Твари дрожащие

Следователь Мещанского межрайонного следственного отдела Павел Петрович Порфиров сидел в кабинете, читал «Преступление и наказание» и ругался про себя. Пристав следственных дел сердил его чрезвычайно. «И что он цацкается с этим Раскольниковым? Он же и место, куда краденое спрятал, уже указал, и фактически, признался, а этот все психологию разводит! Раскаяние ему, видите ли, подавай! Да под белы рученьки студента и в ‘‘обезьянник’’!» В понедельник дочери-десятикласснице предстояло писать в школе сочинение и она, желая «потроллить» учительницу, попросила папу указать на ошибки следователя в романе.

Стук в дверь заставил отложить книгу. «Войдите» — крикнул следователь и обомлел: на пороге стоял гражданин Родионов Роман Николаевич, ранее не судимый, 1992 года рождения, житель небольшого городка километрах в пятистах от Москвы, в который уже была послана ориентировка и предписание на его, гражданина Родионова, задержание в качестве подозреваемого по делу об убийстве гражданки Синявской Татьяны Семеновны, того же года рождения, уроженки того же города и даже бывшей одноклассницы Родионова.

Татьяна, начальник юридического отдела, состоящего из ровно одного человека — самой Татьяны, часто засиживалась на работе допоздна, оставаясь единственной живой душой, не считая вахтёра-охранника, в офисе. Задержалась она и вчера, а сегодня утром была найдена с проломленным затылком на своем рабочем месте, в одной из маленьких контор недалеко от метро «Достоевская». Смерть наступила около полуночи. Охранник, ветеран второй чеченской, был без сознания, на его столе стояла початая бутылка водки и два стакана. С одного из стаканов отпечатки пальцев были тщательно стерты влажной салфеткой, а во втором, и в бутылке (тоже протертой), нашли феназепам. Орудием убийства послужила ножка сломанного стула, валяющаяся там же, у будки охраны. Отпечатки с ножки тоже были удалены. В мусорной корзинке у рабочего стола был найден использованный презерватив, но жертва была полностью, хотя и небрежно, одета, а следов борьбы на теле не было. Получалось, что преступник — близкий знакомый Татьяны — пришел к ней на работу, а она обрадовалась настолько, что он совершил с ней половой акт, дождался, пока она оденется и снова сядет за стол в своем кубикле — и ударил ее дубинкой. Следователь поглядел бы на такое, но запись с камер оказалась повреждена. Доступ к записям имели только два человека: системный администратор и сын босса, он же начальник отдела внутренней безопасности. Был у него и мотив: он напористо ухаживал за Татьяной, обещая стремительную карьеру, пока Татьяна не намекнула его папашке, что девушка, с которой пополам она снимает хрущевку — трудовой инспектор, а прикрывать задницу босса при проверках юридический отдел не подпишется.

Алиби сыночки оказалось железобетонным: за день до преступления он улетел за границу.

Впрочем, такой же мотив мог быть у почти всей мужской половины коллектива — девушкой она была красивой и умной, ко всем мужчинам относилась ровно, благосклонно принимая флирт «на грани», но чутко эту грань отслеживала. Вроде бы, в родном городе у нее были «постоянные отношения».

Очень быстро выяснилось (хвала ВКонтактикам!), что пару недель назад между ней и ее молодым человеком произошла ссора, и что он грозился убить какого-то (или какую-то) Сашку и, «если это правда» — то и Татьяну, в день убийства отправился в Москву, а теперь стоял в дверях.

