Жена хранителя маяка. Отрывки из романа. Глава 9. Рождество. Неожиданные гости

Наступил сочельник. Несмотря на то, что накануне выпал снег, утреннее небо было чистым, почти весенним, а птицы пели громко и весело. Их явно привлекли ягоды шиповника и орешки, которые она подвесила на тонких ниточках на ветках деревьев за оградой. Выйдя в свой маленький садик, она обнаружила первые ростки подснежников на согретой солнечными лучами прогалине. Ветер стих, и море было на удивление спокойным.

Было решено, что поздний предпраздничный завтрак они устроят дома, а на рождественский обед она уговорила мужа пригласить гостей — старика Шорта, викария и приехавшего к нему погостить органиста из Эдинбурга. Последний должен быть играть рождественские гимны на полуночной службе в церкви. Жаль, что ей так и не удалось увидеться с Розмари: она непременно уговорила бы её приехать на праздник…

Прекрасное свежее утро манило выбраться из дома, поэтому она решила вместо завтрака устроить импровизированный пикник на террасе: расстелила прямо на досках белую с голубым скатерть; поставила тарелки с горячими булочками, ломтями ветчины и чеддера, омлетом, миску зелёного салата с помидорами; достала бутылку вина и два бокала. В термосе — горячий кофе, а сядут они на разноцветные подушки, лежавшие до этого на плетёных креслах.

За завтраком они шутили, смеялись над её историями о весёлых или нелепых случаях, приключавшихся на Рождество с ней и её братьями и сёстрами. Она читала ему пришедшие из дома поздравительные открытки и показывала фотографии подросших за год племянников.

— Милый, а как ты праздновал Рождество в детстве? Какие подарки любил получать? Ты совсем ничего не рассказывал мне о своей семье, родителях и родственниках. Мы не отправили никому из твоих родных поздравлений…

Муж встал, облокотился на перила террасы и задумчиво посмотрел в морскую даль, словно пытаясь разглядеть что-то скрытое от привычного взгляда…

— Увы, дорогая, писать некому: все мои близкие родственники мертвы. Я уже рассказывал тебе, что родители мои скончались ещё до войны: мать умерла при родах, а отец — от несчастного случая… До пяти лет я жил с отцом, который, хоть и был строг и немногословен, любил меня и как мог старался передать мне то, чего я был лишён без материнского тепла. Потом он был вынужден оставить меня на попечение в одном доме, а сам отправился нести службу на некий отдалённый остров. Ведь он тоже был хранителем маяка, только ему достался самый что ни на есть адский маяк — на крошечном клочке суши: по сути, скале среди океана… Там он и погиб — вероятно, унесённый в море во время бури…

— Отчего же ты никогда не упоминал, что пошёл по стопам отца? — она была удивлена и озадачена этой новостью. — Унаследовал от него не только любовь к морю, но и призвание?

— Знаешь, это очень долгая и непростая история: корни её — в далёком прошлом нашего рода, нашей семьи. Со временем она стала чем-то вроде легенды… Я обязательно расскажу тебе обо всём, но только не сегодня. В такой чудесный праздничный день надо говорить о чём-то весёлом, петь песни и чудачить! Давай уберём посуду, я помогу тебе занести всё в дом и пойдём на прогулку, посмотрим на тупиков: им самое время готовиться к брачному сезону.

Пришлось подавить любопытство, да и вправду погода была хороша для прогулок, а не посиделок дома. Они надели тёплые свитера, куртки, намотали шарфы и, взявшись за руки, побежали по тропе вдоль берега к месту гнездовья тупиков.

Надо отметить, что колония этих птиц с массивными клювами не покидала их остров, чтобы перезимовать где-нибудь на севере Африки. Должно быть, дело было в тёплых океанских течениях. Для своего птичьего базара тупики облюбовали южную оконечность острова, берега которой летом покрываются густым ковром зеленых трав и кустарников, которым не страшны ни ледяные ветры, ни солёная вода. В таких местах птицам удобно делать норы для своих гнёзд. Поселившись на острове, она с удивлением узнала, что местные жители используют мясо тупиков в пищу, подкоптив его. Пару раз муж приносил ей этот деликатес, но, несмотря на его приятный вкус, она была против убийства смешных толстых птиц с яркими клювиками и попросила больше таких угощений не присылать.

