"Тепло родного дома!" Флэшмоб
Уважаемые авторы и гости сайта, открывается новый проект «Тепло родного дома!»
Начало проекта с 12. 07. — по 22. 07. 22 г.
«Эта улица мне знакома, и знаком этот низенький дом».
Сергей Есенин.
У каждого человека есть своё понятие о доме и у каждого своё представление об уюте в нём. Хорошо, когда дом для человека представляет собой его душевную гавань.
Как сказала Сесилия Ахерн — известная ирландская романистка, писательница, автор любовных романов – дом — это не место, а состояние души! Как тонко и точно это подмечено!
О доме издавна написано множество интересных высказываний и цитат. О доме писали многие известные классики. Мудрецы нередко делились с людьми своими мыслями о том, что такое дом, и как они его видят.
Размышлять на тему: что такое дом, и как мы его видим и ощущаем, можно долго и много. Конечно, не все связывают с этим местом свои «золотые годы» из прожитой жизни, своё беспечное и безоблачное детство, и не у всех просыпается ностальгия по дому, в котором он когда-то жил. У каждого своя жизненная история. И, тем не менее, я предлагаю всем желающим принять участие в новом проекте «Тепло родного дома» и написать свои мысли, свои стихи или небольшие зарисовки о доме. Будет замечательно, если вы дополните строки уютными картинками согласно заданной теме.
Стихи, миниатюрные зарисовки и комментарии выставлять здесь.
Ведущая проекта Леокадия
Скучает дом по лету, по хозяйке,
скучает сад по запаху костра.
Скучаю я по шортам и по майке,
вновь за окном завьюжило с утра.
Укутан сад, спит под пушистым снегом,
закоченел давно озябший дом.
Мелькают дни и мчатся быстрым бегом,
растут проблемы, словно снежный ком.
И я кручусь, как лёгкая снежинка,
гонимая делами и нуждой.
А где-то там знакомая тропинка
хранит следы, оставленные мной.
Я впервые открыл глаза
в барачном полуподвале
поэтому комнату в коммуналке
увидел высокой и огромной
Каждое следующее жилище
сначала представлялось просторным
а потом тесным
Дай Бог чтобы мой последний дом
показался тесным
а оказался
высоким и огромным
Дом, это место, в котором мы отдыхаем, общаемся с близкими, творим. Особенно когда приходит вдохновение.
ВДОХНОВЕНИЕ
Мы молчим с тобою, тишина
И в молчаньи этом говорящем
Словно пробуждается весна,
Словно мы живём не в настоящем.
В такт чеканят ходики-часы
Времени монету золотую –
Это сердца моего басы
По любви невстреченной тоскуют.
Может быть мне снится этот бой,
Зов его взволнованно-кричащий.
Только он не властен надо мной
И отныне к делу не причастен.
Оттого, что вскоре жду гостей
И, возможно, редкостного бала.
Где же платье, инея белей –
Я его давно не надевала.
На столе томящийся бокал
Жаждет моего прикосновенья...,
С неба луч серебрянный упал,
Будто, ожидая приглашенья.
И огней нетерпеливый бег
Простелил тропинку до порога –
Это месяц свой оставил след,
Чтоб со мной поговорить немного.
Контуры причудливых огней
Словно вышли из повиновенья
И блуждают в комнате моей,
А душа ликует в озаренье.
Вот она, проникшая в мой дом
Таинства хмельного вереница,
И в тумане бело-голубом
Новые рождаются страницы.
Догорают в камине поленья,
Кофе крепкий, над чашкой дымок
Мыслей странных, тревог и сомнений.
Кот пушистый свернулся у ног.
В доме тихо, за окнами стужа.
Ерунда, что бюджет на мелИ.
Сколько в жизни для счастья мне нужно
Чашек кофе, стихов и любви?
Я встретила Иру в зале суда.
— Юлик, ты пришла!
— Как я могла не прийти, — ответила я, обнимая её. — Мы же сёстры.
Федя из-за прутьев решётки наблюдал за нашим примирением с нескрываемой радостью. Он мне нравится. Даже сейчас, когда мог бы выторговать себе меньший срок, он наотрез отказывается признать своё участие в массовых беспорядках. И ведь прав — разве он виноват, что полиция разогнала санкционированный митинг? Да и полицейского он не лупил — только схватил за руку, когда тот бил дубинкой одного старика. Эх, Федя, Федя!
