Русская повесть. Часть 3

Часть третья «Неиссякший Живоносный Источник».

Глава двадцать первая. «Судеб переплетенье»

Через много лет Кирилл жизнь свою тоже посвятил служению Церкви. Идти по стопам отца решил ещё, можно сказать, в детстве. Мальчика привлекали жития святых, иконописные лики, колокольный звон, духовная музыка – и он всё время задавал родителям вопросы, которые поражали разумением не по возрасту. И в храме, конечно, прислуживал. Разумеется, Кириллу начинать было немного проще, чем Арсению Ивановичу в застойные семидесятые – времена уже иные наступили.

У отца Кирилла и матушки Марии (такое вот счастливое совпадение с родителями Преподобного Сергия) – трое сыновей. Тоже, как у Святой Супружеской Пары. И неважно, что третьего сына матушка Мария «в муках» не рожала.

Никогда не остававшаяся равнодушной к чужой беде, удивительный доктор – доктор от Бога Мария Васильевна помогала детям приходить в этот мир. Несколько раз уже, несмотря на молодость, помогла в самых, казалось бы, безнадёжных ситуациях! Ни одно нерождённое чадо не убила – сразу же сказала, что «участвовать в чадоубийстве» никогда не будет, всякий раз непутёвых от смертного греха отговаривала – нескольких отговорила. Врач, Слава Богу, теперь на это право имеет! (Надо же – врач наконец-то получил право не марать руки в крови! Не нарушать заповедь «Не навреди»!). И лицом являла Мария Васильевна, кажется, образ всех самых положительных героинь народных сказок с именем Марья — и не только Марья, конечно. Героинь, у которых красота лица словно была «продолжением» красоты души…

В тот день все врачи родильного отделения были охвачены недоумением, тревогой, ужасом происходящего. Что надо таким, как эта жгучая брюнетка? Почему оказался ненужным рождённый ею час назад сын?! … Вроде бы не нищая, не на съёмной квартире живёт. Не шестнадцатилетняя девчонка – двадцать четыре уже, дизайнер… Да только уж очень «для себя» пожить хотела. И «партнёр» (какое омерзительное слово, если вдруг становится оно «альтернативой» супружества) брать на себя заботу о ком-то не спешил — «жить надо припеваючи»… От нежеланного ребёнка не «избавилась» потому лишь, что угроза здоровью была – двоих уже «не родила». Может больше и не «получиться», если когда-нибудь «захочет» … А отказ от младенца написала сразу…

Какой удивительный светлый мальчик! Невольно вспоминались дореволюционные рождественские открытки, изображения ангелов… Младенец, в отличие от других детей, не спал, не плакал и смотрел на всех окружающих словно осмысленно, словно всё понимая…

Невольно хочется воскликнуть: «Да как же от такого отказаться могли»?! Нет, не будем – а некрасивых и неосмысленных предавать можно?!..

Закончившая дежурство Мария Васильевна сидела в ординаторской и рыдала, не в силах остановиться. С предательством родителей — матери прежде всего молодой доктор столкнулась впервые. Перед ней всё время возникало лицо брошенного мальчика – его необыкновенные глаза. Иногда ей начинало казаться, что ребёнок чем-то похож на необыкновенно добрую, светлую маму, на младшего брата-семинариста… Этого младенца увезут в дом малютки, а что будет с ним дальше?! …

Мария Васильевна позвонила мужу. Был уже вечер, служба в храме завершилась – и отец Кирилл, попросив маму — Зою Васильевну посидеть с детьми, приехал к супруге на работу… Решение оба приняли сразу и без колебаний…

Четырёхлетний Серафим и трёхлетний Серёжа — сыновья отца Кирилла и матушки Марии очень обрадовались младшему братику… Нарекли младшего братика в честь Святителя Николая…

С тех пор прошло одиннадцать лет. Серафим серьёзно готовится стать хирургом – всегда очень хотелось ему людей спасать. Сергей собирается следовать по пути отца – и очень напоминает отца Кирилла в юности – буквально во всём. А Коля уже решил стать математиком – ему звонят, наверное, все одноклассники — и даже из класса параллельного, чтобы задачку решить помог. Все трое не по годам разумны и ответственны. И сердцем чисты…

А отказавшаяся от младенца жгучая брюнетка – что стало с ней после совершённого предательства?! Сначала «выбросил» её из своей жизни «партнёр», увлёкшись более молодой. Предательство никого не соединяет! Оставшаяся ни с чем «кукушка» стала предаваться «всем тяжким» — и получила «греховную» болезнь. Вылечилась – да только о возможности хоть когда-нибудь родить пришлось забыть навсегда. Ничто бесследно не проходит…

Однако потом замуж она всё же вышла за программиста по имени Денис… В восемнадцать лет потерял Денис обоих родителей (погибли в автокатастрофе), вскоре умерла бабушка, на всём свете только дедушка остался, о котором молодой человек как мог заботился. Потому повзрослел Денис рано. Характером же и убеждениями напоминал он наших героев, после войны принятых в семью мамы Ксени и папы Гриши –особенно старшего — Георгия. Был Денис человеком с редким, обострённым чувством ответственности за всё, происходящее рядом. Его «окончательное» воцерковление свершилось тогда, когда, по просьбе дедушки, помог он знакомому священнику в создании сайта храма. Потом ещё много раз помогал – и не только этому батюшке…

Однажды, проходя по парку, увидел молодой человек сидящую на скамейке плачущую молодую, эффектную брюнетку (в тот день она узнала, что после болезни её очередной «партнёр» из своей жизни «выбросил», правда, об отнятом даре материнства сокрушалась не слишком). Никогда не остававшийся равнодушным к чужой беде, Денис подошёл, чтобы помочь. Разговорились – только, конечно, о преданном ею сыне и о невозможности стать матерью «несчастная» не рассказала. Наговорила всякой ерунды, в которую только такой – чистый, не очерствевший сердцем поверить мог. Молодой человек проникся к ней сочувствием — стали общаться. Она была на два года старше – но разве это препятствие?! Дедушка, конечно, осторожно намекнул внуку, что избранница его — человек с «мутью» в душе, но Денис, как мы помним, рано стал самостоятельным, привык всё решать сам, чтобы ни на кого ответственность за свои поступки не «перекладывать». А ответственность, как мы уже поняли, была его главной чертой. И потому, от чистоты сердца и помыслов, решил молодой человек будущую супругу на путь истинный наставить – думал, что сумеет. И дедушка это понимал… Короче, вскоре поженились…

Прошло два года, Денис всё чаще стал заводить разговор о детях, а супруга всячески старалась, что называется, «переменить тему» или обещала «провериться». Непонятно, непостижимо, как можно было всё время жить во лжи! Что собиралась обманщица в конце концов делать?! Что собиралась сказать она супругу?! … А ещё Дениса всё больше стало раздражать равнодушие супруги к вере, к Церкви — за всё время их совместного проживания в храме с мужем всего раз пять-шесть была. А чаще — какие-то отговорки…

Развязка вскоре наступила — и наступила неожиданно… Однажды увидел Денис на полу какую-то странную бумажку, как потом выяснилось, супруга вещи перебирала и случайно выронила… Молодой человек был раздавлен, ошарашен – оказывается женщина, с которой он делил и кров, и пищу, и супружеское ложе, — предательница – и предала она самое дорогое – своё чадо! Чистый, глубоко порядочный человек был не в силах понять, как могла супруга с этим жить и пытаться жизни радоваться! Все остальные вопросы разом ушли, «растворились» – о каком их общем ребёнке может теперь идти речь?! И о бесплодии жены после «греховной болезни» Денис никогда не узнал, незачем уже было …

Прощать супругу он, конечно, не собирался, а вот брошенного мальчика решил забрать и воспитывать самому, словно пытаясь искупить вину за то, что с предательницей кров, пищу и ложе делил. Словно свою «причастность» к этой мерзости ощущал! Ребёнок же ни в чём не виноват!.. И дедушка, хоть сначала новостью этой был ошарашен, внука поддержал. И даже про нужные документы у юристов спрашивал и про то, могут ли ребёнка на воспитание неженатому отдать. Зарабатывал Денис неплохо, и дедушка был, ещё полный сил, готовый во всём помогать… Но, как мы знаем, у мальчика уже были родители — матушка Мария и отец Кирилл – и два старших брата. (В то время Коля уже в детский сад ходил)…

А скоро переживший потрясение Денис – Денис Антонович соединил судьбу свою с женщиной, у которой был двухлетний сын. В тот же день, когда о судьбе оставленного «матерью» мальчика узнавать ходил, и познакомились. После нескольких минут общения Денис, можно сказать, «физически» ощутил огромную разницу между этой молодой женщиной и его «недавней» супругой. Этого не объяснить – можно только почувствовать… Елизавета акушеркой в роддоме работала и о брошенном вполне «благополучной мамашей» мальчике знала. Была она тогда совсем юной – и в тот день практику в этом роддоме проходила… Лиза тогда тоже тайком плакала, узнав о чудовищном предательстве. Даже родителей своих попросила взять младенца в их семью. И родители всерьёз о том подумали – не дал Господь Лизе братьев и сестёр — да только греха чадоубийстве на родителях не было. Разве так не бывает?!

Да взяли уже мальчика доктор Мария Васильевна и отец Кирилл… Лиза обо всём догадывалась, можно сказать, знала — да тайну эту свято хранила. Кроме тайны усыновления, есть ещё и простое представление человека о чести и порядочности, если мы о Суде Божьем помним…

И судьба самой Лизы тоже была не из лёгких. Юную, доверчивую сестру милосердия будущий «отец» ребёнка предательски бросил, когда наотрез отказалась она убить нерожденное чадо. Добрые, давно к Богу пришедшие родители дочь в беде не оставили. Младенец-то чем виноват?!… Потом, ещё до появления ребёнка на свет, «он» явился, «приполз», прощения просил, да Лиза предателя не приняла – нет таким ни веры, ни прощения… Мальчика нарекли Матвеем. Юной маме было девятнадцать… Вскоре двадцатидвухлетний сосед по дому, в Лизу тайно влюблённый, попытался с ней сблизиться, да только было слишком заметно, что один вид маленького ребёнка вызывает у него чувство отвращения, какое некоторые испытывают к мышам, лягушкам или насекомым!.. Патология какая-то!…

Денис двухлетнего Матвея усыновил, а ещё через три года у счастливых супругов сыновей стало двое – младшего Игнатом нарекли. И дедушка Дениса с радостью с обоими правнуками возился – Слава Богу и физических сил, и ясности ума хватало. И до сих пор хватает — и правнуки любят его и уважают…

Лиза – Елизавета Михайловна (как одна из лучших тургеневских героинь) вместе с Марией Васильевной в роддоме трудится — они в приятельских отношениях, хоть Елизавета Михайловна и на одиннадцать лет моложе. Когда произошло в жизни Лизы это чудовищное предательство, супруги как могли молодой маме помогали. И Матвея Отец Кирилл крестил. Потом крестил и Игната…

А Денис Антонович, не раз бывавший с супругой и детьми в доме отца Кирилла и матушки Марии, конечно, никогда бы и подумать не мог, что их младший сын — юный математик Коля и есть тот мальчик, которого он когда-то искал, чтобы избавить от сиротской доли! Да и незачем знать!

Матвей на два года моложе Коли – их интерес к математике объединяет. И Лизавета Михайловна ни с мужем, ни с родителями никогда о том не говорила – не её же это тайна, чтобы даже с самыми близкими людьми делиться!