Птицы весело галдели, ныряли за рыбой, взлетая над водой, раскрывали веерами свои хвостики. Ветерок был легкий, свежий; щеки её разрумянились, все заботы отступили перед этим чудесным ощущением приближающегося праздника…

После прогулки она занялась подготовкой к рождественскому обеду, а муж отправился на маяк проверить его готовность, чтобы вечером получить возможность посидеть вместе со всеми за праздничной трапезой.

Большой дубовый стол она застелила красивой кружевной скатертью, подаренной на свадьбу тётушкой Эмили. Расставила тарелки, начистила серебряные приборы — тоже часть её приданого, — украсила стол свечами в массивных бронзовых подсвечниках. Купленная на городском базаре упитанная индейка уже томилась на плите, щедро сдобренная пряными травами, мускатом и шерри… Она доставала из буфета бутылки с вином, когда раздался стук в дверь.

— О, это ты, Мэтью! — воскликнула она, увидев входящего старика, уже принарядившегося в тёмно-синий кардиган с блестящими пуговицами — ни дать ни взять капитан.

— Прости, девочка, что отрываю тебя от хлопот, вот только викарий прислал меня к тебе с просьбой.

— Что-то случилось? — она почувствовала лёгкое волнение.

— Нет, ничего не стряслось. Просто викарий просит тебя поставить на стол ещё один прибор — если не возражаешь, конечно. Дело в том, что вместе с его другом-органистом вечером приедет ещё один гость с побережья, профессор Дингуолл. Это старинный приятель семьи Уилкинсон, не оставлять же его праздновать одного в гостинице!

«Какая знакомая фамилия, я где-то недавно слышала её», — подумала она, а вслух произнесла: — Конечно, я буду только рада, что у нас соберётся такая большая и интересная компания. Надеюсь, еды хватит на всех!

— Вот и славно, — старик втянул носом воздух из кухни. — Ах, какой аромат, слюнки текут! Ну да ладно, побегу я в церковь: надо кое-что доделать к службе.

Часам к шести всё было готово. Вернувшийся с маяка муж помог разжечь камин, открыл бутылки с вином и при-сел в кресло с трубкой в зубах передохнуть. Известие о новом госте, казалось, не удивило его.

— Этот профессор бывал как-то на острове, приезжал к нашему викарию, разбирал с ним старые бумаги в церкви. Занятный тип, но, по-моему, страшный зануда, помешанный на небылицах. Будет донимать тебя историями о дьявольских следах и прочей ерунде.

— Ну что ж, это тоже неплохо: по крайней мере, он не даст нам скучать за столом, — улыбнулась она. — Чем больше гостей в рождественский вечер, тем веселее. Будь готов встретить их, а я пойду в спальню переодеться к ужину.

Когда она была почти готова и прикалывала к платью старинную брошь в виде цветка, стук в дверь и шум голосов возвестили о прибытии приглашённых. Она на минуту замешкалась, поправляя перед зеркалом причёску, и потому не заметила, что приветствие между её мужем и викарием было немного скомканным, а их улыбки выглядели натянутыми.

Профессор Дингуолл оказался весьма импозантным мужчиной средних лет, высоким, подтянутым, с небольшой русой бородкой и густым смехом. Одет он был по случаю праздника элегантно — в тёмно-серый костюм-тройку и, в отличие от своих типичных коллег, обладал хорошим зрением и очков не носил. Его глаза — под цвет костюма, стального цвета — смотрели на окружающих внимательно и зорко.

— Спешу выразить Вам свою признательность за гостеприимство, — сказал он, вручая хозяйке красиво упакованную коробку конфет. — Знаете ли, очень неуютно оказаться в такой вечер в казённых стенах местной гостиницы. Надеюсь, я не причинил Вам лишних неудобств?

— Что Вы, профессор, — она смущённо улыбнулась, принимая подарок. — Мы с мужем очень рады, что Вы разделите с нами скромный домашний ужин и расскажете какую-нибудь интересную историю. Я слышала, что Вы изучаете историю наших мест. Прошу Вас, джентльмены, проходите в гостиную. Дорогой, — она повернулась к мужу, — предложи нашим милым гостям по стаканчику аперитива, пока я проверю, как там на кухне.

