Мудрый дядя Семён
(рассказ)
Дядя Семён был старым мудрым евреем. То, что он старый еврей — это, как говорится, было ясно, не заглядывая в паспорт. То, что он мудрый, то об этом дядя Семён каждому встречному-поперечному не объявлял. «Хвастать своим умом и деньгами, — говорил он, — совершенно глупо». Любимое своё словечко «совершенно» дядя Семён произносил своеобразно: звук «е», как твёрдое, значительное «э», а «р» звучало у него как «й». Тому человеку, который со временем становился симпатичен дядю Семёну, он уже очень часто напоминал о своей мудрости, будто ссужал деньгами без процентов, но с отдачей в ближайший срок в виде незначительной, с точки зрения дяди Семёна, услуги.
— О-о, мальчик, я столько всего в жизни навидался, настрадался, столько видел людского горя. О-о, мальчик, от большого горя люди становятся мудрыми. Я тебе как-нибудь потом расскажу, кто из себя дядя Семён.
На оптово-торговой базе дядя Семён в штате не состоял. Но ежедневно строго к утренней оперативке приезжал сюда, на окраину города, сменив в маршруте два-три городских транспорта. Садился за общий стол менеджеров торговых секторов, выслушивал все разнарядки по отгрузке товаров, обсуждение отпускных цен и прочие текущие моменты. Потом вставал и, поддёрнув пятернёй мотню своих штанов, заявлял с интонацией снисходительного презрения:
— Кто вам, интересно, сообщил, что сахар по нынешнему дню идёт по такой цене?
Присутствующие ребята-менеджеры, которых дядя Семён иногда обзывал «приказчиками», иронично отвечали:
— Дядя Семён, по рыночным котировкам. Вот прайс-лист нам по факсу скинули. Оферта называется.
— Вы мне про оферту не надо ля-ля. Вы слушайте, что вам дядя Семён скажет, а не то, что ваш факс получил с какой-то там биржи. Вы знакомы с биографией этой биржи? Вы смотрели в документы этой подозрительной дамы с короткой фамилией?.. О-о, догадываюсь, эта дама предъявила вам такие учредительные документы, что её учредителем был ещё дедушка Ротшильд… Вы слушайте, молодые люди, что вам скажет мудрый дядя Семён. Если вам скажет эта биржа, что сейчас очень выгодно разводить страусов в якутской тундре, вы ей поверите? А дядя Семён вам скажет, что страусы не живут в тундре — вы кому поверите? Бирже — или дяде Семёну?
«Приказчики» единогласно кивали головами, что, безусловно, дяде Семёну. И подобное согласие приносило чувство глубокого удовлетворения собственной мудростью.
— А если, — ещё больше возбуждался дядя Семён, — если вас призовут срочно закупать пальмовое масло и пришлют вам по факсу такую рекламу, что пальмовое масло скоро будет очень выгодный товар, потому что оно очень лечебное для человеческого организма. Вы этому поверите?.. — Дядя Семён, ненавидевший рекламу на одном уровне с еврейским геноцидом, затряс седыми лохмами с причёской «а-ля батька Махно», опять поддёрнув низко свисающую мотню своих штанов, сшитых по специальному заказу по причине болезненно-распухших гениталий, заявлял категорически: — Из пальмы делают финики, банана, ананасы, кокосы. А это паршивое масло делают из дерева… А вы, молодые люди, пробовали когда-нибудь деревянное масло, которое в народе называют веретёнкой? В моём далёком детстве случилась сногсшибательная голодуха и я помню, как люди мёрли, как крысы на ваших складах после санитарной обработки… Нам совершенно нечего было положить в рот. Но у нас была в хозяйстве эта веретёнка. Но мы её не кушали. Этим маслом бабушка смазывала свою швейную машинку «Зингер»… И мой вам совет, молодые люди, не кушайте сие пальмовое масло… — Дядя Семён сделал продолжительную паузу, вернулся к своему месту за общим столом и закончил уже спокойным тоном: — Но торговать этим маслом можно. Пускай другие кушают. Вот и слушайте мудрого человека, а не ваш подозрительный факс с брехливой, как базарная торговка, рекламой. Наш, так называемый, рынок и есть большой базар. Сплошь одни шарлатаны и мошенники. И умный человек не даст себя обмануть, а тот человек, который любого фармазона сам обведёт вокруг пальца — тот уже му-удрый человек… Когда я заканчивал войну в чине капитана интендантской службы…
Про свою интендантскую службу дядя Семён вспоминал часто, к месту и не к месту. Но дядю Семёна руководящая верхушка торговой фирмы никогда не лишала «права совещательного голоса» на оперативках, не посылала его куда подальше с его мудрыми советами, а прислушивалась, как к сводкам погоды, хотя частенько со смехом переглядывались между собой.
Мудрым однозначно дядю Семёна признали с того момента, когда он категорически возражал продавать пшеницу по цене, спущенной по факсу. Тогда его не послушались, сказали «дисциплина договора» и дали отмашку на отгрузку с элеваторов двух вагонов пшеницы твёрдых сортов. А через два дня цены на такую пшеницу взлетели на сто с лишним процентов. На дядю Семёна все потом стали смотреть, точно на Кашпировского, и никто уже не сомневался, что он в самом деле мудрый.
