Приглашает Ольга Которова
Здравствуйте, здравствуйте! Проходите, гости дорогие, располагайтесь как кому удобно, будем сегодня разговоры разговаривать. Ответственное это дело – приглашать к себе творческих людей. Хочется, чтобы всем было интересно, чтобы наша беседа была нескучной, и чтобы наше общение запомнилось. Постараюсь не разочаровать.
Сначала основные пункты моей биографии. Родилась в шахтёрском городке Кемеровской области Ленинске-Кузнецком. По непростым семейным обстоятельствам, связанным с тяжёлой производственной травмой моего папы-шахтёра, родители переехали в маленький таёжный посёлок, который спрятался в отрогах Салаирского кряжа в Тогучинском районе Новосибирской области. Вот так он выглядит в наше время:
В этом живописном месте и прошло моё сознательное детство. В 16 лет уехала учиться в областной центр, там же вышла замуж, родились дети – дочка Леночка, потом сынок Саша. Сейчас они уже взрослые, живут далеко от меня, в Москве. Дочь отучилась в Московской Академии бюджета и казначейства (если правильно помню название), и в Сибирь возвращаться не захотела. А сын закончил Новосибирский театральный институт и через некоторое время тоже уехал в столицу. Лена подарила двоих внуков. Хорошенькие, любименькие, только живут за три тысячи километров от бабушки. Саня женат, но наследниками пока не обзавёлся.
Это я вкратце поведала о себе. Если вас заинтересуют какие-нибудь подробности, спрашивайте, расскажу. Но основной темой нашей встречи будет всё-таки творчество. В литературу меня понесло уже на пятом десятке лет, но я всю жизнь «творила» руками. Одним словом, всегда слыла рукодельницей – рисовала, лепила, строгала, плела, вязала, скорняжила, и даже научилась профессионально шпаклевать стены и потолки. Но больше всего шила. В детстве кукол наряжала, чуть подросла, начала одевать себя, сестру и подружек. Помню, когда училась в шестом классе, мама купила мне пальто – прямое, с поясом. А я хотела приталенное! Достала швейную машину и поменяла фасончик. До сих пор не понимаю, откуда была такая отвага у девочки? Вообще-то верхняя одежда имеет кучу прибамбасов, с которыми не так-то просто справиться. А я в одиннадцать лет не побоялась перешить пальто.
Когда повзрослела, честно пыталась работать, как все нормальные люди. В моей трудовой книжке есть различные записи: архивариус, няня в детском садике, судебный пристав, инженер технадзора, вахтёр, техник автоматизированных систем управления, старший страховой агент, сторож, воспитатель группы продлённого дня и прочие должности. В конце восьмидесятых, начале девяностых работала в детском клубе, где учила детишек вышивать, создавать мягкие игрушки и картины из природного материала. Потом страна рухнула, пришлось окончательно уйти в модистки. Соответствующего образования нет, но шью на высоком профессиональном уровне. Жаль, что нет привычки фотографировать свои произведения, но кое-что я нашла в собственном архиве и на просторах интернета:
Последнее фото — это сценические костюмы для студии «Рerformance „Фрик'assЕ“ (мимы, живые статуи, Москва). Вообще-то это моё любимое занятие — создавать сценические или карнавальные костюмы от эскиза до материального воплощения. Больше десяти лет ко мне обращаются ролевики — это умненькие и нестандартные ребята, которые выезжают на природу и отыгрывают разные сюжеты от фэнтези до исторических сцен. Некоторые мои работы для ролевых игр:
С середины нулевых годов работаю с народным хореографическим ансамблем „Радость“. Обычно руководители ансамбля ставят танец, и показывают его мне, чтобы я уловила настроение. Потом придумываем костюмы, рисуем, спорим. Это сотрудничество всегда приносит большое удовлетворение, потому чо есть где разгуляться моему воображению, а потом гордиться результатами работы, глядя на танцующих детей. Вот несколько ссылок:
К сожалению не могу похвастаться наиболее сложными костюмами, когда придумывала такой хитрый крой, что по виду выкроек никогда не угадаешь, что к чему пришивается, и что из этого выйдет. С этими костюмами есть видео „Вконтакте“, но они снимались на телефоны, и по ним вряд ли можно оценить сложность. На всякий случай дам ссылочки, вдруг кому-то будет интересно посмотреть на сюжеты танцев:
https://vk.com/video151482879_166644468
https://vk.com/video-70471337_456239026
https://vk.com/video44032082_171503260
https://vk.com/video44032082_171503267
https://vk.com/video70463838_165747337
https://vk.com/video44032082_171540920
Особенно дороги мне костюмы с двух последних ссылок, потому что, во-первых, это полностью мои идеи, во-вторых, они очень-очень сложные для воплощения. Зато эффектные получились! Предпоследнее видео — это когда мне сказали коротко и ясно:
— Надо сшить ветер.