У Коли есть родители и два старших брата. Две семьи дружат и помогают друг другу, как много лет назад Григорий Васильевич с Ксенией Ивановной и Степан с Верой. Что же ещё надо?! …

Кстати, родители Лизы Мария Дмитриевна и Михаил Романович уже пять лет воспитывают Катю – дальняя родственница Марии Дмитриевны была лишена родительских прав. У девочки, вопреки «прогнозам некоторых доброжелателей», никакой патологии – видимо, вовремя забрали! Восьмилетняя Катя тоже увлекается математикой, дружит с Матвеем и Колей, хорошо рисует. А ещё очень любит возиться с маленьким Игнатом – тоже рисовать учит. Марию Дмитриевну и Михаила Романовича называет мамой Машей и папой Мишей… Как в далёкие послевоенные годы стали называть мамой Ксеней и папой Гришей, мамой Полей и папой Ильёй благочестивых, героических предков Алёны принятые в их семьи дети, чьих родителей война отняла…

Глава двадцать вторая «Духовный «бумеранг»

А мать-кукушка?! Её вторым мужем стал Артемий Николаевич – преподаватель военного университета. Он один воспитывал сына Данилу. (Подробностей не будет – герои всё же не главные)…

Года через два после развода «потускневшая» брюнетка была приглашена как совместитель вести практические занятия по дизайну у студенток техникума (вернее, бывшая коллега попросила, потому что сама в декрет уходила). Там и встретилась «героиня» с преподавателем юридических дисциплин. Он тоже работал там по совместительству – оформлялись вместе – так и познакомились. Артемий Николаевич производил впечатление очень серьёзного человека… Вернее, инициатором сближения была она – в то время ей уж тридцать лет исполнилось… А как с мальчиком общаться будет, несостоявшаяся «мамаша» думать не хотела – но об этом чуть позже… Артемий Николаевич решился, во многом, наверное, даже ради сына…

Десятилетний Данила был на редкость самостоятельным, любил и уважал отца и не возражал, чтобы рядом с ними была добрая женщина. Об оставленном младенце Артемий Николаевич, конечно же, не знал. Готовый принять в семью хоть троих детей, с матерью-кукушкой он никогда бы жизнь свою не связал. (В отличие от Дениса, о совершённом супругой предательстве не узнал он никогда). Артемий Николаевич, будучи глубоко порядочным человеком, искренне полагал, что лишённая материнства женщина ребёнку обрадуется…

Да только «избранница» его доброй не оказалась и мальчику рада совсем не была. Вскоре заявила она супругу, что неплохо бы было, чтоб сын его к бабушке с дедушкой жить переехал, хотя умный, самостоятельный Данила никаких проблем не создавал…

Этот разговор стал между супругами последним – Артемий Николаевич сына своего предавать не собирался. Такая «спутница жизни» нормальному человеку не нужна! И потому в браке прожили чуть больше полгода… И ещё, наверное, маленький «штрих» к «портретам». К Артемию Николаевичу студенты тянулись, были готовы участвовать в его проектах — а она, что называется, лишь «положенные часы свои отсиживала». Сами студенты не были ей интересны как люди. Тоже, наверное, неспроста …

А вскоре в своём же университете встретил Артемий Николаевич действительно добрую женщину – преподавателя английского языка Екатерину Александровну, работавшую с ним в военном училище. Вернее, знал раньше и очень симпатизировал, но она была несвободной. А потом Екатерина Александровна с мужем развелась из-за его одержимости грехом винопития – терпение лопнуло… Были у неё сыновья-близнецы – Кирилл и Костя… Данила с радостью стал для них старшим братом – ведь близнецы были на семь лет его моложе… А теперь есть у братьев ещё и младшая сестрёнка Леночка...

Нужно ли говорить, что и Денис Антонович с Елизаветой Михайловной, и Артемий Николаевич с Екатериной Александровной брак свой освятили венчанием?! ...

Одни в Обители Благоверного Князя Даниила — другие в Обители Преподобного Сергия, как и многие наши благочестивые герои…

А для несостоявшейся матери и жены весь смысл бытия стал состоять в фитнесе, в салонах красоты, в сомнительных сайтах знакомств. И даже два раза пластику сделала. Только никого своей яркой, «пытающейся» скрыть пустоту «оболочкой» так и не привлекла. Были «кратковременные» любовники – или женатые, или не желающие связывать себя ответственностью постоянных отношений… На первый взгляд, эффектная женщина, а на второй… ужас берёт от этой никому не нужной пластики и многочисленных «слоёв» косметики. И оттого, что на лице все смертные грехи «большими буквами» написаны. Дизайнер призван преображать, делать что-то красивее – а эта «женщина» свою собственную жизнь «чёрными красками разрисовала»! Каждый свой выбор делает…

А теперь снова возвратимся в окаянные годы – в год второй «на пике» сталинских репрессий… В тот день, когда, прочитав молитву и с возгласом «Христос Воскресе!», шагнули под пули озверевших безбожников на полигоне смерти два деда Алёны Дмитриевны – отец Иоанн и отец Александр; когда комсомольские активисты застрелили защищавшего сельский храм старосту-кузнеца Николая; тогда же, вместе с ними, тоже прочитав молитву и с возгласом «Христос Воскресе!», тоже без робости глядя в глаза палачам, принял мученическую смерть на адском полигоне дьякон Даниил, служивший с отцом Александром — дедушкой Алёны по линии мамы… Для чего вновь возвращаемся мы туда – в воцарившейся на земле ад?! Совсем скоро узнаем…

В том селе с Храмом в Честь Матери Божией – Образа Её Неопалимая Купина жили три замечательных брата – тот самый дьякон Даниил, учитель Дмитрий – Дмитрий Павлович и плотник Иван. Были они мудрыми и милосердными, как умирающие родители завещали. Шли к ним за советом и молодые, и возрастом их превосходящие, как и к батюшке Александру, как и к тестю его – кузнецу Николаю… И все в церковном хоре пели – а голоса такие были, что, казалось, слышно самой Столице.

А Иван такой иконостас в Храме «сработал», что все окрест любоваться ездили. Отец их – иерей Павел полковым священником был – и вскоре после «Мирового пожара» 1914 года от многочисленных застарелых ран скончался, когда пылали уже по России пожары братоубийственной войны… Все дети их ещё до «Мирового пожара» родились… Недолго после супруга и матушка их прожила – сестра милосердия Таисия. Были у обоих прошедших войну супругов боевые награды. Умирая, завещала матушка Таисия своим выросшим сыновьям всегда вместе держаться и друг другу во всём помогать. Так братья и поступали – и дети их словно «общими» для трёх семей были…

Да только был у них брат четвёртый – младший. Имени называть не будем – потому что имя таким – «Иуда». Вскоре после прихода в Россию антихриста вошёл младший брат к нему во служение – братьев, память родителей предал, а прежде всего душу свою – потому что от Бога отрёкся. И был он в тот день роковой среди беснующихся комсомольских активистов. Это он выстрелил в упор в церковного старосту — кузнеца Николая, перед которым ещё совсем недавно шапку снимал. В братьев своих не стрелял – да донос на них написал, вспомнил, как сельский учитель Дмитрий Павлович отказался «антирелигиозную пропаганду» проводить, и о многом-многом другом. (Очевидно, что оскорбительное, хоть и литературное слово «отродие» означает «от рода», «род предавший». А ещё называют таких… выродками)…

За братьями в тот день из НКВД приехали – да только уже «ни к чему» было… Учитель получил пулю на крыльце Храма, плотник около созданного им иконостаса, а дьяка вместе с батюшкой полуживого «выволокли» и увезли на полигон смерти близ села Бутово… А дальше мы уже знаем – два священника и дьякон, помолившись, от «одной пули» смерть приняли…

Так получается, что невольно вновь и вновь возвращаемся мы в окаянные годы на скорбный полигон – полигон смерти… Неслучайно – потому что стало скорбное место сие неким «поворотным моментом» — и для потомков убиенных здесь мучеников, и для потомков принявших в себя образ зверя палачей. Для всей России…

Со следующим смертельным «залпом» была отнята земная жизнь настоятеля, служащего священника, дьяка, алтарника и трёх прихожан – отца и двух сыновей, младшему из которых было шестнадцать, Храма одной из восточных московских окраин. Храма, что не берегу озера. Как и их «предшественники», шагнули эти семеро под пули, осенив себя Крестным Знаменьем, не опуская перед убийцами глаз, с Песнопением «Ныне отпущаеши» на устах …

Многие из благочестивых вдов потом шёпотом рассказывали, что в ту же ночь вдруг увидели на тёмном, ночном небе, над местом разорённого Храма в Честь Неопалимой Купины… радугу! А потом то ли во тонком сне, то ли наяву… увидели всех убиенных защитников Храма – в белых одеждах – и Батюшку Александра, и Дьяка Даниила, и Церковного Старосту Николая, и Учителя Димитрия, и Плотника Иоанна, и других убиенных односельчан. А сними ещё восьмерых, которых ранее никогда не видели — и в облачении церковном, и мирян… А позади них поражающий красотой и величием Белый Храм. И Крест, каких никогда не видели… Такое же видение на тёмном, ночном небе было и над местом разорённого Храма в одной из восточных московских окраин… Не будем о том рассуждать – не по нашему разумению…

А через несколько месяцев и сам «иуда» стал жертвой очередной «зачистки» — ведь «сословие» же «духовное» — отец «попом при царском режиме» был…

Вскоре выяснилось, что у его «очередной», с которой блудил, сын родился…

Тогда среди осквернителей была одна «женщина»… Она самая… Уже последствия блуда в себе носившая… Слов таких нет!...

Мальчика хотела сдать в приют. Тогда оставшиеся вдовы убиенных братьев, несмотря на чудовищное предательство «отщепенца», на неимоверные трудности, просили мальчика им на воспитание отдать – младенец за «отца» не в ответе – все вместе воспитали бы… Да только она сказала, что «если так, то из принципа сама воспитает, чтобы врагам народа не отдать». (Думаю, все снова вспомнится фильм про Евдокию и «пролетарку», новорожденного Чернышёвым подкинувшую, а потом в суд на Евдокию подавшую). Отдала бы вдовам, возможно, многих трагедий удалось бы избежать. Да что теперь об этом…

Тоже, очевидно, «из пролетарского принципа», с ребёнком уехала – подальше от «врагов народа». Мальчик рос, как «придорожная трава» и с детства, конечно, «благочестием не отличался». А мать только и ждала, чтобы подрос он и пошёл в ФЗУ, в общежитие, с глаз долой…

Вырос, пошёл в ФЗУ… И вот пришла пора ему семью создавать – да только расписались по той же «вечной» причине. Потом часто и греху винопития предавался, и руки распускал. Ни жену, ни дочь не любил… А когда уже дочь, не успев среднее образование получить, в шестнадцать лет, как говорят в народе, «в подоле принесла», «родители» её из дома выгнали – вернее бабушка с маминой стороны к себе жить забрала. Было ей всего пятьдесят семь, здоровье позволяло; только к тому времени уже овдовела она… По сути, правнучкой и занималась – а шестнадцатилетняя «мамаша», что называется «пошла по рукам»… А добрая прабабушка, конечно, особого влияния на правнучку не имела, да и возраст, конечно. Не даёт Господь чадо в таком возрасте…

Девочка даже в техникум на дизайнера поступила – рисовала неплохо — и даже «со скрипом» окончила – только во всём остальном… Два раза нерождённых убила – в этой «семье» «чадоубийство» словно «наследственным» стало – ни у неё самой, ни у её беспутной «мамаши», ни у её т.н. «деда со стороны матери» братьев и сестёр не было – всех, как сказал главный герой фильма «Белые росы», «развезли по больницам нероженых». А третьего предала, написав в роддоме отказ… Прабабушка до этого не дожила – её хватил удар, когда «девочка», которую она растила, стараясь заменить и родителей, и бабушек с дедушками, в восемнадцать лет дитя во чреве убила… И, как оказалось, второй раз! И узнала почти случайно…Правнучка, кажется, не особенно потерю переживала…

Думаю, всем уже ясно, что «правнучка» эта — та самая брюнетке, оставленного сына которой забрали в свою благочестивую семью доктор — матушка Мария и отец Кирилл...

