Тайпак моего детства

Тайпак 1965– х – Базар Чулан

рассказы о детстве 

 Тайпак – так называется местечко недалеко от посёлка Базар Чулан.  Тайпак это в переводе с казахского языка шумящяя трава, там  погиб Темир Масин, при тушении пожара в 1947 году.  С тех пор и место это и посёлок люди называли Тайпак, а люди себя называли тайпакскими.  Хотя официально, такого названия не было на картах Западного Казахстана, а было название Базар Чулан. Сейчас бывшая станица Колмыково названа Тайпак, а через Урал реку, на той стороне моя малая родина.

Тайпак времен моего детства, это голые дворы без единого деревца, чисто выметенные. На дворе обязательно печка, с вмонтированным котлом, летняя кухня.  На видном месте пронизанный солнцем плетеный рыбный сарай, подбегаешь и ныряешь внутрь, в папкино царство-государство. Оглядишь длинные ряды рыб на проволоках,  как с ветки сорвешь рыбку, на солнце посмотришь, светится и жирок течет.  Верстак за домом — на котором сидела в одиночестве и мечтала, припекаемая солнышком, с кисло -горькой  травинкой во рту.  Еще один сарай – базы для коров и курятника.
Зады закрывали  плетеные заборчики.  Папка сам плёл из прутьев талов.  Во дворе огромная собака Верный.

А как мы узнавали, что папа пьян в стельку? Издалека слышался папин раскатистый голос:

  – Когда луна, опять качается над Диксоном.  Об этом только песню, песню расспроси

Все прятались кто куда.  Только Верный с цепи не мог убежать. Папа медленно подходил к воротам и шел к Верному, спрятавшемуся в будку.  
Любимое папино занятие, дрессировка собаки,  в пьяном виде.  
– Ползи, – и тот, скуля, ползёт.  –Лежать! Ко мне!– выкрикивал папка в пустом голом дворе,  пока не вспоминал про нас.
Но в основном папа возился во дворе,  в сарае для скотины,  или ремонтировал трактор.  Трактор, всегда дома во дворе, как собственный, стоит.  В сарае был казачий порядок.  Правда один раз корова залезла в не закрытый,  рыбный сарай,  объелась корма и сдохла,  недоглядели.
Вода привозная.  Воду привозил сосед Шерстянкин, около его дома стояла железная бочка.  Мы залазили на нее и доставали воду ведром на веревке.  Казалась эта бочка огромной.

  Пылища летом,  посмотришь вдоль улицы шайтан –  пыльный столб метет.
Колодец с крышей и крышкой,  с прикованным к цепи  ведром один,  далеко,  в центре посёлка,  не находишься.

 Ни одного дерева на улице.

Жили в этом поселке вся наша родня по папиной линии.  Многодетные Лемешко, папина сестра Вера вышла замуж за красавца украинца, нарожала кучу детей, с которыми я до сих пор общаюсь.  Татьяна, Саша, Петя, Толик, Оля.

 Ходила байка, домашняя.  Показалось Верочке, что муж загулял с ветеринаршей.  В очередной раз, сев выпивши, на трактор, при разладе и упреках жены, собиравшийся выехать со двора трактор., Вера перегородила выход телом:

– Дави, дави.  – кричала лихая казаченька, лёжа посреди двора.  Муж тяжело выходил, тяжело садился на лавку около дома, а зарёванные дети облипали большого, усталого мужика.  Вместе эта пара прожила долгую жизнь и только недавно разлучила супругов смерть тёти.   Имевшей фамилию Костина в девичестве, как и у меня.

Костины

Костины – дед Александр Филимонович.  Горяченький Филимошенька – так называла бабка Клавдия своего мужа. Жили неподалёку.  У самого яра.  У этого яра мы купались.  Бегали на яру и хлестали друг друга ветками вербы.  На вербное воскресенье:
 – Верба хлёст,  бей до слёз.  
Здесь купались отчаянные пацаны.  Глубоко было.  Здесь стояла папина лодка.  Отсюда переплывали за ежевикой на тот берег.  На той стороне был лес.  Уже в далеком будущем приехав взрослые, на мотоциклах, мои братья Миша и Витя с удивлением узнали, что казахи называют этот яр" Костинским», а уж давненько не жили на земле и бабушка и дед.

