​О русской душе и отнятой у нас России. Гл.8

Глава восьмая «Начало всеобщего Спасения… и начало повести…»

Одна из немногих, если не единственная глава, напоминающая читателю, что всё в повести изображённое — прежде всего — счастье верующего сердца, давно минуло и в России Царской, которой больше нет на земле, осталось.

«Ты хочешь, милый мальчик, чтобы я рассказал тебе про наше Рождество. Ну, что же… Не поймешь чего – подскажет сердце».

Так начинается глава об одном из главных Праздников – о Рождестве Христовом – очень символично, потому что приход в мир Спасителя – начало Победы над смертью. Хотя, наверное, можно считать и Благовещение, и даже Рождество Богородицы…

А ещё, как мы уже сказали ранее, с публикации этого рассказа о счастливом детстве в благочестивой семье, о радости Рождества Христова, словно река с маленького ручейка, начинается повесть, создававшаяся более двадцати лет. К сожалению, к скорби великой, вдали от любимой России, для писателя, как и для великого множества русских людей, навсегда потерянной.

«Про наше Рождество», — звучит здесь, кроме воспоминаний детства, ностальгия — словно по Раю потерянному. Почти в каждой строке звучит. И глава немного по-иному, по сравнению с другими, построена…

Рассказчик — самую страшную в жизни трагедию переживший человек – единственный сын Сергей, в честь отца писателя наречённый, — русский офицер, прошедший окопы Первой Мировой, был расстрелян властью бесноватой…

И после того Иван Сергеевич с супругой Ольгой Александровной покинули Россию — и жили в Париже — в доме племянницы жены – Юлии Александровны Кутыриной.

Вот её сыну Иву (Юлия была замужем за французом) и рассказывает двоюродный дед по сути о том, как счастлив был в детстве. И называет ребёнка Ивушкой – «по-русски»…

Не сказать об этом было невозможно. А теперь обратимся к Самому Празднику, тоже в русскую «почву» корнями очень глубоко «проросшему».

«Наше Рождество подходит издалека, тихо. Глубокие снега, морозы крепче… А мороз такой, что воздух мерзнет. Инеем стоит, туманно, дымно. И тянутся обозы – к Рождеству…

В Сочельник, под Рождество, – бывало, до звезды не ели. Кутью варили, из пшеницы, с медом; взвар – из чернослива, груши, шепталы… Ставили под образа, на сено.

Почему?.. А будто – дар Христу. Ну… будто, Он на сене, в яслях. Бывало, ждешь звезды, протрешь все стекла. На стеклах лед, с мороза. Вот, брат, красота-то!.. Елочки на них, разводы, как кружевное. Ноготком протрешь – звезды не видно? Видно! Первая звезда, а вон – другая… Стекла засинелись. Стреляет от мороза печка, скачут тени. А звезд все больше. А какие звезды!.. Форточку откроешь – резанет, ожжет морозом. А звезды..! На черном небе так и кипит от света, дрожит, мерцает. А какие звезды!.. Усатые, живые, бьются, колют глаз. В воздухе-то мерзлость, через нее-то звезды больше, разными огнями блещут, – голубой хрусталь, и синий, и зеленый, – в стрелках. И звон услышишь. И будто это звезды – звон-то! Морозный, гулкий, – прямо, серебро. Такого не услышишь, нет. В Кремле ударят, – древний звон, степенный, с глухотцой. А то – тугое серебро, как бархат звонный. И все запело, тысяча церквей играет. Такого не услышишь, нет. Не Пасха, перезвону нет, а стелет звоном, кроет серебром, как пенье, без конца-начала… – гул и гул…

Ко всенощной. Валенки наденешь, тулупчик из барана, шапку, башлычок, – мороз и не щиплет. Выйдешь – певучий звон. И звезды. Калитку тронешь, – так и осыплет треском. Мороз! Снег синий, крепкий, попискивает тонко-тонко. По улице – сугробы, горы. В окошках розовые огоньки лампадок. А воздух… – синий, серебрится пылью, дымный, звездный. Сады дымятся. Березы – белые виденья. Спят в них галки. Огнистые дымы столбами, высоко, до звезд. Звездный звон, певучий, – плывет, не молкнет; сонный, звон-чудо, звон-виденье, славит Бога в вышних, – Рождество».

Вот тот самый «океан звона», что в предыдущей главе упоминался. Можно сказать, «гимн» русскому звону колокольному, русской природе, с которой ни одна в мире не сравнится – природе, что вместе с людьми к Рождеству готовится. И, конечно, гимн смотрящим, словно «Божьи очи», как написал А.С.Хомяков, звёздам.

