Инверсия, или Дуэль на заказ (Глава 2)

ГЛАВА II

Сознание возвращалось к нему далеко не сразу. Болезненно приоткрыв глаза, Хатхи неторопливо осмотрелся вокруг и, поняв, что он жив, сделал ещё несколько логично проистекавших из этого вывода заключений. Во-первых, он находился на борту своего звездолёта — довольно-таки широко известного в узких кругах бретёрского судна «Свэшбаклер». Причём, не абы где-нибудь на звездолёте, и уже даже не в медотсеке, но в собственной каюте, куда его мог любезно перенести разве что Жарлин. Во-вторых, скачок во времени удался, что, с одной стороны, означало, что Гистен ещё жив и пребывает в добром здравии.

И это — сношательски как хорошо.

Но, в то же время, они ещё даже не прибыли на Алиус, и, стало быть, все хлопоты и приготовления ещё только предстоят, дуэль ещё не состоялась, барон Казимир Валак — ещё жив, а контракт — ещё не выполнен.

И это — сношательски как плохо.

Но, впрочем, так или иначе, количество плюсов было способно, в общей сумме, компенсировать количество минусов. Что в целом уже радовало.

Шевалье попробовал присесть, но, вскоре ощутив, что голова закружилась вновь, решил ещё некоторое время полежать и набраться сил.

— Мастер Хатхи, как ваше самочувствие? — возникнув на экране головизора, уточнило виртуальное лицо искинта. — Я уже сообщил мастеру Гистену о вашем пробуждении. Он обещал зайти через минуту.

— Сойдёт. Только голова кружится и мутит немного. Передай ему, что он может не торопиться, я ещё… — договорить шевалье не успел, поскольку гидравлическая система пришла в движение, отворив дверь, и в помещение, с куриным бульоном на подносе, зашёл Жарлин.

— Consumor aliis inserviendo. Вообще-то я готовил для себя, но раз уж такое дело, — заметил тот, поднося еду.

— Debes, ergo potes. Я сам, — всё-таки сделав над собою усилие, мужчина присел и, установив поднос на выехавшую из стены столешницу, взял в руки ложку. — На всякий случай решил уточнить: натуральное или синтетическое?

— Натуральное, натуральное, — отмахнулся Жарлин, без приглашения присаживаясь на край кровати. — Что-то давно уже за тобою не водилось таких припадков. Кровь из носа, судороги. До сердечного приступа, правда, ещё не доходило, но с припадками, думал, мы уже распрощались.

Переведя взгляд на Гистена, Шан в очередной раз вздохнул с облегчением, радуясь тому факту, что друг его жив.

— Я до последнего не был уверен, что всё получится, и я не отдам концы. Мало того, что я буквально только начал отходить от препарата, так ещё и всё произошло настолько резко, без предварительной подготовки, в экстремальной обстановке, после пережитого стресса. В общем, выдернуло так, что будь здоров. Вполне могло и не сработать, — поедая бульон и, вместе с тем, торопясь и заплетаясь, поделился Хатхи. — Правда, я меморизировал структуру более позднего момента и не ожидал оказаться тут. Видимо, сработал не слишком удачно. Но — и так сойдёт.

— Тише, тише. Нормально доешь сначала. На тебе просто лица нет, — покачав головой, с неудовольствием констатировал Жарлин. — Ну и каков в этот раз предварительный прогноз на будущее?

— Как ты уже мог логично предположить, у меня для тебя есть плохие новости. Потому что в противном случае — я вряд ли стал бы совершать скачок. Разве что замечтавшись и поддавшись неудержимому желанию отведать твой фирменный бульон, — сострил шевалье, но видя, что и шутка неуместная, и Гистен совершенно не в настроении, продолжил уже серьёзнее: — Впрочем, также я принёс хорошие или просто интересные новости. С каких начать?

— Давай уже, не тяни, — раздражённо поторопил Жарлин. — Начать, я думаю, следует с плохого.

— Ну, хорошо. То есть, плохо. Во-первых, тебя убили… М-м-м… Вкусный бульончик, — стараясь смягчить эффект от признания, Хатхи ненавязчиво попытался перевести разговор на другую тему.

— Как?! Снова?! — проведя рукой по своему лицу, Жарлин несколько взъерошил волосы и вскоре, уже обретя самообладание, уточнил: — Где, когда и каким образом на этот раз? По твоей милости меня уже неоднократно резали, сжигали, съедали заживо, брызгали в лицо серной кислотой, закалывали… Сколько уже раз? Девять или десять?

— Четырнадцать, — ненавязчиво напомнил искинт, самым нахальным образом встревая в разговор. — Это если не считать мирные скачки, спонтанные скачки или проблемные нелетальные происшествия, наподобие провала контрактов по форс-мажорным обстоятельствам или получение тяжёлых увечий.

— Тем более! Так, стало быть, уже даже не четырнадцать, а пятнадцать. Надо будет запомнить, а ещё лучше — записать, потому что я уже, как видишь, со счёта сбиваться начал, — переведя дыхание, Гистен продолжил: — Ладно, как это вышло на этот раз?

