Ах, какая пропажа — пропала зима! Но не гнаться ж за нею на север? Умирают снега, воды сходят с ума, И апрель свои песни посеял. Ну да что до меня — это мне не дано: Не дари мне ни осень, ни лето, Подари мне февраль — три сосны под окном И закат, задуваемый ветром.
Полоса по лесам золотая легла, Ветер в двери скребёт, как бродяга, Я тихонечко сяду у края стола, Никому ни в надежду, ни в тягость. Все глядят на тебя — я гляжу на одно: Как вдали проплывает корветом Мой весёлый февраль — три сосны под окном И закат, задуваемый ветром.
Ах, как мало я сделал на этой земле: Не крещён, не учён, не натружен, Не похож на грозу, не подобен скале, Только детям да матери нужен. Ну да что же вы всё про кино, про кино — Жизнь не кончена, песня не спета: Вот вам, братцы, февраль — три сосны под окном И закат, задуваемый ветром.
Поклянусь хоть на библии, хоть на кресте, Что родился не за пустяками: То ль писать мне Христа на суровом холсте, То ль волшебный разыскивать камень. Дорогие мои, не виновно вино, На огонь не наложено вето, А виновен февраль — три сосны под окном И закат, задуваемый ветром.
Ты глядишь на меня, будто ищешь чего, Ты хватаешь за слово любое, Словно хочешь найти средь пути моего То, что ты называешь любовью. Но в душе это дело заметено, Словно крик по ночи — безответно, Там бушует февраль, три сосны под окном И закат, задуваемый ветром.
Клавдия Петрушенко
Во дворе загулявшие вьюги поют, Тишину разрывая на части. А у печки тепло. Самоварный уют, Деревенское тихое счастье. Я дровишек подброшу и чай заварю С бело-хрустким, как снег, рафинадом. Подари мне, февраль, золотую зарю Над вишнёвым обветренным садом.
Ноют ветры в углу по вчерашней весне, Упиваясь тоской-декадансом. Утешать их зачем-то доверено мне, Не в награду, скорее авансом. И себя за любовь не напрасно ль корю? За неё, не иначе, мне на дом Доставляет февраль золотую зарю Над вишнёвым обветренным садом.
Я умею не всё. И не много могу. Планов уйма, а сделано мало. И опять то у зим, то у вёсен в долгу, Там продула, и тут прогадала. По словечку, по строчке себя раздарю Бесприютным дождям, снегопадам. А февраль разожжёт золотую зарю Над вишнёвым обветренным садом.
Разве важно, мне сколько отпущено лет, И в каком претворении новом Я его получу, мой счастливый билет, Благодарным оплаченный словом. Мне бы искрой успеть, коль в пути догорю На лету между раем и адом, Напоследок зажечь золотую зарю Над вишнёвым обветренным садом.
На каждой ветке — капля волшебства Елена Асатурова
На каждой ветке — капля волшебства. Январь легко колдует снегопадом. И нам спешить к делам с утра не надо… Еловый запах будто сон-трава Едва к полудню расплетет свой морок, И нас разбудит гомоном синиц. У двери пара тёплых рукавиц Уже зовёт лететь на санках с горок, Торить лыжню по снежной целине, Точить коньки, построить чудо-крепость, Проверить чай заваренный на крепкость И посидеть с тобой наедине, О кружку грея зябнущие пальцы, И слово вечность складывать из льдин. Потом прийти домой, зажечь камин И позабыть, что в мире мы — скитальцы…
*** Клавдия Петрушенко
Опять январь колдует снегопадом, Вплетает в кроны вишням кружева. Такая прелесть — кругом голова. А сердце в такт синичьим серенадам Стучит. Пурга притихла пополудни Завьюженная даль белым бела. И пусть пока подвинутся дела. Спешим туда, где тише и безлюдней. Взрывают пух пороши резво лыжи. Со сказкой и зимой наедине Шагается по снежной целине Легко и бодро к таинству поближе, Что дремлет на тугих еловых лапах, Укрывшись безмятежной тишиной. Целебный воздух любо пить лесной И пригоршнями черпать хвойный запах. А вечером вдвоём у тёплой печи Пить чай и собирать из льдинок-слов Историю любви на сто томов, Забыв, как век недолог человечий.