Да, он мне нравится. Но я его не любила. Никогда. В отличие от Иры. Перспектива ждать мужа из тюрьмы её не испугала. Да, мужа — она собирается с ним расписаться.
А ведь год назад я её ненавидела, считала предательницей, проклинала тот день, когда мне вздумалось познакомить Федю со своей сестрой. Проклинала природу за то, что Ирка уродилась красавицей. Глупая ревность подтолкнула меня уйти из дома, снять комнатушку в общаге, чтобы не жить с Иркой под одной крышей. И вообще, ни видеть, ни слышать эту стерву!
А теперь сижу с ней рядом на скамейке для родственников и подмигиваю Феде: держись, зятёк!
***
— Юлик, может, домой? — предложила Ира, когда мы вышли из здания суда.
— Пошли.
И вот впервые за целый год я снова оказалась в родных стенах. Прихожая, куда я бежала всякий раз, когда папа приходил с работы, чтобы с визгом кинуться ему на шею, защекотать, заглянуть в сумку, проверяя, не решил ли он сегодня побаловать нас вкусненьким. Зал с диваном и креслом у телевизора и мамиными вышивками на стенах. Детская с двумя кроватями и столиком, где мы с Ирой учили уроки и делились девичьими секретами. Кухня с холодильником, куда любила запрыгивать рыжая Муся, и столом — местом, где собиралась за ужином вся семья. На столе — голубая ваза, которую мы с Ирой выложили мозаикой в десятом классе.
Долго сидели мы за столом, пили чай из любимых кружек. Потом перешли в комнату. Время давно перевалило за полночь, а мы всё никак не могли наговориться. Столько всего произошло за время нашей разлуки. Хорошо, завтра суббота — ни на работу, ни в институт идти не надо.
— Возвращайся, Юлик. Здесь ты дома. Зачем тебе эта общага? Или ты всё ещё на меня злишься?
— Да нет, Ириш, уже не злюсь. Просто я уже заплатила за месяц вперёд.
— Ну и фиг с ним!
Действительно, фиг с ним! Даже если денег мне и не вернут. Завтра же собираю вещи и домой. И не только потому, что здесь я родилась и выросла. Не могу я оставить Иришку одну сейчас, когда ей так нужна поддержка. А вместе мы любые трудности преодолеем.
У КАМИНА
Слагаемые счастья так просты,
Окутывают островками чувства
И нет ни слёз, ни повода для грусти,
Когда со мной камин, а рядом ты.
Укроемся сегодня от невзгод
И спрячемся в таинственной вселенной…
Побудь моей любви счастливым пленным,
Спасённым от печали и тревог.
Звучит рояль под музыку дождя,
Под треск углей и трепет нашей встречи.
В ночной тиши твой профиль безупречен
Как хорошо, что мы умели ждать!
Потрескивает тлеющий камин,
Блестит вино в резвящихся бокалах,
Мир отражая в розовых кораллах,
Мы в целом мире, кажется, одни.
Горит камин и на душе светло.
Парчою укрывает позолота…
Шальные искры тают неохотно,
Рубиновых углей храня тепло.
В нём бродят хмель с коктейлем из любви,
Блаженства и шафранового вкуса…
И свечи, отражаясь в окнах тусклых
Рождают в бликах новые огни.
Качнулся Ангел на твоём плече
И, уступив, позволил поцелуи.
И мы, растаяв в них, к утру уснули…
Служил постелью нам шотландский плед.
В объятиях мы встретили рассвет.
Рука в руке. Безудержная нежность…
Был в чём-то обновлённым миг и прежним —
Камин, уют, бокалы с Божоле.
Слагаемые счастья так просты…
Любимый голос и родные плечи,
И нежный взгляд, который душу лечит,
А также наш камин, а рядом ты.
Два одиноких года
На улице ночной я – запоздалый гость,
вернуться дотемна домой не довелось.
На улице ночной в шеренгу фонари,
в попутчицах луна, гуляй хоть до зари.
Метели намели сугробы вдоль дорог,
продрогшая, иду, почти не чуя ног.
Хрустящий колкий снег сверкает серебром.
Мне некуда спешить, дом вот он, за углом.
