Водолаз ( Крымская легенда)

                                    I

Над Ялтой в небе, низко ходят тучи,
Кончается двадцатый, страшный год,
В садах Багреевки, на склонах чёрной кручи,
Стучит не умолкая пулемёт.

В те дни, по воле рока и Землячки,
В Крыму справлявшей свой кровавый бал,
На взморье, вырванном из зимней спячки,
Весь цвет России старой погибал.

По Пушкинской, на гибель обречённо,
Вдоль тихо рокотавшей Учан-Су,
Тянулась к морю длинная колонна
Фортуны подчиняясь колесу.

Шли рядом адвокаты и путейцы,
Профессоров ненужный факультет,
Морские офицеры и армейцы,
Светлейший князь и гвардии корнет.

Помещик бывший с бывшим фабрикантом,
Не бросившая госпиталь сестра,
Статс- дама с мужем, флигель-адьютантом,
Врачи, кавалергарды, юнкера.

Священник, в ризе рваной, словно в шали,
К нему подростки жмутся: брат с сестрой,
А впереди, в ночной туманной дали,
Шумит о камни бьющийся прибой.

Из рта не вынимая папироску,
Чекист перед колонною шагал,
А по бокам, с винтовками матросы,
И свет луны на их штыках играл.

А позади, в большой коляске- кресле,
Графиню старую вёз пожилой моряк,
В былые дни, с императрицей вместе,
Пила она Клико и арманьяк.

В дворцах её шаги звучали гулко,
И муж был генерал и камергер,
А нынче, на последнюю прогулку,
Её везёт последний кавалер.

По набережной, мрачная колонна,
Идёт на мол, всё ускоряя ход,
Где, словно лодка чёрная Харона,
Стоял весь в клубах дыма пароход.

На фоне неба, тёмная громада,
Вверх вознеслась огромною скалой,
И в круглых окнах, словно пламя ада,
От топок отблеск мечется шальной.

«Пошто невинных губите, убивцы?»
У трапа вдруг священник заявил,
«Что злого мы свершили, нечестивцы?
Где суд, что к смерти нас приговорил?»

«Ты не шуми, чай сейчас не на амвоне»
Ответил рассудительно чекист,
«В революционном сказано законе:
Рабочему — не брат капиталист!

Чужие вы для пролетарской власти,
Не сейчас, так позже станете вредить,
Чем после исправлять от вас напасти,
Не лучше ль нонче их предупредить?»

«Детей за что? Они и так несчастны,
Чем власти дети смогут навредить?
Подростки чем вам могут быть опасны?»
Священник попытался возразить.

«Былых родов невинные осколки»-
Промолвил тихо старый генерал,
«Из выросших волчат, выходят волки!»
Пустив колечком дым чекист сказал.

И глянув мельком на мундир с крестами,
Он вдруг, сквозь зубы, хрипло процедил:
«Ты смелый, генерал, но между нами,
Не шибко видно царь тебя ценил.

Но это дело мигом мы поправим,
И на награды, наша власть щедрей,
Сейчас крестов тебе и звёзд добавим,
Тащите, братцы, ордена скорей!»

Матросы тут же ящик притащили,
У «бывших» конфискованных наград,
На китель генералу нацепили,
Кресты и звёзды вслед за рядом ряд.

При лунном свете ордена блестали,
Как блещет иней на ветвях зимой,
«Владимиры», «Станиславы», медали,
Сияли красотою неземной.

«Ну вот, совсем другое дело!»
Чекист в карманы сунул кулаки:
«Теперь на борт грузиться можно смело,
Иван, пересчитай колосники».

                                     II
Когда по воле власти пролетарской,
Навстречу гибели, людская шла река,
В трактирчике, что на углу Татарской,
Сидели два портовых моряка.

«Мне это место в точности известно,
В тот день, в порту я, на баркасе был,
Когда набитый «беляками» тесно,
В Стамбул последний транспорт уходил.

Все палубы, надстройки облепили,
Буржуи, офицеры, солдатня,
На трапах чуть друг друга не давили,
В сердцах «барона чёрного» кляня.

Лишь отошли на кабельтов левее,
От маяка, что в море шлёт свой свет,
С Массандры Нижней, «красных» батарея,
Послала им прощальный свой привет.