Старалась внести в образ юность, лёгкость, свежесть, девичью кокетливость. Реакция преподавательниц на пробный экземпляр была такой же короткой:
— Супер!
Последняя ссылка — бывает, что руководители ансамбля могут выразить пожелания только жестами и междометиями, полностью надеясь на моё воображение. В данном случае надо было воплотить образ солдата, а с ним тревожные вихри, деревья, листопад. Сшивала из кусочков сложное поле, в котором вкраплены скелетированные листья, но издалека этого не видно. В общем, если меня накрывает идеей, то умею усложнять себе жизнь. Даже приблизительно не могу представить, сколько изделий вышло из моих рук. Тысячи? Десятки тысяч? Может быть, уже за миллион? Когда меня спрашивают, что я умею шить, смеюсь: «Всё, кроме телевизоров!» Зато работа интересная и любимая!
Вот и всё, пожалуй, о чём хотела вам рассказать. Думаю, что творческий человек — это состояние души. Уверена, что большинство из вас тоже обладают какими-то уникальными умениями, которые называются творчеством. Расскажите, пожалуйста, чем вы увлекаетесь. И вопросы мне задавайте, буду отвечать под чашечку чая.
А я все же больше к литературе присохла душой) Писать и читать люблю. Творить и вытворять.
Наверное, хорошо, что я с детства нашла любимое занятие. Как ни пыталась отойти от него в сторону, всё равно шью, шью, шью.
Спасибо Вам за поддержку, Галина! Это ценно, когда понимают.
Я с ним не нажилась, я с ним не наигралась,
А у него в глазах уже была усталость.
Я на него смотрела пытливо каждый вечер,
Печально улыбаясь, он обнимал за плечи.
Ему я говорила: «Давай бороться, милый!»
А он уже, наверно, не мог собраться с силой.
Я верила, что ставлю посильные задачи,
А он уже не верил. И Бог решил иначе.
Я с ним не нажилась! была я не готова!
… Как страшно начинать в который раз всё снова.
Оно технически подхрамывает, но это писалось на сильных эмоциях.
Пойти туда,
Поплакать что ли?
Обнять крест холодный.
Пришла беда
Господней волей.
Давно, не сегодня.
Хоть землю рой,
Хоть рвись на части,
Хоть бейся об стенки!
И мне, живой,
С душою настежь,
Упасть на коленки.
Ты что унёс?
Ты что наделал?
И как с этим жить-то?
Не стало слёз,
А в глупом теле
Дыра незашитая.
В болоте лжи
Мне в спину камень,
Мне в сердце металлом.
Устала жизнь.
Устала память.
Устала! Устала…
В жизни есть мирская суета,
Страсть былая по угасла,
Испытания даются неспроста,
Кто-то подливает в огонь масла,
Кто-то не даёт тебе уснуть,
Кто-то тебя часто вспоминает,
Ты не знаешь, как продолжить путь,
Кто-то тебя часто забывает.
Ты же помнишь каждое мгновенье,
Жесты и слова при каждой встрече,
Больше нет в душе благоговенья,
Время притупляет, но не лечит…
Сегодня, видимо, у нас с тобой будет перекличка:
Время не лечит.
Время пугает зеркалами.
Думать мне нечем.
Главный отдел — гипоталамус.
Только рефлексы — Голод и жажда в разных формах.
Старая секси,
Вес набирающая упорно.
Вот и осталось
Нежно любить свой портрет на полке.
В зеркале старость!
Пальцы в крови, на полу осколки.
А в зеркала можно не смотреть. Ведь наш возраст такой, на сколько мы себя ощущаем! Я до сих пор в школьных годах застряла, буду взрослеть вместе с детьми, а там внуки пойдут и опять детский сад!