Теперь меня там ждут лишь стены и кровать,
я больше не люблю в том доме засыпать.
Мне одиноко в нём и больше не тепло,
оно с тобой входило и за тобой ушло.
Иду по бездорожью, проваливаясь в снег.
Ты уходил вот так же, был, кажется, четверг.
Знакомых два окна, за шторами темно,
надменная луна льёт тусклый свет в окно.
По лестнице иду почти на самый верх,
оставлена в дверях газета, как у всех.
Соседи всё не спят, и пахнет пирогом,
а мне сейчас бы кофе горячий с коньяком.
А мне сейчас бы встретить неповторимый взгляд,
но многое на свете не повернуть назад.
Привычно в дверь звоню, хотя живу одна.
И почему, не знаю, я стала не нужна.
И почему ты всё так резко поменял?
Наверно, никогда ты не любил меня.
Два одиноких года хожу в холодный дом,
ты позвонил однажды, спасибо и на том.
Устроился неплохо, работаешь, живёшь,
а у меня два года в душе осенний дождь.
А у меня оладьи сгорают на плите,
и песни у соседей поют всегда не те.
Я плохо засыпаю, всё слушаю шаги.
И почему, не знаю, мы стали далеки?
Вот и сейчас не спится, измучила кровать.
Там кто-то в дверь стучится — не буду открывать.
Там кто-то снег бросает в замёрзшее окно,
и явно спать мешает. Не встану всё равно.
Но вдруг заныло сердце: а может это ты?
Вернулся и сигналы мне шлёшь из темноты.
Я босиком к окошку, на улице темно,
и ничего не видно в замёрзшее окно.
Я к двери, я к перилам, по лестнице бегом.
И что же это было? — Пробежка босиком.
Земля тоже наш общий ДОМ…
И родина…
Небо-небушко
Небо-небушко
Дали синие,
В них плывущие
Облака…
То над матушкой, над Россиею
Расплескалась любви река.
Любо детушкам
Солнце красное,
Дали вешние
Милый дом…
Да лазурное небо ясное,
Расплескавшееся кругом…
Настроение бывает разным, но дом — наше уютное гнёздышко всегда таковым остаётся и спасает своими надёжными стенами и поддержкой. Немножко о грустном, но с надеждой…
НЕДОСКАЗАННЫЙ БЛЮЗ
Подруга осень…
Нервы на пределе…
Зелёным занавешено окно.
А на душе –
пустынно и уныло,
и цвет уже
не радует давно.
Природа
в одночасье поредела…
Заброшен двор,
заброшены дела…
Холодный дождь
вышагивает смело –
природа «закусила удила».
По ставням барабанит
мелкой дрожью
трусливый дождь –
иль это пальцев дрожь?!
Ни к чёрту нервы…
Серый день похож
на тот, что был вчера
и будет первым,
когда ты вновь
в остывший дом
войдёшь…
В нетронутую
временем обитель,
оставленную
в спешке зеркалам,
двум высохшим вазонам
неполитым…
и в воздухе зависшие слова…
Забытый свитер
ещё помнит запах,
храня флюиды
и любви посыл…
Да пёс любимый,
что на задних лапах
о чём-то по-собачьи
говорил…
Вчерашний трёп
прошелестели листья,
о том, как смело
выгляжу с утра.
Рукой в порыве
поднял их – неистов
бродяга-ветер и унёс…
Пора!
А может быть
зима расставит точки
и подведёт
логический итог,
в котором пустота
чеканит строчки
и пеплом обжигает
мой порог?!
Кружится снег,
сменив дождей
промозглость,
отбеливая
слякотный асфальт –
меняя серой пелены
нервозность,
на белой декорации
хрусталь.
Земля
дары покорно
принимая,
радушно стелит
небесам постель…
И с белой вьюгой
сонно замирая,
мазком ложится
белая пастель.
Похоже, небо
потеряло кисти,
рисуя сонный мир
в полутонах.
Законченность,
просроченная жизни,
с судьбою
в обмелевших берегах.
И лишь окно,
Что помнит краски мая,
с душою одинокой заодно.
И пусть проёма
линия сквозная
зелёную портьеру
бережёт.
Но падает
на мёрзлые покровы
с глазниц небес
седая пелена,
захватывая
воздух отрешённый
с собой туда,
куда летит она.