Дядя Семён находился в свободном коммерческом полёте. Он, как дух небесный, не принадлежал ни одной территории. Он мог исчезнуть на несколько дней — а потом возникнуть с таким видом, будто отлучался в туалет. Как-то дядя Семён всучил этой разносторонне торговой фирме партию мини-тракторов для фермерских мини-хозяйств. Он убеждённо уговаривал директора, что цена только благодаря его собственному авторитету на эти трактора всего в полцены и гешефт по сделке «просто пальчики оближешь».
Директор базы подписал платёжку по безналу, а потом долго эта мечта мини фермерских хозяйств из-за своей недоукомплектованности пылилась во дворе базы. Пока опять же мудрый дядя Семён не перепродал их «за полцены» уже другому лопушастому бизнесмену.
Раза два-три в год дядя Семён отъезжал в Израиль. О своей поездке он оповещал всех, включая местных грузчиков, и делал это с таким видом, будто самому ему такие поездки крайне обременительны, но живущие на исторической родине его дети-внуки и другая родня очень скучают по его мудрости.
— А вы думаете, наверное, молодые люди, почему я совсем не перееду в ту страну? Они там живут очень скучно. Как эти, как их… кенгуру в Австралии. Они символ государства и им ничего не надо делать, чтобы выжить. Просто размножайся — и всё. Да и какой мудрый еврей будет жить среди других евреев… Я совершенно ничего плохого не хочу сказать о своих братьях, но еврею сделать гешефт среди других евреев совершенно фантастично. На той благословенной территории сам еврей становится поневоле антисемитом — чересчур много одинаково мыслящих граждан. Только что-нибудь задумаешь, этакое остроумное — бац, а о твоём плане уже догадались и смотрят насмешливо.
Но иногда, возвратившись из страны «австралийских кенгуру», дядя Семён, хитро щурясь, хвастался, что и там он находил применение своей мудрости.
— Вы думаете, мальчики, что я просто так потратил своё драгоценное время ради своих драгоценных родственников? О-о, вы глубоко ошибаетесь и категорически неправы. Я купил билет со страховкой. А мне в ту пору уже было нужно поменять зубной протез. И что вы думаете — я в аэропорту совершенно случайно упал. Протез на зубах при падении пришёл в негодность. За два дня мне совершенно и абсолютно задаром, по страховке поставили новый, великолепного качества. — Дядя Семён оскаливался голливудской улыбкой на морщинистом лице, покрытом пигментными пятнами. И в глазах его светилась мудрость. — Но жить там у них я бы не смог. Там неинтересно жить. Они совершенно не думают о завтрашнем дне. Я себя там чувствую стариком.
Некоторые из мальчиков-приказчиков, которых дядя Семён приближал к своей персоне для насыщения их своей мудростью и допускал в свою квартиру, рассказывали, что его квартира напоминает жилплощадь, приготовленную для продажи. Самая что ни есть спартанская обстановка. С внутренней стороны входной двери к ручке привешена сумка с разными железяками, чтобы, по словам дяди Семёна, проникающие в дом воры почувствовали, что в доме кто-то есть и готов сопротивляться. В почти пустом холодильнике на кухне полбутылки водки и записка: «Дорогие воры — я бедный человек. Выпейте эту водку — и будьте здоровы». Питался дядя Семён исключительно гороховым супом из пакетиков и объяснял свою диету тем, что пукать полезно для организма. Приближенным к своей мудрости дядя Семён сообщал, что у него «на хозяйстве» имеется двадцатилетняя девушка, которая за совершенно символическую плату исполняет обязанности домработницы и совершенно бескорыстно обязанности любовницы.
Некоторыми днями дядя Семён являлся на оперативку в туманном отрешённом настроении. После окончания деловых вопросов по повестке дня он доставал из кармана пиджака несколько листов, исписанных крупным почерком, и декламировал стоя очередную поэму «О великой родине», поддёргивая при этом свою мотню ладонью. На слух та поэма воспринималась таким образом, что рифма в первой строчке первого листа рифмуется с последней строчкой на последнем листе. Но дядю Семёна слушали без ухмылок, и все присутствующие кивали — «талант». После этого дядя Семён торжественно вручал листки с поэмой директору базы и говорил проникновенно:
— Совершенно бескорыстно передаю вам в пользование своё авторское право.
Мудрый дядя Семён, наверное, дожил бы до ста лет. А, может, и больше. Но случился в марте месяце страшенный гололёд, и дядя Семён в погоне за очередным гешефтом чмокнулся затылком об бордюрный камень. Хоронили его на средства, собранными «в шапку» всеми работниками базы, включая грузчиков. И даже родственников в Израиле не смогли оповестить по причине особой конспиративности покойного. Хоронили его на еврейском кладбище. Среди присутствующих у его могилы «совершенно» не было ни одного еврея.
— «» --------------
|