Весной 57 года, началось наводнение, маленький двухлетний Мишенька обвязанный шерстяной бабкиной шалью, вышел со двора и гуляя по бережку вошел в воду.  Вода бурлила и кипела, весна была в разгаре, и стало его затягивать дальше, и крутить по воде.  Бабушка Клава, вешая во дворе белье, хватилась, почуяв неладное, вылетела со двора.  Увидела беззвучно взмахивающую руками соседку Пану.  Пана было гром баба.  Важная дебелая, ленивая.  Шагу не ступит лишнего.  Растерялась Пана.  Стоя на берегу с вёдрами и с коромыслом только махала руками.  Бабушка Клава шельментом неслась вниз под яр.  Выхватив коромысло зацепила и вытащила тонущего Мишеньку.  А потом размахнувшись отдубасила Пану, за нерасторопность.  А та оправдывалась:

– Ступило мне… в спину и крикнуть не смогла.

  Миша помнит потопленные и залитые водой кусты и деревья вокруг, и страшную воду грязную и пенную.  
 Жили рядом и Костины дядя Сережа с семьёй,  Шукова тетя Рита,  тоже папина сестра,  тоже многодетная.
А сколько соседей жило еще просто по родственному общаясь друг с другом.  Сидоровы,  Деревяновы,  Шерстянкины,  Фроловы,  Абоимовы, Туктаровы.

Мы на пасху ходили собирать яйца.  У дома Шерстянкиных я упала на зубья трактора.  Зуб вошел в колено, Шерстянкин старший, выбежал и понес меня домой, зажав рану рукой.  У нас была гулянка.  Наши широко отмечали пасху.  Церквей не было, и никто не знал молитв.  Отмечали водкой, пирогами, куличами, яйцами.  Маленькая я думала Бог рассердился на это, вот я и упала.

Клопы

Мы жили в доме сером,  оштукатуренном с большим фундаментом.
Внутри стен камыш.  Там плодились клопы.  Всегда проводилась борьба с клопами.
Кровати прожигали паяльной лампой.  Когда Витенька родился,  мама не спала,  боялась,  грызть будут, я видела как она сидела по ночам и караулила.
Папа сидел и кушал суп, около стола в стене была щель,  папа сунул паяльную лампу в дыру и дом заполыхал.  Насилу потушили.  Горит внутри, а снаружи не потушить.  Так надоедали клопы. Они присасывались к рукам и ногам и пили кровь. Однажды принес дымовую шашку.  Шашку торжественно поставили, зажгли и уехали на бахчи.  Через некоторое время поехали проверять.  Мама издалека, из люльки мотоцикла увидела черные, закопчённые стеночки у окон.  Все труды весенние по чистоте сошли на нет.  Весь дом прокоптился.  Желто – молочно –серого цвета.  С чёрными разводами.  Сколько же его потом белили.  И перестирывали всё хозяйство.
А самое странное на клопов это совсем не подействовало.  
Дом всегда белен, когда мама белила дом, я ей помогала, работали и пели народные песни.  В доме чисто.  Чистоту наводила мама жестко.  Приходила с работы и придирчиво смотрела по сторонам.  Намочив тряпку,  кидала на пол:
 – Что стоит девочке вытереть пыль?
Её строгие глаза следили,  за протиркой и помывкой полов.  Видя,  что дочь не вытирает уголки,  тут же вливала на пол ведро воды:
 – А тут что,  топор что ль,  лежал грозно спрашивала она?
И начинала свой рассказ про топор.