И пустоты
прозрачная обитель,
не потревожа
сон и тишину,
сдувает морозь
чужеродных линий
с портьер на окнах,
чтоб привлечь весну.
Это важный, незаменимый предмет в комнате сказочника! Дело в том, что камин служит прибежищем огненным саламандрам, без него они каменеют, превращаясь в необычные статуэтки. За предоставленный кров саламандры расплачиваются чудесными историями, которые они нашёптывают из пламени, когда сказочник дремлет в кресле у камина.
— Не рассказывай о нас!
— Тсс, умолкаю. Лучше я расскажу вам другую сказку…
Кофе с “ангелом” за то чтобы…
Кофе со вкусом приподнятости уюта.
Если и вспомним, то только о том, что ангел
Нам говорил не любить – не любить пасьюта:
Не биатлон, чтобы нашу любовь догнали.
В этом высоком не сыщется место боли:
Цельность живой души, а не её ущербность.
Да, достаётся порою мячом в гандболе,
Только есть для любви слово такое: «щедрость».
Кофе остыл, а ты? Ты до сих пор в полёте.
Чувства – совсем не спорт и по земле не катят.
Кофе-то ладно, а если любовь прольёте,
Не поменяете, как поменяли скатерть.
Глупое сердце нередко бывает мудрым!
Мудрое сердце сглупит в простоте однажды.
Вот так и встретятся, встретить совместно утро,
Выпьют по кофе, чтоб встретил так утро каждый…
…
Выпьем, за то чтоб…
_____________________ встретилось сердце — каждой.
Выпьем, за то чтоб…
_____________________ встретило сердце каждой.
Брошенный
Осыпались спелые сливы.
Печален у дома фасад,
Здесь заросли жгучей крапивы
К крылечку подход сторожат,
Крестом заколочены створки,
Вокруг паутинная грусть.
У старой скамьи на задворках
Разросся шиповника куст.
Антоновки запах витает
(На яблоки щедр урожай).
С надеждою домик вздыхает:
«Скорей, Человек, приезжай.»
Стучит желудями по крыше
Развесистый дуб вековой.
А в доме бесчинствуют мыши,
Да ночью кряхтит домовой.
В заброшенном дому ночует ветер,
Гуляют сквозняки… Представлю я,
Как в доме этом раньше каждый вечер
К столу садилась дружная семья.
Все пили чай, смеялись, обсуждали,
Что, где, когда и с кем произошло.
Соседей к себе в гости приглашали –
Всех собирал дом под своё крыло.
Но времена пришли совсем иные,
И старым домом перестали дорожить:
Ушли из жизни старики, а молодые
Подались в город, чтобы там детей растить.
А старый дом закрыли. И замолкли
В нём голоса. И плакал старый дом.
От слёз его цветы и те промокли,
Что разрослись так пышно под окном.
И вот в заброшенном дому тоскует ветер.
Гуляют сквозняки под севшей крышей.
Проходит день, и наступает вечер –
Воспоминаний сор шуршит, как мыши.
И зарастает двор, и дом ветшает,
И из трубы дымок давно не вьётся.
Один лишь Бог, наверно, только знает,
Что после нас на свете остаётся.
Я заклинаю всех знакомых и родню –
Вы не бросайте дом свой сирым.
Без нас не быть деревне, говорю,
А без неё – не выстоять России.
Я из кубиков строю дворец,
И когда все работы закончу,
Это будет одно из чудес.
Величайшее, между прочим.
Во дворце том не будет замков,
В окнах стекла чисты и прозрачны.
Всем продрогшим, промокшим здесь кров
Предоставят, а как же иначе;
Ведь хозяйкою здесь доброта,
С лучезарной улыбкою фрейлины.
Если мрак отступил, суета,
В этом мире не все так потеряно.
Мир порою бывает жесток,
Когда кажется небо с овчинку,
Чтоб ты в жизни не был одинок.
Хочешь счастья — возьми половинку.
Последняя строка — кладезь мудрости.
В нашей бывшей квартире,
Где мы счастливы были,
Поселились надолго
Пустота и тревога.
Осенью и весной
По квартире пустой
Время тихо пройдет
И следов не найдет
Нашей прежней любви.
Ты зови — не зови,
Я ни слова в ответ
Не промолвлю тебе.