— Между прочим, я тоже несколько раз уже попадал под пули, взрывался, разбивался, был арестован или зарезан по твоей милости. Хотя, наверное, и не так часто, — справедливости ради напомнил Хатхи, переходя ближе к начальной теме. — В этот раз тебя застрелили. Какой-то кодированный, как ты сам успел различить. Всё произошло слишком быстро, я толком сам не успел разобраться.

— Застрелили, и даже не на дуэли. Как прозаично, — поморщился Гистен. — И как всегда — спасая твою шкуру, как я полагаю. В общем, ты за это проставляешься.

В очередной раз покачав головой, Жарлин кивнул:

— Ну, ладно, шут с ним. А где и при каких обстоятельствах это всё-таки произошло?

— В космопорту, когда мы уже возвращались после выполнения условий контракта. Тут уже, к слову, начинается хорошая сторона, — приободрившись, заметил шевалье. — Барон, конечно же, пал от моей руки, хотя и оказался куда более серьёзным соперником, чем мне казалось в самом начале. Готов держать пари, что его, в своё время, тренировал кто-то из наших. Это, в принципе, объясняет и его выбор оружия. Заодно, кстати, в этот раз проверь: если его обучали искусству фехтования на гравирапирах без лицензии, то за это не грех кого-нибудь и отсношать как следует и куда следует. Прошлый раз ты, конечно же, первым делом проверил и сказал, что в базе данных Гильдии он не проходил в качестве частного ученика бретёра. Но, возможно, стоит пошуршать по своим каналам? Скажем, так, чисто ради интереса?

— Без проблем, — кивнул Жарлин. Было очевидно, что после известия Хатхи желание лететь на Аулиус в нём существенно поубавилось. Однако контракт был уже заключён, аванс получен, предварительная работа по проекту, с организацией всех технических нюансов и выходом на нужных лиц, велась, так что отступать было поздно.

— Что насчёт провокации и компромата? — деловым тоном осведомился Гистен.

— С этим всё гладко. Информатор честно отработал переведённую на его счёт сумму, — зевнув, ответил Шан и, прикрыв рот ладонью, добавил: — Прощу прощения.

Гистен сидел с серьёзным, по-деловому напряжённым видом, переваривая услышанное. Тем временем Хатхи, с неожиданно проснувшимися в нём бодростью и аппетитом, энергично уплетал приготовленный завтрак.

— Спасибо, — поблагодарил он, возвращая поднос с опустевшей миской.

— Пожалуйста. Ладно, ещё успеем поговорить и обсудить всю стратегию в деталях. Набирайся сил — тебе необходимо быть в форме, когда мы прилетим, — напомнил секундант, принимая поднос. — Лучше всего — просто выспись.

— Покорнейше благодарю, но я, кажется, если судить по моим ощущениям, уже отоспался на две недели вперёд. Или даже три. Хотелось бы уже и активного отдыха, разминки, так сказать, — посетовал Хатхи.

— Это тебе пока что так кажется. А в беспамятстве ты находился всего лишь дня два. Мы только заключили контракт и были заняты сбором дополнительных сведений, когда у тебя начался приступ. Для дуэльной разминки ты ещё слишком слаб. Возможно, нам потребуется слегка повременить перед началом провокации, — поделился соображениями Жарлин. — Но, если и правда уже не спится, то я бы рекомендовал тебе просмотреть записи своих прошлых боёв или выступлений на публику. Соберись духом, мобилизируй все резервы…

Хатхи знал, что сейчас начнётся, и не желал в который уже раз это выслушивать. А значит — необходимо было ускорить этот нудный процесс. Сосредоточившись, Шан начал разгонять свою «пси», постепенно наращивая темп. Вместе с тем события вокруг начинали развиваться со стремительной скоростью.

— Я в который раз уже тебе говорил, чтообязанностьюлюбогоуважающегосебя бретёраявляетсяпостоянноесамосовершенствованиенетольковвопросахпрактикиноиввопрос… — голос Жарлина ускорился, поначалу сделавшись комично — писклявым и нелепым, а затем — слова так и вовсе слились в один неразборчивый писк. Оживлённо, с безудержной скоростью, в движение пришла и мимика Гистена. В совокупности эти два фактора едва не рассмешили шевалье, хотя ему уже не первый раз приходилось видеть подобное. Впрочем, наблюдать со стороны, как человек длительное время сидит, уставившись в одну точку, и улыбается, как умалишённый, — тоже может показаться кому-нибудь забавным.

Настенные часы, отображавшие общее и частное течение времени в различных секторах галактики, заспешили, начав стремительно отсчитывать отрезки. Минуты пролетали за секунды, в то время как Жарлин, оживлённо жестикулируя, стремительнее ракеты носился по каюте, мелькая шлейфом тающих контуров. Наконец, так же постепенно и плавно, ход времени вернулся в своё привычное русло.

— …и об этом — не следует забывать ни на час, ни на минуту, ни на секунду. Потому что даже именитые мастера, наивно полагавшие, что с их огромным опытом стоят выше подобных мелочей, — на подобных мелочах и спотыкались, — продолжил меж тем Гистен и, остановившись перед кроватью, заметил: — Мне кажется, что ты меня вообще не слушаешь.