  Дом

У нас была люстра,  книжный шкаф.  Вот книг у людей было мало, это считалось роскошью.  Был диван, плательный огромный шкаф с зеркалом, посудный шкаф типа горки.   Вспоминаю, однажды папа с какой–то гулянки пришел, посадив меня на плечи, попросил достать сигареты с самого верха, покачнулся, я схватилась за шкаф, и весь шкаф с посудой упал на нас.  
Потом помню длинную очередь в городе Уральск к ларьку с посудой.  У нас была радиола с пластинками (Марк Бернес и другие пластинки, даже Шопен) .
 Кровать была красивая,  большая,  украшена серебряными шарами.  Никто не прикасался днем к кроватям.  Никто не лежал, ни сидел без дела.  Спали летом на кошме, в полдень, когда жара.  Кошма была черная, мягкая с желтыми казахскими узорами.  На стене у моей кровати висел ковёр.  Ковер был из плотной ткани.  Фетр? На черном ковре белой краской нанесен был ночной Ленинград.  Мосты над Невой, львы, арки, фонари.  Лёжа на кровати я всегда мечтала о Ленинграде, потом я прожила там четыре трудных года.  Пол был окрашен.  Стены побелёны известью.  На входе в комнату стоял сундук, на котором мы сидели и слушали сказки в темноте.  Рассказывал их Гора.  Дядя был ненамного старше моего брата Миши, но плохо учился, бабушка отправила его к нам, иначе бы выгнали со школы.  Он оканчивал у нас последние классы школы.
Дом считался богатым.  Когда мы уезжали из посёлка,  маленький Сережа Лемешко,  двоюродный братик,  прибежал с улицы радостно сообщая родным:
– Костины уедут,  мы переедем в их дом,  у них ЛЮСТРА!

Зато у Лемешко были часы с кукушкой.  Мы ходили с Таней смотреть.  Ходила байка домашняя.  Серёжка ждал с кочергой, когда она выглянет, чтобы стукнуть её как следует.  Зачем?

— А чтобы мама не уходила на работу.  Как закукует, так и уходит.  Вот подлая.  

Тане Лемешко постригли чёлку.  Я как увидела,  привязалась к родным:
– Постригите мне такую же.
  Таня Лемешко черненькая,  кареглазая,  была неотразима.  С тех пор я потеряла покой.  Как только родители ушли, на работу, я достала ножницы, и себе, и Тане Чирковой, постригла чёлки.  Это были маленькие, куцые чубчики.  С тех пор за нами не уследить было.  Всегда мы выстригали чубчики, портя по тем понятиям волосы.  Ничего на нас не действовало.  Ни ремень,  ни угрозы,  не  то,  что нас на каникулах не возьмут в город Уральск.

Речка Кара Су

Одно лето жара спалила все.  Дождей не было совсем.  На Ивана Купалу наши молодые родители с друзьями затеяли обливание.  Началось с шутки кто– то кого облил кружкой воды. а та в ответ облила его из таза.  Дошло до того, что они бегали по крышам сараек и поливали друг друга.  Хохот, крик, шум.  Вдруг грянул гром.  Казашки соседки стояли молились.  Среди них было много верующих.  Удивлялись на русских, наславших дождь.  Гроза была такой страшной, с пыльной бурей перед тем.  Молнии грозно чертили небо.  Начался град.  Мы все притаились по домам.  Пузыри лопались и вода, тут же побежавшая по всем улицам, затопила все канавки и ямки, образовав огромные лужи.  Вдруг гроза так же внезапно кончилась.  Нас с дядей Горой послали на Кара Су (Черная вода в переводе) посмотреть гусей.  Зрелище, представшее глазам, напоминало побоище.  Белые отлогие холмы, песок и недвижимые гуси.  Как будто среди лета выпал снег.  Все гуси были побиты градом и дождем.  Мы искали своих брали их на руки и носили домой.  Все дети и взрослые искали своих гусей.  У всех были метки.
Мама сварила гусиный суп.  Крылышки по традиции девочкам –улетят.

  Родины

Я наверное родилась на сцене,  только эта сцена очень большая.
Как сейчас «помню» этот холодный мартовский день.
Молоденькой учительнице,  стало плоховато,  отошли воды,  и в возрасте 25 лет,  в маленьком ауле Базар Чулан ,  на реке Урал в Стране Советов,  вдруг пришло время рожать,  моей маме.
У нас был только фельдшерский пункт.
А родильное отделение было на той стороне реки Урала в Калмыково,  
а моста не было,  и по сейчас нет.
Сосед Шерстянкин,  молодой парнишка,  на полуторке работал,
У самого жена только родила недавно Валерку,  повез маму через Урал,  по полыньям,  минуя проруби наколотые рыбаками,  что это была за поездка мама помнила всю жизнь.
Бух,  бух,  прыгали колеса и казалось сейчас машина уйдет под лед,  не ушла,  и в день театра,  родилась я.

