Приветствую уважаемых поэтов и писателей!
А также поздравляю участников конкурса «Поэзия от 18 до 40» и благодарю красавицу Елену Вишневую за любезное привлечения меня в жюри в качестве анализатора поэзии. Большая человеческая радость — быть применённым по назначению.
Хочу поделиться с поэтами и сочувствующими своими литературоведческими наблюдениями над несколькими конкурсными стихами-фаворитами. При разборе я отметила как сильные, так и слабые стороны стихов. Отдельно коснулась и формы, и содержания.
«Минутка гундежа». При создании, разборе и вообще постижении поэзии необходимо осознавать, что важнейшая содержательная сторона поэтического литературного текста — это наличие чёткой, поддающейся выделению композиционной системы образов, укладывающихся в оригинальную авторскую картину мира. Вся лексика, весь синтаксис, вся пунтуация, все образы должны представлять собой единое целое, подкрепляющее друг друга, необходимое целому стихотворению, как единый живой организм, в котором нет лишних частей или того, что находится в системе без причины. Даже у копчика есть оправдания. Поэт не всегда знает заранее или осознаёт в момент созидания все члены своего творенья, однако результат должен обладать внятными чертами слитного целого и своеобразием.
Благодарю талантливых участников конкурса за удовольствие следовать за Ариадниной нитью их образного ряда, за оригинальные и выпуклые тропы, за целые миры, открывающиеся в строфах, как в картонных детских книгах-панорамах с объёмными иллюстрациями. Поэт — творец миров, экстрасенс. Мы ходим к поэту за стихами, как люди ходят к медиуму в надежде прикоснуться к иррациональному и магическому.
«Вечер»
Дюжакова Даша
~●~
Вечер
Тихий вечер. Тёмный вечер.
Собеседником — молчание.
Кто сказал, что время лечит -
Заболел бы, для начала.
Мною ты давно не дышишь.
Я тобой уже не маюсь,
Только твой звонок услышав,
Почему-то улыбаюсь.
Вспоминаю, оживаю,
Голос вальсом кружит мысли
И, любовью согревая,
Расставляет всё по смыслу.
И, пока судьба, играя,
Нас вопросами заносит,
Я, закрыв глаза, шагаю
Прямо в кировскую осень.
Не бегу -
Лечу! Скорее!
По заснеженным дорогам.
И остановлюсь,
Робея.
У знакомого порога.
Я
Сама
Себе
Не верю.
Сердце,
Хватит!
Слишком
Часто!
Жму звонок.
Откроешь двери:
«Здравствуй, милая!»
И...
Счастье...
~●~
Если любовь прошла, как “болезнь”, то почему героиня лишь со звонком “вспоминает”? Потому что одинока. Грамматика пострадала во фразе “расставляет всё по смыслу”.
Влюблённые — кировчане. Композиционно показано усиление драматизма, чему способствуют восклицания и умолчание, а также отрывистый ритм в финале.
«Спасибо»
KenDy (Ермилова Ксения)
~●~
Спасибо
Спасибо тебе за то,
Что есть в этом царстве тьмы.
И что я с тобой, как никто,
Цветные листаю сны.
~●~
Спасибо тебе за сон,
За память длинною в жизнь,
За звезд мелодичный звон,
За то, что теряю мысль.
~●~
Спасибо тебе за грусть,
Что крепко в обьятьях сна.
И все потому, что пусть
В году лишь одна весна.
~●~
Спасибо тебе за гром,
Который гремит в ушах.
За светлого лета ком,
За то, что летит душа.
~●~
Спасибо за тишину.
За радость хмельную дня,
Где любишь меня одну,
И даже, где без меня.
~●~
Спасибо за пустоту,
В которой огромный мир.
За крепко в руках мечту,
За танец безумных лир.
~●~
За то, что с утра заря.
За то, что в ночи не сплю.
За все, что вокруг меня,
Я очень тебя люблю.
~●~
Грамматика и лексика сбивчивы, скомканная образность. Метафора “летит душа” диссонирует с метафорой “за светлого лета ком”. Почему “ком”? Лето скомкано, испорчено? Это контраст: “светлое” лето осквернено, обращено в ком? Поэтический синтаксис поначалу не способствует постижению авторской позиции.
“Где любишь меня одну, / И даже, где без меня.” Поэт имеет в виду: «где любишь без меня”? То есть лирический герой иногда любит без героини? Сам, простите, с собой?
Сбивчивая пунктуация и грамматика. Это ошибка при попытке построить поэтическую фразу, неумение посредством синтаксиса передать свою мысль.
Сильная сторона: композиция. Все благодарности выстраиваются в ряд:
• Спасибо за цветные сны в царстве тьмы (мотив сна -— любовь есть сон);
• Спасибо за сон (сон о любви — вся жизнь, заменяющая явь; “перехват” мотива сна);
• За грусть + мотив сна + весна любви скоротечна (сон — лейтмотив);
• За гром в ушах => любовь — это летняя гроза (весна сменилась летом любви => хронотоп);
• За тишину + любовь с героиней и без неё (на смену грому грозы пришла тишина — антитеза);
• За пустоту (гроза сменилась тишиной, а тишина —пустотой; очень чёткая композиция и система образов).
