Великая преемственность русской поэзии. Гл. 2

ОЧЕНЬ БОЛЬШАЯ ПРОСЬБА КО ВСЕМ ЧИТАТЕЛЯМ. У МЕНЯ ЕСТЬ БЛОГ, В КОТОРОМ НАПЕЧАТАНЫ СТУДЕНЧЕСКИЕ РАБОТЫ — Т.Е. РАБОТЫ МОИХ СТУДЕНТОВ, УЧАСТВОВШИХ В МЕЖРЕГИОНАЛЬНОМ КОНКУРСЕ «АЛТАРЬ ОТЕЧЕСТВА». НА МОЕЙ СТРАНИЦЕ РАБОТЫ ТРИ, НАВЕРНОЕ. ЗДЕСЬ ЭТО НЕ ПОЛОЖЕНО. ВСЕ РАБОТЫ, ДАЖЕ С БОЛЕЕ ДАВНИХ ВРЕМЁН, НАПЕЧАТАНЫ НА САЙТЕ РОССИЙСКОГО СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ «ПРОЗА.РУ».

ЗДЕСЬ ВСЕ ОНИ В БЛОГЕ С ИЛЛЮСТРАЦИЯМИ.

ПОТОМУ ОЧЕНЬ РЕКОМЕНДУЮ ПОСМОТРЕТЬ. ТЕХНАРИ ПИСАЛИ РАБОТЫ ИЗ ЛЮБВИ К ЛИТЕРАТУРЕ И ПРЕПОДАВАТЕЛЮ. МЫ  РАБОТЫ  ИЗ ХОРОШИХ СОЧИНЕНИЙ «ВЫРАЩИВАЛИ». РАЗУМЕЕТСЯ, НЕ ИЗ ТАКИХ, ЧТО В ОГЭ ИЛИ ЕГЭ. 

МЫ В БОЛЬШИНСТВЕ СВОЁМ ТОЖЕ НЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ ПИСАТЕЛИ, ДАЖЕ ЕСЛИ ГУМАНИТАРИИ.

Глава вторая «Благословенный русский пейзаж»

Зелёный водопад плакучих ив
Беззвучно ниспадает в гуще сада.
Не от него ли так легка прохлада?
Не потому ли вечер так красив?Какой прекрасный образ русского летнего или весеннего вечера – словно из русской классики пришедший и оживший! Вечер – время размышлений, некого «подведения итогов» — может быть, прожитого дня, может быть, и не только, — судя по финалу. Но об этом позже. Скажем пока, что строки эти созданы лет на пятнадцать позже тех, что о берёзовом храме говорят. Но это не настолько важно. Вернее, — неважно совсем…

А при чтении строк А.Д.Дементьева вспоминается, конечно, как «гуляют тучи золотые над отдыхающей землей» — а над ними «звезда дрожит в лучах заката». Весенним вечером, с любовью И.С.Тургеневым изображённым. А ещё, наверное, «переживание» лирическим героем красоты, о чём не раз уже говорилось, сродни тому, что чувствовал, созерцая природу перед закатом, младший брат Кирсанов в романе «Отцы и дети». (См. также «Звезда, в литературе русской просиявшая» Ч.1).

И плакучая ива – образ очень трогательный, наверное, «глубоко» русский, — образ «печальницы». И если в саду ивы, то скорее всего и пруд, к которому ивы склонились, в котором красота зелёного сада отражается. А после и месяц отразится, потому что называется стихотворение «Вечерний пейзаж». Месяц над прудом, как у С.А.Есенина…

Там, где семьей столпились ивы

И пробивается ручей,

По дну оврага торопливо,

Запел последний соловей —

сказал в конце девятнадцатого столетия русский мыслитель и поэт В.С.Соловьёв.

(См. также «Над суетою земли поднявшись» Ч.2. Гл.3)

И стали плакучие ивы над ручьём началом духовного восхождения. (См. также «Над

суетою земли поднявшись») Так и у А.Д.Дементьева — только до конца дойти надо.

А пока вспомним, что озера, реки, ручьи, пруды в русской литературе место занимают особенное – может быть, потому что ещё до Дней Творения была вода – а над ней — Дух Божий.

Пребывает, дышит Он и над зелёным садом, и над лесом берёзовым. (См. предыдущую главу)…

И очень жаль, что рядом нет тебя,
Что эту красоту ты не увидишь.
Вон тополь встал —
Как будто древний витязь,
Поводья еле слышно теребя.
Вот выкована ель из серебра —
Таких красивых не встречал я сроду.
О, как бы ни любили мы природу,
Нам век не оплатить ее добра.

Удивительно, как в восьми строках отразился такой «спектр» чувств – от любви земной до глубокого философского «вывода», в мироощущении лирического героя отражённом.