  Брат Миша

Я воспитывала Таню и Витю,  а вот меня воспитывал старший брат.
– Я сам косички заплетать буду.  
И заплетал.
Он так хотел сестрёнку и дождался.
А когда,   я еще только родилась и Мишу поставили караулить около ворот коляску,  тётка Клава  с дядькой Арсением,  пошутить решили.  Жили они напротив и детей не имели, и шутить не умели совсем.  Шли они по своим делам с мешком, и вытащив меня из плетеной коляски, положили в мешок.  Говорили Миша в обморок упал.  Может и не упал, но плохо ему стало точно, потому что он сполз по забору вниз и побелел, задохнувшись с тех пор никто не рисковал шутить.  Он так гордился тем, что у него есть сестра.  Как мама смогла привить этот восторг, не знаю.  С какой нежностью он смотрел на меня, водил за руку.  Беспрекословно оставался нянчить.  Запирала, нас мама, и уходила на работу.  Только когда я спала,  вылезал через форточку играть с пацанами…Все– таки нудно это сидеть с сестрой постоянно,  и когда тебе напоминают,  что ты сам просил сестру.

Я  свой первый подарок получила от него.
Карандаш со стёркой.  Я его помню.
Мы жили в далеком посёлке,  и я была маленькая еще,  но очень любила учиться и с пяти лет в школу ходила к брату.  
На каникулах, зимой мы с папой остались одни чуть ли не на неделю.  Брат и мама уехали в Уральск.  Я тосковала.  Помню эту страшную тоску.  Зимнюю стужу, невылазность и вот счастье, они с мамой наконец, приехали.  Миша зашел.  Я кинулась, и прильнула к нему, и он достал этот карандаш.  Потупясь, и застеснявшись чего– то.  Я сейчас плачу.  Вот честно.  Я и тогда маленькая поражена была подарку от брата.  Ему самому было, ну не знаю десять и на личные деньги купил, это было тогда выше моего понимания… и такого ни у кого не было.  Это потом он моряком привозил много подарков,  а мы уже привыкшие ждали еще больше.

 Детские промахи

Нашей учительницей была младшая мамина сестра Надежда Викторовна,  тогда еще Чиркова.  Я иду со школы и помню, входя в большой двор, вижу такую картину.  Мама,  а она преподавала русский и литературу в старших классах,  стоит и командует посреди двора,  а Миша старший брат наверное четвертого класса строем ходит по двору.
– Налево,  шагом марш… .
– Направо,  шагом марш.
– Стой,  направо,  направо… Раз,  два.

Вечером собравшись в кругу семьи уморительно в лицах тетка и мама рассказывали про Мишу.
На уроке физкультуры тетя Надя скомандовала:
– Направо,  раз,  два.
– Направо,  раз два.  – Повторила она.
Миша Костин остался стоять на месте.  
– Что такое? – строго спросила учительница?
Миша мялся,  не отвечал,  наклонил голову вниз.
– Сегодня я тебе поставлю два!
Придя домой Миша расплакался,  за двойку мать могла его выпороть ремнем.  А тем более за физкультуру.  Это считался самый легкий предмет в школе.  
Мама допрашивала:

– Миша,  ну почему ты не повернулся направо?
– Ага, – плакал Миша,  – я повернулся,  а потом куда? Некуда … Я же повернулся НАПРАВО… уже.

Мишу кусали собаки шесть раз.  (Это он хвастал)

 Кстати, я всегда чую неразрывную связь с Мишиными бедами.  Один раз он прошел мимо меня по двору, и по его виду я сразу поняла, что-то случилось.  Дойдя до летней кухни, в которой мама пекла в тот раз, в большом казане баурсаки, он заплакал.  Оказывается, его укусила собака, сидящая на цепи.  Через много лет сидя на пульте я по рации услыхала голос брата, он вызывал дежурную машину.  Утром я пошла к ним домой.  Миша лежал избитый.  Только по его голосу всегда можно было догадаться, что случилось серьезное.  Беда.