По квартире пустой
Полуночной порой
Бродят тени любви,
Как в минувшие дни.
Словно отблеск зари
Гасит ночь фонари.
Ты меня позови,
Вдруг услышу вдали.
И ночью дождь, и утром хмуро,
и день не ладится ни в чём.
А всё она — погода–дура,
другое, точно ни при чём.
Так лихо лупят перепады,
уже замучил депресняк.
А я в гостях. Мне это надо?
Не приспособиться никак.
Живу, как будто на вулкане,
шарашит каждый новый день.
А дома на моём диване
кот перебарывает лень.
А дома — новости и сплетни:
кто, где, когда и почему.
А здесь бьёт колокол к обеднe.
Зачем мне это? Не пойму.
Скорей бы на свои болота,
родной прохладой подышать.
В чужих изысках неохота
вдали от дома изнывать.
Дни тянутся, круженье звёзд, сумятица,
Река небес, земли круговорот…,
И я живу, сатиновое платьице
Уже не носят, а оно живёт
В родном тепле, где девочку жалеют,
Где солнечные блики на стене.
Жемчужинка, девчонка, орхидея
Жила в большой и радостной стране.
И жизнь ей ставила свои задачи.
За окнами шумел двадцатый век,
И жили всей семьёй и не иначе,
Тянулся к свету маленький побег.
И колыбель любви качала небо,
И розово-сиреневый восход
Разбрызгивал сияющую небыль,
Свершая свой земной круговорот.
И мне до звёзд родных не дотянуться,
Река небес высоко, высока,
И в утро чистых зорек не вернуться.
Но речь моя во мне – от родника.
Что было раньше мило.
Удачи!
ко мне в окно глядят,
Принарядились снегом
и душу бередят.
Укрылась хлябь в России
искристым серебром,
С тобой мы у камина
с любовью и вином.
И я, такая сладкая,
как ягода зимой.
Целованная нежность,
пленённая тобой.
Вдруг вспоминаем с милым
весенние сады,
Украшенные сакурой
восточные хребты.
Но облетает розовый
с японской вишни цвет,
Для нас с тобой, любимый,
родней России нет…
Уж не искрит в бокалах
игристое вино.
И спим в объятьях трепетных,
мой миленький, давно.
И лишь рябины в сахаре
зовут своей красой,
А сакуры далёкие
не манят нас с тобой.
Позабыл дорожку,
и уставший от потерь,
гладишь свою кошку.
Вечерком вина нальёшь,
Выкуришь сигару,
В сердце боль свою уймёшь,
Песней под гитару.
Глянь, оенний пируэт
За окошком кружит,
Вспомни, друг мой, про дуэт,
Приходи на ужин.
Печаль и радость – пополам!
Когда-то в нём я зародилась
В огне, бегущем по телам.
Тогда мело и выла вьюга,
Дрова трещали, грея дом.
Сейчас жара — моя подруга,
Слеза в глазах и горький ком.
Когда-то дом был полон звуков,
Там голоса моих родных.
Вот шепот бабушки у внуков,
Он полон радостей земных.
Звучит будильник громогласный,
И во дворе петух поёт,
И мамин голос ежечасно,
Нам указанья раздаёт.
Опять дрова трещат в печурке,
А на столе уже блины,
И чашка чая для дочурки,
И сказки милой старины.
Скрипят полы, отец подходит
И поднимает на плечо,
Куда же время так уходит?..
Целую дочь, уж, горячо.
Вот мама бабушкою стала,
Ушёл отец на свой погост.
Щемящей болью прорастала
Дорога наших дальних вёрст.
Из дома все мы уходили,
Но возвращались вновь и вновь.
И где бы в мире не бродили,
Звала сюда родная кровь.
Калитка во двор не пускала печали.
Была в этом доме голландская печка –
Ее изразцы в синеву отливали.
И не было больше в деревне местечка,
Где печка еще хоть одна бы такая.
Подтопки да грузные русские печи
С беленными мелом крутыми боками.
С картошкой чугун ты в нее не поставишь,
Стряпней деревенской она не кичилась.
– Зато посмотри, красота-то какая! –
Вздыхала бабуся и тихо крестилась.
Нет дома с высоким крылечком у речки –
По бревнышку время его раскатало.