А вот про веки тема. Женская. Для меня актуальная. Мне думается, что это происходит со всеми женщинами. В реальной жизни я ещё не встречала такой, у которой бы кожа век не слабела с возрастом и не начинала бы наваливаться на глаза. Правда одна певица, которой 50 или чуть больше, утверждает, что есть маленький процент женщин, над которыми этот процесс не властен. Она относит себя к этому проценту, хотя ей мало кто верит и многие считают, что она сделала операцию. И мне не верится, что кого-то сила времени может обойти стороной. Может найдётся кто-то, кто подтвердит личным опытом версию певицы, что бывает подобная генетическая предрасположенность...?
Где упала, чтоб не оступиться.
Боль в душе ни как не унять,
Собираю себя по крупицам…
Говорят, что когда-то пройдёт,
Всё утихнет и станет легче.
Время болью в сердце снуёт,
И сжигает внутри, словно свечи.
Билась над породистой собой.
Разгромила и переиначила,
Кажущийся хижиной собор.
В запоздалой и пустой истерике
Догоняю улетевших птиц,
Но блужу в непознанной материи
И опять валяюсь мордой ниц.
Надо снова воздуха полынного.
Надо стать к себе немного злей.
Чтобы первозданное нахлынуло,
Чтобы на коне, да через лес!
Чтобы птицы эти недоступные
Звали за собой в голубизну.
Только по мозгам реальность стукнула:
Поздно. Не смогу. Не потяну.
Спасибо за пожелания, Галина. Вам тоже вдохновения и успехов!
Вот бы это Almir Safarov (новый участник клуба) прочитал. А то он тут недавно в какой-то ветке критиковал подобные действия.
За рассказ о себе спасибо. Вовремя прочел. Очень близко, пусть не темой, но откровенностью. Такими и должны быть стихи. Мне кажется «я» вам понравлюсь. Хотел в личку (как прочел саму статью), но оказия тут застала.
Небольшая поправка к вышесказанному: «Типа, человек в гробу, а кто-то рядом стихи про него пишет.»
Не кто-то! А именно что самый близкий. «Кто-то» запросто может и экспромт выдать прямо на месте, бросив ком земли. И спрос с него будет малый. И поймем и всплакнем и спасибо скажем. Не своя кровь. А вот сами, сами уже потом. Когда чуть отпустит, и здесь стихи скажут всё.
Накануне годовщины 4 августа 1864
Вот бреду я вдоль большой дороги
В тихом свете гаснущего дня,
Тяжело мне, замирают ноги…
Друг мой милый, видишь ли меня?
Все темней, темнее над землею —
Улетел последний отблеск дня…
Вот тот мир, где жили мы с тобою,
Ангел мой, ты видишь ли меня?
Завтра день молитвы и печали,
Завтра память рокового дня…
Ангел мой, где б души ни витали,
Ангел мой, ты видишь ли меня?
Ф. Тютчев
Потому что дальше остаются — стихи. Почему? Нужда в гармонии. Это то, что необходимо нашей психике, когда остаёшься — один. И здесь поэзия приходит к нам на помощь. Ещё не понимаешь, что произошло, еще сам факт принять трудно. И только когда приходит осознание, что — «это всё» — просыпаешься, и, как за соломинку, чтобы не сойти с ума… хватаешь ручку, тетрадку.
Теперь уже не можешь не писать. Это как наркотик. Обезболивающее.
У меня другая история. Женщина стала свои стишки мне отправлять, я, в виде развлечение, тоже зарифмовал какую-то банальщину. Прорыв случился, когда, спустя месяц, наши отношения зашли в тупик. Всё закончилось. И, будто — стена. Нет — завтра. Только стишки и спасли.
Ты пишешь, «слишком поздно я нашла себя». Неправда. Серьезная поэзия не игрушка. Не хобби. Это наше терапия. А это всегда — вовремя.
Позже я успокоился, и рифмоплётствовал уже в свое удовольствие. Сильно привлекла песенная тема. На ней и остановился.
«Постоянна только смена, нерушима только смерть. Сердце каждым ударом наносит нам рану, и жизнь вечно истекала бы кровью, если бы не поэзия. Она дарует нам то, в чем отказала природа: золотое время, недоступное ржавчине, весну, которая не увядает, безоблачное счастье и вечную молодость.» Людвиг Бёрне
Сразу скажу, я потрясён твоей поэзией. Куда мне… В утешение (мысли вслух): «Ты сначала поживи с моё, переживи, что я пережила...» Всё правильно. Сильный опыт — сильная поэзия.
