Давно это было, но было,
Много веков назад,
Солнце так же всходило,
И так же пылал закат.

Двенадцатый век на исходе,
Гонимые с многих мест,
Пришли сюда иудеи,
Неся свой тяжелый крест…

Вот и вкралась ошибка,
Хотя так бывает всегда,
С крестом, наверное проще,
Их ношей, была звезда!

Шесть острых углов торчащих,
Сплетаясь в Давидов щит,
От прошлых и настоящих,
Должны были бед защитить…

Но гладкий исход лишь в сказках,
И щит не держит удар,
За карнавалом масок,
Не виден костров пожар!

Лейпциг, конечно Лейпциг!
Ярмарки шум, кутерьма,
Медленно, очень медленно,
Над городом сгущается тьма.

Никто не заметил сразу,
С товаром или просто сама,
В город вползала зараза,
«Черная Смерть»- Чума…

Почти на столетие вымер,
Но словно феникс восстал,
Воротами отгородившись,
Целый еврейский квартал.

Проходит еще столетье,
И изгнан опять народ,
Можно прийти лишь на ярмарку,
Целых три раза в год!

Снова мелькают столетья,
Падает дней листва,
И вот свершается чудо,
Еврей получает права!

Вот наконец-то счастье,
Ты принят, как равный тут!
Правда, через столетье,
Все это вновь отберут…

Четырнадцать тысяч жизней,
С дымом ушли в небосвод,
Терезен, Освенцим, Дахау,
Таков был последний исход.

На месте той синагоги,
Долго горел пожар,
Вместе свечами сгорели,
Те, кто не смог сбежать.

Там ныне поставлен памятник,
Много стульев пустых,
Все без имен и званий,
Те, кто сидел на них.

Шесть миллионов стульев,
Тянуться за горизонт,
Петли, печи и пули,
Вечный людской позор.
 

Только опять ошибка,
Стулья умеют молчать,
Мы не умеем спрашивать,
Они не хотят отвечать.

Ночью, Лейпцигской ночью,
Когда не слышна капель,
Ветер чуть слышно доносит,
Шепот: «Шма Израэль»…

Но не исчезнет память,
Не порастет быльё,
Если я буду помнить,
Что место там есть и мое!