Наверное, кому-нибудь из «скептиков» может прийти в голову вспомнить о пресловутой «генетике»… Да ведь она тоже, как говорится, «располагает, да не обязывает». А потом: сколько в каждом из нас «наследия» предков «переплелось», начиная со времён Киевской Руси… Ведь были у Коли, даже «по крови», благочестивые предки – прапрадед – полковой священник Павел и прапрабабушка — матушка Таисия – сестра милосердия. И трое их сыновей какими достойными людьми выросли – до конца Христовыми воинами оставались! (Безо всяких кавычек)… А почему младший «отпал», не нам судить…

Но не только… В этой семье все дети отмоленными были – в разное время и по разным поводам, но всегда возносились за них молитвы благочестивых родителей, бабушек и дедушек! Молитвы истинной веры, которая «горами движет», молитвы истинной любви, перед которой отступает любой страх! (С верой, с молитвой и любую болезнь переносить легче)! А если вспомнить ещё и благочестивого юношу Дениса, и родителей Лизы, готовых без лишних рассуждений принять оставленного «матерью» младенца, которого никогда не видели...

Ведь знаменитые слова Писания о «кислом винограде», который «ели родители», и «оскомине у детей» не о «генетике» вовсе, а о деяниях, а значит, во многом и о воспитании. А потому Коля – сын и внук благочестивых семей священников! Разве неясно?!

(И, конечно, всё это не только о Коле, но и о Кате, и о многих других, если вспомнить)…

Глава двадцать третья «Возданное «отмщенье»

А потому снова возвратимся к этой удивительной семье, корнем которой были отец Арсений и матушка Зоя — учитель музыки. Их дочь Варя – Варвара Арсеньевна вслед за мамой тоже стала учителем музыки и тоже судьбу свою соединила с выпускником духовной академии Василием. Вот и ещё одна новая духовная «династия»! Династия прерванная и возродившаяся! Потому что, как мы уже знаем, мама Зои Васильевны Василиса Сергеевна происходила из духовного сословия…

Другая же сестра — Таня, как и любимая всеми кузина Алёна, окончила художественное училище. Там и будущего мужа Александра встретила. Супруги вместе занимаются реставрацией порушенных святынь...

Сначала замуж вышла Варя, а через три месяца Таня. Вскоре обе супружеские пары обвенчались в Обители Донской иконы Матери Божией – в один день…

Только родить у обеих долго не получалось – врачи говорили, из-за отрицательного резуса… Наверное, многие ждут сейчас «разоблачения» тайны удочерения… Ну уж нет! Это годилось бы для современных, глубоко безнравственных, невольно или целенаправленно развращающих сериалов, но никак не для семьи священника. Сестёр всегда любили, любя, воспитывали и родители, и бабушки с дедушками с обеих сторон. И к брату, несмотря на то, что в этот мир пришёл он лишь на час раньше, всегда относились как к «старшему».

Воспитанные отцом Арсением и матушкой Зоей, Варвара и Татьяна знали, что дарование чада в Руках Создателя. А потому усердно молились, как много лет назад их благочестивые родители. (Надеюсь, все помнят, какие испытания выпали на долю матушки Зои и отца Арсения). И вот, наконец, после долгих, усердных молитв у матушки Варвары и отца Василия родилась дочь. А через четыре месяца и другая супружеская чета сподобилась Милости Божией – в мир пришёл долгожданный сын. Девочку нарекли Анастасией, что значит «Воскресение», а мальчика Фёдором, что значит «Дар Божий»!… Только вряд ли обеим сёстрам удастся подарить своим детям братиков или сестричек…

Уже Феде год исполнился — и вот на следующий день на пороге квартиры отца Арсения и матушки Зои появилась женщина. Была она троюродной сестрой отца Арсения, лет на пятнадцать его моложе. Жила родственница в Подмосковье. Это её родители «по идейным убеждениям» много лет назад предпочли «раззнакомиться» с врачом, «ставшим попом» и его родителями...

Виделись в последний раз лет пять назад, наверное, — случайно на улице столкнулись, завязался разговор… Времена тогда уже изменились – и «страха за репутацию» не было. Обменялись из вежливости телефонами, но звонили друг другу крайне редко — раза два за всё время…

В тот день, когда родственница на пороге появилась, она в Москве вроде бы по делам была, и вдруг о родне вспомнила. На самом же деле, вспомнила, конечно, только прежде всего, чтобы «похвастаться», что «наконец-то замуж удачно вышла» — за обеспеченного и при «хорошей должности». Понять, что нашла она для этого не слишком удачную «аудиторию»… разумения, очевидно, недоставало. Супруги слушали родственницу с недоумением, пока не сообщила она…

Прежде, чем сказать, что же такое она сообщила, попытаемся представить себе жизнь этой «родственницы»… Шли годы, а создать семью у неё никак не получалось – всё подходящего искала, чтобы «её достойным» был – а значит, «богатым», перспективным. Сказать, чтобы очень красивой была?!… Ну, хорошенькая, эффектная – да только в глазах мысли мало, а доброта так и вовсе отсутствует — все наши героини разных поколений на лицо гораздо лучше были… И училась кое-как – и в школе, и в техникуме. Этакая «мания величия», непонятно откуда возникшая!

А от «плодов случайных ошибок» избавлялась – раза четыре, а может быть, пять, а, может быть, и больше…

Наконец, «подходящий» «подвернулся». Тоже всё никак не женился – всё искал непонятно что — а сколько женских судеб «во время поиска» переломал… лучше не продолжать… Только никто из «новоиспечённой» супружеской пары ни капельки в содеянном не раскаивался. Ни капельки!…

Итак, оба уже не первой молодости были – ей под сорок, ему за сорок — оба вроде бы детей «наконец-то» уже «захотели» — да только всё не было их почему-то… Не прошло, очевидно, даром «избавление от мимолётных увлечений»… Она долго лечилась, он обследовался — даже на грани развода были… И в Москву в тот день она к известному врачу приехала — за очень немалую плату, разумеется…

Но вот наконец-то «получилось»! Позже ультразвук показал девочек-двойняшек – именно двойняшек, а не близнецов, что в нашей истории очень важно. О том, что срок шесть недель «будущая мама» в тот день и поведала, придя к отцу Арсению и матушке Зое. А что детей двое будет, конечно, тогда ещё не знала, но не в этом суть. Супруги искренне за «родственницу» порадовались, пожелали счастья и про себе подумали, что наконец-то «непутёвая» что-то важное в жизни поняла… Только возникало иногда ощущение, что о носимом под сердцем младенце говорит «будущая мама», как о новой норковой шубе или раритетной мебели. (К сожалению, было это очень близким к истине). И почему-то рассказ о своём «благополучии» не с младенца начала. Ведь это же самое — самое главное!… Ну, дай Бог, родит – голова «на место встанет»…

Вся семья отца Арсения молилась за будущую и маму и чадо … Только вдруг однажды возникло у матушки Зои такое же странное, неприятное чувство, которое испытала Алёна, молясь за родителей бывшего жениха Аркадия. (Об этом мы говорили почти в самом начале нашего повествования. А тогда уже у Алёны две дочки родились). Чувство, что натыкаешься на «бетонную стену», которую не обойти, не «пробить». Позже, когда уже случилось то, о чём мы скоро узнаем, рассказала Зоя Васильевна о своих переживаниях супругу. А тогда считала невозможным радость прихода в мир младенца омрачать. И близких смущать своими, быть может, «заблуждениями» не хотела, не могла. А потому, никому ничего не говоря, молилась только за младенцев невинных, в этот мир ещё не пришедших. (Потом-то уже узнали, что родятся две девочки)…

И вот наконец-то две дочки пришли в этот мир — в срок, здоровые, красивые. У одной глаза как васильки, у другой – как морская волна … Кажется, настало время жить и радоваться…

Да только вдруг у родившей два часа назад мамаши психоз начался! Да такой, что она никого не узнавала и детей видеть не хотела, – отмахивалась, как от мышей или лягушек… И выкрикивала что-то невнятное, непотребное, словно бес внутри кричал! И священника видеть не хотела – ни отца Арсения, ни отца Кирилла, ни отца Василия. Кричала так, что весь роддом содрогался…

Пришлось срочно в психиатрическую клинику отвезти… Через неделю в этом состоянии безумия она там и… скончалась от кровоизлияния в мозг…

Наверное, пришла расплата за всё содеянное… Но не нам о том судить…

Девочки всё это время были в роддоме – и никто не знал, что делать дальше. В роддом приходили и Зоя Васильевна с мужем, и все их дети, чтобы хоть как-то помочь.

А «новоиспечённый папаша»?! Он словно растерялся. А узнав о смерти жены, заявил, что такую «обузу» вряд ли «потянет» и что теперь делать, не знает… Значит, не получилась семья на «обломках» убиенных младенцев и поломанных женских судеб?!…

И тогда… Девочки считают себя двоюродными сёстрами – они всё-таки двойняшки, а не близнецы. Похожи, но не как две капли воды. Одну зовут Антониной – её мама — учитель музыки Варвара Арсеньевна, папа — священник Василий Дмитриевич – отец Василий. Есть ещё и старшая сестра Настя. Другая – Ксения. У неё мама и папа реставраторы — Татьяна Арсеньевна и Александр Алексеевич. И есть у неё старший брат Фёдор…

Все всё понимают — что ещё объяснять… Свидетельства о рождении выправить пришлось – по документам у девочек две недели разницы, чтобы лишних вопросов не возникало. А несостоявшемуся «папаше» было сказано, чтобы никто из этой семьи никогда его больше не видел. Так и доживает он свой бесславный век «облезлым, потрёпанным ловеласом»…

Вся эта история произошла за три года до того, как в семье отца Кирилла появился третий сын, наречённый Николаем. А тогда матушка Мария второго — Сергия под сердцем носила – родился он через два месяца после того, как новорожденные двойняшки «двоюродными сёстрами» стали…

Настя пошла в школу в шесть с половиной лет – школу заканчивает она уже заканчивает, на медаль идёт и готовится поступать на филфак МГУ. Примером ей служит легендарная прабабушка – преподаватель литературы Василиса Сергеевна, о которой, конечно, не раз рассказывали и родители, и бабушка Зоя. В будущем Настя хочет древнерусской литературой заниматься и студентам преподавать. А младшая Тоня учится в физико-математическом классе – тоже в МГУ поступать готовится. И тоже в будущем студентам преподавать хочет. Или наукой заниматься…

Фёдор собирается идти вслед за родителями – последний класс остался — в школу, с согласия родителей, с шести лет пошёл. А сестра его Ксения хочет идти по стопам бабушка Зои и тёти Вари. Тоже на двух инструментах играет и хорошо поёт.

Во всех трёх семьях царит любовь и воспитанием детей занимаются с большой ответственностью. Но это уже и так понятно…

И вот, глядя на них, глядя на всех наших героев, очень хочется сказать: конечно же, прекрасно, когда ставшие супругами от юности до старости идут по жизни рука об руку, освящают брак в Храме – не ради «моды», а по велению сердца, сохраняют любовь и уважение друг к другу. Рожают и, «разумно» любя, воспитывают детей. И при этом сами не престают совершенствоваться...

А если так не получилось – по разным причинам?! Тем более, после стольких лет насильственно насаждаемого безбожия. Господь милостив к нашему падшему миру и к «слабому» человеку. И потому часто даётся нам «шанс» что-то изменить, чтобы душе не вредить до конца дней своих.

К чему эта вроде бы известная большинству истина?! Снова к тому, что значит быть «ближним» и «дальним». Если, как считают — многие или нет, не знаю — нельзя полюбить «чужого» ребёнка, то все мы мало чего стоим как люди, и уж тем более — как христиане.