Какая к чёрту Полозкова (о популярности): «Жизнь – это творческий задачник: условья пишутся тобой. Подумаешь, что неудачник – и тут же проиграешь бой…»
Пошлость, как она есть.
«Я хочу быть немного Бродским – ни единого слова зря». Она же.
Терпеть не могу Бродского. Поэт для сволочи. Никак понять не мог, в чём тут дело. Вроде бы нобелевский лауреат, всеми признан и любим, но почему лично у меня он вызвал, с первых же попавшихся стихов, стойкую неприязнь?
Дмитрий Быков расставил все точки:
«Бродский вообще очень любим людьми, чьё самолюбие входит в непримиримый конфликт с их реальным положением. Поэт отвергнутых любовников, поэт несостоявшихся, угнетённых или неудачливых граждан, потому что им нравится отвергать, им нравится презирать. И доминирующая эмоция Бродского — презрение. Как ни относись к Бродскому, нельзя не признать восхитительной, заразительной и бесконечно привлекательной манеру выражения его мыслей и нельзя не ужаснуться их бедности, их узости. И здесь я рискну сказать, может быть, достаточно горькую и неожиданную вещь. Бродский говорит то, что хорошо звучит. Стоит ли за этим глубокая личная убеждённость? Я думаю, нет. Он говорит то, что эффектно звучит. Таковы не все поэты. Не таков Блок, например. Может быть, именно поэтому так не любил Бродский нашего Сан Саныча. Нет этого совершенно у Окуджавы. Господи, у очень многих этого нет. У меня очень серьёзные сомнения в том, что Бродский — поэт, которого можно назвать человечным. Расчеловечивание, если угодно, — главная тема Бродского: дыхание в безвоздушном пространстве, стремление вырваться из человеческого, тёплого, примитивного, мелкого и улететь в какие-то надзвёздные страшные высоты. Это тема «Осеннего крика ястреба» — одного из лучших и самых виртуозных стихотворений Бродского. Бродский сверхвиртуозен, сверходинок, сверхнезависим. Поэзия Бродского совершенно лишена таких эмоций как умиление, сентиментальность. Даже любовь у него всегда — это такой вой оскорблённого собственника, страдание неудовлетворённой любви перерождающейся в ненависть. Мы не дождёмся от Бродского ничего вроде «Как дай вам Бог любимой быть другим». Он сам это спародировал:
… как дай вам Бог другими — но не даст!
Он, будучи на многое горазд,
не сотворит — по Пармениду — дважды
сей жар в крови, ширококостный хруст,
чтоб пломбы в пасти плавились от жажды
коснуться — «бюст» зачеркиваю — уст!
Человек имеет право на злость, но нуждается ли эта злость в столь эффектном поэтическом оформлении, мне не всегда понятно. Да, эмоция Бродского заразительна, но она потому и заразительна, что эта эмоция обывательская, самая обычная: эмоция злобы, обиды, эмоция сарказма. Мне кажется, что все разговоры о всепрощении Бродского, о том, что он не озлобился после ссылки, — это чистая риторика. Как сильно он не озлобился, давайте почитаем, скажем, в «Представлении» — поэме, в которой просто желчь клокочет! Зачем нам всё время повторять слова: «Я не стану мазать дёгтем ворота моего отечества»? А что же он делает, интересно:
Это — кошка, это — мышка.
Это — лагерь, это — вышка.
Это — время тихой сапой
убивает маму с папой.
Где же здесь высокая нота всепрощения? Сколько юношей тепличных подхватывает за Бродским его интонацию презрения, перечисления, как сказано у Владимира Новикова — «дефиницию вместо метафоры».
Бродский — это поэт отчаяния, преодоления жизни. Но жизнь не надо преодолевать, она и так очень уязвима, она очень холодна. Холод Бродского представляется мне как бы таким температурным слиянием с окружающей средой — это в известном смысле конформизм. И обратите внимание, что популярность Бродского основана именно на том, что чаще всего он говорит вслух о вещах, которые большинству приятно соиспытывать, которые приятно с ним разделить: это ненависть, мстительность, и по отношению к возлюбленной, и часто по отношению к Родине, и к бывшим друзьям. Тут уже шквал негодования на меня обрушивается:
— В чём глубокие истоки вашей нелюбви к Бродскому?