Мужчины двинулись к камину, чья мраморная полка была превращена в этот вечер в импровизированный бар и украшена веточками остролиста и плюща. В отблесках мерцающих свечей ярко-красные ягодки остролиста походили на капли крови…

Органист, немного сутулый худощавый немолодой человек в смешных роговых очках на длинном носу, напоминающем клюв, заметно оживился при виде накрытого стола и ассортимента напитков. Протягивая руки с тонкими музыкальными пальцами к огню, он то и дело принимался рассказывать историю о прошлогоднем Рождестве, встреченном им в какой-то глухой деревушке на севере Англии, и некоем происшествии, сопровождавшем праздник.

— А ведь мы с Вами встречались, — обратился Дингуолл к хозяину дома, принимая стакан с джином. — Несколько лет назад — правда, при менее приятных обстоятельствах.

— Я бы не стал сейчас ворошить прошлое, — смотритель бросил взгляд в сторону викария, который с улыбкой выслушивал своего гостя-органиста. — Грустные воспоминания не пойдут на пользу праздничному вечеру, не так ли?

И он отошёл от камина, сделав вид, что ему необходимо помочь жене на кухне.

За столом все собравшиеся принялись воздавать должное кулинарному мастерству хозяйки, которая то и дело краснела от смущения, оказавшись в центре внимания такого количества мужчин. Викарий сказал приличествующий случаю тост; звенели бокалы с вином; гости обменивались шутками, передавали друг другу то клюквенный соус, то рождественские лепёшки. Старик Мэтью даже решил спеть пару куплетов старинной шотландской песни, тут же подхваченной заметно повеселевшим гостем из Эдинбурга.

Перед подачей традиционного пудинга мужчины встали из-за стола, чтобы не мешать хозяйке. Мэтью вызвался помочь ей с тарелками; смотритель подбрасывал дрова в камин и вежливо отвечал на вопросы органиста о работе маяков. Викарий и профессор о чём-то негромко беседовали у окна.

— Что нового удалось Вам узнать за это время, Уилкинсон? Продвинулись ли Вы в изучении архивов? Может быть, появились какие-то следы? — Дингуолл выглядел очень заинтересованным.

— Не знаю, не знаю, мой друг, покажутся ли вам достойными внимания мои находки, но кое-что мне удалось раскопать. Следы есть, и ведут они определённо на наш остров. Надеюсь, завтра у нас будет время обсудить это в спокойной обстановке и сверить мои данные с Вашими. Сегодня же я настроен встретить это Рождество как праздник — впервые после того, как Эллен покинула меня, — викарий вздохнул, но тут же заулыбался, глядя на юную хозяйку, несущую блюдо с пудингом. Праздник продолжался.

Когда с десертом было покончено, тарелки убраны, а мужчины налили себе немного виски и закурили, она поднялась в свою спальню, чтобы переодеться для Рождественской службы. Глядя на своё отражение в зеркале — в новом твидовом костюме цвета топлёного молока с сиреневыми крапинками, – она вдруг подумала о Розмари. Где та встречает Рождество? Наверное, со своей тётушкой и её приятельницами, такими же одинокими вдовушками. Невесёлая, однако, компания для молодой девушки…

Уже погасив свет, она решила выглянуть в окно: не пошёл ли снег? — и увидела на крыльце своего мужа, разговаривающего о чём-то с профессором. Дингуолл выглядел очень оживлённым — он то и дело размахивал руками, в то время как его собеседник явно тяготился таким вниманием и напористостью. До неё донеслись слова гостя: «Мне бы очень хотелось посмотреть старые журналы вахтовых записей на маяке!» Но появление на ступеньках старика Мэтью с трубкой в руках прервало разговор, и смотритель поспешил войти в дом, оставив последнюю реплику Дингуолла без ответа.

Странно, почему её муж так нелюбезен с ним, хотя тот производит впечатление воспитанного и образованного человека? А вот у неё, напротив, есть к нему много вопросов, на которые необходимы ответы.