О своих детёнышах до определенного времени заботятся и животные – но даже среди них известны, пусть и немногие, случаи, когда выкармливают «чужих».

А ценящие в ребёнке лишь своё «отражение», наверное, хуже язычников – потому что даже те свою «персону» выше пресловутого Рода не «ставили»! Не говоря уже о том, что в отличие от язычников, мы Христа знаем. Ни о какой любви в таком случае и речи быть не может – потому что любовь — прежде всего желание отдавать, жертвовать. А не «самолюбование» в похожем «как две капли воды» «детёныше».

И потому изначально неспособный принять «чужого» — от первого брака или усыновлённого — и «своего» любить не сможет. Любовь нематериальна — она с Небес сходит…

И в этой большой, истинно русской семье детей, как мы помним, на «своих» и «чужих» не разделяли – ни священники, ни врачи, ни учёные, не педагоги, ни водители…

В те времена, с которых мы начали повествование, «тройняшкам» отца Арсения и матушки Зои – Кириллу, Варваре и Татьяне было шестнадцать. «Какие у вас хорошие дети!» — нередко слышали родители… А потом — и внуки хорошими выросли. У отца Арсения и матушки Зои «генетических» внуков всего двое, а любимых, по-настоящему родных — семеро!!! Вот такая-то «арифметика»! …

При взгляде на отца Арсения и матушку Зою, не верится, что эти обладающие такой энергией, что молодым в пору завидовать, светящиеся добротой люди уже семидесятилетний рубеж «перешагнули». У отца Арсения медицинская карта как в молодости где-то «затерялась», так и не находилась больше – незачем было. Да и матушка Зоя, наверное, забыла, когда последний раз к врачам обращалась. Есть, наверное, что-то сильнее любой физической немощи.

И дети в них – и сын, и дочери… Никто бы, наверное, не поверил, узнав, что дочери, что пятеро из семи внуков не связаны с супругами «генетически»!.. Кто-то на кого-то «не похож»?! Неправда! Похожи чистотою души и готовностью нести добро – а всё это на лице, в глазах отражается…

Для нашей же главной героини Алёны её двоюродные брат и сёстры всегда были настоящими друзьями — ведь всего-то на три года младше. Сначала возилась с ними как старшая сестра — рассказывала сказки, рисовала, даже домашние спектакли ставила. А подросли — стали общаться на равных…

И вот теперь, когда мы столько узнали об этой удивительной семье, пришло время рассказать, что же такое случилось, что потрясло всех и заставило Алёну порвать с Аркадием…

Глава двадцать четвёртая.«Прикосновение к трагедии и подвигу».

В то время, с которого мы начали повествование, когда Алёне было девятнадцать, стали постепенно рассекречиваться данные «расстрельных» архивов — и у родных властью бесов убиенных появилась возможность узнать о месте и времени гибели своих близких. (Статья, не самое главное – всё равно чаще всего ложь). Кстати, поведал об этом Алёне тот самый семинарист. А Алёна рассказала родителям...

Как мы помним, родители Алёны были детьми убиенных священнослужителей. Конечно, и Дмитрий Иванович, и Евфросиния Александровна, и их матери о полигоне смерти близ села Бутово кое-что краем уха слышали. Ведь не могли, конечно, жившие рядом с этим ежедневным «адом» совсем ни о чём не догадываться. И шла от них «шёпотом» скорбная весть. И снова слухами земля полнилась, даже если и «шёпотом», даже если и «вполголоса», — а здесь уж не до «шёпота»! Полигон близ села Бутово — это стон, крик истекавшей кровью, растерзанной озверевшими безбожниками России! …

Тогда, в начале девяностых, ещё не только двух храмов и Соловецкого Креста не было, но даже до «раскопок» года четыре оставалось. (Как страшно, как чудовищно звучит это слово по отношению к тому, что будет на «раскопках» этих найдено)

Не стоит долго рассказывать, каких трудов стоило получить доступ к «делам» расстрелянного протоиерея Иоанна и иерея Александра. А потом ещё добиться разрешения прийти в архив вместе, ссылаясь на то, что были они расстреляны в одном и том же месте и приблизительно в одно и то же время. (Как мы помним, — не «приблизительно», а в один день и час. Одною пулей, выпущенной руками «служителей» сатаны).

Как дети репрессированных заявления на выдачу «дел» писали Евфросиния Александровна и Дмитрий Иванович. Долго не могли решить супруги, нужно ли идти их уже очень немолодым и так много пережившим матерям – Марине Николаевне и Василисе Сергеевне, которым было тогда уже под восемьдесят. Опасались, что не выдержит сердце – ведь им снова придётся весь этот «ад» пережить…

Но всё-таки сказали – и обе матери, ни минуты не раздумывая, решили идти.

Напомню: Василиса Сергеевна осталась тогда с десятимесячным сыном, а Марина Николаевна в день казни родила девочек-двойняшек, одна из которых оказалась мёртвой…

Как мы помним, после войны обе женщины встретили тех, с кем объединяли их общая боль, общие потери. Но, конечно, ни Фёдор Петрович, ни Василий Павлович, не были против — тем более, что каждый из них мог представить себя на этом «лобном месте». А Василий Павлович, как мы знаем, уже почти «видел»…

В архив пошли Дмитрий Иванович с мамой Василисой Сергеевной, Евфросиния Александровна с мамой Мариной Николаевной и внучка Алёна, о чём в архиве пришлось долго упрашивать …

Вот теперь пришло время сказать, почему встреча Юрия Даниловича с Евдокией Фёдоровной в конце шестидесятых была промыслительной, как и несколькими годами ранее встреча её старшей сестры с Дмитрием Ивановичем…

Как мы знаем, в тот день на полигоне смерти, рядом с селом Бутово, вместе с отцом Александром и отцом Иоанном принял смерть мученика и служивший с отцом Александром дьякон Даниил. Был он … отцом Юрия Даниловича! … Только сына своего увидеть убиенному защитнику Храма не пришлось. В тот трагический день супруга Татьяна только узнала, что ждёт младенца – родился же он через семь с половиной месяцев… Каким чудом среди этого ада не прервалась только-только зародившаяся, хрупкая жизнь?! Каким чудом не сгинули и мама, и три старшие сестры?! Только Милостью Божию, Промыслом Божиим!..

Юрий Данилович был старше супруги почти на девять лет – через месяц после свадьбы ему двадцать восемь исполнилось. А года за два до того, как и Евдокия Фёдоровна, тоже чуть не вступил в брак, тоже заявление подали. Да невеста всю суть свою лживую «вовремя» проявила…

Так что встретились и создали семью те, которым было это на роду написано. Кому должно было соединить два благочестивых рода, предательством, отречением себя не осквернивших, безбожной властью к смерти приговорённых, да в лихолетии уцелевших…

В тот же день пришли в «скорбный» архив и две старшие сестры Юрия Даниловича – Анна Даниловна и Вера Даниловна. Хотели, конечно, все четверо, да нельзя было – только двоим разрешили. И тогда, подумав, сообща решили, что пойдут две старшие сестры, которые отца своего лучше помнили. Юрий Данилович, как мы помним, тогда ещё только под сердцем матери был, а сестре Галине Даниловне ещё и трёх лет не исполнилось. Потом, конечно, всем-всем в семье рассказали… А мама их Татьяна Федотовна до дня того не дожила…

В семье Юрия Даниловича, как и в семье его супруги, знали об отце-мученике, его братьях, погибших при защите храма, и о брате — «иуде». У учителя Дмитрия Павловича трое детей осталось, а у плотника Ивана двое – третий родился мёртвым, как одна из дочек Марины Николаевны – мы уже об этом рассказывали. И все потомки убиенных общались и друг друга как могли поддерживали. Не общались только с потомками брата-предателя. (Об этом мы тоже знаем)…

И вот ещё что… значит, тот самый усыновлённый Отцом Кириллом и матушкой Марией Коля – «кровный» родственник Юрия Даниловича! И то, что оказался мальчик в семье родственников супруги – тоже Промысел Божий!…

Конечно тогда, в начале девяностых, мальчик ещё в этот мир не пришёл – а будущей «матери-кукушке» всего десять лет было – и уже тогда прабабушка с воспитанием её не справлялась… Коля родился через четырнадцать лет… Об этом родстве никто никогда не узнал и не узнает… А о полковом священнике Павле, супруге его – сестре милосердия Таисии и трёх сыновьях — мучениках за веру знают все. В такой большой семье есть много примеров для подражания…

Когда у Возрождённой в девяностые годы Святыни собрались потомки убиенных кузнеца Николая и зятя его отца Александра, приехали туда и потомки трёх благочестивых братьев – дьякона Даниила, учителя Дмитрия и плотника Ивана. Каждый из них тоже внёс свою лепту. И на молебне с чтением акафиста все вместе стояли и пели славословие Пресвятой Богородице!

У Юрия Даниловича с Евдокией Фёдоровной в то время уже внуки были…

А союз двух благочестивых родов стал не единственным!.. Только обо всём постепенно и несколько позже…

А пока вернёмся в архив – к разоблачению деяний «иуд»…

Увидеть в расстрельных списках погибшего даже за несколько десятилетий до твоего рождения прадеда, поверьте, очень-очень тяжело. Этого не объяснить – но это так. Тоже «сверхматериально». А уж если видел, знал, говорил, жил рядом с тем, кого потом хладнокровно убьют и закопают бульдозером?! …

Когда уже вознеслись над Русской Голгофой храмы и Соловецкий Крест, рассказывал Настоятель, как рыдали надо рвами близкие люди, словно трагедия вчера произошла, а не десятилетия назад…

Прочитав молитвы, скрепя сердце, открыли документы и наши герои…

Напомним, что и Марина Николаевна, и Василиса Сергеевна знали про гибель мужей на полигоне смерти близ Бутова — но саму дату лишь приблизительно. И многое из открывшегося в тот день потрясло...

Прежде всего то, что день казни обоих священников: Отца Иоанна и Отца Александра — один и тот же! (Как мы помним, — ещё и одной пулей). А ещё промыслительная встреча их детей, через много лет свои жизни соединивших! И не в юности – а после нелёгких испытаний, разочарований. Даже, можно сказать, после пережитого предательства. (Об этом мы тоже знаем)…

Только для Марины Николаевны «открытий» в тот день было гораздо больше…

Все, особенно Марина Николаевна и дочь её Евфросиния Александровна, были потрясена ещё и тем, что день рождения Алёниной мамы совпадал с этой скорбной датой! И теперь Марина Николаевна поняла, что тогда, пятьдесят пять лет назад, ощутившее гибель мужа сердце её не обмануло! С трагических страниц зловеще «смотрела» дата убиения обоих священников – двух дедушек Алёны…

Да только и это ещё не всё…

В деле, вернее, в обоих, были клочки бумаги с написанной на них карандашом одной и той же фамилией. Точнее, — фамилией, именем и отчеством того, кто «приговор привёл в исполнение». Обвинительный «приговор» — просто за саму принадлежность Матери-Церкви…

Но что же всё-таки там было написано?! … Оказалось, «руководивший» расстрелом Отца Иоанна, Отца Александра и дьякона Даниила на полигоне смерти близ Бутова, — некий В… особенно «гордился» тем, что истреблял «попов» — хотя, конечно, среди убиенных были люди очень разных сословий – но для палача, упивавшегося кровью беззащитных, это уже не имело никакого значение. Вот и постарался он своё имя «запечатлеть»! Была подобная «отметина» и в деле убиенного дьякона Даниила! (Невольно вспоминается, как один богоборец родного отца убил за то, что тот тайком крестил внука. И подонку дали условный срок – потому что он «с религиозной пропагандой боролся»!!!). Так и в этом В… на каждом шагу проявлялась какая-то звериная злоба, остервенелая ненависть к Святости — к Русской Святости! Сначала «убивал» святыни, а потом людей, от святынь не отрекшихся!!! (А ещё имел он, пусть и не самое близкое, но кровное родство с тем, кто за тридцати с небольшим лет до Бутовской трагедии бросил бомбу в Московского Губернатора. А по другой линии… с одним из тех, кто в одночасье обезглавил Россию, совершив ритуальное убийство в Екатеринбурге!!! Палач родился, когда началась Первая Мировая война. Кажется, от какой-то непристойной, блудной связи)…

