"Ревизор" (фанфик)

Действие шестое.

Ревизор и чиновник по особым поручениям Александр Кассианович Хлыстомер- Задунайский, засунув два пальца правой руки за полу сюртука, с любопытством взирал из окна смрадной уездной гостиницы картину: идёт процессия, по типу похоронной- лица скорбные, головы опущены,- не хватает только гроба с усопшим и похоронного марша. Впереди выхаживает городничий. Настроение ревизора было изначально испорчено- ибо дали ему лучший номер, который и среди худших в Санкт-Петербурге ещё поискать нужно.
Хлопнула входная дверь гостиницы и послышался скрип ступеней лестницы под шагами многих ног, поднимающихся на второй этаж.
Дверь распахнулась и раболепно вошёл городничий. Следом за ним ввалились в номер прочие чины, а помещики Добчинский с Бобчинским по вечной своей торопливости застряли в дверях. И случился бы конфуз, если бы попечитель Земляника не пропихнул их животом.
Антон Антонович.
Ваше сиятельство, градоначальник этого уездного города, отставной майор Сквозник- Дмухановский, по вашему высочайшему повелению прибыл.
Ревизор (потряс гривой породистого коня- производителя).
Что же вы, милейший, довели городишко до запустения?
Антон Антонович.
Помилуйте, Ваша честь, наш городок хоть и маленький, но прогрессивный. Об этом даже заезжие немцы говорят.
Ревизор (удивился).
Это какие такие немцы?
Городничий.
Да хотя бы наш уездный лекарь- Христофор Иванович Гибнер. Он к нам из самой Европы приехал!
Гибнер.
Я-я, прогрессифф!- подтвердил лекарь.
(На этом месте у ревизора был вырван козырь- ибо Россия к мнению просвещённой Европы прислушивается.)
Сквозник- Дмухановский.
И образование у нас на самом высоком уровне. Мне Лука Лукич, образованнейший человек нашего города, соврать не даст.
Хлопов.
Наши учителя преподают отрокам самые лучшие уроки в губернии. Выразительность их лиц потрясает всяческое воображение. А наглядность предмета глубоко врезается в память подрастающих поколений. Я не побоюсь этого предсказания- но каждый из учеников готов к поступлению в столичные университеты,- если родители отпустят.
Ляпкин-Тяпкин ( не к месту).
А церковь у нас сгорела. Да и мост рухнул. Но не беспокойтесь, ваше сиятельство, по данному поводу составлены полная отчётность и списание. И вся документация отправлена срочной корреспонденцией в столицу нашей Родины- град Святого Петра.
Ревизор.
Это в Рим, что ли?
Тяпчин-Ляпкин.
Никак нет- к нам! И почтмейстер подтвердит.
Шпекин.
Как можно-с- в Рим. Конечно же- с к нам-с. Самым срочнейшим-с путём- от и до. В самые вельможные ручки-с.
Ревизор.
Я у вас видел, что человек под забором валялся.
Держиморда.
Так это, наверное, пьяный. Земля у нас такая, что всяческую дурь из человека вытягивает. И вытрезвление наступает самым натуральным образом.
Ревизор.
А если не пьяный, а хворый?
Земляника
Да как же, помилуйте. У нас уже редко кто умирает на улице- всех доставляем в больницу. Право слово- мне наш лекарь, Христиан Иванович, соврать не даст.
Гибнер (с акцентом):
Эка вы, Артемий Филиппович, палку перегнули- мол, всё в больнице умирают. Что же о нас, верных подданных, имперская власть подумает- что мы здесь людей мором морим и лекарств недодаём. Кто-то же и выздоравливает.

Присутствующие посмотрели на лекаря с большим удивлением, как на чудо, произошедшее с неизлечимым больным. До этого от него ни одного русского слова не слышали.

Городничий.
В этот сложный час для нашей империи мы готовы разделить все беды, свалившиеся на голову Отечества.
Ревизор.
А что у вас за беда?
Городничий.
Беда у нас общая…
Аммос Федорович (восклицает, перебивая).
Так война же!
Ревизор (удивлённо).
С кем?
Добчинский.
С турком.
Бобчинский.
Или… с турком!?
Ревизор.
Я к военному министру вхож, но ни о чём подобном не слушал- даже краем уха.

И тут все загалдели, словно куры на птичьем дворе- что толком ничего не разберёшь.
Хлыстомер- Задунайский (гаркнул).
Тише! Говорите по одному.
Городничий.
Но как же так! Только на днях проезжал чиновник казначейства, хвастал орденом Владимира и всю нашу казну, всё копейки сиротские отписал на войну! Всё, что непосильным трудом для развития города берегли- единым махом забрал на обеспечение воинских чинов. И мы, как верные слуги Государя, не пожалели и даже своего добавили! Ибо нет для нас большей радости, чем процветание нашего любимого государства!
Ревизор.
Других чиновников, кроме меня, в ваш уезд не посылали. Вы что-то путаете, милейший.
Антон Антонович.
Как же так- вот у меня и расписка есть. И на бумаге казначейства.
И предъявил бумагу с водными знаками казначейства, которая случайной оказией завалялась у почтмейстера.
Ревизор почитал- сумма расходов соответствовала проведённой ревизии. Но подпись… неразборчива.
Бобчинский и Добченский (дружно, синхронно)
Все наши помещики- в едином порыве, не жалея живота своего, готовы встать на защиту нашего дорогого государства.
Защитим милую сердцу Россею- матушку и Государя- императора- поборника и благодетеля патриотического населения.
Помещики вытянулись во фрунт на замаршировали на месте, делая упражнения с мнимыми ружьями.
Ревизор.
Так куда же этот «чиновник» сбежал?
Уховертов.
Так известно куда: сбежал во Францию- в это осиное гнездо разврата и вольнодумства!
Чин вспомнил свою поездку по Франции, где мадам Жу-Жу… Но волевым приказом прервал погружение в свои воспоминания и сказал решительное:
— О сем происшествии будет доложено Канцлеру. Мы примем самые решительные меры в поиске негодяя, так мерзко поступившего с верными слову и делу Государевыми людьми.
Все присутствующие упали на колени.
Городничий. ( за всех)
Не вели казнить, батюшка. Грехи замолим, казну пополним.
Ревизор.
Встаньте, право слово, не при татаро-монгольском же иге живём!
Все вскочили.
Ревизор (подойдя ближе к городничему).
Дайте приму в объятия верного служителя Отечества нашего!
И сцапал пошатнувшегося Антона Антоновича в объятия.
Хлыстомер- Задунайский.
Ваше хозяйственное прилежание и государственное рвение- выше всяческих похвал.
Готовьте шею для...«Анны»-
И для всех:
Буду ходатайствовать о вручении градоначальнику ордена святой Анны второй степени- за служебное рвение и бдительность на государственном посту.
Позвольте откланяться- дела государственной важности.
И сбежал из этого, Богом забытого места, к своей карете, услышав за спиной выдох облегчения. Напоследок увидел отдающих честь полицейских у выхода. Там, внутри кареты, на мягких шёлковых подушках погрузился в раздумья:
Он, конечно, плут- этот городничий. Но у нас за любовь к Отечеству в России на каторгу не отправляют. Под патриотизм и войну можно списать всё- что угодно.
И растворился в фантазии, где в одной руке у него фужер с «Вдовой Клико», а в другой- мадам Жу-Жу.