Как Тютчев Россию умом понимал

 Задумался однажды Тютчев Фёдор Иванович, поэт, цензор и тайный советник, как это мы всё живём, живём… и всё хреново, да хреново...
  И решил он разобраться. Россию умом понять.
   Пошёл в Ленинскую библиотеку, которой тогда ещё не было, просидел там, ну, скажем, год, почитал других классиков, каких успел, ну, скажем Козьму Пруткова, Евг. Сазонова и др. Ума набрался, сложил его в чемодан и пошёл к России в гости.
  
   Стучится в дверь. Россия дверь открывает, в горницу проводит. Сама такая… вся… от Москвы до самых до окраин… необъятная… в одну шестую… или чуть меньше… раздольная… обильная ...
   Но неумытая какая-то, неухоженная… В платьице ситцевом симпатичном, но в разводах нефтяных, местами драном, драном...
  
   Кинулся Тютчев хозяйке в ноги:
  — Матушка, Россия! Челом бью! Умом тебя понять хочется, как ты до жизни такой дошла?
  — Ладно, — Россия отвечает, — задавай свои вопросы. Только не больше трёх. Как в сказке. А то у меня времени нету для всяких глупостей!
  
   Тут в горницу вкатывается Гражданин. Такой крупный, упитанный, ухоженный, морда круглая, довольная. На пиджаке значок депутатский, орденок. За заслуги. Перед Отечеством третьей степени. Видимо, у него отечество такое — третьей степени. Ну, ему видней.
   Россию за талию обнять хочет. Ну, как её необъятную обоймёшь? Так рядом отирается. Улыбается. Глазами играет.
  — О! — увидел Тютчева, обрадовался как родному. — Электорат!
  Тайному советнику сразу проголосовать за него захотелось, но сдержался, спрашивает:
  — Кто ж это такой, Матушка?
  — Не узнал, что ли? — удивляется Россия. — Это ж теперь муж мой законный! Мы ж с ним ещё при муже моём первом, Императоре Всея Руси, шуры-муры завели. При втором, при Сталине, помаленьку баловались. А уж потом, когда я по рукам пошла, он силушки поднабрался. В девяностые перестроился, как класс сформировался.
  Тут мы законным браком и сочлись… Легетивно.
  А ему всё мало! Партию завёл правящую. То сё… Молодёжь, опять же, в оборот взял.
  Толстеет, спасу нет! Сам себя урезает, сокращает, на диеты сажает! А всё пухнет да пухнет… Беда, прямо. Не прокормить скоро станет...
  Говорит, мол, у меня со мной проблем нету. Ни демографических, ни каких. Это у электората проблемы! Пусть и разбирается, мол, сам.
  Россия вздохнула:
  — Куда ж от него теперь денешься?
  — Никуда! — ухмыляется Гражданин. — Я ж тебя так люблю! Ты ж такая… такая взяткоёмкая! А нефти! А газу! А рыбы! А лесу! Я тебя долго любить буду! Никто не помешает!
  — Никто...,- потупилась Россия, — никто...
  — Ты ж его, Матушка, не любишь? — Тютчев с надеждой спрашивает.
  — Любит, любит! Это, кстати, второй вопрос! — осклабился Гражданин.
  — Люблю, получается..., — вздыхает Россия — Ругаюсь, ругаюсь… скандал на скандале… А как выборы, так за него и проголосую. Подавляющим большинством. По бумажкам — всё правильно.
  — Конечно, правильно! — ухмыляется Гражданин. — Бумажки они у меня всегда в порядке! Авария какая, там произошла, народ мёрзнет, ругается, а по бумажкам — давно всё в порядке. ЖКХ, одним словом.
  Или дороги. Это ж, дно золотое! Тут главное, понимать надо, чтоб потоки разделить. Денежный и транспортный. Ну, транспортный, бог с ним. Сам себя пусть вывозит. А денежный — это уж дело моё. В каждую ямку на дороге столько утечёт, что сам себе, иногда, удивляюсь. Но не сильно. Главное, чтоб по бумажкам всё было чики-чики.
  — Жизня, у меня, правда, трудная. — вздохнул Гражданин. — Скучно живём… Надоели, всякие там, "куршавели"… Новенькое приходится выдумывать!.. То ударения в словах поменять. Как-нибудь позабавней. Вот "кофей" среднего роду — это хорошо! "Д`оговор" душу греет. Детство своё пролетарское вспоминаю. Эх! Ишо бы док`умент в п`ортфеле… или ш`офера бы. Или вот, время решили назад сдвинут, или вообще, остановить. Чтоб, значит, проще было страной управлять. Была, кстати, гениальная идея! Создать Министерство Восхода и Министерство Захода. Это ж какой бюджетный ход! Каждый заход по одному рублю. С человека конечно. И восходы ещё...
  Но, заминка вышла! Деньги кончились. Эти "пиндосы" цены на нефть уронили. Народ мог, и того, заволноваться!
  Гражданин возбудился слегка от собственных речей:
  — Нет! И не говорите, и не уговаривайте! Мы все беды знаем, со всеми бедами боремся! Любим Россию нашу, ох любим! Как Лермонтов завещал "… но странною любовью...". Вот. Но, зато, "Крымнаш"! Ну, об этом не будем! Это — святое! Так что всё нормально!
   Тут дверь отворилась, и девица вошла. Нарядная, румяная, с двуглавым орлом во лбу. Платье всё в плитках и парковках платных. Покрутилась и ушла.
  — А это кто, Матушка? — спрашивает Тютчев.
  — Ага, — говорит Гражданин — Это третий вопрос!
  — Эх, барин! — отвечает Россия, — Это дочка наша с супругом. Москва-столица. Красавица.
  — Всё! Всё! — зашумел детина. — Три вопроса задал? Ответы получил? Разговору конец! Главное — порядок! Чего ещё понять хочешь — снова на приём записывайся! В общую очередь! Или, вот, — протягивает брошюру, -читай внимательно программу моей партии. Всё!
   Россия повернулась и на выход пошла. Только пятна нефтяные да запах газа остался.
   А Тютчева за дверь вытолкали.
   Сел он на приступочек, стал программу, которую ему Гражданин от щедрот выделил, изучать.
  Читал, читал тайный советник программу. Долго читал. Лоб ладонью тёр.
  — Гражданина понимаю! — говорит, — а Россию — нет!
  И написал, прямо на брошюре:
      "Умом Россию не понять..."
  Вздохнул, вспоминая разговор, добавил:
      "Аршином общим не измерить:"
  Потом головой мотнул, вроде как все сомнения отбросил, гордо посмотрел в даль веков и закончил:
      "У ней особенная стать -
      В Россию можно только верить.".
  
   Теперь-то это все наизусть знают.