Взгляд изнутри

 

Новенькая

 

Скидывая на ходу босоножки, я влетела на кухню, в спешке уронив сумку и, к тому же ударилась о дверной косяк. В который раз опаздываю на работу. Думаете, при чём тут обычная квартира и работа? Это не простая квартира, а спа-салон, можно просто салон отдыха, можно салон релаксации, как угодно, проще говоря, притон. Здесь я работаю администратором, а обслуга, то есть проститутки называют меня «мамой».
Ленка, сменщица моя, сидела на диване с закрытыми глазами и приоткрытым ртом, с ровной спиной, как гусыня. Голова её то и дело тряслась, что доказывало, что всё-таки она спит.
— Ленч, прости – переведя дыхание от быстрой ходьбы, обратилась я. – Опять пробки. Ну как в Багдаде, всё спокойно?
 Разведя медленно в сторону худющие руки, Ленка, зевая, ответила:
— А чё будет бабьему царству? – ухмыльнувшись, она встала, поправила низ платья и щёлкнула по чайнику. – Вчера утром новенькую приняли. С четырнадцати лет стаж. Ничё такая, бойкая.
Меня всегда умиляло Ленкина манера общения.
 Я взглянула на неё будто впервые, хотя знакомы были уже три года. Девка она вполне симпатичная. Местами даже очень. Прозрачное платье с глубоким вырезом обрисовывало контуры её стройного тела, а угловатые колени нисколько не портили длиннющие ноги. Ей бы в модели, а не сидеть тут с чужой релаксацией. Характер, правда, у Ленки был стервозный, чем, в общем-то, и помогал ей в работе, особенно в общении с клиентами из Азии. С ними не церемонилась: грубила, чертыхалась от услышанного произношения, и сама же над этим смеялась.
Телефонный звонок раздался неожиданно для утра, он как будто бы разорвал зябкую тишину своим визгливо-дребезжащим звуком. Удобно устроившись на диване, я попросила Ленку раз уж она находилась рядом, ответить на звонок.
— Салон отдыха «Уют» слушает, – недовольно проговорила она и включила громкую связь.
На том конце трубки затараторили:
-Я иду на праспекта, а здеся дом восем, дэсят, а одиннацать нету.
 Ленку это сильно взбесило и, срываясь, она закричала:
— А не судьба перейти на другую сторону улицы?! В школе учился? Чётные — нечётные проходил, не? – не дожидаясь ответа, бросила трубку и повернулась ко мне возмущённая.
— Задолбали чурки, чё тупые-то все…
Когда Ленка злилась, ее лицо становилось смешным и детским. И без того пухлые губы надувались ещё больше, а левое ухо выпрыгивало из пряди волос и ей приходилось вновь прятать его обратно. Дефект уха, она призналась, с самого детства. «Накоплю денег и пришью ухо на место, а ещё сиськи сделаю на размер больше», — говорила она.
— Иди уж домой, Лен, и не хами клиентам.
В коридоре послышалось шарканье ног, и на пороге кухни появилась девушка-подросток. Кроме шорт на ней ничего не было. Она выглядела стройной и хрупкой, с бледной, почти прозрачной кожицей, светло-серыми глазами и тонкими русыми волосами, убранными в хвостик, — нельзя сказать, что она была красивая, скорее просто миловидна.
— Познакомься с Миланой, – указывая взглядом на новенькую, сказала Ленка, взяв сумку со стола и направляясь к выходу. – Оль, пока.
— Пока.
Девушка прошла к столешнице и налила себе кофе.
— Не смущаю своим видом? Душно у вас тут. — Милана пододвинула табуретку и села напротив меня. Взгляд её был отрешенным и наполненным какой-то безысходностью.
Я посмотрела на запись в журнале. Настоящее имя Марина, ей оказалось восемнадцать лет. Приехала из Петрозаводска. Все наши девушки, работающие в салоне, имели двойные имена, как, впрочем, и в других.
Я подняла взгляд, и спросила:
— Не сбежишь? А то вдруг захочешь школу окончить? – в конце я улыбнулась.
Милана не поддалась на мой шутливый тон и, уложив локти на стол, серьёзно заговорила:
— Поздняк метаться. Мать выгнала из дома, когда мне четырнадцать стукнуло, пила много. С подружкой сбежали в Москву, на вокзале менты тормознули. Документы спросили, а у нас их нет. Посадили в машину и увезли…в притон. Притон был закрыто-принудительный. К семнадцати годам «вошла» в доверие к хозяевам. Те стали мне разрешать отвечать на звонки и выбегать в соседний магазин за презиками. Так и сбежала. – здесь моя собеседница замолчала и большими глотками стала отпивать остывший кофе, а когда выпила, утерев ладошкой рот, продолжила. – Я ж по матери всё-таки скучала. Приехала – дверь новая. На звонок вышел мужик и рассказал, что маму забрали в больницу, и там она умерла. Цирроз кажется…Хату она им отписала. Мутная история… Деваться некуда, вот и вернулась в ремесло.