— Нет-нет, всё, как обычно, было очень познавательно и интересно. Я просто внимательно слушаю и стараюсь не перебивать, когда ты начинаешь так самозабвенно делиться собственной мудростью, — поспешно заверил Хатхи и, вместе с тем, напомнил: — Правда, к слову, кто-то вроде как советовал мне отдохнуть, набраться сил и привести себя в надлежащий вид. И у кого-то, вроде бы, были и другие неотложные дела.

— Да, это действительно так, — в очередной раз подняв поднос, согласился Жарлин и, уже направляясь к раскрывшейся на его пути двери, бросил напоследок: — Если вдруг понадоблюсь — не стесняйся, зови.

— Конечно, спасибо, — кивнул Хатхи и, снова растянувшись на кровати, закрыл глаза. Спать он действительно уже не собирался. Да и если бы внезапно захотел — просто уже не мог после всего пережитого. Но упорядочить мысли было просто необходимо.

Впереди ещё предстоял относительно долгий и утомительный перелёт, следом — долгая утомительная процедура таможенного техосмотра. Словом, времени было не то чтобы и навалом, но прилично, и потратить его не мешало бы с пользой. Но тратить его с пользой, то бишь, на просмотр старых записей и повторение теории, как обычно, было лень. Заниматься практикой Жарлин пока запретил, и, в принципе, в этом был абсолютно прав. А, значит, надо было думать, думать и думать…

О чём угодно, но — только бы удержать мысль. Поскольку первое время с момента переноса вероятность непроизвольной попытки повторного скачка (который будет просто не по силам совершить) оставалась довольно высока. И так — до тех пор, пока у псионика не пройдёт так называемый «поствременной синдром», «хроносиндром» или ПСВ, как его ещё называли.

Пси, повинуясь отголоскам недавнего разгона, первое время может попытаться устроить спонтанный скачок, хотя, грубо говоря, нынешний лимит временно исчерпан. И, случись такое, это практически наверняка означает верную смерть или серьёзное увечье для тела в целом и мозга в частности, после которого думать о будущих скачках уже не придётся.

Адаптация, своего рода «акклиматизация в новом времени», всегда занимала различное время, в зависимости от опыта и индивидуальных особенностей конкретно взятого экстрасенса, практикующего темпоральные перемещения. У кого-то этот период мог длиться всего лишь несколько часов, у кого-то — несколько дней. У кого-то — в пределах от нескольких недель до месяца…

Так, думать, не отвлекаться, не расслабляться. Думать о цели. Думать о пути. Поймать фокус. Не отвлекаться. Разобрать детали. Перелёт. Долгий перелёт. Полёт до Алиуса, затем — долгий карантинный осмотр. Впрочем, так дело обстояло лишь в самых общих чертах. Если же разбирать детально, то предстоявший бретёрам путь выглядел намного длиннее. Сначала их звездолёт должен был совершить успешный перелёт через гиперпространство, где он сейчас, собственно, и находился. Уже затем, добравшись до конечной точки перехода — нужно было перейти в обычное пространство. И, лишь затем — прокладывать курс до Богом забытой системы, в которой располагался этот поганый Алиус.

В нынешнюю эпоху всё было автоматизировано и отлажено настолько, что лишнее вмешательство пилота могло лишь создать дополнительные проблемы, за исключением случаев, когда внештатная ситуация требовала обязательного перехода на ручное управление. Обычно экипаж звездолётов составляли инженеры-астрофизики, в задачу которых входило не столько управление процессом полёта, сколько диагностика и отладка систем, осуществляющих функционирование всего корабля. Астрографическая навигационная карта звездолёта представляла собою галактику, поделённую на несколько крупных сегментов, именуемых квадрантами. В свою очередь, квадранты были поделены уже на сегменты, именуемые секторами, а в пределах секторов выделялись расположенные в них системы. От пилота требовалось указать курс, после чего бортовой искинт прокладывал маршрут и разбирался со всеми сложностями перелёта, такими как прохождение через гиперпространство, ориентация в его условиях, поддержание систем жизнеобеспечения, оборона от астероидов, осуществление саморемонта звездолёта и прочее тому подобное.

Теоретически, справиться с осуществлением общего руководства кораблём мог бы и полный дебил: при условии, что у этого дебила найдутся достаточные средства, чтобы обеспечить себя подобным дорогим кораблём, смышленым искинтом и первоклассным оборудованием. Либо найдутся влиятельные покровители, которые обеспечат его всем вышеперечисленным, не подобрав лучшей кандидатуры на должность пилота. Чем менее навороченным был звездолёт, и чем более сложная стояла перед ним задача — тем большая квалификация требовалась от пилота и остальных членов экипажа. Но, так или иначе, неизбежно случались внештатные ситуации, оборудование выходило из строя, искинт мог подцепить какой-нибудь кибервирус и окажись за штурвалом дебил — ему пришлось бы тяжко. В то же самое время, рабочие алгоритмы рядового мирного судна (к примеру, скажем, круизного лайнера, буксировщика астероидов или фрахтовщика) и боевые алгоритмы военного звездолёта отличались весьма существенно. Но, несмотря на постоянно развивающуюся систему боевых алгоритмов и способность перенимать и осваивать тактику противника, несмотря на периодические обновления базы данных — для быстрой адаптации под переменчивую обстановку боя, импровизации и неожиданного применения новой тактики, оперативного устранения неисправностей всё-таки были необходимы живые военные пилоты, штурманы, инженеры, бортстрелки и так далее.