— Проходите, присаживайтесь, — вежливо сказал следователь подозреваемому. Ну то есть пока еще подозреваемому, но дело было настолько кристально ясным, что Павел Петрович не сомневался: несколько формальностей и Роман Николаевич превратится в обвиняемого. — Вы чистосердечное признание пришли писать? Это правильно, убийство в состоянии аффекта, или из ревности, и первый раз… может быть, даже условно дадут...
— Ка… какое убийство? — удивление было разыграно настолько безукоризненно, что Павел Петрович цокнул языком:
— Что ж Вы дурачком-то прикидываетесь, Роман Николаевич? Гражданка Синявская убита сегодня ночью в помещении фирмы, в которой она работала… — следователь ловил себя на вкрадчивых, почти гипнотических интонациях Порфирия Петровича и злился, но ничего не мог с собой поделать.
— Таня?.. Убита?.. Этого же не может быть! — подозреваемый рухнул на стул, — Я же был у нее на работе вчера вечером… Кто ее убил?
— Да Вы и убили, Роди… онов Роман Николаевич, — с отвращением к себе пропел Порфиров.
— Я не убивал!
— Ну кааааак же не убивали… Вы проникли в помещение компании, убедив охранника выпить с Вами водку, в которую вы подмешали снотворное, поднялись к Татьяне Семеновне, между вами произошел разговор, в ходе которого, вы, очевидно, помирились, но потом снова произошла ссора и Вы ударили ее по голове ножкой стула. Разве не так?
— Нет, не так. Я пришел к Та...
— Стоп! — сказал следователь, доставая бланк протокола. — Раз не так, придется действовать официально. Вы не против того, что Ваши показания будут зафиксированы на видеозаписи?
— Нет...
— Итак, расскажите, как вы провели вчерашний день.
— Ну, с утра я пошел на работу, освободился около четырех часов и поехал на машине в Москву...
— С какой целью?
— В командировку. И Таню увидеть...
— Когда вы прибыли в Москву?
— Вечером. Позвонил Тане, она сказала, что все еще на работе, поехал сначала к ней, мы поднялись к ней наверх и… — Роман замялся
— Я знаю, чем вы там занимались, мы нашли… следы… В какое время вы встретились с убитой?
— Около десяти вечера она спустилась, чтобы провести меня через вахту, — это подверждалось записью в журнале посетителей, отметил про себя следователь, но отметки о времени выхода не было.
— А чтобы вывести Вас из здания, ей тоже пришлось спуститься?
— Конечно, у них же там охрана.
— То есть, когда Вы выходили из здания, Татьяна была еще жива?
— Разумеется. Она меня даже поцеловала на выходе.
— Когда это случилось?
— Без четверти двенадцать.
— Кто может это подтвердить?
— Охранник может.
— Некоторое время назад у Вас с убитой произошел конфликт. Что стало его причиной?
— Сашка грязные сплетни про нее и про меня распускал. Что она в Москве спит с ним, а я дома — с ее подругой.
— Кто такой Сашка?
— Компьютерщик у них в конторе, он тоже из нашего города, учился с моим братом, на три года старше нас.
— Воронов Александр Васильевич, 1989 года рождения?
— Вроде, Воронов, а отчества не знаю. Я с ним почти незнаком.
— Вы встретились с убитой, чтобы помириться?
— Нет, мы все выяснили почти сразу, я извинился за то, что ревновал. Глупо это, на самом деле… не должен я был на сплетни вестись, он же нас поссорить хотел...
— Вы встречались вчера с Вороновым?
— Я заглянул к нему в каморку, но его не было. Спрятался куда-то, наверное… И правильно, а то бы в морду получил...
— Вы уверены, что он был в здании?
— Нет, не уверен, но было не заперто и свет горел. Даже экран заблокирован не был...
— Хорошо, куда вы отправились потом?
— В гостиницу.
— Почему не домой к Татьяне?
— Она снимала квартиру пополам с подругой. У них был договор, что мужиков к себе не водят.
— А что вы делали сегодня?
— С утра поехал по делам. Звонил Тане, но телефон не отвечал. Мы договаривались вчера встретиться за обедом, но она не пришла. Я позвонил ей на работу, и мне сказали обратиться к Вам...
— Роман Николаевич, Вам придется на некоторое время задержаться в Москве. Распишитесь, пожалуйста, здесь...

Следователь придвинул к себе папку с делом, нашел протоколы допросов свидетелей на месте происшествия. Воронов… ушел с работы, по его словам, около семи, система учета времени показывает 7:06, но он же сисадмин… с камерами какой-то странный технический косяк, разбираемся… нет, уличные камеры не наши...