“Танец безумных лир” — метафора — “пустота” после “грозы любви” рождает у поэта “безумство”, а поэзия подобна такому танцу, грозному и трагическому. Мотив трагического. Безумие — всегда трагедия. Проблема роли любви в жизни человека.
• За зарю с утра => любимый, как бог, даёт утру зарю; мужчина — повелитель бытия и “мира” своей покинутой подруги.
Метафорически превращая избранника в создателя мира, властного над всем, что вокруг, героиня признаётся ему в любви — в “танце безумных лир” „вытанцовывая“ в лирике свою грусть и трагическое одиночество.
«Ты прости меня, милый мой, нежный»
Галина Скударева
~●~
Ты прости меня, милый мой нежный,
Мне не надо красивых речей!
Знаю я, ты такой же, как прежде,
Только прежде — ты был ничей.
~●~
Над челом твоим мягкой волною
Прядь вилась тёмно-русых волос...
Но, судил видно Бог, и со мною
Повстречаться тебе довелось.
~●~
И уже с высоты колоколен
Ты бесстрашно не бросишься вниз...
Ты смертельною скукою болен,
Исполняя мой сотый каприз.
~●~
Только изредка, только ночами,
Когда сил больше нету терпеть,
Ты уходишь в сады за домами
Песни вольные весело петь.
Ритм взят хороший, звучит по-есенински, в хорошем стиле деревенско-лирической поэзии. Но есть сбой ритма.
Строфа 1, стих 4.
Толь — ко — ПРЕЖ / де — ты — БЫЛ / ни — ЧЕЙ
(Третья стопа анапеста нарушена — не хватает слабого слога.)
Строфа 2, стих 4.
По — встре — ЧАТЬ / ся — те — БЕ / до — ве — ЛОСЬ
(Трёхстопный анапест.)
Выход: можно было бы везде соблюсти четвёртый стих с выпадающим слабым слогом в третьей стопе, было бы оригинально.
Лирическая героиня просит прощения — традиционный мотив. “Чело” — архаизм, лирические герои — люди из прошлого, из красивой эпохи, где “чело” не красное словцо, а норма. “Прядь вилась” — также красивый образ. Образ Бога. Мотив судьбы. Мотив смерти — через образ колокольни. Старорусские мотивы.
“Болезнь скуки” — онегинский, видимо, мотив? “Каприз” — словечко не народное, а барское. Рождается диссонанс — герой уходит “в сады” петь вольные песни. Проблема определения любви. Значит, лирический герой — “парень” из народа, а лирическая героиня — капризная барышня (или барыня?), от требовательной любви которой вольнолюбивый народный певец заскучал. Мотив мезальянса. Авторская позиция: мезальянс в любви — та же неволя.
«Будто вздрагивать в ужасе»
Хель (Ольга Говорина)
Будто вздрагивать в ужасе, пересдавая экзамен
в полусне на холодной и белой, как ночь, простыне.
Я люблю тебя так, что об этом никто не узнает,
кроме пары-другой населенных неплотно планет,
где небесный табун, притираясь крутыми боками,
высекает из черного облака белый разряд.
Я люблю тебя так, что вода превращается в камень,
запечатывая злое слово в кольце у царя.
Бесполезную боль заменяет условная польза,
прорастает над пропастью поле непаханой ржи.
Проводить под хоральное пение электровоза —
повстречать у порога, запнувшись о новую жизнь.
Без высоких идей человек — вертикальная лужа,
птица-ласточка ищет пути в ледяной темноте.
Я люблю тебя, Ж[из]нь, что само по себе и не нужно
центробежному солнцу иных планетарных систем.
~●~
Лирика с образом Петербурга. Иронический пафос приятно оживляет довольно тяжеловесные строки (пятистопный анапест не способствует “летучести стиха” — но эта любовь летучести лишена, а тяжесть — видимо, краеугольный камень характера лирической героини, о который болезненно споткнулись оба — и лирический герой, и лирическое „я“ поэтессы).
Антитеза чёрного и белого — мотив. Небесное и земное: эта любовь — небесная, ей место среди “белых небесных разрядов”, а не на плоской белой простыне.
Мифологизация действительности: сила любви. Но — и сила того, кто любит. Это сила ворочать планетами и творить волшебство.
Следовательно, любить — творить волшебство (не одно). Антитеза: боль — польза. Разве любовь — это бесполезная боль? — задаётся вопросом поэт.
Проводить — повстречать: “новая жизнь” — препятствие на пути у всё ещё больного любовью человека. Пытаться любить заново — значит растить поле ржи над пропастью потерянной любви (аллюзия).