— Конечно, самое простое — сказать «в зависти». Ну, дурак тот, кто не завидует Нобелевской премии. Но дело не в этом.
Я разделяю примерно всех людей — всех поэтов, всех писателей вообще — на тех, кто повышает ваше самоуважение, и тех, кто его понижает. Так вот, Бродский — это поэт для повышения читательской самоидентификации, уважения читателя к себе, для повышения самомнения: «Я читаю Бродского, я читаю сложный текст — уже хорошо». Это яркая, эффектная формулировка довольно банальных вещей.
Если бы в его стихах были такие смысловые открытия, которые есть у Заболоцкого, если бы там были те парадоксы, которые есть у Слуцкого, если бы там были эмоционально новые, не описанные раньше состояния, которые есть у Самойлова. Я не могу найти у Бродского называния прежде не названных вещей. Я могу найти у него более эффектные, более яркие формулировки давно известного всем.
Проблема в том, что эти стихи, становясь частью вашей речи, входя в вашу речь, ничего не добавляют ни к вашему уму, ни к вашему сердцу, они не делают вас другим. Они дают лучший вид, лучший лоск, лучшую формулировку вам, а иногда — и самому отвратительному в вас. Наверное, я тоже говорю какие-то вещи очень уязвимые, это естественно, потому что быть уязвимым — это одна из примет живого, а я всё-таки надеюсь оставаться живым.
Бродский риторически всегда так убедителен именно потому, что он берет количеством: количеством слов, количеством строф. Бродский – гений длинного стихотворения, долгого высказывания. Бродский, безусловно, поэт большинства именно потому, что он берет массой. А утверждает он себя как одиночку именно с помощью массы слов, массы аллюзий, массы цитат. Мы редко найдем у него убедительную риторику одиночества. Это всегда полководец, который ведет на читателя огромную словесную армию. Бродский – это поэт ослепительного внешнего эффекта. Не сказал бы, что в этой поэзии нет образов. Но в ней нет музыкальности. Интонация есть, а музыки нет. Может, ему и не нужна эта музыка? Но тогда надо четко отрефлексировать, что он поэт особого состояния, в котором музыка не нужна. И приходится с горечью признать, что он поэт состояния очень неприятного. И эти неприятные состояния, выраженные Бродским с гениальной силой и полнотой, как раз и делают его любимым поэтом обывателя.
Именно массовость признания Бродского сегодня говорят о том, что Бродский достиг своей цели – он стал поэтом большинства. А большинство составляют именно обыватели. Как легко в риторическом исполнении Бродского проглатываются очевидные нелепости! Все противоречия, нестыковки съедаются мощным интонационным напором. Что-что, а интонация у Бродского всегда есть! Он добивает повтором, достаточно вспомнить «Джон Донн уснул», я уж не говорю о замечательном стихотворении «Холмы, холмы», где повторами забито пять шестых. Нарочитая прозаизация, которая в поэме «посвящается Ялте», просто превращает стихи в довольно примитивную прозу, разбивка, тактовик, дольник – которые украдывают у стихотворения его мелодическую суть, но при этом энергия повтора сохраняется. Бродский вбивает в читателя свои мысли, Бродский предлагает блистательные афоризмы! Мы пользуемся его формулами! «Как жаль, что то, чем стало твое существование для меня…». Мы очень часто словами Бродского говорим о собственной жизни. Но хорошо ли это характеризует нас? Да, Бродский дает современному человеку формулы практически для всех его чувств. Но этот современный человек, который так любит Бродского, говорит его цитатами и берет на вооружение его мысли – это человек, во-первых, до крайности эгоцентричный, а во-вторых, лишенный какого-либо стремления к утопии, признающий нормой свою смертность. Этот человек страстно жаждет успеха, мучительно обижается на всех, кто ему этого успеха дать не может и страстно сводит счеты с женщиной, которая не хочет ему принадлежать (бесконечный холод и эгоцентризм женщинам вообще не очень нравится).
Бродский – это классический поэт современного сознания, сознания конца века и начала новой эры. Эры, когда человек получает по заслугам и скоро в своем нынешнем виде будет истреблен. Бродский – это гениальный случай самовыражения человека, который заслужил вычеркивание его из истории. Это сознание позднего римлянина, для которого превыше всего стоит победа и наслаждение и для которого другой человек не существует в принципе. Это стихи поздне-римской статуи, той статуи, которую когда-нибудь отроют и даже выставят в Лувре, но выражение лица у нее при этом будет такое, что лучше бы ее не раскапывали.
