащий на грязной снежной дороге белоснежный пакет с красными буквами. Лёша осторожно пнул пакет. Пакет не взорвался. Это успокоило Лёшу, и Лёша посмотрел внутрь. Внутри Лёшу ждал мандариновый рай из уже подмерзающих цитрусовых, заботливо вырванных из магазинного тепла моей рукой. "Жену обрадую" — подумал Лёша. "Борщ сварит" — снова подумал он, поднимая пакет. Возможно, он представлял себе ещё что-то давно забытое, подходя к своему подъезду, из которого так не вовремя и судьбоносно в туфлях выскочил я, но именно моё желание диалога подсказало Лёше, что жену он сегодня не обрадует и борща у него не будет. Хотя мне, если честно, такой поворот событий в Лёшиной жизни совсем не добавлял оптимизма. Пусть у него будет всё. Включая борщ. Но эти мандарины — мои. Мы расстались друзьями до гроба. Я сказал Лёше спасибо, всей присущей мне силой вдавливая ему в ладонь два расстроенных мандарина, после чего пошёл домой, перескакивая по лестнице через три ступеньки, думая о том, что всего через два часа у меня будет вкусный вечер, глинтвейн, и даже, возможно, борщ. Чтобы потом слегка пьяным поехать домой, заканчивая своё очередное воскресенье. А сколько их было. И сколько их будет ещё. Начавшись с моего желания вылезти из своей берлоги туда, где мне, возможно, независимо от потерянных или нашедшихся мандаринов, будут рады. |
Подобный стиль умер еще на рубеже 70-х, этот полуКВН-ский полусленг сегодня смехотворен.
Убого… и по прочтении — чувство стыда за автора, который так пишет.
Житейская история, которая хорошо заканчивается. Потому что герой не ангел, не дед мороз, а нормальный мужик. Добрый)