Но помню отчетливо дедову печку,
Живя средь бетона, стекла и металла.
Январь нам морозов таких напророчил,
Что птицы – и те на лету замерзают.
Храню изразца голубого кусочек,
И он, словно печка, меня согревает.
Дубровки
Я шел по Крестьянской заставе,
Давненько я здесь не бывал,
Застроили «детство» домами,
Глазами свой дом я искал.
.
«Цыганской» столовой не стало
И рынок «Крестьянский» снесли,
Домик с сиренью сломали
И булочной той не найти.
.
Вот здесь магазинчик был «Бабий»,
Ларек керосинной пропал
И хочется даже заплакать,
Нельзя, давно взрослым я стал.
.
В Дубровки пришел, не заметил,
А дом, где родился, стоит!
Бабульки у дома сидели,
А рядом, как встарь, сизари.
.
И чудо, поблизости, с домом,
Воздвигнут Божественный храм,
Святые Кирилл и Мефодий!
Спасибо, за все им сказал.
Берега юности
Земляничная поляна, лес, малина и грибы,
Что-то стал сентиментальным, постарел увы, увы.
Чаще стала юность снится дом в деревне, луг, река,
Ключ с колодезной водицей, детства неба синева.
.
Мысли были все о светлом, а мечты стремились в высь,
Не хватает того лета — юность маленькая жизнь.
Твоих рук прикосновенье, первый робкий поцелуй…
Много будет увлечений, жаль что первых не вернуть.
.
Мама с папой, мне, с веранды — Просыпайся день давно,
На столе пирог с клубникой и парное молоко.
Как же хорошо на даче, как же с летом повезло!
Было много еще разных, а такое лишь одно.
.
Вот бы снова искупаться в речке юность моей,
Речка там же все осталась, да вода другая в ней.
Земляничная поляна, лес, малина и грибы,
Что-то стал сентиментальным, постарел увы, увы.
Надежда, спасибо большое!
У меня любовь дома живет,
Неказист дом, а она вселилась,
Коготками под сердцем жжет,
И не хочет, чтоб я ею делилась.
Доживай мука и земной крест,
Добрый гений, пока веселилась…
Я пойду до конца великий квест,
Донесу то, что в душу вселилось…
Дома вечный покой и росток
за ростком, я в любви растворилась…
И несет голубой, земной кровоток,
Верной памяти нас – это милость…
Эта разность в обычный круг
Не вписалась ни в быт, ни в событья.
Смотришь нежно в объятьях подруг,
А в домашнем альбоме открытом,
Двое – в вечном стремленье – любить,
Двое – в страстном порыве навстречу…
Вот живу и храню, не убить, не забыть,
Годы только летят словно искры от печки…
На заре рассветной еле, еле
Еще сон воркует в теле,
Сладкой ваткой слепит губы.
Дуют птицы в свои трубы
На заре сопится сонно,
Обнимаю сон укромный,
Сахар. Лодка, и моё горе,
Дымка с краю, дом у моря
Абажур оранжевого цвета…
Белых занавесок кружева…
Всюду лет промчавшихся приметы.
Грустно… В памяти она жива —
Добрая и тёплая картина.
Если оглянуться вдруг назад —
Жили хорошо семьёй единой
Здесь царили радость, свет и лад.
И казалось: это бесконечно…
Крайности — за краем, не для нас.
Летние дожди быстры, беспечны,
Музыка метелей — зимний сказ.
Новых впечатлений всеобъятность.
Общие решения проблем.
Помнится: любая неприятность
Разрывала душу… И совсем
Старость-неизбежность не пугала.
Так казалось — это далеко…
Убегали годы… И бывало —
Финишировали не легко…
Хитрое сплетение событий…
Целой жизни хватит, чтоб познать,
Чтоб воспоминаний разных нити
Шёлковым узлом любви связать.
Абецедарий — разновидность акростиха, когда каждая строка начинается с буквы алфавита строго в том порядке, в каком буквы разположены в алфавите.
Грач кричит на старой липе,
быстрых слов не разобрать.
Грач кричит давно, — охрип он,
но не может не кричать.
Потому что этой липы
в чужеземном нет раю,
без знакомой старой липы
южный рай грачу не люб:
там и солнце не такое,
ветер не ласкает так,
нет домашнего покоя, —
кто он там? он там чужак!