С этими мыслями она спустилась вниз и вместе с гостями отправилась к церкви. Викарий и органист уже ушли вперёд, Мэтью поспешил за ними — вдруг понадобится его помощь, — а Дингуолл предложил ей руку и не торопясь повёл по широкой тропе над морем. Ветер к ночи усилился, и волны у подножия скал разбивались с тревожным грохотом.

— Почему Ваш муж не пошёл со всеми? — профессор казался удивлённым.

— Он должен проверить, как дела на маяке, просмотреть последние радиограммы, убедиться, что запасной генератор в порядке. Нам не нужны неприятности в праздничную ночь, — она бросила взгляд на маяк, вспарывающий тёмное, в тучах, небо. И переменила тему: – Миссис Ламберт, наша библиотекарша, говорила, что Вы изучаете всякие необычные истории, связанные с нашим островом. Я бы хотела послушать их, если Вы уделите мне время.

— Конечно, вне всякого сомнения, — Дингуолл явно воодушевился, садясь на любимого конька. — История здешних мест таит много удивительных загадок и тайн. Какая из них не даёт Вам спать?

— Например, что это за следы дьявола, о которых болтают все мальчишки? — она решила начать издалека. — Говорят, что у нас их тоже находят. Это суеверие или следы оставляет какое-то животное?

— Как учёный я должен был бы подтвердить Вашу первую догадку, — усмехнулся профессор. — Но как человек, ищущий ответы не только на поверхности, вынужден признать, что природа следов Девонширского дьявола, как его называют, ещё не изучена полностью. Те свидетельства, которые описываются в книгах, основанные на рассказах и наблюдениях очевидцев, подтверждают факт присутствия в местах обнаружения следов некоего живого существа, наделённого сверхъестественными способностями. Я читал дневники одного полярного исследователя, Джеймса Росса, который в середине прошлого века обнаружил такие следы на одном арктическом архипелаге. В этой экспедиции были и другие необычные находки, но связаны ли они напрямую со следами и тем, кто их оставил, сказать трудно. Впрочем, дорогая моя, наряду с этим я знаю много случаев, когда следы оставляли сельские шутники, привязывавшие копыта к башмакам, чтобы попугать детвору и впечатлительных дам.

И профессор громко рассмеялся.

Всё местное общество уже собралось в церкви, встречавшей прихожан праздничным убранством, яркими огоньками свечей и торжественной мелодией органа. Жители острова и их гости обменивались приветами и поздравлениями, ребятишки помладше сновали между скамеек, на которых были разложены книжечки с рождественскими гимнами. Записочки с молитвами сегодня складывали в плетёную корзину, которую она сама украсила веточками вечнозеленых растений, фигурками ангелов и колокольчиками. Обойдя всех соседей с поздравлениями, улыбнувшись незаметно Тому, стоявшему в стороне от родителей, она присела на одну из первых скамей, постоянно оглядываясь на двери в ожидании мужа.

Но вот все заняли свои места, викарий дал знак органисту, и тот заиграл «Посреди зимы холодной»*. «То, что я могу Ему отдать, отдать своё сердце», — подпевала она, сама не понимая, кому хотела бы сейчас вверить своё сердце — Богу или возлюбленному.

Было спето ещё несколько гимнов, сопровождавшихся замечательной игрой на органе; викарий произнёс праздничную проповедь, дети вышли к алтарю и начали читать стих из Евангелия.

В очередной раз обернувшись, она увидела своего мужа, стоявшего у последней скамьи. Снежинки ещё не успели растаять на его светлых волосах и блестели в отблесках свечей; глаза, казавшиеся необыкновенно синими, были устремлены к куполу церкви, а губы уверенно вторили чтецам: «Свет во тьме светит, и тьма не объяла его…». Она была не столько удивлена тому, что он хорошо знает Евангелие, сколько потрясена его сосредоточенным взглядом. Он смотрел так, как будто видел там, в вышине, что-то значимое. Любуясь высокой статной фигурой мужа, его красивым и мужественным лицом, она не заметила, что не только она наблюдает за ним.

Несколько взглядов сошлись в одной точке — внимательно изучающий, удивлённый и пронизанный злобой и ненавистью…

*In The Bleak Midwinter — известный рождественский гимн, исполняемый в англиканской церкви.