Школа

Школа начальных классов была обыкновенным бараком.
Я в школу пошла с шести лет.  Все девочки мои ушли в первый класс: Вера Тютюник,  Таня Лемешко,  Зямзягуль Туктарова,  Саша Шуков,  а я на год всего младше.  Упросила маму.
В школу к Мише на урок я пришла в огромных белых бантах.  Белесые волосы собрались только в рога, подтянув всю кожу головы.  Вот такая с бантами и рогами я появилась посреди урока.  Все засмеялись.  Надежда Викторовна сказала строго: – Садись.  Пересадила ученика от Миши на другую парту и задала мне писать палочки.  В каждом классе собиралось человек семь–десять учеников.  Учителей лишних не было, да и детей было мало.  Поэтому два класса учились одновременно.  В одном ряду, например, первый класс, на другом второй.  Я, одна, наверное, "нулевка», по-новому.  В углу стояла железная печь.  Зимой подтапливали классы.  На перемене в коридоре делали физкультуру и пели гимн,  на казахском языке.
Запомнились с тех пор слова,  почему то:

 – Бей бейчелек… бей, бейчелек… – пели мы.
Что это,  я не знаю до сих пор.

  Слово «ЦЕЛИНА»

В посёлочке мало русских было, а если честно и вообще почти не было.  Но помните,  звонкое слово «ЦЕЛИНА».
С Украины приехали ребята и девчата,  семей десять может больше,  образовалось.  Жизнь в совхозе оживилась.   Папа играл на гармони,  и были танцы,  как только маму приглашал кто-нибудь,  сразу – перекур.
Иногда приезжали выступать артисты.  Цыган помню.  Выступления на домбре.  Танец «Кумажай».  Мы уж его хорошо танцевали.  Фокусники.
По зимним  вечерам родители  играли в лото,  на копеечки.
В другие дни папа,  расстелив по залу сетки,  чинил,  или готовился к охоте,  на кухне чистил ружье и готовил патроны,   Миша наполнял их порохом,  и мне находилась работа,  пыжи выковыривать.  Зато как мы его ждали с охоты, всегда зайчик присылал мне корочку хлеба.  Это самый лучший подарок был.  Папа бил сайгаков, зайцев, уток.  Рыбачил.  Рыбы было много, в банках в сенях, была бендешка, хранили черную икру в трехлитровых банках.  Удивляет то, что менялись с казахами, они нам баранину, мы им рыбу.  Причем встанешь утром, висит сетка, а в сетке, мяско.  Тетка смеялась:
– Кто прислал,  не знаю?

 Папа всегда ездил к казахам знакомым стричь баранов.  Приводили мотоцикл,  через несколько дней и заносили пьяного папку,  вперед ногами ,  клали на крыльцо,  в дом проходить боялись:
– Райса – ЖАМАН.   (Плохой,  потому что ругается)
– Иван – ЖАКСЫ. (Хороший – играет на гармони, ни одна свадьба без него не обходится )

 Мама 
 А мне мама говорила:
– Плохой ходит – хорошему дорогу показывает!
– Была бы курочка сварит и дурочка!
– Не позорь меня!
– Мой в уголках.

и разливала ведро воды на пол!
– Мишенька,  кто это натворил?

– Горка.

(дядя наш, тоже возраст с Мишей, небольшой),

– Неси ремень.

Он принесет,  а она его хлысть, хлысть.
– Доносчику – первый кнут!
– Слушайтесь Мишеньку,  он старший!
– Ой у меня все дети,  любимые,  Миша старший –
первенец,
Ирина – дочь единственная, Гоохон дорогая

 (из эпоса казахского)
Витенька, – младший самый любимый!

Воспоминания мои о маме начинаются,
с аула Базар Чулан,  с её собственных рассказов.
Мама моя,  тогда еще Погодаева,  а потом Костина Раиса Викторовна,   приехала
по зову сердца
Пошла в Гороно и сказала,

– Пошлите меня в самый отдаленный район.

 Её и послали .
Учить грамоте людей и открывать русскую школу.
Была зима.  Мела метель.
Посадили в сани,  а сани прицепили к трактору "Беларусь".
Ехали,  пурга сильнее и не видно ни зги,  степь одна.  Закутанную девчонку в тулуп,
везли далёко и сани отцепились по дороге.
Вернулись,  а она спит,  замерзает.
 –Привезли, – рассказывала,  – оттирали снегом и водку дали и водкой растирали, положив на лавку!
Пришла на первый урок с красными,  отмороженными щеками.