Ну а здесь, на старой липе,
в долгожданной стороне
воспевает грач до хрипа
гимны родине своей.
Я в детство опять возвращаюсь,
Неспешно по тропке иду.
Черёмухи запах витает,
И это не сон – наяву!
Я дома! Родной пятистенок
С уютным заветным крыльцом –
Там раны разбитых коленок
Лечила когда-то листком.
Горел фиолетом весною
Сирени раскидистой цвет –
Ходили девчонки гурьбою,
Для мам собирая букет.
Сидели на лавочке часто,
Играли в глухой телефон.
Смеялись, что мальчик ушастый
В кого-то из нас был влюблён.
Теперь он – солидный начальник,
Жену городскую нашёл.
И локти кусали ночами
Подружки и кто-то ещё.
Но я не жалею о прошлом,
Лишь в памяти детство храню.
И думаю я о хорошем,
И жизнь свою очень люблю.
Ну здравствуй, дом. Как сер и мрачен!
Не рад, я вижу. Что не так?
Как будто свет родной растрачен,‐
Кряхтишь невнятно ветру в такт.
По-стариковски, чуть с натугой
Дверь открываешь. Словно склеп.
Лишь тени времени по кругу
Резвятся волею судеб.
Присяду. Можно? На диване,
Смахну рукой забытый сор.
Прости. Конечно, глупо, странно,
что не являлась с давних пор.
Ну как ты? Выглядишь неважно,
А раньше был уютен, мил.
Весь в паутине, пыли, саже,
Дом вздрогнул, от тоски завыл,
Сквозь щели мерзлою порошей
Пытался в душу заглянуть.
От боли сед и перекошен.
Я поднялась: — Пора мне в путь.
Вдруг смолкло все. Свеча на полке
Зажглась, наполнив тихий дом
Любовью, а не чувством долга,
Шепча о чем-то дорогом.
В просвет вгляделась. Потеплело.
Какой-то смех. Шаги, возня.
Крылатым ангелом несмело
Смотрело детство на меня…
Онега, это Вам.
Где прожиты мгновенья не напрасно.
Пускай в них тесно, пыль и кутерьма,
Но здесь гостили и любовь, и счастье.
Здесь дует в окна и скрипят полы.
Остыл камин, нетоплен и разрушен.
И комнаты нам кажутся малы,
Но в них теплом согреты наши души.
Не покидайте старые дома — Не разоряйте мимоходом гнёзда.
Нас гонят прочь осенние шторма,
Но возвратиться никогда не поздно.
Нависшие ветви, как старые вены,
На крыше оставили чёрную тень.
Прищурились ставни и сгорбились стены,
Истёрта неровно в крылечке ступень.
Под ветром скрипят все жердины забора,
Бурьяном зарос неухоженный сад.
Над речкою сонной на склон косогора
Туман синеокий заполз без преград.
Глубокая тишь, одичалость деревни,
Про Русь избяную забыли легко,
Утратили ценность обычаев древних,
Покинули дети родных стариков.
В распутицу жизни извилисты тропы.
И скомкан разорванный свиток судьбы!
Уроком печальным получен был опыт,
«Реформ» проведённых никто не забыл.
Да, было немало лихих заявлений,
Страна никогда не жила без проблем.
А внуки на пике житейских стремлений
Вернулись в деревню и ждут перемен,
Дом старый сломали, поставили новый,
Большой, двухэтажный, на крыше конёк.
Традиции дедов продолжить готовы,
Чтоб в каждой избе вновь горел огонёк!
Как жаль, что нас мало решительных, дерзких,
Кто может забыть про комфорт городов.
А тот, кто приехал, не сыщет поддержки,
В глубинке он жить и работать готов!
Летним утром, когда ещё приятно прохладно, я выползла во двор почистить фасоль. Урожай не мой. Участок у нас большой, но огород как-то не сложился. Желание было, а умение и трудолюбие отсутствовало. Добрые люди делились со мной своим урожаем.
— Ух-ты! Вот это класс! — восхищалась я, одновременно завидуя и радуясь плодам из чужих огородов.