Всех поздравляю с уже наступившим 2023! С пожеланиями добра, мира, вдохновения и здоровья! Моё зарифмованное послание пишущим друзьям родилось за несколько дней до новогодия
Пока впереди суета новогодняя, Крошить оливье не торопят часы, Скажу уходящему году сегодня я Спасибо. Спасибо за буйство красы
Пролесково-синей весны, за румяные Рассветы июля, тепло сентября. За тропки грибные. За встречи желанные. За всё, что, случаясь, случалось не зря.
Вот-вот двадцать третий раскроет объятия, И новым дорогам назначится срок. Мои пожелания пишущей братии - Здоровья. И новых блистательных строк.
Отточенных ритмов. Чтоб мысли ретивые Сплетались бы в песенный стих на лету, Послушнее были спондеи строптивые, И образы, словно сирени в цвету,
Дурманили свежестью сочной. Да хлебушка И вдосталь и всласть на семейном столе. А самое главное — мирного небушка И мне, и тебе, и любимой земле.
А мне вчера вечером случилось нечаянно подслушать предновогодний разговор где-то на пороге двадцать второго века))
— Куда бы нам слетать на новогодие? — Давай махнём в систему Козерога. Там, говорят, землян-туристов много. — А что, там не бывал покамест вроде я. Иль может быть, рванём в район Возничего? Недавно там открылась наша база На спутнике. Мой шеф летал два раза. Реально за три дня вполне достичь его. — А помнишь зиму семьдесят девятого На Р-102 в созвездье Южной Рыбы, Драконий суп, серебряные глыбы И мачо гида местного рогатого? — А, это там, где люди синелицые? Туда экспресс-ракетой сутки лёту, Успеем, будем там с утра в субботу. — А может, вспомним дедовы традиции... Устроим ретро-праздник с мандаринами, С салатом оливье, с шампанским — пьяно, Уютно, сытно. Дома у экрана. Отыщем флэшку с фильмами старинными. Споём. Потом с соседями поздравимся. Надену прапрабабушкино платье... Земного захотелось что-то счастья. А к Гончим Псам в сезон жары отправимся.
Одни кричали злобно: Вздёрнуть! На кол! Другие подпевали: Поделом! Лишь ангел обнимал его крылом И еле слышно плакал. Растерянный, он плакал не от страха, Не потому, что спросит строго Бог: Пошто не научил, не уберёг? Кровавела рубаха. Со смертью споря, на тончайшей нити Едва дрожала грешная душа. И всхлипывал по-детски, чуть дыша, Её святой хранитель. Понять жестокосердие людское Не в силах, заклинал — живи. И смог Связать-таки заветный узелок Невидимой рукою. Ещё шипело зло безумной коброй, Но жизнь уже румянила чело. Спасённый думал — просто повезло. И улыбался Добрый.
Ангелам тоже порой порезвиться охота. Денно и нощно на страже любви и добра... А на земле новогодие, сказки пора, Снег незапятнанно чист, и к тому же суббота. Крылышки прям раззуделись у вестника чуда. Горстку снежинок крылатый поймал на лету... Как объяснить этот дар, волшебство, красоту? Звёздочки сыплет на плечи мне кто и откуда?
Дотлевает до «больше нельзя» укороченный день. То ли солнце сквозь мглу пробиваться лучами устало, То ль замаялся шарик земной торопиться по кругу И, споткнувшись, зарылся в мохнатую зимнюю вьюгу Отдышаться, всего на чуток, до обидного мало, Одолела, поди, в бесконечном круженье мигрень.