Но если для Василисы Сергеевны это была лишь фамилия палача, мужа её убившего – одного из тех, кто тогда «по пояс в крови стоял», то Марина Николаевна, увидев «зловещие» клочки бумаги, чуть не лишилась чувств… Разом нахлынули воспоминания, перенесшие её на пятьдесят три года назад… в сельскую больницу. Со всей отчётливостью вспомнила столько пережившая семидесятишестилетняя женщина тот роковой вечер, когда привезли к ним в больницу «раненого» НКВД-эшника… Вот это выпавшее из кармана удостоверение, которое она, к счастью, успела положить обратно, и никто того не увидел! Иначе, вряд ли бы дожила сестра милосердия Марина до сегодняшнего дня, вряд ли бы сидела с ней рядом старшая дочь, вряд ли бы родилась младшая …

В… — да это же он — «тот самый», из-за которого ей с маленькой Фросей и мамой пришлось бежать под покровом ночи, спасаясь или от осквернения, или от расстрела – хотя одно другого вовсе не исключало! Это он убил её мужа, из-за него умерла вторая новорожденная дочь – не «такие, как он», как думала тогда молодая вдова, а он сам — именно он убийца её семьи!!! Это он через два года после расстрела отца Александра требовал от вдовы его стать предметом грязных, плотских утех в обмен на жизнь – и её самой, и самых близких людей, включая двухлетнего ребёнка!!! Ведь для В… и ему подобных жизнь и достоинство человека – «мусор», «пыль», «сорная трава»! …

Марина Николаевна вспомнила также, как тогда в пьяном бреду со злобной усмешкой вспомнил он «шагнувших под пули попов, которые ещё какую-то там молитву читали…», зная, что она вдова священника…

Марину Николаевну тогда останавливал страх за жизнь ребёнка и мамы — иначе со всей силы залепила бы она мерзавцу пощёчину! Он же над её – и не только её – чувствами, над памятью её глумился! И делал это специально, упиваясь кровавой властью и безнаказанностью! …

К великому счастью, вдова тогда не знала, что перед ней тот самый палач. К великому счастью, и палач не ведал, что говорит с вдовой одного из руками его убиенных. Иначе жизнь и самой Марины, и семьи её скорее всего в тот вечер оборвалась бы. В общем, на волосок от гибели были! …

Марине Николаевне принесли воды. Пожилая женщина едва держалась, но прочитать решила всё до конца, скрепя сердце, сдерживая слёзы…

Эту фамилию вспомнила и мама Алёны – Евфросиния Александровна, которой через много лет всё рассказала Марина Николаевна. Узнал фамилию убийцы своего отца и Алёнин отец…

Однако фамилия, имя палача и день расстрела обоих дедушек-священников до глубины души потрясли и девятнадцатилетнюю Алёну. Чем же?! Мы знаем, что не была девушка «чувствительной барышней» и сама изъявила сильное желание идти с родителями в архив. Конечно, как любой не утративший души человек, не могла она оставаться равнодушной к выпавшим на долю семьи страданиям — только всё, о чём было рассказано ранее, конечно же, знала и от родителей, и от бабушек.

Так что же такое увидела Алёна, что мгновенно заставило её в одночасье, можно сказать, всю дальнейшую жизнь переосмыслить?!…

Итак, всё по порядку. Сначала, увидев дату расстрела, вспомнила вдруг Алёна, как Аркадий, позвонив однажды, обмолвился, что у отца его накануне был День рождения. День рождения накануне был и у Алёниной мамы – Евфросинии Александровны. Мы уже говорили в начале повествования, что родители Алёны и Аркадия родились в один и тот же год. (В тот самый второй год «пика» сталинских репрессий). И что Алёну удивляло, насколько моложе, лучше – «светлее» что ли выглядят её мама и папа – их ровесники. Конечно, лучше — ведь мама и папа добрые – они любить умеют!

От того, что злобный, ненавидящий всех, никогда не ходивший в храм отец Аркадия родился в день мученической, героической кончины обоих дедов — священников, конечно, несколько коробило. (О том, что отец никогда не ходил в храм, а мать только в самые большие праздники – например, за крещенской водой, однажды рассказал Аркадий. И было непонятно, зачем ходит, если всех вокруг, включая сына, ненавидит?!)…

Но всё же главным стало не в этом…

Глава двадцать пятая.«Вразумление и прозрение»

Фамилия, имя, отчество палача! Фамилия, конечно, не уникальная, но всё же не настолько редкая. И такая же фамилия у Аркадия! Алёна вспомнила, что однажды обмолвился жених о том, что дед по линии отца в тридцатые годы в НКВД служил! И приводил в исполнение приговоры — нередко, как всем известно, «выносимые» тут же, на месте… Больше эту больную тему не затрагивали…

Но теперь наступало прозрение! Прозрение, от которого становилось нестерпимо больно… Палач, «стоявший по пояс в крови», палач, виновный в убийстве обоих дедушек Алёны — за то, что от веры не отреклись; палач, виновный в смерти маминой сестры, так и не увидевшей этот мир; палач, глумившийся над бабушкой Мариной и её родными, — дед жениха Алёны Аркадия!!!

И ещё: в тот день, когда палач привычно отнимал человеческие жизни, пришёл в этот мир его сын, зачатый без любви, в угаре блудных страстей («проболтался» же тогда «пациент», что жениться его вынудили, потому что она ребёнка ждала). И этот сын – отец Аркадия, умеющий только ненавидеть!!! …

Не хочется много времени уделять палачу – а потому скажем лишь, что бесславную жизнь свою закончил он примерно за месяц до войны — «допился до чертей», как говорят в народе. Привиделось в подпитии великое множество преследовавших его безобразных существ — побежал «от них» с криком — упал с моста и утонул…

Сыну – будущему отцу Аркадия тогда два с половиной года было…

А после войны мать постоянно с кем-то в какие-то связи вступала – правда ненадолго. Семьи она не так и не обрела – и не только потому, что многих мужиков война унесла. А уж скольких нерождённых загубила… лучше не считать…

Сын рос, как придорожная трава, – без любви, без истинного воспитания. А что, «получилось», мы уже знаем…

К счастью, ни у родителей, ни у одной из бабушек ассоциаций с фамилией Аркадия не возникло – не до того было. И Алёна сказать об этом в тот момент не могла — особенно едва державшейся на ногах Марине Николаевне! Девушка собрала последние силы, чтобы не выдать происходящего в душе…

В тот же день рассказала об этом Алёна старшему брату и старшей сестре, а всем остальным намного-намного позже…

__________________________________________________________

Через четырнадцать лет после того вразумившего всех посещения, как мы знаем, вознеслись над Русской Голгофой Храмы и Соловецкий Крест. И, конечно, не замедлили отправиться туда наши герои – все четыре поколения семьи, включая очень-очень пожилых прабабушек, которым даровал до конца дней Господь ясный ум и возможность, хоть и очень медленно, но всё же передвигаться без посторонней помощи. Василиса Сергеевна к тому времени уже почти три года вдовой была… Поехали в скорбный день 7 ноября…

Общая память, общая трагедия сближает – потому, наверное, после молитвы в обоих храмах и перед Поклонными Крестами (Соловецкий Крест самый большой, но всё же не единственный) разговорились ещё с одной семьёй. Тогда-то и услышали о семерых мучениках Храма, что на берегу озера — Храма одной из восточных окраин Москвы, Храма, после долгих лет мерзости запустения возрожденного. Возрождённого, во многом благодаря усилиям потомков тех, что в окаянные годы от веры не отреклись. Потомков, от памяти не отрекшихся… Как потом оказалось, убиенные отец и два сына были родственниками, хоть и не самыми близкими, матушки Марии – супруги двоюродного брата Алёны — отца Кирилла, внука Василисы Сергеевны. После того общаться стали… Вот и ещё одна промыслительная встреча…

В ту же ночь увидела Василиса Сергеевна во сне стоявшего на холме рядом с белым храмом убиенного отца Иоанна – таким, как был он в день казни, когда уводила его под покровом ночи «тройка» палачей — почти семьдесят лет назад. Пальцы правой руки были сложены в троеперстие… Скрылись из вида и храм, и отец Иоанн… А потом увидела вдова стоящего на пороге величественного Собора Василия Павловича… Он словно звал за собой… Утром Василиса Сергеевна этот мир покинула…

Все, конечно, жалели о бабушке Василисе, но было ей девяносто два… А ещё: свершилось то, ради чего даровал ей Господь долгую-долгую, полную любви, испытаний и особого смыла жизнь. Василиса Сергеевна покинула земной мир через три года после Василия Павловича – в тот же день. Следующий день после трагической даты 7 ноября…

А через сорок дней не стало и другой Алёниной бабушки – Марины Николаевны. С супругом Фёдором Петровичем, которого старшая дочь почти сразу стала называть папой Федей, с супругом, встреченном в последний год войны в госпитале, ушли они, как писалось в русских сказках, в один день. Алёна Дмитриевна увидела бабушку и дедушку Фёдора сидящими за столом, словно о чём-то беседующими. Только души их уже от земли отлетели… За несколько дней до кончины рассказала бабушка Марина о том видении – почти семьдесят лет назад. Видении после расправы над Храмом Неопалимой Купины и защитниками его, когда на тёмном, ночном небе увидели вдовы радугу, мучеников за веру и Величественный Белый Храм. Хоть и прошло столько лет, но девяностолетняя Марина Николаевна, приехав с семьёй на Русскую Голгофу – Бутовский полигон, сразу же Храм этот узнала – это его видели тогда, почти семьдесят лет назад вдовы за веру убиенных… Как уже говорилось, не по нашему это разумению…

_______________________________________________________________

А теперь снова возвратимся в начало девяностых, в скорбный архив, разоблачающий кровавые преступления власти «царя Ирода»… Так получилось, что в тот же день рассказала обо всём Алёна и тому самому семинаристу, которого видела, беседуя с его дядей — священником. После архива пошла она в свой любимый Храм Воскресения Христова в Сокольниках — не могла не пойти. Тайком плакала перед Образом Святителя Николая, словно прося совета. Тогда и встретились. Будущий священник видел, понимал, что Алёне просто жизненно необходимо, чтобы её выслушали, — настоящий, сильный мужчина понимать это должен, даже в молодом возрасте. Потому и внимал с усердием её словам, а говорил лишь тогда, когда Алёна об этом просила. А когда почему-то вспомнила девушка, как родители её терпеливо принимали принесённых котят, тоже рассказал одну историю.

