Приход.

А что делать: любого доведёт до исступления нужда, коль нет дохода с прихода. Не тот пошёл селянин-прижимист да сварлив. Не о том мечтал семинарист Мишка, думая, что благами духовными осыплет народец, а тот его материальным сподобит, подобно отцу Амвросию, что служит в зажиточном пригороде. Но закинула нелёгкая в деревушку убогую, где калеки переходные только и доживают, но за жизнь цепляются. А виной тому настоятельница женского монастыря, чтоб ей… райского места. Такова уж природа отца Михаила, но не прелюбодействовал он в сердце своём, а так, по-простому. И было-то из всех радостей, что с трактористом Семёном после первача распевать псалмы под гармошку. Да ещё, набравшись таким образом Духа Святого, да духа тяжелого, бороться с демоном. Демон тот, не иначе, вселился в забулдыгу Ваньку. А как по другому-тот в тюрьме себе наколол на груди всякого, особенно свастик-словно жрец языческий. Только узрел наш священник на теле этом бренном, купающемся в пруду, так ему знак свыше был-демон! Со святой молитвой, с кулаком наперевес бросился на антихриста с криком: «Сейчас я из тебя беса выгоню!» Схватил того за волосы и стал окунать в воду с приговором: «О священном мире и спасении душ наших, Господу помолимся!» И предстала бы душа заблудшая перед райскими вратами через святое крещение с полным погружением, если бы проезжавшие мимо тракторист и комбайнёр не оттащили. С тех пор Ванька, если трезвый, завидев местного экзорциста, убегал стремглав. И помогал тем держаться самооценке священника на плаву-ишь, даже бесы его бояться. Так и мыкался бы, отпуская грехи залетевшим профурсеткам-причём, два раза. И сменило бы его давно начальство церковное, да идти в такую глушь дураков уж нет. Кого не спросят на этот приход, а он: «Сан сложу». Можно было бы разбросаться, но госзаказ тогда не выполнить: потребность большая на священнослужителей- в армию там, тюрьмы, а может и школы подоспеют. Но однажды, ночью тёмной и воровской, постучался кто-то в избушку к нему. Подумалось: «очередная» и отворил щель дверную. А там глаз черный, волос черный, говор русский с азиатской заковыркой-принесла погода нелётная гостя заморского. Оказалось наш-афганороссиянин. Хотел было затворить двери поп, но проснулось в нём христианское человеколюбие, пустил путника к себе на постой. А тот ласков с ним был, приветлив. В коем-то веке коньяком потчевал. И раскрылась душа священника, и возлюбил он гостя своего незваного, но только сердцем православным (а не так, как у католиков водится). Залётный и молвил: «Вижу, отец, вы человек честный, как наш имам! Дозволение прошу оставить у вас товар заморский, что у нас используется для ароматизации свеч!» А для хорошего (поящего) человека что русский сделает?! Многое!!! А тут такая мелочь-всего-то товар приберечь. Сохранит, конечно! Наградил гость денежкой небольшой за постой, отбыл в неизвестном. Позднее того события поиздержался совсем отец Михаил, а тут, как назло, никто не родится и умирать не торопится и курвы пропали-не накопили, видимо, грехов. Даже денег нет, чтобы свеч на заводике купить, а в долг не дают. А без свеч какая служба-уж и огарки все употребил. Пришлось пасечнику местному поклониться-пообещал, что к медовому спасу ульи все святой водой окропит, чтобы пчёлы мёду наносили, а медовуха забористей стала. Дал ему пасечник воск. Из него-то свечи и приспособился катать. Они же коптят и воняют, как от адского пламени (прости, Господи!). Вот и последний прихожанин из церкви убежал. Вспомнил священник про ароматизаторы свечные, что гость давнишний оставил, да к сроку оговоренному и не забрал. Подумалось: объявится, так как-нибудь сойдёмся, может деньги к тому времени будут или милостью Божией. Натопил воску, намешал ароматизатора каждого в свою кастрюлю и отлил в форму с фитилём. Выставил свечи к заутрене, запалил две разных и приступил к обряду. Сердце вдруг радостью наполнилось-никак благодать снизошла, что давно уже не было. И голос стал чистый, звонкий, да такой громкий, что селянка из ближайшего дома, бабка Просковья, прибежала. Паскудница, сплетница и сквернословица-та ещё! Вечная контра, которой хоть как, но не так. Да и прежнего иерея чаще добрым словом вспоминала,  кошкой весенней лукаво ухмыляясь. В храм забежала, часто так дышит от гонки своей и уж было вставить хотела что-то в службу богоугодную из своего простого и премерзкого, но только огляделась вокруг, ойкнула и упала на колени перед иконой Богородицы, кладя земные поклоны и часто крестясь. А потом, на удивление, выползла пятой точкой из церкви. Как водится, умчалась крохоборка. Но не надолго-зашла смиренно в храм и засунула в потный кулак отца Михаила пяти сотенную. «Ты чего это?»- ошалело спросил священник. «Я уж думала тебя отчитать, но зашла в церковь- в разгар молитвы твоей, но Богородица мне подмигнула и пальчиком погрозила. Прости!!!» С тех пор покатилась удача к тому отцу-прихожанин в церковь валит и даже душа заблудшая, Ванькина, к Свету Горнему потянулась-стоял он во время службы на паперти, принюхиваясь. А прихожанин стал радостный и чудеса разные случаться стали: голоса ангельские слышали и Христос промеж них был чуть ли не каждую службу, и Дева Мария с иконы радовалась. И даже сам Бог-отец спускался к ним два раза. Но вот незадача-свечи с заводика такой картины не давали, а только самопальные с ароматизатором. Видимо, с рук отца Михаила в свечи благодать перетекала.