Поскольку, так или иначе, даже самый навороченный робовоин, имея ряд неоспоримых преимуществ по сравнению с живым противником, всё-таки оставался, в некотором роде, предсказуемым и потенциально уязвимым к взлому и отказу систем, сбою в программе и прочим подобным неисправностям.

К слову, с робовоинами галактической полиции «Свешбаклеру» в обязательном порядке ещё предстояло встретиться на выходе из гиперпространства. Точки перехода всегда располагались на некотором, весьма так, скажем, приличном отдалении от населённых систем, тем самым создавая буферную зону в целях поддержания дополнительной безопасности. А вблизи большинства точек перехода на протяжённости территории Пангалактического Альянса, за исключением, пожалуй, наиболее отсталых миров и дальних провинциальных колоний развитых держав, всегда находилась, как минимум, оборонительная станция Департамента Галактической Полиции с дежурным взводом кораблей-робовоинов, штатными спасательными бригадами и турельно-оборонительными спутниками. Так называемый «контрольно-карантинный рубеж». Это лишний раз предостерегало обитателей миров как от внезапного нападения вражеской армады, давая время на запрос поддержки и организацию обороны, так и от всякого рода несчастных случаев и терактов космического масштаба.

Разумеется, при желании, были бы в наличии технологии и ресурсы необходимого уровня, и подобные нюансы — не препятствие, а так, потуги. Но, дополнительные меры предосторожности ещё никому не мешали. Просто за время, потраченное в обычном космосе на стандартной тяге, в процессе перелёта от стационарной точки перехода до необходимой планеты в системе, в гиперпространстве можно было преодолеть расстояние от одной звезды до другой.

Это обстоятельство, с одной стороны, вызывало сильное раздражение со стороны рядовых миролюбивых космопилотов в целом, и, в частности — торговцев разного рода скоропортящимся товаром. От нескольких часов до нескольких суток или недель, в зависимости от типа звездолёта, качества и состояния оборудования, преодолел ты путь, ну, скажем, от Альфы Центавра до Солнца, а теперь — ещё тратишь от нескольких часов до нескольких суток или недель на аналогичный по времени путь от стационарной точки перехода до Земли.

Что уж тут поделаешь: в конце концов, как бы ни были развиты технологии, люди, скажем, всё равно вынуждены ходить по своему дому с той же скоростью, что и в каменном веке. Тем не менее, если взглянуть на ситуацию с другой стороны, то раздражение — раздражением, но если от флотилии могущественной державы, способной возникнуть не только в строго стационарных местах, а где необходимо, подобные предостережения и не спасали, то, во всяком случае, создавали для неприятельского флота дополнительные трудности. А от флота менее могущественных держав или пиратов — защищали вполне себе на ура. И если бы не этот факт — тем же торговцам, прочим мирным судам и колониям пришлось бы очень и очень туго.

Встроенными гиперпространственными приводами, позволявшими, в принципе, создавать проколы в пространстве-времени без использования стационарных точек перехода, обладали лишь исключительно некоторые крупные корабли военных, представителей секретных спецслужб, официальных дипломатов или состоятельных олигархов. Да и то, подобную роскошь могли себе позволить исключительно в развитых державах, и далеко не все. При этом, без особой причины и они летали тем же способом, что и другие, поскольку создание прокола в пространстве-времени требовало колоссальных затрат и пожирало немалое количество энергетических резервов корабля. Прокол осуществлялся далеко не сразу, и, если реакция уже началась, её нельзя было просто так взять и отменить. А совершить несколько проколов без перерыва на восстановление систем, длившегося, в лучшем случае, час, даже при наличии должного запаса энергии, могли, разве что, аймуры.

Рядовые же обитатели космоса были вынуждены пользоваться исключительно услугами единой сети точек переходов и связующих маяков-передатчиков. В том числе — и всевозможного рода пираты, которые были бы не против грабануть по-быстрому какую-либо дальнюю слабо защищённую колонию и смотаться. Однако для полноценного рейда на богатую колонию, чтобы рейд окупил затраты и риск, необходимо было сперва собраться довольно-таки немалым боеспособным флотом, что, в общем-то, для рядовых бандитов было делом весьма сложным и затратным. Но даже при отсутствии по ту сторону дежурных сотрудников галактической полиции — на путь от точки перехода до объекта нападения требовалось время, в ходе которого тратились запасы энергии. И это если начинать перечисление встававших перед пиратами проблем с мелочей.