Когда девушка замолчала, я обратила внимание, что глаза у неё наполнились слезами, а нижняя губа подрагивала. Я полностью понимала её. Она была заложницей обстоятельств, но в обязанности админа не входило заниматься жалостью и поэтому попыталась придать голосу строгость.
— Здесь не принудиловка. Захочешь – уйдёшь. Поживи пока на кухне. У нас девчата все снимают комнаты в городе. Сейчас на подходе клиент. Готовься.
Милана послушно встала, сполоснула за собой кружку и направилась в ванную.
В дверь позвонили. На пороге стоял тот самый узбек, на которого накричала по телефону Ленка.
— Здрасти. Я хазайка вас дольго искаль. Балшой праспект я думал эта просто балшой, аказывается это название – начал распинаться узбек, расплываясь зачем-то при этом в глупой и необязательной улыбке.
Я перебила его жестом руки и указала на кухню. Болтовню и оправдания считала лишней тратой времени. За столом в журнале сделала запись: «Милана. 11.00 – 12.00, сумма, полученная с клиента – такая-то…». И затем перешла на «ментовской» тон, сдвинув брови в кучу, чтоб придать себе суровость.
— Рано явился. У нас сейчас только одна девушка. За час можно два раза и только с презервативами. У тебя свои?
Узбек отрицательно замотал головой.
— Хазяйка, мне о вас Фаррух сказал. Он сказал, что вы строгай, но добрай. Вы поможите?
— А что тебе помогать? – нахмурилась я. – Пришёл, заплатил, получай удовольствие.
 Достала из шкафчика две упаковки и положила перед ним на стол. Узбек, разглядывая их, будто, не понимал, что это.
— Полагаю, догадываешься на что надевать? – раздражаясь, спросила я. – С тебя ещё сто рублей.
Он продолжал сидеть с неисчезающей с лица улыбкой и по-детски моргать густыми ресницами.
— В первый раз? – спрашиваю.
И неожиданно для себя почувствовала вину перед ним.
— Ладно, — махнув рукой, сказала я. – Бери так. Милана покажет.

Если клиенты бывших дружественных стран довольствовались малым — простым удовлетворением, то были и такие, из числа местных и богатых, которые любили садо-мазо, игры с переодеванием. Но ценнее были клиенты «зависающие» — это те, кто приходил с большими деньгами и карточками, жили неделями, оплачивая часовой тариф и опустошая буфет, выпивая почти всё. Буфет – доход админа, и поэтому я на нем спокойно зарабатывала.

Из ванной вышла Милана в халате, теребя волосы рукой, будто высушивая их и с полотенцем через плечо. Подойдя к посетителю, она беспардонно к нему принюхалась и брезгливо скривилась в лице. «Ушлая всё-таки девка» — подумала я про себя и взяла из рук обескураженного узбека деньги.
После того как девушка уединилась с клиентом в дальней комнате, я стала привычно для новой смены пересчитывать Ленкину выручку. К трём часам должен подъехать капитан Храмов и забрать деньги. «Крышевала» нас местная милиция и капитан всегда предупреждал о проверках из Москвы, после чего приходилось закрываться на несколько дней и «отсиживаться».