И — привычно — на старт. И — на новый виток-оборот, Подставляя под солнышко зябкие меридианы, По известному курсу — на март, терпеливо минутки Отнимая у ночи, длинней становясь что ни сутки, Чтоб подснежник взошёл, и раскрыли бутоны тюльпаны Непременно и в срок. Двадцать первое. Солнцеворот.
Сегодня первый снег, как по заказу, в тему)) Так что с пылу с жару
Пахнуло в двери свежестью крахмальной, Рассветной первозданной чистотой, И вальсовой торжественностью бальной, И трепетной, нетронуто хрустальной Волшебной белой тишью. Снег! Густой,
Мохнатый, мягкий. Тычется, незрячий, В кусты. На травах виснет бахромой. Светло и хрустко в дворике на даче. Печатается первый след кошачий И пахнет сказкой, детством и зимой.
Первый снег заметает растерянный след ноября, Одеялом пуховым ложится сиреням на плечи. Приглашая на вальс тишиной заколдованный вечер, Серебристо искрится в дрожащем луче фонаря.
Первый снег долгожданный. Красив и загадочно чист. Пахнет детством далёким. Снежинки слепые кружатся. Осторожно следов неуверенных строчки ложатся На зимою подаренный белый неначатый лист.
Подставляю ладонь под густой молодой снегопад, Светлой тайны касаясь, что под ноги небо роняет. Снег идёт, надоевший ноябрь, наконец, отменяет. Снег кружится, и сердце в восторге стучит невпопад.
Мастер-октябрь не скупится на яркие краски, Пишет оранжево-красным и густо-медовым, Грустью берёзовой пишет и светом кленовым. Хочешь помочь засиять бабьелетовской сказке? Ты не художник? Попробуй… не кистью, но словом.
Юрий Визбор
Ах, какая пропажа — пропала зима!
Но не гнаться ж за нею на север?
Умирают снега, воды сходят с ума,
И апрель свои песни посеял.
Ну да что до меня — это мне не дано:
Не дари мне ни осень, ни лето,
Подари мне февраль — три сосны под окном
И закат, задуваемый ветром.
Полоса по лесам золотая легла,
Ветер в двери скребёт, как бродяга,
Я тихонечко сяду у края стола,
Никому ни в надежду, ни в тягость.
Все глядят на тебя — я гляжу на одно:
Как вдали проплывает корветом
Мой весёлый февраль — три сосны под окном
И закат, задуваемый ветром.
Ах, как мало я сделал на этой земле:
Не крещён, не учён, не натружен,
Не похож на грозу, не подобен скале,
Только детям да матери нужен.
Ну да что же вы всё про кино, про кино —
Жизнь не кончена, песня не спета:
Вот вам, братцы, февраль — три сосны под окном
И закат, задуваемый ветром.
Поклянусь хоть на библии, хоть на кресте,
Что родился не за пустяками:
То ль писать мне Христа на суровом холсте,
То ль волшебный разыскивать камень.
Дорогие мои, не виновно вино,
На огонь не наложено вето,
А виновен февраль — три сосны под окном
И закат, задуваемый ветром.
Ты глядишь на меня, будто ищешь чего,
Ты хватаешь за слово любое,
Словно хочешь найти средь пути моего
То, что ты называешь любовью.
Но в душе это дело заметено,
Словно крик по ночи — безответно,
Там бушует февраль, три сосны под окном
И закат, задуваемый ветром.
Клавдия Петрушенко
Во дворе загулявшие вьюги поют,
Тишину разрывая на части.
А у печки тепло. Самоварный уют,
Деревенское тихое счастье.
Я дровишек подброшу и чай заварю
С бело-хрустким, как снег, рафинадом.
Подари мне, февраль, золотую зарю
Над вишнёвым обветренным садом.
Ноют ветры в углу по вчерашней весне,
Упиваясь тоской-декадансом.
Утешать их зачем-то доверено мне,
Не в награду, скорее авансом.