А было,  вспомнила,  8 марта!
Сидят детишки чабанов,  интернат.  А отцы и мамки далеко в степях,  баран пасут.
Почти детдомовские.  Что дают всё исчезает.
Майки, трусы.
По-русски,  ни гу,  гу… .
Стала отмывать,  вшей вычесывать.  А потом вечерами сказки читать.  Учить .
 Раиса Викторовна, а какая она Раиса Викторовна в двадцать с небольшим, мальчики постарше ей почти вровень,  ростом.  Там же смешанные возраста были.  Маленькие липли.
Сказки, душевное материнское тепло растопило лёд мальчишьих сердец.  Перестали вещи пропадать
Всё вовремя сдавала и по счету сходилось.  Говорила,   воровали,  у других групп, а ей приносили.
Хвасталась через много лет:

– Я ОДНА ВСЕХ НАУЧИЛА русскому языку,
А ВАС КАЗАХСКОМУ ВСЁ УЧАТ И НАУЧИТЬ НЕ МОГУТ .
А папа  казахскую школу окончил.  

Мама все время работала в школе.  Я всегда вижу ее проверяющей тетради.  Всё успевающей.  Строгой.  Чистоплотной.  Огромной силой воли и несгибаемого характера.   Веселой рассказчицей.  Юморной в компании.  Заводилой и организатором.  Вся культурная жизнь вертелась вокруг них.  Папа ревновал ее к каждому столбу.
В праздники пекли пироги,  делали винегреты,  доставали бочковые огурцы,  варила бешбармаки, и  пекла баурсаки Мама всегда говорила,  что это были лучшие годы ее жизни.  Никто не знал,   чем кончались веселые вечера.
 
Бахчи
А летом у нас были бахчи.  Выезжали на реку семьями на все лето, на мотоцикле.  Брали кошмы, полога.  Папа сплетал домик из талов.
Делал нары.  Вешали полог над каждым топчаном от комаров и мух…   Мы собирали кизяки, это сухие коровьи какашки.  Топили печи, наскоро сделанные из глины, и варили в больших котлах, встроенных в печку. Топили эти печи сухими дровами и кизяками – коровьими лепешками. Мы ходили их собирать по полю, там, где паслись коровы.

Помню, маленькая вышла из плетёного домика, обошла его,

  за домиком лежали огромные рыбины, белыми пузами кверху, а папка шел и большим ножом вжик, вжик резал им пузья и складывал вываливающуюся чёрную икру в ведро.  Мне намазали огромный кус (я тут же захотела и у нас видно была солёная в запас) велели далеко не бегать, тогда за это и посадить могли, и сидели люди.  Сейчас я давно не пробовала икры,  но интересно, вкус её до сих пор во рту.

Папа

Тайпак. Первые мотоциклы в Тайпаке ИЖ–Планета и ИЖ–49, один папин, другой зоотехника. Спустя лет 10 они столкнутся в степи, в пыли.  Отец ехал с точки (ремонтировал аппараты стрижки)–а зоотехник наоборот. Отец сломал ногу, по совету аксакала пилил напильником старый медный пятак–насыпал опилки на бутерброд с икрой–и ел.  Нога зажила, на удивление, быстро. А на рентгене в Калмыково–вокруг перелома кости выделялись черным цветом

Папа приезжал на мотоцикле, мы сидели одни дома с Таней (двоюродной сестрой), нянчили Витю.  Папа ставил варить мясо.  Учил меня подметать,  а нам было мне 5 всего,  Тане три.
Мясо варилось,  потом доставал куски и резал недоваренное мясо,  а мы прирастали к столу.  Татьяна подлезла под руку и прям под нож, голову высунула, и он чик, и порезал ей лоб.  Папин крик, Танькина кровь. Тут и мать её заходит.   Татьяна – любимое дитя.  Сбежав от мужа, тётя жила у нас.  Таня, маленькая, чёрная, со страху не плачет.  Мы с папой виноватые такие, и до сих пор помню его большую растерянность, как он нас отгонял, и давал нам кусочки, и бурчал.  Но не зол был, резанул случайно.  А попало на всю жизнь, непоколебимая теткина язвительность гвоздила его.  Супы, он и дальше варил.  Учителям не всегда время есть варить-то.
 Папа учил меня плавать однажды,  я барахталась,  он держал меня за пузико.  И вдруг вся вода вокруг меня забурлила красным.  Дети закричали и врассыпную, на берег.  Как в страшном сне.
Папа поднял меня на руки,  я о ракушку порезала ногу.  Огромная рана…пополам…  перерезала, до сих пор она, большой отметиной выделяется.  Всё лето я сидела на нарах.