Накануне принесли три ведра фасоли. Вот мне и есть чем заняться летним утречком. Сижу тереблю стебли. Собачки Джеки и Джессика посматривают. Кошечка Муся лениво расхаживает по двору. На небе солнышко, в наушниках музыка. Идиллия. Но в глазах домашних питомцев я выглядела тоскливо. Первой меня развлекла Джессика, решив, что ничто так не веселит как ёжик. Колючий клубочек плюхнулся напротив меня.
— Джессика! Сколько раз тебе надо говорить, чтобы не трогала ёжиков!!!
Ругаясь, я выползаю из-за вёдер, и привычно начинаю спасать ёжика. Наши собачки – терьеры. Их ещё зовут крысоловами. Ловят они всё, что по двору движется. Еле-еле приучили не трогать нашу кошечку. Однако ёжикам прохода не дают. Мы эти несчастные колючие шарики помещаем в ведро и относим за ограду, где Джеки и Джессика не смогут их достать.
И в этот раз, тащусь за ограду. По пути пытаюсь вразумить «колючку»:
— Ты сюда не ходи. Там тебе леса и поля. Туда ходи.
Возвращаюсь к нарушенной идиллии сельскохозяйственного труда. Через некоторое время смотрю: Муся несёт мышку. Пустила около меня и начала с ней играть, мурча и приглашая: «Прррисоединяйся, смотррри как прррикольненько!».
Генетически заложенная реакция на мышей прикольненько водрузила меня на стол. Джеки и Джессика настороженно окружили кошку. Кошка по-собачьи зарычала. Явно намечалась нешуточная заварушка. Что делать? Опять это извечное: что делать? Застывший в страхе мозг вяло подсказывал: спасай мышку как ёжика. Осторожно сползаю со стола и начинаю спасительное действо. Моё появление с ведром и лопатой всех участников драмы на мгновение смутило, и мышка под шумок куда-то шмыгнула. Объект, вызвавший желания – играть, поймать, спасать исчез, и мы застыли, кто, открыв рот, кто — пасть. Я первая прервала неловкое молчание:
— Всем брысь! Не мешать мне заготавливаться продуктами!
Иней сахарной пудрой осыпал мостки.
У калитки навёртышек[1] скрипнул тревожно.
Сумрак ночи прокрался к домам воровски,
А землей овладела тоска-безнадежность.
Эх, российский простор!.. Хоть кричи, ни кричи –
Ни души на сто вёрст, лишь кресты на погосте.
Потеряли от родины малой ключи.
Приезжаем в деревню на лето, как гости,
И живём, словно в прошлое заперта дверь.
Избы прадедов наших давно нежилые.
Интернет вездесущий не знали досель[2],
В технологиях чудных и мысли чужие.
Время-жернов вращает веков колесо,
Говорят, что традиции все устарели.
Деревенский народ был всегда хлебосол,
А теперь не до хлеба, давай только зрелищ…
__________________________________________________________________________________________________
1.Навёртышек, шка, м. Деревянный брусочек для запирания дверей, вращающийся на гвозде, которым он прибит.
2.Досель, доселе, местоим. (устар.). До сих пор (см. пора). Д. не забыт.
Молодой человек придерживал за локоть мать, остановились около покосившегося от времени дома.
— Сыночек, все-таки я его выкупила, как долго ждала этой минуты.
— Мам, почему именно этот дом?
— Понимаешь. Отец вернулся из плена крайне истощенный, не смог работать в колхозе, продал дом, перевез нас в город. Каждую ночь снился…
Старушка вошла в дом:
— Здравствуй, я вернулась.
Уважаемые авторы и гости сайта, завершился проект «Тепло родного дома!»
Вместе с приходом летних дней многие участники проекта и благодарные читатели согрелись не только теплом солнечных лучей, но и строками красивых стихов, и тёплых прозаических зарисовок, которыми авторы щедро поделились с нами. Думаю, многие согласятся со мной, что было совсем не лишним ещё раз вспомнить о том месте, где прошло чьё-то безоблачное детство, где кто-то впервые встретился со своей любовью. Да мало ли значительного и важного происходило с нами в тех домах, которые навсегда остались в памяти и в сердце. В большинстве своём все эти жизненные моменты наполнены теплом и приятными воспоминаниями. В нас всегда присутствует и даёт о себе знать тяга к родным местам и к родному порогу.
Я благодарю всех участников проекта за отзывчивость и добрые искренние строки.
Ведущая проекта Леокадия