Я посмотрела на часы. За десять минут обычно объявляю, чтобы заканчивали «сеанс релаксации». Но раньше времени уже в коридоре услышала несвойственную возню, похожую на пихания друг друга и матерную речь новенькой. Пришлось встать из-за стола. Дверь сама отворилась, и разъярённая девушка, почти голая, обрушилась с жалобой на находящегося у неё за спиной узбека.
— Ольга, он в третий раз просит, а платить отказывается. Кончил за пять секунд и презик не надел. Говорит – не считается. Козёл.
Я вплотную подошла к азиату, взяла его молча за рукав рубашки и с полным хладнокровием повела к выходу. Как говорит, Ленка «главное с ними не церемониться».
Он не сопротивлялся и спешно стал обуваться. Уже у входной двери, когда одной ногой был за порогом, я дала ему совет: «Раз с женщинами у тебя редкий случай, то перед тем, как зайти в спальню, воспользуйся туалетом, там не только поссать можно». Узбек учащённо заморгал. «Подрочи, — попыталась его вразумить, — чтоб потом первый официальный был долгим. Дошло?» Немного постояв в недоумении, как бы переваривая услышанное, узбек смущённо заулыбался. Ну слава богу, что-то в его голову вошло. И закрыла за ним дверь. Надо было готовиться к приходу девчат и новых клиентов.

 
Венечка

 
Пока я отсутствовала три дня, Ленка привела в салон своего племянника, студента первого курса только что поступившего в Политех.
Всем она объяснила, и мне в том числе, что поживёт родственник пару дней пока не получит место в общежитие. Парня звали Вениамин, девчонки сразу же прозвали его ласково Венечка.
 Несмотря на свой невысокий рост, Веня парнем был крепким и с развитой мускулатурой. Рыжие волосы на свету казались серо-золотистыми ближе к бронзовому, а лицо усыпано было веснушками.
На запрет тёти ни с кем из проституток не общаться, Венечка, однако, быстро нашёл общий язык со всеми. Он мог часами на кухне трепаться с ними об их личной жизни, расспрашивая каждую по какой причине, та оказалась в этом салоне. И как положительный юноша, с наивностью ребяческого возраста, ещё так мало познавший жизнь, стал отговаривать заниматься «шлюшеством» и уверять каждую, что начать жизнь с чистого листа никогда не поздно, что надо просто резко на это решиться.
 И вот мне позвонили домой. Один из «крышующих» начал довольно-таки с грубого тона:
— Что там за агитатор бл…ть объявился? Пока предупреждаем. –  раздались короткие гудки.
Я, охваченная яростью, перезваниваю Ленке:
— Лен, заткни рот своему парню. Неприятности будут и у тебя, и у него. – не дожидаясь оправданий сменщицы так же, как и мент, бросила трубку пребывая в недоумении как, они об этом узнали.
А через день случилось то, чего я так боялась.
В квартиру зашёл здоровенный мужчина в клетчатой рубахе больше похожий на штангиста. С непроницаемым лицом сразу направился на кухню. Ленка бросилась к мужчине, преграждая ему путь.
— Чё надо?
Не успев ничего больше произнести, от сильного толчка здоровяка, она отлетела к шкафу, ударившись спиной.
— Выйди. Мне с ним поговорить надо. – указывая на перепуганного Веню, пробасил он.
Закрывая за собой дверь, верзила стал приближаться к студенту.
— Ну ты что, щенок, не понял с первого раза?
Схватил Веню за шею, наклонил его и нанёс несколько сильных ударов юноше по пояснице. От невыносимой боли Веня согнулся пополам и ухватился за спинку стула, пытаясь отдышаться. В ушах звенело, голова кружилась и перед глазами всё поплыло.
Веня распрямился, как только боль стихла и как иногда говаривал сам о себе «челябинский парень с Родины суровых людей,» наотмашь в ответ ударил верзиле кулаком в лицо. Мужик даже не покачнулся. Следующий свой удар он приложил по Вениной спине так, что тот, припал на колено.
— Тварь …. – прохрипел студент, поднимаясь.
 Схватил со стола топорик, которым отбивал полчаса тому назад мясо и швырнул в верзилу. Топор, крутанувшись в два оборота, попал в череп. К счастью, отлетел, но задел сильно голову. Кровь потекла фонтаном. Заливая не только лицо верзилы, но стены и пол.
Инцидент еле замяли.
 
Через три дня я вернулась на работу и узнаю, что Венечка с двумя проститутками всё-таки сбежал из города в поисках для них «новой правильной жизни».