Гиперпространство, грубо говоря, представляло собою некую изнанку привычной большинству рядовых обитателей космоса вселенной. Её геометрия была не только неевклидовой, но также существенным образом отличалась и от геометрии Лобачевского-Римана, и от многих других систем измерения.

Гиперпространство имело свои, отличные от широко известных, законы физики. Хотя, в определенных нюансах, они всё-таки пересекались с привычными — иначе стандартные корабли просто не сумели бы там летать. Расстояние от точки «А» до точки «В» в «обычном» измерении никоим образом не кореллировало с расстоянием от одной точки перехода к другой в гиперпространстве. Таким образом, к примеру, расстояние между двумя ближайшими секторами в обычном пространстве могло оказаться в гиперпространстве дольше, чем расстояние там же между двумя секторами, отдалёнными в обычном пространстве. Но, тем не менее, во всех случаях, путь до пункта назначения через гиперпространство проходил существенно быстрее, нежели через обычное.

Фактически, для кого-то, может быть, это было и к худшему, для кого-то к лучшему, но, так или иначе, именно развитие теории гиперпространственных перемещений послужило тем самым первым камнем, заложенным в фундамент становления галактического сообщества, позволив устранить барьеры разделявших галактические цивилизации расстояний. Гиперпространство находилось в постоянном движении: на первый взгляд — совершенно однородное, лишённое каких бы то ни было визуальных ориентиров, с нестабильным положением маршрутов и дрейфующими под воздействием гравитационных полей объектов в обычном пространстве маяками и точками перехода.

Время здесь также протекало несколько иначе, поэтому путешественникам, вернувшимся из точки перехода, практически всегда приходилось делать часовую поправку. Каким образом это проистекало — оставалось вопросом отдельных дискуссий, но, порою, путь, относительно пилота проходивший довольно длительное время, мог пройти весьма быстро, относительно позиции стороннего наблюдателя. Равно как и с точностью наоборот.

Для того чтобы не сбиться с курса и придерживаться некой относительной стабильности, силами Пангалактического Альянса создавалась и поддерживалась единая гиперпространственная сеть (ЕГС) или — единый тахионный маршрутизатор. Или — маршрутная гиперпространственная сеть, фактически представлявшая собою последовательный набор навигационных маяков, расположенных эдакими сигнальными огнями от одной точки перехода для другой, подобно некой нити Ариадны в лабиринте океана гиперпространства. Маяки посылали непрерывный сигнал на всей своей протяжённости маршрута и, ориентируясь на этот сигнал, искинт звездолёта прокладывал себе путь от точки перехода «А» до точки перехода «В». В самом экстремальном варианте, достаточно было улавливать сигналы, как минимум, хотя бы от маяков исходящей и принимающей точек перехода.

Отбившийся от маршрута звездолёт, как правило, терялся и пропадал с концами, после чего космические байки пополнялись очередными рассказами про корабль-призрак с погибшим экипажем. Хотя, порою, бывали случаи, когда корабль, десятилетия назад считавшийся без вести пропавшим, как ни в чём ни бывало возникал из точки перехода, в то время как его экипаж и пассажиры были искренне уверены, что прошло не более недели с тех пор, как они сбились с пути. Также иногда возникали полумифические слухи о кораблях, вынырнувших из гиперпространства задолго до того, как первую модель подобного образца выпустили с конвейера космоверфи, либо о кораблях неизвестных цивилизаций, не то появившихся непостижимым образом из другой галактики, не то и вовсе обитавших в самом гиперпространстве. Впрочем, подобные россказни и по сей день не подкреплялись какими-либо неопровержимыми фактами, хоть и не выглядели совершенно абсурдными. Возможность существования форм жизни и целых цивилизаций, населяющих гиперпространство, оставалась предметом оживленных дискуссий: с одной стороны, это казалось маловероятным, учитывая имеющийся практический опыт и известные на данный момент факты, но, с другой стороны, ранее землянам казалось маловероятным существование неорганических форм жизни, в местах, отличавшихся от планеты Земля.

Гиперпространственная сеть разрасталась относительно неторопливыми темпами: в ходе периодических, довольно-таки дорогих, совместных компаний правительства ведущих держав Пангалактического Альянса снаряжали экспедиции на окраины относительно освоенных участков гиперкосмоса, дружно устанавливая новые маяки и точки перехода. Однако же совершать стабильные перелёты в другую галактику местные обитатели не могли, по причине наличия в межгалактической пустоте астрономически широких расстояний, в которых, на данный момент, не представлялось возможным установить обслуживаемую цепь маяков и точек перехода. Словом — та же проблема, что стояла раньше, на заре создания галактического сообщества, разве что — масштаб другой.

Тем не менее, аймуры спокойно перемещались в гиперпространстве и безо всякой маршрутной сети, совершали путешествия между галактиками и, изредка, по тем или иным причинам, забирали либо привозили что-либо или кого-либо с собой, поэтому некоторые представления о жизни в других галактиках у сильных мира имелись.