«Звездный звон, певучий, – плывет, не молкнет; сонный, звон-чудо, звон-виденье, славит Бога в вышних, – Рождество». Два главных слова – звёзды и звон, что звучат здесь на все лады. Потому что Звезда – Главный Символ одного из самых важных в истории событий – Прихода в этот мир Спасителя. Звезда, до появления которой пищу вкушать не должно. Звезда, как позже напишет И.А.Бродский – «взгляд Отца». (См.также «Звезда, литературе русской просиявшая»)…

Тема Рождества в русской литературе не менее важная, глубинная, чем тема Воскресения Христова.

В эту ночь Земля была в волнении:

Блеск большой, диковинной звезды

Ослепил вдруг горы и селенья,

Города, пустыни и сады -

написал философ и поэт А.С.Хомяков. «Ослепил» и заснеженную Россию – и всех героев повести. В этой главе даже любимый М.П.Горкин не упоминается. Он, наверное, уже всё воспитаннику своему рассказал, пояснил – а тот всем существом своим воспринял...

В финале стихотворения «возвещается всем благоволенье, наступленье мира на земле». Мир, душевное спокойствие, радость словно витают и над всеми воспоминаниями И.С.Шмелёва, хотя сердце писателя плачет об утрате того, о чём он с такой любовью и радостью внучатому племяннику рассказывает.

И словно невзначай звучит: «Такого не услышишь — нет». Во Франции не услышишь, а в России большевистской — теперь тем более… И снега пушистого в далёкой Европе не увидишь…

Впрочем, про ностальгию мы уже говорили...

Ночь тиха. По тверди зыбкой

Звезды южные дрожат;

Очи матери с улыбкой

В ясли тихие глядят.

Как перекликаются эти — преисполненные любви – земной и небесной, строки А.А.Фета с тем, что переживает сердце мальчика – будущего писателя – И.С.Шмелёва.

«Идешь и думаешь: сейчас услышу ласковый напев-молитву, простой, особенный какой-то, детский, теплый… – и почему-то видится кроватка, звезды.

Рождество Твое, Христе Боже наш,

Возсия мирови Свет Разума…

И почему-то кажется, что давний-давний тот напев священный… был всегда. И будет...»

Будет всегда, несмотря на отчаянные, «кровавые» попытки изгнать веру из душ и разума людей русских. Потому что Свет Разума на Небесах воссиял – и туда штыкам и пистолетам ГПУ не дотянуться…

Но возвратимся к временам детства писателя, когда разгулявшийся террор никто в самом страшном сне не мог увидеть...

И, конечно, представляется во время чтения Рождественский Вертеп в храмах и — во времена детства писателя — дома под наряженною ёлкой...

Идешь из церкви. Все – другое. Снег – святой. И звезды – святые, новые, рождественские звезды. Рождество! Посмотришь в небо. Где же она, та давняя звезда, которая волхвам явилась? Вон она: над Барминихиным двором, над садом! Каждый год – над этим садом, низко. Она голубоватая. Святая. Бывало, думал: «Если к ней идти – придешь туда. Вот, прийти бы… и поклониться вместе с пастухами Рождеству! Он – в яслях, в маленькой кормушке, как в конюшне… Только не дойдешь, мороз, замерзнешь!...»

Преображение души от прикосновения к Миру Духовному в Храме, от пребывания в Доме Божиим! (Снова вспоминается невольно Иван Великопольский – главный герой рассказа «Студент» А.П.Чехова, для которого тоже после прикосновения к Евангельским Событиям сто раз виденный невесёлый пейзаж совсем иным становится). Оттого теперь всё кругом — «другое» — беседуя со взрослым человеком, сказал бы, наверное, — «иное» — ну так рассказ прежде всего ребёнку «предназначен» — наверное, того же возраста, что был писатель в те годы далёкие.

И, конечно, надо всем Звезда, которая волхвам путь указала, — а теперь словно указывает путь всем нам – людям русским. Потому что «звездный хор к иному хору слухом трепетным приник», как написал в том же стихотворении А.А.Фет. И поёт хор хвалу — гимн Родившемуся Спасителю – только услышать его можно лишь «внемлющим ухом», как И.А.Бунин сказал однажды …

А мы продолжаем.

«Смотришь, смотришь – и думаешь: «Волсви же со звездою путеше-эствуют!..»