 

Анзурат
 

Месяц назад в мою смену пришла устраиваться на работу хрупкая маленькая таджичка по имени Анзурат, что на их языке означало – необыкновенная. Как раз-таки она была что ни на есть самая обыкновенная. Ничего в ней примечательного не было – таджичка и таджичка, таких много по улицам города бродит, не обратишь внимание.  Пришлось её взять, поскольку девушка с Иваново, да и две африканки перешли в другой салон. За «негритих» я особо не переживала. Это поначалу на них спрос был, экзотика как-никак, а потом клиенты жаловаться начали: «Лежат, мол, как брёвна с секундомером». И миф о их гиперсексуальности оказался полным бредом, развеялся так же быстро, как и появился.

В нашем салоне преимущественно были девочки местные: кто-то из неблагополучных семей, две детдомовки, кто-то, как признавался — по призванию (в чём я безусловно, сомневалась), приезжие девочки – те, что не могли долго найти работу и пришли в салон на временную подработку, но как потом практика показывала, оставались у нас надолго. Были и украинки, и немного девчат экзотичной внешности. Всё зависело от хозяек притона, кого набирать. Были притоны, где одни азиатки; были возрастные притоны, где женщинам за сорок, и куда захаживать любили юнцы; есть где одни толстушки, и худые совершенно не котировались. Как говорится, на любителя. Весь каприз за ваши деньги, только плати.

Анзурат девушкой была молчаливой и робкой и совершенно не могла говорить по-русски. Каждый раз выходя напоказ к клиенту, она стыдливо опускала голову и через смуглую кожу заметно проглядывались пунцовые пятна.
Иногда Анзурат я дополнительно приплачивала, если в свой выходной или в перерыве от основной работы та убиралась в квартире и готовила поесть для тех, кто оставался в притоне на трое суток. Существовали и у нас «стахановки». Клиентов обслуживали с часу дня до четырёх ночи, а до десяти утра отсыпались на кухне.
Во время показа, если вдруг клиентами были таджики, Анзурат старалась не выходить. В мусульманской стране с крутыми нравами это считалось позором.

Где-то посереди недели, ближе к вечеру, пришёл молодой таджик довольно-таки приятной внешности. После всех «инструкций», он направился в указанную комнату. Девчат на тот момент свободных было мало и пришлось показаться Анзурат. Таджик, увидев землячку, побледнел весь, встал и быстрым шагом вышел из комнаты.
— Мне срочно надо на работу. Позвонили и не отказать. Буду через час – почти на чисто русском сообщил он, придя ко мне на кухню. — Оплачу как за два часа.
Вид его был озабоченным, будто и правда его поджидала какая-то срочность на работе и без него никто не мог там справиться.
Обернувшись, добавил:
— Я выбрал Анзурат.
И ушёл.
Я посмотрела ему вслед. Лишь бы не влюбился и не увёл, а то девок и так в последнее время мало стало. Те, что впервые приходили – пока их научишь всему, а старожилы разбегаются, поработав у нас год-два, в более солидные притоны, где азиатов мало и расценки выше.
Вернулся, как и обещал через час. Я позвала Анзурат. Девушка вышла в национальном платье и в косынке. Меня немного удивил её наряд, но не стала задавать лишних вопросов, видимо, так им удобнее.
Пара ушла в среднюю комнату, а большую заняли два белоруса с девочками. В таких случаях, когда приходили компаниями и мест на всех не хватало, мы ставили ширму, отделяя кровать от дивана.
Вернувшись на кухню, включила телевизор и налила суп, приготовленный Анзурат. Карина и Вероника, свободные на этот момент девчата, уткнулись в телефоны. Карина, работавшая в нашем салоне больше года, меня всегда поражала своей нелепостью как во внешности, так и в одежде. Вот и сейчас вырядилась в розовый лифчик, атрибут проституток 90-х, босоножки из мешанины ремешков и металлических застёжек — ночной кошмар от Коко Шанель.
Примерно через полчаса вышел одетый таджик. Поблагодарил, сказал, что всё нормально. Глаза при этом прятал и руки держал в карманах. Ничего не заподозрив, я стала ждать Анзурат. Девушка долго не появлялась.
— Сходи, Вероника, проведай Анзурат, – попросила я. – Уснула, что ли?
Вероника неохотно спустила ноги с дивана и, не отрываясь от телефона, вышла из кухни. Через мгновение раздался оглушительный вопль девушки, и с каждым разом он становился ещё пронзительнее и громче. Я подскочила со своего места и ринулась по длинному коридору на крик. У комнаты Анзурат скопились клиенты и девчонки с испуганными лицами, Вероника билась в истерике на полу, и кто-то её успокаивал. Подойдя к открытой двери, увидела лежачую Анзурат на кровати лицом вниз в неестественной позе, запрокинув голову и поджав под себя руки. Огромная лужа крови вытекала из-под длинных чёрных волос. Приблизившись, я увидела открытую рану на шее. Она была мертва. Попыталась собраться с силами и мыслями, но крупная дрожь сотрясала все моё тело и парализовало мозг. Онемевшими кончиками своих пальцев всё же достала из заднего кармана брюк телефон и сдавленным голосом позвонила в милицию.