Когда было Роману (так звали семинариста) тринадцать лет, увидел он на улице большого пса с грустными, словно «потухшими» глазами. Пёс брёл, не разбирая дороги. Было видно, что он или потерялся, или… страшно выговорить… выбросили его за ненадобностью, потому что старым стал… Ни минуты не раздумывая, Рома привёл осиротевшее, попавшее в беду животное домой. Отец – ветеринарный врач и мама – преподаватель математики… нет, не ругались, истерик не устраивали – они просто на пару минут дара речи лишились. А младший девятилетний брат с криком «ура» бросился гладить огромного зверя со свалявшейся шерстью. Появившийся в дверях комнаты огромный рыжий кот пошипел немного и ушёл обратно… Через минут пять все четверо отмывали «пришельца» в ванной… Пёс прожил ещё три года, радуясь, наверное, напоследок каждому дню, словно благодаря доброго мальчика, его родителей и младшего брата. И с котом мирно сосуществовал… А когда пришёл конец, мама не скрывала слёз, а муж и сыновья ходили, опустив глаза, — потому что мужчины не плачут…

Так что, как оказалось, было у молодых людей немало общего – и в воспоминаниях детства, и во взглядах на жизнь… Однако не будем спешить – всё по порядку…

А самым главным, в тот день свершившимся, было принятое Алёной окончательное решение: свадьбы с Аркадием быть не может! И на следующий день она о том и объявила. А ещё подробно рассказала несостоявшемуся жениху обо всём, что узнала накануне…

Казалось, что Аркадий был к этому давно готов – тем самым «лучиком света», как в начале повествования, Алёна для него уже не была. И дело было, конечно, не столько в ней, сколько в самом разочаровавшемся в жизни Аркадии. Как мы помним, стал он «обиженным на весь мир». Конечно, то, что творили его родители, ужасно, бесчеловечно, безумно, наконец; но когда человеку уже под тридцать, надо уметь что-то предпринять, что-то изменить, чтобы жизнь не покатилась под откос, не была окончательно сломана. А он не мог или не хотел.

И то, что узнала Алёна в архиве, в действительности, стало просто последней каплей...

Сын за отца, конечно, не отвечает. А за себя «отвечает»?! За свою духовную слабость, за свою духовную «безграмотность», за свои ко всему миру «претензии» и «обиды», за то, что «позволяет себе» впадать в депрессию, «спроса» нет?! Вопрос, разумеется, риторический. А ведь именно таким становился тогда Аркадий. А уж о его отце … лучше вообще говорить…

Алёна невольно вспомнила, как совсем недавно была с двумя подругами в Храме Святителя Филиппа Московского, что рядом со знаменитым Олимпийским комплексом. Был День Памяти Великого Святителя-Мученика. (Извините, не совсем по канону, зато по сути).

Храм тогда после десятилетий мерзости запустения только – только возродился, и был уже освящён Патриархом. Конечно, о мученическом подвиге Святителя из боярского рода Колычевых тогда мало кто знал. Алёна кое-что знала, рассказала подругам — Марии и Людмиле. Потому и в храм с ней пошли — а потом уже и сами кое-что прочитали. Перед подвигом этого Московского Святителя, как, впрочем, и перед другими Святителями Московскими, всем должно преклониться – не будь их, возможно, не было бы и всех нас… Подруги, затаив дыхание, слушали Алёну. Эти девушки — однокурсницы Алёны тоже уже постепенно осознавали, что без Бога настоящего искусства быть не может, да и не только искусства, потому и пошли с подругой в этот Храм на Престольный Праздник.

Место совершенно удивительное. Невольно охватывает чувство, словно приходишь за советом к доброму, к мудрому наставнику – да почему же «словно»?! …

Настоятель после Литургии рассказал одну историю – может быть, кто-то её и знал, да только тогда — в девяностые годы — заставил рассказ этот особенно задуматься. Про опричнину, про совершённый Иоанном Грозным обман, про мученическую смерть Святителя, надеюсь, теперь знают многие. Речь о другом.

Царь Алексей Михайлович принёс покаяние Святителю Филиппу за своего предка – Иоанна Грозного, положив грамоту в гробницу в Успенском Соборе Московского Кремля.

«…молю тебя и желаю тебе прийти сюда, чтобы разрешить согрешение прадеда нашего, царя и великаго князя Иоанна, нанесенное тебе неразсудно завистию и неудержанною яростию, ибо твое на него негодование как бы и нас сообщниками творит его злобы… И сего ради преклоняю царский свой сан за онаго, пред тобою согрешившаго, да оставишь его прегрешение своим к нам пришествием…»

Собственно ради этого послания (конечно, здесь приведена лишь малая часть его) и обратились мы к Святителю Филиппу и возрождающейся Святыне его. То, что можно просить прощение у давно пребывающего в мире ином, верующего человека удивить не может. И почему вдруг с особой силой «зазвучало» оно для многих в годы Возрождения Церкви, в годы «рассекреченных» зверств безбожной власти, думаю, тоже понятно.

Просить прощение, приносить покаяние за предков!!! Как это важно, как хорошо, как мудро! Только невольно хочется сказать, что Царю по отношению к Митрополиту сделать это было намного «проще» что ли, чем нам, через несколько веков живущим. «Проще» — хотя бы уж потому, что Царь и Митрополит, говоря современным языком, не «частные лица». Но отнюдь не только…

Главное, наверное, в том, что всё происходившее совершалось в лоне Православия – Православной Руси. А потому при всех заблуждениях, при всех творящихся часто беззакониях «вернуть» на путь истинный с него сошедшего было легче, даже, можно сказать – «естественнее». «Вернуть» и забывшего о милосердии монарха, и одержимого грехом пьянства крестьянина. Именно потому, что в лоне Православия!

А если с пути истинного разом сошло большинство людей, с рождения считавших себя православными, как случилось это в проклятом семнадцатом?! …

Аркадий должен был просить прощения у бабушек, родителей, брата и сестры Алёны, у неё самой за своего деда?! И все потомки палачей тридцатых у потомков убиенных тоже?! А как?!…

Мы помним, как Раскольников, послушав Соню, решил покаяться перед людьми и осквернённой землёй и что ничего у него по сути не получилось. Не получилось, потому что веры самой Сони он никогда не имел. Причём, не получилось покаяться в им же совершённом преступлении! … А как же «каяться» за преступления предков…

К тому же многие т.н. «потомки» стрелявших в невинных людей, дай Бог, если не были такими же «зверями» (в русской классической литературе слово «зверь» чаще всего означает именно антихриста); дай Бог, если не предавались всем смертным грехам (вспомнить хотя бы отца Аркадия, и не только его). А уж если вспомнить судьбы потомков цареубийц… О каком покаянии может идти речь?!.. Ну, может быть, есть очень редкое и очень счастливое исключение! …

А как и за что должен был каяться, например, тот же Аркадий, который и деда-то своего ни разу не видел?! Сам же он зла этим людям не причинил, да и на то, что «творил» дед, явно, способен не был. Просить прощения за деда, который «не ведал, что творил»?! Очень даже «ведал», если желал блудной связи с вдовой им же убиенного священника в «обмен» на жизни самых близких её людей, если глумился, «наслаждаясь» своей властью и безнаказанностью! Простить такое … «удел» только святых!… Понятно, что революционное безумие очень надолго разделило нас на «красных и белых» — на тех, кто «за и против» Церкви, «за и против» Царской власти. И самое страшное, когда «столкновение» происходит на уровне самых близких «связей». (Думаю, произведения М.А.Шолохова все помнят). Это – наша боль! Наша общая — именно, общая – трагедия, независимо от «происхождения»! И только осознанием её, осознанием того, что все мы неразрывно, «генетически» связаны с Царской Россией, с Киевской Русью… Осознанием того, что отмена Патриаршества почти триста лет назад стала началом трагедии; и того, что генералы-предатели, пожелавшие век назад в безумии своём «избавиться» от Единственной Законной в России власти, «подписали смертный приговор» и себе, и потомкам… Осознанием того, что всё, творившееся в окаянные тридцатые, было не «издержками», не «перегибами», как писали в учебниках истории уже даже в последние годы советской власти, а духовной бранью дьявола против Матери-Церкви… Осознанием того, что убиение Помазанника Божьего и семьи его положило начало растянувшейся на много лет кровавой бойне… Осознанием того, что гонения на христиан очень уж «походили» на гонения времен нечестивых языческих императоров – потому что и те и другие боялись Истины… Того, что было у нас много лет насаждаемое на всех уровнях «неоязычество», ставшее, как и в духовно разлагавшемся Риме, «государственной политикой», несмотря на записанную в Конституции свободу совести!.. (Умному, нормальному, воспитанному человеку никогда не придёт в голову спросить кого-то, зачем у него дома или на службе иконы. Отвечать на риторические вопросы незачем. А в годы советской власти в любой, извините, «забегаловке» было изображение «антитроицы» — Ленина, Маркса и Энгельса. Разве вывод сам собою не напрашивается?! А «демонстрации трудящихся» разве оскорбительная пародия на крестный ход?! …

Вот «Бессмертный Полк» — Крестного Хода «подобие». Только тогда, в годы «официального» безбожия, никакого «Бессмертного Полка», при всём уважении к Памяти Павших, не было и быть не могло – иначе бы пришлось Бессмертие Души «официально признать»!).

Осознанием того, что «уроки» истории надо обдумывать; того, что если дети истории не знают, то виноваты в этом прежде всего родители...

Осознанием того, что Россия есть Империя — «Православная Империя», как сказал написавший: «Умом Россию не понять»; того, что все народы огромной Империи присягали Русскому, Православному Царю…

Осознанием того, что превращение икон в «антиквариат», в предмет торговли — свидетельство падения в бездонную духовную пропасть. (К счастью, почитание иконы как святыни сохранялось у многих даже в те годы)…

И, конечно, осознанием того, что России не «баня, водка, гармонь и лосось», как поётся в одной из популярных песен, а прежде всего Русь Святая, Русь Православная; и что Святая Русь не пространство и не история, а Святость вне времени!.. И того, конечно, что хорош или плох конкретный священнослужитель, начиная с Патриарха, все мы от Православия, так или иначе, неотделимы, если хотим быть людьми, а не «шариковыми», не знающими корней своих…

И того, наконец, что слова Псалтири: «Сказал безумец в сердце своем: «нет Бога». Они развратились, совершили гнусные дела; нет делающего добро» — тоже вне времени!.. И того, наконец, что для отвергнувших от Бога, для переставших видеть в другом человеке Образ Божий; для тех, кто считает людей «одинаково устроенными похотливыми машинами», (слова одного из «творцов» дьявольского переворота) и сама жизнь человеческая стоит не дороже битой посуды или прошлогодней листвы; превращается в тлен и прах! …

Только осознав всё это, можно говорить о покаянии, прощении и «возвращении»!!! …

Глава двадцать шестая. «На круги своя»

А теперь вновь обратимся к нашим героям… Примерно через полгода после того, как окончательного порвала Алёна с Аркадием, в Храме Воскресения Христова, что в Сокольниках, венчалась очень красивая супружеская пара. Выпускник-отличник Московской Духовной Академии Роман Олегович, который вскоре после того был рукоположен в священника, сочетался с удивительно светлой, похожей на героиню одной из лермонтовских поэм невестой. Не надо быть слишком проницательным, чтобы догадаться, что невестой была студентка художественного училища Алёна Дмитриевна – В Крещении Елена…

Кстати, через неделю там же обвенчались будущий священник — выпускник Московской Духовной Академии Кирилл и студентка художественного училища Мария. А ещё через три дня — выпускник Московской Духовной Академии Михаил и студентка художественного училища Людмила. Думаю, понятно, что речь идёт о тех самых подругах Алёны, что пошли с ней тогда – в День Памяти Святителя Филиппа Московского в возрождающуюся Святыню, что радом с Олимпийским комплексом…

Через три года после венчания и через год после получения Алёной диплома (тоже с отличием) в семье родилась дочь. Родилась в День Святых Адриана и Наталии – в честь Древней Святой и была крещена…

Святая Мученица Наталия! Как говорится в житии, ставшая Святой Мученицей, не пролив капли крови. Только легче ли было ей видеть мучения своего мужа и других истязаемых вместе с ним христиан?.. И она поддерживала их словом, служением, готовностью к самопожертвованию! А после мученической кончины Адриана и других христиан покинула этот мир, словно выполнив Богом ей предназначенное…

Наверное, оттого и близка, «созвучна» Древняя Святая Наталия нескольким поколениям женщин этой по-настоящему русской семьи. Да и ареста, если мы помним, многие из них избежали чудом. Не отрекались эти истинно русские женщины от ошельмованных безбожной властью близких, от веры; сохраняли память, которую передавали детям…

Конечно, кто-то, по неразумению, хотя, думаю, таких найдётся немного, может поставить женщинам этим в упрёк новое замужество… Но нельзя же в самом полностью «равнять», пусть и во многом похожие, эпохи, разделённые шестнадцатью веками. А самое главное, что все женщины, о которых было рассказано, оставшись вдовами, соединили жизни свои с такими же гонимыми, некоторые из которых, как мы помним, ясно уже представляли себя на «лобном» месте. Соединили, чтобы помогать, чтобы вместе оставаться людьми! Ведь ни одна из них, даже имея возможность, не стала искать себе «покровителей» из разрушавших святыни и уничтожавших кровавой власти «неугодных». Ни одна, как мы тоже знаем, не поменяла детям фамилию, не дала им другое отчество. Ни одна из них совесть свою «не разменяла». И, как мы тоже помним, дети убиенных одною пулей на полигоне смерти близ Бутова – Дмитрий Иванович и Евфросиния Александровна знали, что их отцы — священники, хотя один был тогда десятимесячным младенцем, а другая в тот день только пришла в этот мир.