Бродский замечательный выразитель довольно гнусных чувств – зависти, ненависти, а с чувствами благородными у него не очень хорошо. Очень редко, очень немного у него стихов, в которых встречаются эмоции высшего порядка: сентиментальность, нежность, умиление, упоение, пусть даже собственными литературными возможностями.
Бродский – это поэт отсутствующего метафизического усилия. Поэт, который ни в кого не превратился. Который колоссально усовершенствовался формально на протяжении своей работы, но очень редко разгоняет свою поэтическую мысль до таких скоростей, которые позволяют выйти на новый уровень. Это поэт без скачка. На протяжении своей творческой жизни он изменился очень мало.
Бродский – поэт чрезвычайно мрачного мировоззрения. Но вместе с тем, Бродский – это поэт соблазна. Это поэт тех слов, выражений, интонаций, которые заведомо привлекут наибольшее восхищение, причем наибольшее восхищение наиболее противных людей.
Бродский — это поэт без основополагающего принципа. Вернее, основополагающий принцип тут только один. Кто-то скажет, что это сохранение достоинства, а я скажу, что это сохранение наибольшей риторической привлекательности. Он умеет так сказать и так сформулировать, чтобы обывателю было за что уважать себя. Потому что самые примитивные, самые низкие инстинкты, самые гадкие желания и самые мерзкие намерения сформулированы с наибольшей риторической привлекательностью. Потому что это — умение извлекать наслаждение из гнусностей, умение быть последним, а чувствовать себя первым.»
Почему так много о Бродском? Потому что его творчество своего рода вызов — поэзии, как я (и не только я) её понимаю, за что люблю и зачем она мне нужна.
Грубо говоря, Бродский не делает меня лучше. И союзников такой поэзии в рунете — тьма. «Ты свинья — так гордись этим». Завещает Бродский. Дешёвый карьерист. За что его наградили? «За ясность мысли» (что звучит, как издёвка), и «вклад в литературу». Хороша оценка.
Оля, не совру, если скажу — ты алмаз русской поэзии.
Пусто и холодно.
Тёплая шаль.
Год уже, как одна…
Прошлое жаль.
Строчки зачёркнуты,
Вырван листок.
Булочка чёрствая.
Чая глоток.
Чахну над рифмами —
смять и порвать!
Стрелочки цифрами
Гонят в кровать.
Рядом со столиком
Клочья листов.
Жалкая толика
Правильных слов.
Пусто и холодно.
Тёплая шаль.
Год уже, как одна…
Прошлое — жаль.
Прости, убрал последнюю строфу. И закольцевал первой. Песня.
Цветаевское. Обожаю переклички с классиками. Для меня это не дурное, напротив — высший комплимент.
Убью воинственных врагов,
Сломаю каменные стены
И заберу тебя из плена,
Целуя раны от оков.
Обрызгаю святой водой
И изгоню коварных бесов.
Траву волшебную из леса
Сварю на месяц молодой.
Когда замечешься в бреду,
Я нежным словом успокою
И лоб ладошкою накрою,
И ни на шаг не отойду.
А вот это уже Ахматовское. И куда нежнее, что так не хватало нашей «всё».
Скорый поезд
Скорый поезд, гонимый метелью.
Тусклый свет от измученных ламп.
В сером ворохе мятых постелей
Духотой разморило тела.
Промелькнул полустанок пропащий.
Фонари сквозь оконную грязь
Воровато обшарили спящих
И исчезли, в потёмках таясь.
Снова поезд в безлюдье увлёк нас,
Поскорее стремясь в точку «Б».
И опять отзеркалились в окнах
Переборки и полки купе.
Ночь снаружи мрачна и бездонна.
Наблюдает, как жадно метель
Лижет стылые стенки вагонов,
Будто сахарную карамель.
Лезет в щели, чтоб выстудить этот
Обособленный капсульный мир,
Где условность двухярусных клеток,
Заселилась чужими людьми.
Нас на время свела вероятность
Или заданный вектор пути.
Мой маршрут не «туда», а «обратно».
И меня невозможно спасти.