И себя за любовь не напрасно ль корю?
За неё, не иначе, мне на дом
Доставляет февраль золотую зарю
Над вишнёвым обветренным садом.
Я умею не всё. И не много могу.
Планов уйма, а сделано мало.
И опять то у зим, то у вёсен в долгу,
Там продула, и тут прогадала.
По словечку, по строчке себя раздарю
Бесприютным дождям, снегопадам.
А февраль разожжёт золотую зарю
Над вишнёвым обветренным садом.
Разве важно, мне сколько отпущено лет,
И в каком претворении новом
Я его получу, мой счастливый билет,
Благодарным оплаченный словом.
Мне бы искрой успеть, коль в пути догорю
На лету между раем и адом,
Напоследок зажечь золотую зарю
Над вишнёвым обветренным садом.
Елена Асатурова
На каждой ветке — капля волшебства.
Январь легко колдует снегопадом.
И нам спешить к делам с утра не надо…
Еловый запах будто сон-трава
Едва к полудню расплетет свой морок,
И нас разбудит гомоном синиц.
У двери пара тёплых рукавиц
Уже зовёт лететь на санках с горок,
Торить лыжню по снежной целине,
Точить коньки, построить чудо-крепость,
Проверить чай заваренный на крепкость
И посидеть с тобой наедине,
О кружку грея зябнущие пальцы,
И слово вечность складывать из льдин.
Потом прийти домой, зажечь камин
И позабыть, что в мире мы — скитальцы…
***
Клавдия Петрушенко
Опять январь колдует снегопадом,
Вплетает в кроны вишням кружева.
Такая прелесть — кругом голова.
А сердце в такт синичьим серенадам
Стучит. Пурга притихла пополудни
Завьюженная даль белым бела.
И пусть пока подвинутся дела.
Спешим туда, где тише и безлюдней.
Взрывают пух пороши резво лыжи.
Со сказкой и зимой наедине
Шагается по снежной целине
Легко и бодро к таинству поближе,
Что дремлет на тугих еловых лапах,
Укрывшись безмятежной тишиной.
Целебный воздух любо пить лесной
И пригоршнями черпать хвойный запах.
А вечером вдвоём у тёплой печи
Пить чай и собирать из льдинок-слов
Историю любви на сто томов,
Забыв, как век недолог человечий.
Моё зарифмованное послание пишущим друзьям родилось за несколько дней до новогодия
Пока впереди суета новогодняя,
Крошить оливье не торопят часы,
Скажу уходящему году сегодня я
Спасибо. Спасибо за буйство красы
Пролесково-синей весны, за румяные
Рассветы июля, тепло сентября.
За тропки грибные. За встречи желанные.
За всё, что, случаясь, случалось не зря.
Вот-вот двадцать третий раскроет объятия,
И новым дорогам назначится срок.
Мои пожелания пишущей братии -
Здоровья. И новых блистательных строк.
Отточенных ритмов. Чтоб мысли ретивые
Сплетались бы в песенный стих на лету,
Послушнее были спондеи строптивые,
И образы, словно сирени в цвету,
Дурманили свежестью сочной. Да хлебушка
И вдосталь и всласть на семейном столе.
А самое главное — мирного небушка
И мне, и тебе, и любимой земле.
— Куда бы нам слетать на новогодие?
— Давай махнём в систему Козерога.
Там, говорят, землян-туристов много.
— А что, там не бывал покамест вроде я.
Иль может быть, рванём в район Возничего?
Недавно там открылась наша база
На спутнике. Мой шеф летал два раза.
Реально за три дня вполне достичь его.
— А помнишь зиму семьдесят девятого
На Р-102 в созвездье Южной Рыбы,
Драконий суп, серебряные глыбы
И мачо гида местного рогатого?
— А, это там, где люди синелицые?
Туда экспресс-ракетой сутки лёту,
Успеем, будем там с утра в субботу.
— А может, вспомним дедовы традиции...