Волсви?.. Значит – мудрецы, волхвы. А, маленький, я думал – волки. Тебе смешно? Да, добрые такие волки, – думал. Звезда ведет их, а они идут, притихли. Маленький Христос родился, и даже волки добрые теперь. Даже и волки рады. Правда, хорошо ведь? Хвосты у них опущены. Идут, поглядывают на звезду. А та ведет их. Вот и привела. Ты видишь, Ивушка? А ты зажмурься… Видишь – кормушка с сеном, светлый-светлый мальчик, ручкой манит?.. Да, и волков… всех манит. Как я хотел увидеть!.. Овцы там, коровы, голуби взлетают по стропилам… и пастухи, склонились… и цари, волхвы… И вот, подходят волки. Их у нас в России много!.. Смотрят, а войти боятся. Почему боятся? А стыдно им… злые такие были. Ты спрашиваешь – впустят? Ну, конечно, впустят. Скажут: ну, и вы входите, нынче Рождество! И звезды… все звезды там, у входа, толпятся, светят… Кто, волки? Ну, конечно, рады».

Сколько душевной теплоты и очень доброго юмора! Впрочем, как и во многих главах повести. Кстати, а «волки» вместо «волхвов» приходят на ум маленьким детям и ныне – вспомнить хотя бы стоящих в очереди к Дарам Волхвов, что пребывали в Храме Христа Спасителя несколько лет назад…

О чём же ещё очень важном, помимо русского звона колокольного и «хора звёздного», рассказывает внучатому племяннику писатель? По сути – о видение «духовными очами» (выражение сие принадлежат С.А.Нилусу) Рождества – о видение, благодаря которому События Евангельские словно пред очами телесными проходят.

И о том, что Христос примиряет всех, к Нему пришедших. «Эта ночь принадлежит Кроткому», — написал один из Отцов Церкви – а значит, и в нас не должно быть злобы, лютости. И понимают это все твари земные. И даже злые волки вдруг стыд обрели – и смирными стали, потому что ведёт их Звезда Рождества, потому «светлый-светлый мальчик» — Младенец Христос «всех ручкой манит». И так «по-славянски» наделить зверей и птиц чертами, вернее, – мыслями людей…

В час полночного молчанья,

Отогнав обманы снов,

Ты вглядись душой в писанья

Галилейских рыбаков, —

И в объеме книги тесной

Развернется пред тобой

Бесконечный свод небесный

С лучезарной красотой.

Стихотворение упомянутого уже нами А.С.Хомякова так и называется «Звёзды». Именно вглядываются «душою» в Священное Писание и в красоту звёздного неба, желая Ту Самую Звезду узреть, и герои повести. И не может рассказ этот не затронуть души маленького «полуфранцуза». Когда он вырастет, то сохранит духовное наследие своего двоюродного деда-писателя и русским людям вернёт. Не останется в стороне и мама его, ставшая в те годы окаянные «ангелом-хранителем» русских изгнанников…

Вот и всё, пожалуй… Вспомним лишь напоследок, о том, как разыгрывали Рождественский Вертеп, завершающийся казнью богомерзкого Ирода, как тощий сапожник Зола пел с мальчишками про волхвов.

А ещё о том, что в главе о Рождестве Христовом, как ни в какой другой, постоянно «сквозит» ностальгия — оттого следует вспомнить, наверное, эти строки крестьянского по сути своей поэта, в мир пришедшего в годы окаянные, но души не утратившего:

Звезда полей горит, не угасая,

Для всех тревожных жителей земли,

Своим лучом приветливым касаясь

Всех городов, поднявшихся вдали.

Но только здесь, во мгле заледенелой,

Она восходит ярче и полней,

И счастлив я, пока на свете белом

Горит, горит звезда моих полей...

Знаменитая «Звезда полей» Н.М.Рубцова — какое глубоко «русское» название! Создан образ этот в те годы, когда о Рождестве Христовом старались вслух не говорить – и всё же мысли поэта словно «выросли» незаметно из «звезды над Барминихиным двором, над садом», из «звёздного звона», хоть и не мог поэт читать «Лета Господня».

Это – связь, преемственность наша на уровне духовном – на уровне словно «взявшихся за руки» поколений. И «код» этот не разрушить при всём «желании» Россию ненавидящих…

«В детской горит лампадка. Красные языки из печки прыгают на замерзших окнах. За ними – звезды. Светит большая звезда над Барминихивым садом, но это совсем другая. А та, Святая, ушла. До будущего года».

Так завершается глава. И в будущем году снова будут петь в Храмах Тропарь, Кондак, Славословие Рождества Христова, снова поплывёт над Москвою, над всей Россией «звездный звон певучий… звон-чудо, звон-виденье» — и снова покажется, «будто это звезды – звон-то». И в будущем году станут разыгрывать Вертеп, выставлять для нищих пироги с ливером. Хотя пирогами делиться станут не только в Этот Праздничный День.

Потому что в мир пришёл воплощающий любовь Спаситель — Беззащитным Младенцем пришёл, чтобы смерть победить. И даровал людям Жизнь Вечную…

А о каких ещё главах мы с пользой для души и разума побеседуем, решим после…

(Продолжение следует)