Есть у поэта, конечно, и любовная лирика, только беседа сейчас не о ней, — а о том, что с любимым человеком хочется поделиться самым сокровенным, разделить самые прекрасные чувства. Но возлюбленной рядом нет – и, возможно, неслучайно. Потому что далее отразились размышления, которые иного присутствия не требуют – пусть даже самого близкого человека — с ним можно было бы только вместе помолчать.

А после – думаю, изначально ясно, что стихотворение во многом «продолжает» то, о чём в предыдущей главе беседовали – кроме ивы, появляются и тополь, и ель. И, как в произведении про берёзовый «храм», как во всей русской поэзии, поэт образы эти олицетворяет. Прежде всего тополь, витязя напоминающий. Но разве только он становится живым, словно «собеседником становится»?

О, как бы ни любили мы природу,
Нам век не оплатить ее добра.

Разве она образ равнодушного божества, которому всё равно, что животное, что растение, что человек? Божество языческое, изображённое в одном из стихотворений в прозе И.С.Тургенева, добра, явно, не воплощающий? Нет, конечно.

Она живая и любит нас, хотя часто мы этого и не заслуживаем – но акцент всё же не на том. Природа здесь – образ, добро, благодать несущий. Она не «равнодушна», как сказано одним из русских классиков. Но там был образ кладбища, которому словно «противопоставлены» «Вечное Примирение и Жизнь Бесконечная».

А у А.Д.Дементьева всё в неразрывном, ненарушаемом единстве. И природа прежде всего воплощает любовь. Любовь, благодать эту Создавшего.

Слово Бог звучит в нескольких произведениях поэта – но «присутствует» Образ Создателя гораздо чаще. Иначе бы не родиться таким благодати преисполненным строкам. И не было почти физически ощутимого прикосновения к Вечности. Или её к миру людей.

От любви земной до глубокого философского «вывода» — не только в этих восьми строках, что в самом «центре» произведения.

Всё стихотворение являет собою духовный подъём – от души человеческой на земле до того, что «за пределами» и любых чувств, и всей жизни нашей на земле, что, говоря словами А.К.Толстого, невозможно выразить «на ежедневном языке». Словно осмогласие древней духовной музыки.

И музыка Мироздания, о которой писали в древности и мудрые язычники, и Отцы Церкви, здесь тоже звучит.

Благословляю тихий звон дубрав
И красоту, что вновь неповторима.
Мне в сердце проливается незримо
Покой деревьев и доверье трав.

«Тихий звон» — звучит в душе лирического героя при созерцании одухотворённого русского пейзажа колокольный звон — звучит на уровне души и сознания, уровне, если угодно, «корневом», «генетическом». Звон, который лирический герой, говоря языком стихотворения о берёзовом храме, тоже «полным сердцем несёт и расплескать боится», как и красоту, которую созерцает очами.

А ещё вспоминается невольно…

И сердце радостно

Дрожит и тает,

Пока звон благостный

Не затихает.

И не очень важно, что лирический герой А.К.Толстого слышит колокола, а лирический герой А.Д.Дементьева слышит звон только в своём истинно русском сердце.

Хотя в конце семидесятых, когда написаны были эти строки, «запрещённым» звон колокольный уже не был…

Над колокольчиковым лугом

собор звонит в колокола.

Звон заокольный и окольный,

у окон, около колонн.

Звон колоколен колокольный,

и колокольчиковый звон.

И колокольцем каждым

в душу — любого русского спроси! —

Звонит, как в колокол, — не глуше, —

Звон левитановской Руси! –

так написал почти за двадцать лет до А.Д.Дементьева не раз упоминаемый Н.М.Рубцов, будучи ещё молодым. (Кстати, во многих сборниках написано несколько по-иному, но суть от этого не меняется. См. также «Воскресшая Святая Русь»).

Строки же, начинающиеся с образа «водопада ив», созданы полувековой рубеж перешедшим. Ещё один из бесчисленного множества примеров того, что по словам кн. Е.Н.Трубецкого, «сверхвременно».

И ещё — мы не раз вспоминали слова И.И.Левитана – к его полотнам, как видим, обращается и Н.М.Рубцов. И, конечно, нельзя не увидеть, не почувствовать, что некоторые стихи А.Д.Дементьева словно являют собою поэтическое воплощение полотен великого живописца. Не только его – но его, наверное, прежде всех — этой щемящей душу грустью о том, что…

Мы все в гостях у этой красоты.
Приходим в мир —
Её любить и помнить.
Потом однажды —
Утром или в полночь —
Уйдём,
Оставив легкие следы.

Мы уйдём, а Вечная Красота останется – и станут причастными Ей потомки, если душу свою не загубят.

«В гостях» у красоты земной, но через неё люди Вечности причастны, если живы в сердце любовь и благодарность…

Наверное, надо бы сразу перейти к стихотворению, завершающемуся словами о том, что «всё будет так же после нас»? Перейдём обязательно – только чуть позже.

А пока побеседуем о вечном образе моря. В следующей главе… 

(Продолжение следует)