В квартире длительное время не умолкал шум, топот ног, громкие разговоры ментов. После того как девчат всех допросили, я позволила каждой взять выходной на два дня. Сама прошла на кухню, села на диван, обхватив руками колени, включила какой-то канал и стала внимательно смотреть в экран телевизора, не видя картинки и не слыша слов.
Я думала о Анзурат. О несмелой, нерешительной Анзурат, которая уже не сможет, как прежде, суетиться на кухне, не поднимет своих карих раскосых глаз, не станет извиняться на таджикском за неудовлетворённого клиента. Хоть и была она проституткой, но мечтала, наверное, о нормальной жизни и хотела, как любая девушка, завести семью. Самое страшное для всех проституток, что они одиноки и не с кем поделиться мечтой. Здесь в притоне мы говорим им: “Забудь! У тебя клеймо. И некуда бежать.”
Бежать, действительно, некуда, это болото затягивает девчат всё больше и больше, и не найти просто руки помощи, чтоб когда-то вытащили их из этого жуткого и мерзкого существования.
Мысли прервал вошедший капитан Храмов, которому не приходилось ещё сталкиваться с убийством в нашем салоне, только с парочку налётов да с буйными, не желающих платить, ну и тот самый случай с Венечкой, который не утихал месяца два. Мент с проломленным черепом тогда долго сидел на больничном.
— Таджика нашли. – сел на табурет Храмов и растопырил толстые ляжки. — Земляк погибшей. С соседнего кишлака. Признался сразу. Дело взял я…ну и ты понимаешь… — последнюю фразу он растягивал, давая мне время на соображение.
Я подошла к буфету, ключом повернула замок. Деньги, которые накопились за месяц, все отдала капитану.
Напоследок с лицом честного незапятнанного стража порядка, с укоризной произнёс:
— Проверяй тщательнее всех, Оленька. Иначе закроем вас. Слишком много проблем от вашего салона.
«Как же. Закроешь. Бегаешь от жены сюда трахать халявных проституток и деньги гребёшь немалые. Сука жирная… кто бы говорил», — сорвалась я мысленно.
И перед глазами вновь встала Анзурат с раной на шее…

 

 

Налёт

 
После убийства Анзурат в салоне появился ночной охранник. Его рабочее место было там же, где и моё – на кухне. Он не особо с кем общался, периодически, раз в два часа подогревал в микроволновке какую-то еду в пластмассовом контейнере и, не выкладывая её на тарелку, громко чавкал, когда ел. Видимо, больной желудок, и поэтому дробно питался. А ещё Пётр Иваныч, так звали охранника, чаще всех занимал туалет, что не очень-то всем нравилось. Работал он три дня в мою смену, а в Ленкину смену – такой же бывший вояка.

Мне давно хотелось сменить работу, да вот никак подходящая не находилась: то платят мало, то «извините, возраст». В салоне я получала довольно приличную зарплату и, хотя физически не уставала, работа сопряжена была с моральной грязью и риском, выматывала больше, чем шахтёра за смену. По образованию я учитель русского языка и литературы, окончила Алтайский вуз. Из «понаехавших». Перед тем как попасть в салон отдыха, работала в школе, на почтамте, развозила посылки, а ради жилплощади пошла, как и многие в ту пору, в дворники. Так и зацепилась за Питер. А теперь вот из Ольги Владимировны я превратилась в Ольгу, в администраторшу. И работа моя связана уже не со школьниками, где на уроках приходилось объяснять правила правописания, а с проститутками, из которых половина необразованных.

Одиннадцать часов обычной «рабочей» ночи. Зазвонил телефон. Трое мужчин, три друга, пообещали приехать через полчаса. Предупредила свободных девочек, чтобы готовились. В дверь позвонили, а когда открыла, увидела дагестанцев. Эти редко захаживали в наш салон. После инструктажа отвела их в комнату и пригласила на просмотр девчат. Пока мужчины определялись с выбором, я ушла на кухню ждать, когда принесут деньги.