Однако же, прокладывать связующую сеть, к примеру, от Млечного Пути до Андромеды аймуры отказывались наотрез, полушутя-полусерьёзно заявляя, что, к тому моменту, как обитатели обеих галактик будут в состоянии самостоятельно проложить подобный маршрут — их галактики уже сами столкнутся, а в настоящий момент — это было бы преждевременно. Впрочем, доподлинно было известно о существовании некоторых, так называемых, «внешних» цивилизаций, совершенно автономно обитающих в своих Сферах Фримена Дайсона с искусственными звёздами вдали от всяких галактик и сообществ вообще. Однако рядовым обитателям Млечного Пути было ещё рановато помышлять о чём-либо подобном.

Крупный исследовательский корабль, наделённый собственным гиперприводом, конечно же, заблудившись, мог совершить прокол обратно в обычное пространство — однако же, таким образом, он мог очутиться где угодно, будь то место центром планеты, звездой, чёрной дырой, поясом астероидов или просто неисследованной территорией, находящейся далеко за пределами Освоенного Космоса, поэтому совершать подобные трюки вдали от маршрутной сети, работающей с относительной стабильностью — мягко говоря, не рекомендовалось. Технология зон перехода носила универсальный характер, подобно огню, ядерному синтезу или колесу, поэтому независимо возникала и разрабатывалась в различных частях ныне Освоенного Космоса и, несмотря на некоторые отличия, в целом оставалась примерно схожей по принципу действия. По сути, зоны перехода представляли собою те же самые гиперпространственные приводы, но расположенные не на кораблях, а в стационарных местах с известными координатами. При этом и те и другие конструкции были довольно крупными и массивными, потребляли высокое количество энергии, а их производство и эксплуатация влетали в приличную копеечку. В смысле — в ОЧЕНЬ приличную такую копеечку.

Точки перехода были представлены многокилометровыми и многотонными сообщающими платформами, удерживаемыми в стабильной точке посредством персональных двигателей, контролируемых компьютером. Таким образом, к примеру, размер точки перехода мог существенным образом калиброваться, поддерживая прокол в пространстве-времени достаточно длительное время, чтобы через этот прокол могли успеть пролететь, и, удерживая при этом требуемый размер прокола, способный, в зависимости от заданных параметров, пропустить как небольшой вельбот, так и целую военную армаду. При этом расположение сегментов друг относительно друга оставалось неизменным: как, скажем, если сделать маркером пометки на нескольких сторонах воздушного шара, а затем его надуть — расстояние увеличится, а соотношение позиций сохранится.

В виду всей сложности и затратности процедуры, одна и та же точка перехода, равно как и гиперпространственный привод звездолёта, не могла быть активированной несколько раз подряд в течение одного короткого промежутка времени, что также имело и немалое военно-стратегическое значение. Тем не менее, количество единовременно работающих в области зоны перехода маяков было ограничено в силу искажения сигнала по причине искажающейся интерференции. В результате чего в одной и той же области могли устанавливать несколько альтернативных точек перехода, расположенных в дальности один от другого от нескольких дней до нескольких недель. Иногда это создавало дополнительные сложности, вынуждая звездолёт не следовать до пункта назначения напрямую через гиперпространство, а, скажем, выйти в процессе из одной точки перехода, пройти некоторое расстояние в обычном космосе до другой точки и, уже пройдя через неё, продолжить прерванный путь.

Поскольку содержание подобной системы было делом не из дешёвых, за её использование приходилось платить. Любой корабль, подошедший к точке перехода с желанием следовать по гипертрассе от точки «А» до точки «В», отправлял на стационарную базу, регулировавшую процесс открытия и закрытия точки, свои сигнальные позывные и выбранный маршрут. А также — сообщение с подробной информацией о типе корабля, его официально зарегистрированном владельце, подданстве той или иной галактической державы, габаритах, массе, вооружении, содержимом трюмов, экипаже и пассажирах, состоянии их здоровья и прочих пунктах стандартной процедуры контроля. И эта рутина была не блажью, но, пусть и дотошной, но суровой необходимостью.

Полученные данные соотносились с имеющимися в базе данных Департамента Галактической Полиции. И если оказывалось, что пилот, либо другой член экипажа, пассажир или владелец судна является разыскиваемым преступником или персоной нон-грата в данном конкретном секторе, либо судно успело где-либо засветиться в качестве пиратского, либо груз на борту оказывался запрещённым к ввозу при отсутствии особого разрешения — всё это, как и многое другое, означало серьёзные проблемы. Детальная проверка осуществлялась как на входе, так и на выходе из точек перехода. Но, тем не менее, даже если пират вошёл в гиперпространство посредством собственного гиперпространственного привода, он, как и все, был бы вынужден воспользоваться сетью маяков — искинт звездолёта всё равно должен будет отправить тахионный сигнал, следующий по всей протяжённости навигационной линии, от текущей точки до запланированной точки выхода. Это просто необходимо для проложения курса. И этот сигнал содержит часть данных о корабле, производившей его космоверфи, владельце — и прочее, сопоставимое с реестровыми записями. А в гиперпространстве, помимо маяков для оказания помощи терпящим бедствие суднам, охоты на пиратов, пресечения передачи контрабанды и прочих общественно полезных мероприятий, также совершали постоянные патрульные перелёты корабли базирования звездолётов-робовоинов галапола.