И, наконец, в таком случае никогда не пришли бы в этот мир многие хорошие люди, о которых мы тоже уже рассказали — младшие сёстры Евфросинии Александровны и Дмитрия Ивановича; а ещё не было бы у Дмитрия Ивановича названого брата Владимира, их потомков… Думаю, продолжать незачем!…

Глава двадцать седьмая.«Трагедия абсурда».

К семье Алёны и Романа мы вернёмся несколько позже, вернее, в самом конце нашего повествования, а пока хотелось бы рассказать о том, что случилось с Аркадием после расставания с невестой…

Наверное, нет таких, кто не прочитал бы хоть нескольких произведений М.М.Зощенко или уже упоминаемого нами М.А.Булгакова. При чём здесь сатирики с трагической судьбой?! При том, что невольно возникает вопрос: действительно ли всё изображённое ими смешно?! Ведь по сути всё это – следствие крайней бездуховности, безнравственности, полного обесценивания человеческой жизни. Их т.н. «герои» сами упростили жизнь до «переписки Энгельса с Каутским», «всё отнять и поделить» или драки на кухне до «смертоубийства» из-за ёршика и примуса...

Похожая «гротесковая сатира» началась после расставания с Алёной и в жизни Аркадия...

Прежде всего, он почему-то резко поменял профиль и «переквалифицировался» из киномехаников в охранники.

Правда, появилась возможность от родителей, хоть на время, уйти – у одного из коллег на несколько месяцев квартира родственников освободилась. Близко сойдясь с Аркадием, коллега просто его пожалел. Конечно, на голову Аркадия посыпались проклятья, но ему уже было не привыкать… Так долгое время и жил, иногда где-то что-то снимая, иногда коллеги на какое-то время пускали. С родителями старался общаться как можно меньше…

Всё было бы не так уж плохо — только вдруг почему-то стал несостоявшийся супруг, словно магнитом, притягивать к себе женщин… как бы это сказать культурно… с которыми, уж точно, не станешь говорить о литературе, музыке, живописи — и тем более не позовёшь с собой в Храм. Хотя ни греху винопития, ни греху блуда сам Аркадий предаваться привычки не имел…

Итак… Что-то вдруг подозрительно много «вдов» вокруг появилось… Конечно, в жизни бывает такое, для чего никакой фантазии не хватит. Но всё же? Вроде бы мировой войны нет, да и «покойные мужья», судя по рассказам, военными, сложившими головы в «горячих точках», не были…

Потом, конечно, оказалось, что просто нагуляли детей — вот и сочиняли небылицы, чтобы «статус» свой «повысить»…

Одна из таких работала уборщицей на охраняемом Аркадием объекте. Жила через два дома – работать приходила по вечерам. Слово за слово – невзначай попросила помочь дочке-второкласснице задачки решить…

И вот однажды, закончив работу, попрощалась и ушла, а потом явилась в полночь…

Аркадий решил, что должен жениться, хотя, кроме примитивной плотской связи, ничего больше не привлекало. Да и разве можно было новую «избранницу» с Алёной сравнить?! Нельзя сказать, что он до сих пор любил, просто разница была слишком очевидной. Да что же теперь — сам, наверное, виноват…

Ребёнку Аркадий продолжал помогать с арифметикой; а вот с женой уже через несколько месяцев, казалось, ничто не связывало.

Вдруг однажды, за что-то рассердившись, кинула она в супруга шваброй, а потом веником! И всё это сопровождалось выражениями отнюдь не литературными! К счастью, дочки в этот момент дома не было…

Все эти «орудия» полетели назад – конечно, не в супругу, а в сторону – бросить их в женщину, даже такую, Аркадий всё-таки не мог. Он сразу же ушёл, хлопнув дверью… Больше к супруге не возвращался. А через месяц развелись…

А потом появилась ещё одна «вдовушка» с дочкой, к тому же названной нерусским именем. Эта «дама» на улице подошла и попросила пивом угостить! (Что же ещё говорить после этого?!) А Аркадий ситуацию «принял» — тоже, очевидно, от безысходности…

С ней не больше месяца прожили. Как-то пришла «избранница» домой, приняв окаянного зелья сверх меры… Любой, отдавшийся греху винопития, омерзителен, а уж женщина… Слов таких в языке нет…

Хорошо, что дочка её тогда по чудом полученной бесплатной путёвке в Крыму отдыхала…

Короче, новая избранница Аркадия, непотребно ругаясь и рыдая, выдала тайну, какая она на самом деле «вдова»! Ещё кричала на весь дом, какие все мужики…! И каково ей одной было дочку растить! А потом, словно не зная, на ком или на чём злость за всю свою неудавшуюся жизнь сорвать, начала всем, что под руку попадалось, лупить Аркадия! Он, не желая отвечать тем же, закрылся в ванной, а когда она попыталась дверь выломать, направил на взбесившуюся «подругу» холодный душ!… От неожиданности она лишилась дара речи и выронила из рук сковородку, которой собиралась очередной удар нанести. Аркадий, воспользовавшись коротким замешательством, покинул квартиру. Больше не встречались…

Ещё с одной на работе познакомились. Была она года на три старше, а детей не было. И замужем ни разу не была. Только квартирой своей всем хвалилась. А ещё бегала по всем выставкам без разбора, только ничто серьезное, вроде Музея Древнерусского Искусства, Дома-Музея В.М.Васнецова или Музея Музыкальной Культуры её не привлекало. Так, всякая однодневная ерунда…

А ещё считала очередная «пассия», что главное в отношениях мужчины женщины — … то, о чём в приличном обществе вслух не говорят. А всё остальное «потом придёт»…

Нет, не придёт – вернее, придёт омерзение, ненависть и к себе, и к тому, кто рядом! (К сожалению, многие с подобным заблуждением, что всё «придёт» после плотского соития, так до старости и живут, «в грязи марая» всё и всех вокруг! Ничего хорошего, чистого, светлого, если «верх» и «низ» перевёрнуты, перепутаны, изначально быть не может!).

Поэтому вскоре тоже расстались...

А однажды в метро подошла к Аркадию … девушкой назвать трудно – потому, наверное, девица. (Конечно, не в том значении, что в русской классической литературе). Лет на десять его моложе. Подошла, что-то спросила – так разговор и завязался… Показалась она немного странной, но «не странен кто ж»?! Ведь с людьми уровня Алёны Аркадий давно уже не общался.

А потом вдруг выяснялось, что новая знакомая – сатанистка! Однажды Аркадия чуть не зарезала! В конце концов, оказалась новая знакомая в клинике для душевнобольных…

А ещё с одной даже заявление подали, да только однажды увидел Аркадий свою наречённую невесту… целующейся со сменщиком. Ведь и вернулся-то случайно – ключи от квартиры забыл. Только ничего случайного не бывает…

Пытался несчастный и по объявлению знакомиться, только…

Первая «избранница» пришла на встречу с тремя подружками, чтобы «претендента» показать. Аркадий сразу же развернулся и ушёл…

Ещё одна сообщила, что любит животных, — только были дома у неё не собачка, не кошечка, не хомячок, не канарейка, а кобра и дикобраз! Когда Аркадий пришёл в гости, кобра злобно на него зашипела, а дикобраз ощетинился и неожиданно на лестницу выскочил, и вниз побежал – оказалось, что впопыхах дверь закрыть забыли.

Единственным «положительным итогом» всей этой «истории» стало то, что дикобраза увидел возвращающийся домой сосед по этажу. Он как обычно изрядно принял окаянного зелья – и, увидев бегущего по лестнице ощетинившегося дикобраза, решил, что «допился». И потому после той случайной встречи в рот больше не брал! …

Но для невезучего Аркадия «сюрпризы» на этом не завершились… Рыжие, кудрявые волосы «избранницы» оказались… париком! Уж как это произошло, но, видимо, во время всей этой беготни парик упал – и «избранница» оказалась… коротко стриженной и крашенной в синий цвет! …

Как несчастный в тот день домой добрался, он от всего пережитого помнил с трудом…

Но последней каплей стала ещё одна «история», когда не привыкший предаваться греху винопития Аркадий забылся, «благодаря» своей новой «потенциальной невесте», уговорившей его «вкусить». Нет, конечно, ничего настолько непристойного, чтобы нельзя было здесь рассказать, он не сделал, но позора всё равно хватило.

Короче, не имея привычки, несчастный быстро захмелел и, увидев на стене рога, схватил их и, приставив к голове, закричал: «Всех сейчас забодаю»!!! И бросился на собравшихся — в квартире «избранницы» тогда были ещё её брат и подруга…

Описывать чувства отошедшего от хмельного дурмана Аркадий, думаю, незачем…

Всё-таки предназначение женщины в том, чтобы воспитывать, чтобы возвышать, а не склонять к греховным деяниям. Это – уже какой-то очень серьёзный «сбой» на «уровне» духовном. Аркадию теперь встречались только такие…

Пришло время всерьёз задуматься, причём, задуматься немедленно… И эта последняя «встреча» стала для совсем запутавшегося в жизни Аркадия вразумлением. Он понял, что больше так продолжиться не может, что надо искать другой круг общения, пока сам окончательно не деградировал…

Глава двадцать восьмая. «Возвращение к себе».

Прежде всего Аркадий вернулся в свою, полученную когда-то профессию киномеханика. Пришлось, конечно, кое-что вспомнить, чему-то ещё подучиться – ведь техника постоянно обновлялась – но всё же вернулся.