Не успела присесть на диван, как раздался шум — голоса мужчин на повышенных тонах и какое-то писклявое верещание девчат. Рядом сидящий на табуретке Пётр Иваныч резко встал, бросив мне: «сам разберусь», и вышел с кухни, закрыв за собой дверь. На душе становилось тревожно от предчувствия чего-то нехорошего. Через несколько минут после ухода охранника дверь с огромной силы удара ноги открылась настежь. Крепкий собой дагестанец, тот, что был старше остальных, с короткими седыми волосами и густой бородой, вёл впереди себя под дулом пистолета трясущуюся от страха Карину. Колени её дрожали и слышно было, как бились они друг о друга.
— У кого тут дэньги? – нервно спросил дагестанец.
На кухне нас было трое: я и две узбечки.
Карина молча кивает на меня. Дагестанец отшвырнул девушку в сторону и подошёл ко мне.
Взгляд его был злым и раздражённым. Приставляя оружие к моему виску, крикнул:
— Дэньги давай!
«А сталь действительно холодная, блин», — пронеслось у меня в голове. И неожиданно для себя спокойным тоном я произнесла:
— Да пожалуйста…
 Поднялась со своего места и, обойдя стол, направилась к шкафчику за выручкой. Дагестанец и его подошедший напарник сверили по тетрадке всех отработанных проституток – всё сходилось.
— Уведи её, – скомандовал главный.
И меня затолкали в комнату, где находились все уже «наши».
Девчата сидели на кроватях, охранник Пётр Иваныч — на диване. К нему я и подсела. Полуголый клиент, парень с Украины, стоял прислонившись к стене весь бледный от страха. Я сразу и не заметила его, так он слился с белыми обоями. Наклонившись к Петру Иванычу, тихо сквозь зубы спрашиваю:
— У тебя ж пистолет?
— Угу, — также тихо отвечает охранник. — Набросились, заломали, пистолет отобрали.
— Нэ разговарывать. Да? – заорал третий дагестанец с густыми бровями на пол лба.
К двенадцати часам ночи должна была прийти Ленка, сменить меня. В гости приезжал ночью сын из Москвы ненадолго, и поэтому пришлось попросить напарницу подменить, не дожидаясь утра.
Тем временим дагестанцы повытряхивали из сумочек девчат всё содержимое и забрали самое ценное: телефоны, часы, кошельки. Мой телефон, купленный недавно, также забрали. С кухни вынесли два ноутбука и зачем-то штопор, привезённый мне из Италии подругой.
Держа пистолеты на вытянутых руках, налётчики двинулись к выходу. Меня взяли в качестве заложницы на тот случай, если вдруг произойдёт непредвиденное и понадобится мишень для прикрытия. Дагестанец держал меня за отворот джинсовой куртки, который натирал ужасно шею, второй рукой прислонил пистолет к спине. В это время распахивается дверь. Ленка в свойственной ей манере давай орать с порога: «Ну что товарищи-проститутки, план выполнили?», замерла при виде дагестанцев. Мгновенно придя в себя, оттопырив нижнюю пухлую губу, прогремела:
— Мамадорогая эт чё происходит? Э, охренели черномазые, а ну отпустили быстро женщину.
И неожиданно для всех ударила рядом стоящего дагестанца сумкой по голове.
Раздался выстрел.
Ленка с вытаращенными глазами и замершим лицом, искажённым от ужаса, медленно стала опускаться. Красное пятно на обтягивающем платье хрупкого тела чуть ниже живота быстро разрасталось. Рухнув на пол, Ленка застонала и вскоре затихла. В комнатах раздались крики и вопли девчат. Дагестанцы, покидав часть награбленных вещей, бросились из квартиры. Я стояла посередине коридора в полном отрешении от происходящего, силясь понять, что же всё-таки произошло. И только когда вновь увидела лежачую Ленку на полу, осознала кошмарную обстановку со зловещим исходом. Я нагнулась к Ленке. Она ещё дышала.
— Вызывайте Скорую! – заорала я не своим голосом. – Только быстро!
Пётр Иваныч ринулся к телефону.

Прошёл год.

— Открываем тетради и записываем название темы, — произнесла я размеренным спокойным голосом, проходя между школьными партами.