Точка «А» где-то в прошлом осталась,
Отобрав и надежду, и сон.
Я домой возвращаюсь устало.
Ночь. Не спится. Плацкартный вагон.
В моей редакции:
Промелькнул полустанок пропащий.
Фонари сквозь оконную грязь
Воровато обшарили спящих
И исчезли, в потёмках таясь…
Ночь снаружи мрачна и бездонна.
Наблюдает, как жадно метель
Лижет стылые стенки вагонов,
Будто сахарную карамель.
Снова поезд в безлюдье увлёк нас,
Поскорее стремясь в точку «Б».
И опять отзеркалились в окнах
Переборки и полки купе.
Нас на время свела вероятность,
Или заданный вектор пути?
Мой маршрут не «туда», а «обратно»,
И меня невозможно спасти!
Точка «А» где-то в прошлом осталась,
Отобрав и надежду, и сон.
Я домой возвращаюсь устало.
Ночь. Не спится. Плацкартный вагон.
Промелькнул полустанок пропащий.
Фонари сквозь оконную грязь
Воровато обшарили спящих
И исчезли, в потёмках таясь…
Песня.
Есть у меня такая гнусная манера — влезать в чужие стихи. И сам ничуть не против, если кто захочет — в мои.
Лишен здесь тщеславия. Для меня главное — результат (о своих). Читателям дела нет до автора, ему бы «своё» прочесть. И мы с удовольствием им в этом помогаем. Себе мы уже помогли.
Закольцовывание — мой любимый приём. Напомню — люблю песню!
И еще раз, Оля. Удивила талантом. Всё, в золотой копилке!
Я говорил!
Вы умны, красивы, как стихи умеете вить…
Приятно оттого, что мне с вами уже пришлось посотрудничать на здешней поэтической площадке.
А поучительно потому, что вы открылись нам многими другими гранями своей творческой натуры.
Не зря говорят, что талантливый человек талантлив во всем! В восхищении от представленных работ!
А касательно лени и перегорания (подсмотрел а в комментариях выше), не вижу ничего страшного. У творческих личностей такие периоды случаются… иногда длятся годами. Но это издержки рода деятельности и сотворенные шедевры — прямое тому подтверждение.
От всей души желаю Вам и Вашим близким мира и добра! Вдохновения и радости в жизни! Ольга, спасибо за рубрику и рассказ о себе! Очень рада знакомству с Вами!
С уважением, Элеонора.
Конечно, приятно читать Ваши пожелания. С удовольствием посылаю ответные: вдохновения, творческих удач, счастья, радости.
«Все реки текут…». Вот и твоя река, когда-то начавшаяся с маленького ручейка, уже который год несёт свои чистые воды, радуя всех, кому выпала счастливейшая возможность прикоснуться к ней… Испить её прохладу, утолить жажду… Исцелить давнишние, незаживающие раны… Почувствовать покой и одновременно необыкновенную энергию от источника её — всепроникающей, всеобъемлющей Любви… В ней и звёзды как-то отражаются по-особому… И ивы, по берегам её, реже роняют слёзы… И даже лягушки порой так душевно поют…
Вот и я сегодня пришла к твоему берегу… Вода всё такая же прозрачная… Виден каждый камешек, каждая травинка…
Спасибо тебе, Оленька!
С теплом и уважением, Люси.
Людочка, милая, спасибо за такие слова. Главное, что верю, будто я такая и есть — исцеляю, заряжаю, пою, кормлю и так далее. Эх! Надо, однако, нимб над головой проверить — не съехал ли набок
Наряды шикарны!!! Снимаю шляпу. Чего не умею и не люблю, так это кропотливого шитья и вязания! Кто-то от этого успокаивается, а я, наоборот, начинаю психовать… Восхищаюсь людьми, которым хватает вкуса и терпения на создание подобных шедевров!
Желаю, чтобы у Вас и впредь было много идей, затей, планов и их реализации! Чтобы жизнь оставалась яркой, полной вкусов и запахов! Чтобы не иссякало желание что-нибудь в ней совершенствовать. В общем, «чтоб пилось и елось, и впредь хотелось!» А еще: писалось, шилось, творилось и любилось, конечно!
Какие хорошие пожелания! Главное, вовремя сказаны, потому что сейчас как раз длительное затишье в прикладном творчестве. Буду стремиться к новым идеям, Лена! Огромное спасибо!