Если же к судну не имелось никаких претензий, оно могло воспользоваться точкой перехода, и при этом автоматически выставлялся счёт за использование услуг. Однако же платным являлся вход, но не выход, поскольку иначе подобные меры могли привести к гибели терпящего бедствие судна, неспособного совершить оплату. Каждая точка имела свой секретный код доступа для активации, и этот код периодически мог меняться. В особенности — во время военных конфликтов. Как правило, плата за перелёт взималась в пользу той или иной космической державы, установившей и обслуживающей точку перехода, со счетов другой космической державы, к флоту которой принадлежали корабли, воспользовавшиеся данной точкой. В случае же, если владельцем корабля выступало какое-нибудь частное лицо, а не государство либо монопольное предприятие — сумма за пользование услугами сети взималась с личного баланса владельца корабля. В том случае если владелец космического судна прилетел из Окраинных Миров, либо, например, принадлежал к флоту держав, не входящих в Пангалактический Альянс, и, как следствие, не имел средств на едином виртуальном балансе, с которого было возможно снять счёт — ему надлежало оплатить пошлину, что называется, «по-старинке». Если же, вместо этого, он пытался удрать не заплатив или, что ещё хуже, оказывал сопротивление — судно конфисковывалось, а экипаж подлежал аресту. При этом крупные торгово-транспортные компании приобретали абонемент на рейсовые маршруты оптом, продавая излишки пользования (если таковые по каким-то причинам возникали) на открытом рынке.

Совершая межзвёздный перелёт, согласно официально утверждённому ранее маршруту, лайнер периодически отправляет через навигационные маяки сообщение о том, что перелёт проходит нормально, что, с одной стороны, в техническом плане и не обязательно, но — перестраховаться никогда не помешает. Обнаружение объектов в «обычном пространстве» посредством сканирования из гиперпространства, равно как и наоборот, обнаружение кораблей, следующих в гиперпространстве, при нахождении в «обычном», было недоступно для подавляющего большинства стандартных судов, являясь прерогативой военных ведомств и служб специального назначения. В отсутствие альтернативных источников связи, или нежелания по какой-либо причине прибегать к стандартным средствам, обученный дипломированный экстрасенс мог использовать ментальное общение для корректировки действий и связи с отдалёнными кораблями, мирами и станциями. Поэтому, довольно часто, в штате солидного звездолёта мог состоять бортовой псионик. Так или иначе, затрагивая вопросы связи, нельзя было не упомянуть значение гиперпространства и в этой немаловажной сфере.

Будучи средой, предоставлявшей возможность осуществления межзвёздных перелётов, гиперпространство также сделало возможной и трансляцию каналов общегалактического вещания. Грубо говоря, если у вас родился сын, и вы пошлёте весть об этом до ближайшей звезды в обычном пространстве, то, в лучшем случае, она ещё будет идти даже тогда, когда у вашего правнука родятся внуки. В то же самое время, создание гиперпространственных проколов пространства-времени не на макро-, а на микроуровне, позволило создать сети единого вещания в пределах Освоенного Космоса.

Тахионная сеть позволяла поддерживать связь галактических держав с отдалёнными колониями и между собой в режиме реального времени, благодаря чему были установлены некоторые общие нормативы, в частности — единый временной галактический стандарт (минорские тридцатисемичасовые сутки). А также, помимо, собственно, всевозможных галактических новостей, успешно функционировали и операторы галактической связи, и галактические социальные сети, поисковые системы и многое из того что, пусть и охватывая значительно меньшие масштабы, продолжало существовать на региональных уровнях почти на каждой мало-мальски развивающейся планете.

Тахионные передатчики (по-простому — «тапки», или, официально, «тайперы»), отчасти напоминавшие по дизайну мобильные телефоны или карманные компьютеры древности, образно выражаясь, можно было бы полушутя назвать своего рода гиперпространственными приводами для микробов: правда, для создаваемых ими проколов в пространстве-времени микробы были созданиями довольно великоватыми. В тахионных передатчиках использовалась специально разработанная система универсальных галактических обозначений. Хотя в перспективе, когда-нибудь, первые символы кода должны были бы обозначать галактику, а при их игнорировании звонок происходил бы в текущей, в данное время первые символы обозначали квадрант, следующие — сектор квадранта, далее — система, потом — планета или автономная станция и, в довершение, после этого шёл уже персональный код адресата. Введение каждого сегмента кода подтверждалось нажатием специального символа. Но, впрочем, набивать каждый раз коды вручную было вовсе необязательно — быстрый вызов внесённых в память номеров или особых служб ещё никто не отменял. При использовании тахионного передатчика актуальными оставались все нюансы, связанные с гиперпространством.

Никогда не следовало забывать, что гиперпространственная передача не кореллирует с обстановкой в обычном пространстве, отчего, в итоге, передатчик мог работать там, где что-то мешает и глушит «обычные» сигналы в «обычном» космосе. Равно как, в силу относительно нестабильных процессов гиперпространства (либо интерференции, периодически возникавшей в силу очередных надстроек сетей вещания и загруженности линий) сигнал может пропадать в тех местах, где в «обычном» космосе для «обычных» сигналов всё было бы просто идеально. Но, так или иначе, тахионная связь позволяла поддерживать общение в реальном времени двум обитателям различных рукавов галактики, так что жаловаться на изредка случавшиеся не по вине оператора накладки было просто грешно.