Всё это время, как мы уже сказали, жил он «на два дома» — иногда приходил к родителям – и сразу же выслушивал, какой он «отвратительный сын и что его «очередная»… с пути сбила». Родители словно не понимали, упорно не хотели понять, что сами оттолкнули, отдалили сына, лишили себя внуков, да и вообще всех близких людей! И только сами виноваты, что обрекли себя на безрадостное «доживание»…

Таким образом прошло почти семь лет. Приближалось двадцать первое столетие…

Мать Аркадия всё больше стала проявлять признаки душевной болезни. Повторять здесь бред нездорового человека мы не будем… А потом и с сердцем плохо стало. Короче, однажды позвонил отец и сказал, что увезли её в кардиоцентр. Аркадий, конечно, сразу же приехал…

Принято говорить, что человек уходит, покидает этот мир – а о ней не хочется. Потому что первое, что произнесла при виде сына умирающая женщина, было чуть ли не проклятьем в его адрес! И что такой сын ей не нужен…

Обычно тот, чьи минуты сочтены, старается попросить прощения за причинённые обиды, простить обидевших его и Причаститься Святых Тайн… Только не она. Отругала сына на чём свет стоит, потеряла сознание и…всё! …

Отец был категорически против отпевания – «нечего попам деньги платить», — но Аркадий всё же отпевание в ближайшем храме заказал, пусть и заочное…

А отец после похорон даже видеть сына не захотел …

Сам вдовец супругу пережил ненамного – видимо, в «прорвавшемся вакууме» существовать не смог. Однажды пришёл Аркадий в свою квартиру – и нашёл отца мёртвым, сидящим за столом, на которым валялось несколько пустых бутылок — не из-под лимонада, конечно. А бутылки две-три были об стену разбиты! … Тоже, наверное, «рогатые» привиделись – да этого уже никому не суждено было узнать…

Разве не напоминала эта ужасная, бесславная кончина того, что произошло несколько десятилетий назад?! Произошло с тем, кого и отцом-то назвать язык не поворачивается, для кого семья «стоила» меньше выпитой водки или очередной распутной, пьяной комиссарши?! С тем, чьи руки были по самые плечи в крови невинных жертв?! С дедом Аркадия! Да всё и так уж слишком очевидно! …

И вот Аркадий один на всём свете. А разве раньше, положа руку на сердце, был «с кем-то», были у него близкие люди?! Враги рядом были под маской родителей – и всё, как ни страшно это звучит. Теперь он единственный наследник… Квартиры, в которую входить не хочется, потому что всё в ней словно «смотрит» на него с ненавистью… А ещё – «наследник» душевной и духовной пустоты. И одиночества. Когда-то страдал оттого, что уйти некуда, а теперь… Квартиру он потом обменял на несколько меньшую в другом районе, чтобы в этой «чёрной памяти» постоянно не пребывать…

А тогда, похоронив отца, оказался Аркадий около станции метро Октябрьская Кольцевая… Душу, как железным обручем, сдавливала тяжесть – только не из жалости, а от ощущения какой-то страшной, зияющей пустоты внутри и вокруг. И своей ненужности…

И захотелось вдруг в храм зайти – в тот, что на территории Первой Градской Больницы, недавно восстановленный. Аркадий вспомнил, что слышал о возрождённой Святыне от кого-то из сотрудников, у которого мама в этой больнице лежала…

Храм Цесаревича Димитрия! Тогда об убиенном отроке, как и о знаменитом колоколе, знали немногие. Аркадий тоже не знал – он просто почувствовал духовную потребность прикоснуться к святыне, чтобы хоть немного душу облегчить. Уже потом, размышляя обо всём, в тот день произошедшем, вспомнил он, что было 28 мая – День Памяти убиенного Святого Отрока – Престольный Праздник…

Праздничная служба уже завершилась, но храм был ещё открыт. Там и увидел Аркадий молодую женщину лет двадцати пяти-двадцати семи. Она привлекала не только красотой в привычном понимании. Лицо её выражало внутреннюю сосредоточенность и отсутствием того «налёта», который «наносит» явная или скрытая порочность. (К сожалению, есть люди, у которых порочность на лице «большими буквами написана», как бы ни «маскировались»). Женщина убирала обгоревшие свечи и вытирала подсвечники. Ей помогали две девочки, судя по всему, дочки.

Подсвечники понадобилось передвинуть — и Аркадий помог. Потом помог ещё в чём-то…

Из храма вышил все вместе. Красавица была сестрой милосердия и трудилась в этой больнице – ассистировала хирургам. Звали её Еленой Романовной.

В училище была она одной из лучших, закончила с отличием, но чтобы на врача учиться, как-то никогда не думала. Да ведь у каждого своя «ниша», а сестра милосердия Елена на своём месте была незаменимой. Так и врачи, и больные считали. А девочки были очень на маму похожи – внешне, скорее, старшая, но не в этом суть. Похожи были выражением чистоты и доброты, которое с первого же взгляда бросалось в глаза. А ещё были девочки как-то не по-детски серьёзными.

Елене Романовне, как оказалось, было двадцать восемь, старшей дочке почти семь – в школу уже записана была, а младшей пять недавно исполнилось…

Когда было Елена Романовне восемнадцать, ехала она однажды в метро и читала сборник поэзии Серебряного века – тогда такие сборники только-только появляться стали. А напротив стоял молодой человек. Случайно бросив на соседку взгляд, юноша был сразу же «сражён»- и прежде всего выражением её лица – в глазах девушки словно отражались и доброта, и чистота, и ум. Такие очень редко встречаются. Как сильно отличалась незнакомка от всех, кого приходилось ему видеть! Да ещё и такая серьёзная книга в руках! … Преодолевая свойственное ему стеснение, юноша подошёл и, насколько получилось, заговорил с ней о поэзии… Потом стали встречаться. Алексей – так звали юношу, выпускник авиационного техникума, недавно вернулся из армии. Несмотря на непростые времена, устроиться на работу удалось не худшим образом.

Родители Алексея, как и родители Елены, были из рабочих династий — настоящие русские люди. Всегда с уважением относился к русской культуре и к Церкви. Воцерковлялись, как и большинство, в девяностые годы – тогда-то и встретились Алексей и Елена. Когда Лена на последний курс перешла, поженились. Училище молодая супруга, как мы помним, окончила с отличием.

Несмотря на «окаянные девяностые», детей «откладывать» не стали – только обвенчались сначала в Новодевичьем Монастыре. С разницей около двух лет появились у супругов две дочки. (Старшая родилась в том самом году, когда произошёл у Аркадия разрыв с невестой Алёной). Назвали девочек Ириной и Екатериной и крестили в честь великомучениц первых веков. Незадолго до рождения старшей прочитали супруги жития великомучениц… Жили неплохо, детьми занимались…

Только однажды пришла в их дом беда, вернее «ворвалась»… Был у супругов мотоцикл с коляской, который Алексей собрал, что называется, «по винтику». В коляске маленьких дочек возили. Однажды, когда вернулась семья из поездки в Троице-Сергиеву Лавру, у пожилой женщины из соседней квартиры сердечный приступ случился. Супруги хорошо её знали и нередко помогали одинокой старушке. Дочки называли её бабушкой Юлей…

О бабушке Юле – Юлии Николаевне – в прошлом сестре милосердия (мы договорились уже, что только так будем называть это благородное поприще) стоит немного рассказать. Почти ровесница века, Юлия Николаевна, ещё обучаясь, вышла замуж за лётчика, а вскоре с разницей в год и три месяца появились на свет их сыновья. Когда родился младший, молодой маме было всего двадцать… Во время войны работала Юлия Николаевна в госпитале, как и многие наши главные героини. Для оперирующих хирургов всегда была первой помощницей и «добрым ангелом». В тот год, с которого начинается повествование, ей исполнилось девяносто…

На сыновей похоронки пришли в сорок первом и сорок втором. Муж вернулся, да через год скончался от застарелых ран…

Потом, лет через пять, случайно встретилась Юлия Николаевна с однополчанином покойного супруга Виктором Сергеевичем. Тоже герой-лётчик, не раз в глаза смерти смотревший, из плена бежавший. Они с её покойным супругом вместе и из плена бежали, вместе награды получали… Да только накрыло Виктора Сергеевича «второй волной» репрессий, может быть, потому, что в плену был! (Не скончался бы муж Юлии Николаевны, возможно, и он бы сей участи не избежал)...

А семья от героя войны отреклась – в одночасье из героя, «с которого всем пример брать надо», превратился он в «изменника» и «оборотня»…

Через год отпустили и реабилитировали, только семье своей такого предательства Виктор Сергеевич простить не смог…

С Юлией Николаевной прожили они не один десяток лет – были на редкость бодрыми и с ясной головой. Когда 9 мая шли они, надев награды, по Парку Победы, все невольно любовались этой статной, красивой парой, перед которой словно годы «отступали»…

А когда «вырос» на Поклонной Горе Храм в Честь Святого Воина Георгия, супруги – ветераны в нём и обвенчались… несмотря на возраст!!! …

И с семьёй Елены и Алексея дружили – Ира и Катя думали, что бабушка Юля и дедушка Витя – их прабабушка и прадедушка. Даже родители Елены и Алексея были с ними знакомы…

Когда Юлия Николаевна овдовела, никого у неё на всём свете не осталось. Только эта удивительно добрая семья Елены и Алексея, ставшая ей и её покойному мужу почти родной. Вдову после смерти Виктора Сергеевича жизненные силы словно оставлять начали. Нет, она не потеряла рассудок и на улицу могла ещё без посторонней помощи выходить, только сердце часто болеть стало – пару раз в больницу увозили. Словно вдруг осознала Юлия Николаевна, сколько лет ей на самом деле ...

Почему никого не усыновили, как родственники Алёны?! Каждому своя мера даётся – «своя ниша», как говорил Святитель Филарет. (Мысль эта уже не раз звучала)...

Итак, вернёмся к тому роковому вечеру. Алексей, высадив жену и дочек, повёз бабушку Юлю в больницу…

Вдруг на повороте наскочил на них какой-то лихач на огромной скорости, как потом выяснялось, нетрезвый «мажор», ехавший с очередной… не будем осквернять язык…. В этой аварии погибли все…

Говорить о горе вдовы и двух маленьких детей … слов таких не найти… Старшей было почти пять с половиной, младшей около четырёх…

Родители с обеих сторон, конечно, помогали. А ещё, как потом выяснилось, Юлия Николаевна молодой семье за их заботу квартиру завещала… Да только родного человека не вернуть…

С тех пор прошло полтора года. С Еленой Романовной попытался сблизиться один из докторов, только было заметно, что присутствие Иры и Кати восторга у него не вызывали. А зачем же такой нужен?! Кстати, врач этот потом уволился.

А потом ещё один пациент, искренне считавший себя неотразимым и столь же «искренне» не понимавший, чего же этой вдове с двумя детьми ещё надо… Таким понять не дано!…

Аркадий был очарован с первой минуты. Очарован не только этой поистине прекрасной женщиной, но и всем, что её окружало, — и хорошо воспитанными детьми, и местом, где она работала, и этим храмом, в который она, судя по всему, ходила с дочками постоянно. Стал ходить с ними и Аркадий и помогать, когда нужно было...

Через полгода наконец-то женился Аркадий по любви! Ира и Катя хорошо к нему относились, называли дядей Аркадием. И папу помнили, и с бабушкой и дедушкой — его родителями никогда общаться не переставали. И Аркадий не смел «прикасаться» к памяти об их погибшем отце…

Когда-то завидовал Аркадий молодым родителям, гуляющим с детьми … Нет, в этом браке дети не родилось, очевидно, не мог изначально, а почему, никто уж никогда не узнает. Возможно даже, мать была виновата… Генетический род палачей, осквернителей, тех, кто умел только ненавидеть, прервался! (Прервался, как и род предателя, повинного в убиении своих старших братьев, батюшки и церковного старосты-кузнеца, в разорении Святыни. Мы уже о том рассказывали). Но супруга и девочки стали для Аркадия самыми близкими людьми – ближними, как говорится в Писании!

А тогда, семь лет назад, видимо, не был ещё готов Аркадий создать настоящую христианскую семью.

Вспомнил он и о своей юношеской мечте, о которой на много лет забыл, — Церкви помогать. Теперь мечта его сбылась…

Ира стала сестрой милосердия, закончив Свято-Дмитровское училище. Её старший сын, которому четыре года, называет Аркадия дедушкой, а младший ещё не разговаривает. Катя окончила музыкальное училище. У неё совсем маленькая дочка, которая тоже ещё не говорит. Елена Романовна трудится там же. Она стала бабушкой в сорок два года...

С Аркадием обвенчались в том самом храме Цесаревича Дмитрия Угличского, что в Первой Градской больнице…

На этом повествование почти закончено. Кажется, до нужного «берега доплыли»…