В кабинет заглянул Славик, практикант.

— Павел Петрович, изъяли мы записи с уличных камер наблюдения, я привез...
— Садись, Славик, поглядим, что там у них ночью было… Стоп! 22:10, гражданин Родионов проходит в здание… 23:45… Опять гражданин Родионов и гражданка Синявская, живая и здоровая… действительно, целует его на прощание… что же это получается? Кто ж тогда ее убил-то? Таааак… а это кто? Неужто Воронов? Водку у таксиста покупает?? Славик, хватай машину, а я бегом к начальству, ордер подпишу — и поедем за Вороновым!

— Вот предписание о взятии Вас под стражу по обвинению в убийстве гражданки Синявской, — следователь протянул Воронову бумагу, — Ознакомьтесь.
— Я не убийца.
— А кто же?
— Я покажу, — сисадмин повернул к следователю монитор, на котором проигрывалась удаленная с камеры запись, — Вот.
— Вы стерли запись с камер наблюдения, Вы напоили охранника, Вы про время ухода с работы лгали, отпечатки стерли… Зачем все это?
— Чтобы Ромку посадили. Он хлюпик, не выдержал бы, признался, если бы в тюрьму попал.
— В следственный изолятор, — машинально поправил Порфиров, — А Вам-то это зачем… теперь?
— Он был Тани недостоин. В Москву поехать за ней не захотел даже. Разгильдяй. Зарабатывал копейки, жениться на ней и не собирался… А она за ним бегала, потеряв голову… — фигурки на экране дергались, как в немом кино, даже быстрее, и от того, что там происходило, лицо Воронова перекосило ненавистью, — Бесстыжая… А на меня не смотрела даже… Я в нее еще в школе влюбился, а она меня не замечала никогда… это я ее на работу сюда устроил, когда она в Москву понаехала… и никакой благодарности...
— А феназепам почему?
— Я читал где-то, что феназепам с алкоголем кратковременную память отключает… чтобы он не вспомнил ничего...

На экране Таня, вернувшись за стол, сосредоточенно смотрела в монитор, и за ее спиной появилась фигура в белой рубашке...

… Голова болела нестерпимо, после контузии это часто случалось. Что же было вчера? Она спустилась к нему ночью, попросив пропустить друга. Она была хорошая девушка, совсем не такая, как те меркантильные щучки, которых полно вокруг. И она всегда так мило ему улыбалась, интересовалась, как дела, а когда она работала по ночам, а он обходил помещения, часто разговаривала с ним о всяких пустяках. Он очень хотел признаться ей в любви и был уверен, что она ответит ему взаимностью, не зря же она с ним так мила, но никак не мог решиться… Посмотрел на камеры слежения — ему нравилось наблюдать за тем, как она работает, как иногда морщит лоб или поправляет локон… Что она творит?? Машинально достал из кармана фляжку, отпил. Щучка. Такая же шалава, как и другие. Резко встал, хлипкий стул отлетел к стене и не выдержал. Вон она, спускается… Поцеловала его у выхода, возвращается, поднимается по лестнице… Он смотрел на ее бедро через вырез на сбившейся набок юбке-карандаше и в душе поднималась жгучая обида. Почему одним — все, а другим — ничего? Пошел за ней, как во сне, чтобы сказать что-то, спросить, как она могла?.. Хотя… Что он ей скажет? Хотел заорать от бессилия, увидел ножку от стула в руке…

Сразу как будто спала кровавая пелена. Вернулся вниз. Сел на диванчик, на котором кемарил иногда в ночную смену, тупо глядя в пространство… Вдруг прибежал компьютерщик, дал что-то выпить и наступила темнота…

Открыл глаза. Увидел, что лежит на больничной койке а рядом дежурит полицейский. Значит, все правильно…

* * *

— Ну че, пап? Че мне писать-то?
— Раскольников — дурак. Не стал бы он выпендриваться, ни в жизнь бы его Порфирий со своей психологией не поймал…