 
 Аэроплан
Летали мы в город и на аэроплане.
Да.  Несравнимое чувство полётов во сне именно оттуда.  Аэроплан был чудом техники.  Я мама, папа и может быть Миша, старший брат поднимались над землей и сразу как по мановению волшебной палочки, появлялся мир, о котором я мечтала потом всю жизнь.  Мир маленьких человечков.  Особенно умиляли маленькие живые, движущиеся коровы, выточенные будто из дерева.  Я начинала плакать и просить папу достать хоть одну коровку.  Хоть один домик.  Аэроплан несколько раз приземлялся, напрасно папа начинал объяснять мне физические явления, оптику и прочее.  Я плакала навзрыд.  С тех пор ко мне на ночь стали приходить рассказы о маленьких человечках.  С продолжениями на каждую ночь.
 

Новый год
Перед глазами большое ведро с песком.  Папа заносит ёлку, она пахнет хвоей.  Он большой и ёлка очень большая.  Рубил он её в лесу.  Привозил на санках.  Вместе с ёлкой входил мороз.
 У нас был дом в три комнаты и сени.
Зал был большой.  Посередине ёлка.  Мама доставала деревянный ящик с игрушками.  Это был заветный ящик.  Целый год мы ждали этого момента.  В ящике были блестящие игрушки, огоньки (фонарики) мама привезла из Москвы, а еще раньше папа делал гирлянду из крашеных лампочек.  Бенгальские огни.  Блестящий порошок для посыпания снеговаты.  Это были шестидесятые годы.  У нас были стеклянные бусы.  Флажки мы вешали по всей комнате.  Большая звезда.  Маленькие картонные золотые рыбки…их давали Витеньке и он внизу их вешал.  А еще мы сами делали игрушки на ёлку, клеили гирлянды, разрисовывали их.  Вырезали снежинки.  Ведро занавешивалось белой кисеей, под ёлку сажались нарядные старые куклы, мишки и зайцы.  Ставился большой Дед Мороз.  Все ночи тетя Надя, шила новогодние костюмы и сшивала тетрадные листы.  Вот это и были пакеты под подарки.  Мы разрисовывали их.  Приглашались дети родственников и друзей.  А потом мы сами ходили в гости к ним же.  По очереди.  Самый интересный Новый год всегда проходил у нас.  Тетя была Дедом Морозом.  Папа играл на гармони.  Я хотела быть балериной, и тетя учила нас бальному танцу.  Песни и стихи в обязательном порядке.  В общем, целый концерт.  Был еще стол с пирогами и чаем.  Папа надевал вывернутую шубу и пугал нас.  Мы веселились так, что это запомнилось на всю жизнь.  А ночью мы, затаясь, ждали подарков.  Все, о чем мы мечтали, исполнялось.  Мама всегда подгадывала к Новому году самое заветное купить или достать.  В магазинах этого не было.  Все тайно покупалось в городе.  Главное для нас условие было хорошо учиться.  Лучше всех учился Мишенька, старший брат, ему и самое дорогое.  Лыжи, коньки, фотоаппарат, мне девчоночьи игрушки, коляска для кукол, или кукла.  Я всегда завидовала брату.  Но все доставалось после него нам.  Сначала мне, потом младшему Вите.  А потом были счастливые новогодние каникулы.  На рождество родители превращались в ряженных колядовщиков.  и ходили по поселку в гости.  Никто не мог и догадаться, кто приходил.  А мы тоже бегали с ними.

  Тайпак,  ……это же притча во языцех.

Мы переехали в совхоз Пермский.

Мы получили дом при переезде от совхоза.  Все только приехали.  Начали обход.  Наш старший брат Миша ученик будущего 6 –класса "Б" важно обходил огород густо заросший травой,  увидев большое растение с огромными листьями очень удивился и позвал тетю Надю:
– Что это такое?
– Хрен!
– Можно я возьму над ним шефство?– сказал пионер.
– Можно – ответила учительница младших классов Надежда Викторовна,  задыхаясь от смеха.

Детство продолжалось долго.