Столбы воды у борта к верху взмыли,
Качнулись и на палубу рекой,
Вдруг хлынув, чьи-то вещи в море смыли,
Смахнув их враз, невидимой рукой.

Тут женский вопль раздался: «Помогите!»,
Как будто ей кто вспарывал живот,
«Мой чемодан! Мой чемодан верните!,
Скорей, остановите пароход!

Там ценности! Я возмещу сторицей!
Там золото, бриллианты, жемчуга!
На что же буду жить я за границей!?
Не ласковы, чужие берега!

Что для меня судьба ещё готовит?
Без денег: богадельня иль приют?»
Но кто ж корабль в море остановит?
Коль по нему шестидюймовки бьют!

Ушли на юг, но место я приметил,
По утру рано выведу баркас,
Ты спустишься на дно, где я отметил,
Ведь ты же первоклассный водолаз!»

И лишь восток, тихонько озаряя,
Ночную тьму сменил рассвета час,
За молом, волны с шумом рассекая,
Кружил по морю старенький баркас.

Матрос на баке, за борт нагибаясь,
В глубинах что-то взглядом всё искал,
Второй, всё время с компасом сверяясь,
Штурвал крутя, баркасом управлял.

Из вод морских, на небосвод лазурный,
Всё выше поднимался солнца лик,
Вдруг, среди волн, искрящих пеной бурной,
Игрой лучей, возник какой-то блик.

«Он! Чемодан! На дно упал-открылся!»
Вскричал матрос: « И там сейчас лежит!
Он за скалу иль камень зацепился,
Всё точно, это золото блестит!»

На зов богатства, алчно откликаясь,
Ныряльщик быстро скинув сапоги,
В резиновый скафандр облачаясь,
На пояс прицепляет утюги.

Огромный шлем на голову надевши,
На руку намотав сигнальный фал,
Моряк спустился под воду поспешно,
Где в глубине, как прежде блик сиял.

Когда немного отнесло теченьем,
При спуске, с дна поднявшуюся муть,
Он огляделся и в одно мгновенье,
Всё существо его объяла жуть!

Как вата стали ноги у матроса,
И леденящий ужас сердце сжал,
К колоснику, привязан крепким тросом,
Стоял над ним усатый генерал!

Мундир усыпан густо орденами,
Как панцирь чешуёю — ряд на ряд,
Увешан звёздами, медалями, крестами,
В глазах рябит от множества наград.

А генерал, как будто сокрушаясь,
Вслед за теченьем головой качал,
И лучик солнечный, сквозь воду пробиваясь,
На звёздах и крестах его играл.

С ним рядом, словно нимфа молодая,
Стояла милосердия сестра,
Густую косу по волне пуская,
В воде, как птица в воздухе паря.

За ними, будто в салочки играя,
Виднелись друг за другом брат с сестрой,
Она рвалась, куда-то убегая,
А он, тянулся следом, как живой.

Сквозь толщу вод, взгляд в ужасе бросая,
Моряк кошмарную картину зрит,
В каталке-кресле, женщина седая,
Ему иссохшим кулаком грозит!

И постепенно вдалеке теряясь,
В зеленоватом мареве воды,
Как в жутком танце, в такт волнам качаясь,
Стоят ряды, ряды, ряды, ряды…

Уже остатки разума теряя,
Увидел водолаз, на фоне скал,
Священник, словно мёртвых отпевая,
Безмолвно руки к небу воздевал.

А ордена на кителе сверкают…
Он дёрнул, что есть сил сигнальный фал…
«Они стоят…Грозятся…Проклинают!»-
На палубе он тихо повторял…
Эпилог
…В психиатрической больнице Ялты,
Есть пациент, всегда один сидит,
Какой вопрос ему ты не задал бы,
В ответ он лишь задумчиво молчит.

Он никогда и ничего не просит,
Спокоен он и тих, и лишь порой,
Когда шум волн вечерний бриз приносит,
Тот пациент теряет вмиг покой.

А зайчик солнечный, по потолку заскачет,
На зеркале играя заблестит,
Он забормочет вдруг, потом заплачет,
И, как собака, тихо заскулит…