Устроим ретро-праздник с мандаринами,
С салатом оливье, с шампанским — пьяно,
Уютно, сытно. Дома у экрана.
Отыщем флэшку с фильмами старинными.
Споём. Потом с соседями поздравимся.
Надену прапрабабушкино платье...
Земного захотелось что-то счастья.
А к Гончим Псам в сезон жары отправимся.
Одни кричали злобно: Вздёрнуть! На кол!
Другие подпевали: Поделом!
Лишь ангел обнимал его крылом
И еле слышно плакал.
Растерянный, он плакал не от страха,
Не потому, что спросит строго Бог:
Пошто не научил, не уберёг?
Кровавела рубаха.
Со смертью споря, на тончайшей нити
Едва дрожала грешная душа.
И всхлипывал по-детски, чуть дыша,
Её святой хранитель.
Понять жестокосердие людское
Не в силах, заклинал — живи. И смог
Связать-таки заветный узелок
Невидимой рукою.
Ещё шипело зло безумной коброй,
Но жизнь уже румянила чело.
Спасённый думал — просто повезло.
И улыбался Добрый.
Денно и нощно на страже любви и добра...
А на земле новогодие, сказки пора,
Снег незапятнанно чист, и к тому же суббота.
Крылышки прям раззуделись у вестника чуда.
Горстку снежинок крылатый поймал на лету...
Как объяснить этот дар, волшебство, красоту?
Звёздочки сыплет на плечи мне кто и откуда?
То ли солнце сквозь мглу пробиваться лучами устало,
То ль замаялся шарик земной торопиться по кругу
И, споткнувшись, зарылся в мохнатую зимнюю вьюгу
Отдышаться, всего на чуток, до обидного мало,
Одолела, поди, в бесконечном круженье мигрень.
И — привычно — на старт. И — на новый виток-оборот,
Подставляя под солнышко зябкие меридианы,
По известному курсу — на март, терпеливо минутки
Отнимая у ночи, длинней становясь что ни сутки,
Чтоб подснежник взошёл, и раскрыли бутоны тюльпаны
Непременно и в срок.
Двадцать первое. Солнцеворот.
Птичка-синичка, создание милое,
Будь посмелее, присядь у окошка.
Дам тебе зёрнышек жирных немножко.
Переживи непогодье унылое,
Звонкоголосая славная крошка.
В день приветствий:
Здравствуй, добрый день, привет -
Столько слов, несущих свет!
Хай, салам, бонжур, шалом -
Всем добра и счастья в дом!
Пахнуло в двери свежестью крахмальной,
Рассветной первозданной чистотой,
И вальсовой торжественностью бальной,
И трепетной, нетронуто хрустальной
Волшебной белой тишью. Снег! Густой,
Мохнатый, мягкий. Тычется, незрячий,
В кусты. На травах виснет бахромой.
Светло и хрустко в дворике на даче.
Печатается первый след кошачий
И пахнет сказкой, детством и зимой.
Одеялом пуховым ложится сиреням на плечи.
Приглашая на вальс тишиной заколдованный вечер,
Серебристо искрится в дрожащем луче фонаря.
Первый снег долгожданный. Красив и загадочно чист.
Пахнет детством далёким. Снежинки слепые кружатся.
Осторожно следов неуверенных строчки ложатся
На зимою подаренный белый неначатый лист.
Подставляю ладонь под густой молодой снегопад,
Светлой тайны касаясь, что под ноги небо роняет.
Снег идёт, надоевший ноябрь, наконец, отменяет.
Снег кружится, и сердце в восторге стучит невпопад.
Пишет оранжево-красным и густо-медовым,
Грустью берёзовой пишет и светом кленовым.
Хочешь помочь засиять бабьелетовской сказке?
Ты не художник? Попробуй… не кистью, но словом.
Корить за грусть не стоит осень зря.
Шагни к мечте, строке поэтской веря
И солнечной улыбке октября.