Так или иначе, несмотря на стремительно развивающуюся теорию гиперпространства, оно, то и дело, выбрасывало финты ушами, ввергая всех в ступор. Порою, аномальные события, имели место не только с космическими кораблями, нырнувшими в «гипер», но и с передаваемыми и принимаемыми через него сообщениями. В результате чего множились байки о звонках, источник которых невозможно было определить, посредством которых с абонентами общались некие потусторонние силы, их умершие родственники, лица, ещё не появившиеся на свет, пропавшие бесследно, находившиеся в коме, либо просто не имевшие возможности общаться в настоящий момент и прочие неизвестные собеседники. Тематика подобных бесед колебалась в диапазоне от тривиально бытовой и семейной до религиозных откровений и научных предсказаний. И, с одной стороны, даже в сравнении с теми же нашумевшими корабельными инцидентами в гиперпространстве, в эти россказни верилось слабо. Те же сотрудники галактической полиции, к примеру, могли, при необходимости, в ходе работы на малоразвитых планетах, совершать звонки с устройств тахионной связи на обычные, хотя подобные процедуры и требовали особых доработок для конвертирования сигнала, источник которого, опять же, не представлялось возможным установить обычными средствами.

Периодически «потусторонние контактёры» могли затрагивать информацию, сведеньями о которой располагали только руководители специальных служб, с точностью до мелочей предугадывали ход исторических процессов, либо снабжали собеседников технологически новаторскими открытиями. Разумеется, при убеждённо скептическом подходе, всё это можно было списать на утечку данных касательно тех или иных секретных разработок и стратегических планов, на телепатию и темпоральные перемещения, на хулиганство, с использованием малораспространённых технических новинок, но, как бы то ни было, всегда находились те, кто видел в этом нечто большее. В основном, помимо вышеописанных версий, наиболее популярными являлись две: согласно одной — это была очередная забава аймуров, которые, к слову, не собирались ни подтверждать, ни опровергать данное предположение; согласно другой — даже на нынешнем этапе развития, представления передовых галактических держав об устройстве вселенной оставались неполными, и кто-то, обладающий, как минимум, более полными представлениями, взял на себя роль некоего «тайного просветителя», по аналогии с тем как галактические державы, согласно одному из положений хартии Пангалактического Альянса, скрывают факт своего существования от малоразвитых культур, при этом лишь косвенно способствуя их развитию.

Также тахионы и гиперпространство в течение некоторого времени использовались при эксплуатации так называемых «вакуумных дерематов» — устройств телепортации, позволявших дематериализировать объект в одной вакуумной капсуле и, позднее, воссоздать (или, по другому, материализовать) его в другой. Волны-частицы моментально преодолевали путь от точки «А» в точку «В», интегрируясь согласно имеющейся схеме, что, впрочем, не означало формулы, способной клепать множественные копии по заданному образцу.

Почему всенепременно в вакуумных капсулах?

Во-первых, атомы телепортируемого объекта не обладали каким-либо особым приоритетом в сравнении с принимающими, поэтому, собравшись на месте и смешавшись с атомами, скажем, кислорода — и это разнесло бы предмет в пух и прах.

Во-вторых, даже в условиях абсолютного стерильного вакуума — часть информации могла быть потеряна в результате некоторых непреднамеренных сбоев в ходе работы излучающего или принимающего деремата или интерференции в процессе передачи. Поэтому, телепортация живых организмов (не считая совсем уж микробов, плесень и тому подобное), а тем более разумных существ — всегда находилась под запретом.

В-третьих, самые первые дерематы, совершенно не справлявшиеся с возложенной на них задачей, по принципу действия, скорее оказались дезинтеграторами, попусту расщеплявшими заложенный в них объект в нуклонную пыль. И если подобный объект был, к примеру, размером с человеческий манекен — то подобная резкая дезинтеграция вполне могла привести к взрыву колоссальных масштабов.

С одной стороны, возник новый, хоть и давно предсказанный, вид космического вооружения, но, в то же время, использование дерематов стало запрещено повсеместно в виду нестабильности и рискованности их применения на данном этапе научного познания. При этом периодически всплывали противоречивые слухи о наличии пригодных дерематов на вооружении служб Департамента Галактической Полиции, наравне с капсулами биотрансрегенерации, штампующими дубль-воинов и дубль-слуг с прошитыми на метапринтере личностями и заповедниками искусственных тел представителей различных видов, для искусственного переноса сознания.

Галакопы, в ответ на подобные заявления, лишь покручивали пальцами у виска, заявляя, что из всей вышеперечисленного бредовой ахинеи, на самом деле, используются только капсулы биотрансрегенерации, и только — для репликации новых органов и тканей, в обмен утраченных и повреждённых. Впрочем, как и всегда.