Речь поэта афористична: “Без высоких идей человек — вертикальная лужа.” Философская лирика. Совмещение любовной лирики с философской, пронизанной тяжёлым пафосом, — лермонтовская поэтика. Без тяжёлой философской „думы“, без высокого морального пафоса бытия и свободы не бывает русской любовной лирики.
Мотив темноты. Человек — ласточка во тьме. Мотив свободы. Аллюзия на “хит” Константина Ваншенкина (наш любимый “эгэшный” поэт!) “Я люблю тебя, Жизнь”, но оригинальные строки изменены: “<...> что само по себе и не нужно”. Кому? “Центробежному солнцу иных планетарных систем”.
Гениальная строка, блестящее завершение миниатюры пушечным снарядом.
Вот причина, почему сильная личность, поэт, не может найти себе место в статической плоскости простыней. Поэт — деятельное солнце своей собственной планетарной системы, “иной”.
Поэтический гимн поэтам вообще и претерпевающим трудности в любви — лежащим на жизненных рельсах под погребальное “хоральное пение электровоза” — в частности.
Но у меня есть маленькое возражение по стихотворению Галины Скударёвой.
Ты прости меня, милый мой нежный,
Мне не надо красивых речей!
Знаю я, ты такой же, как прежде,
Только прежде — ты был ничей.
Когда я прочитала. даже не заметила пропуск слога, потому что он сработал на смысл, усиливая у читателя весомость заявления «ты был ничей». Дескать, теперь ты мой! Мне кажется, что приём вполне оправдан, выглядит обдуманной авторской вольностью. Я бы не стала что-то менять.
Естественно, это может быть и продуманная вольность. Но единичное выпадение 1 слога выглядит подозрительно и слишком похоже на неточность, поэтому, чтобы это по-настоящему стало «фишкой» стихотворения, стоило бы, например, подкрепить эту вольность в финальной строфе или же действительно сделать такими все четвёртые стихи.
мотивы его создания, контекст. Это написано отцу. Я родилась больной девочкой и,
вместо каких-то своих интересов — общение с друзьями, например,- папа был вынужден сидеть со мной.
И, чувствуя свою вину в этом, я и написала ему это, прося прощения за его упущенные возмозности.
Так что не всегда всё очевидно в стихах, как кажется на первый взгляд!
Никакой барышни с сельским кавалером там и в помине нет!
Дело в том, что стихотворение после «отдания» его читателям живёт своей собственной жизнью, и после того поэт над ним уже не властен. Написанного пером не вырубить топором. Та лексика, те приёмы, те смыслы, которые поэт — вольно или невольно — поместил в свои стихи, уже там, и они будут считаны. Так что изначально Вы, естественно, не задумывали, но в итоге эти смыслы там. Слово не воробей, вылетит — не поймаешь.)) Это пример того, что стихотворение нередко может оказывать разное воздействие на своего создателя и на читателя, но! — читателю свою голову не поставишь. Это ещё и ещё раз убеждает поэтов в необходимости пристальнее следить за подбором лексики, за каждым словом, за каждым образом, так как они в итоге диктуют, как стихотворение будет воспринято читающей стороной, а не реальный авторский замысел. Это очень важно. Если поэт хочет, чтобы его авторский замысел — именно в такой форме, как у поэта в голове — был воспринят читателями, этого придётся добиваться специальными средствами.
Так что в итоге мы знаем не то, что поэт хотел сказать, а то, что он сумел сказать.
Кроме того, поэтический конкурс подразумевал не стихи про отцов, а любовную поэзию. ;)
PS Сельский кавалер — это лирический герой Вашего стихотворения, и он неотъемлемая часть системы образов. Он уже пришёл в стихотворение, и его не выгонишь.)) Он со светлой шевелюрой, сельский паренёк, вольнолюбивый и с музыкальными способностями. Пришёл и властно расположился в Вашей лирике, Галина! А объяснить можно уже тем, что этот образ вдохновлён Вашим заботливым отцом.
Дело в том, что я специально обратила пристальное внимание именно на стилистические особенности лексики и образов. В стихотворении проявляется ряд мотивов, и мы задаёмся вопросом: а что означают эти мотивы? Зачем они здесь? Например, в чём смысловая роль старорусских мотивов? Почему «чело», а не лоб? И не может быть ответа — просто так, для красоты, для настроения. В поэзии художественнное настроение — это пафос. Чело — старославянизм. Ничто не может быть упомянуто просто так и не повлиять на пафос и идейное содержание. То есть из такой лексики, как «колокольня», «чело», «прядь», «вольные» и складывается пафос, а пафос — это основа идейного содержания. Если, например, поэт не хочет привязывать идейное содержание к старорусской эстетике или сельско-городской проблематике, то применение поэтизмов-старославянизмов необходимо назвать необоснованным. Тогда это ошибка поэта: руки пишут одно, а душа замысливает другое. А если не ошибка, то необходимо принять то, что создалось. Замысливал одно, сотворил что-то новое.
Заметьте, как идеально это иллюстрирует извечную школьную больную тему: что имел в виду автор? Вот и ответ подъехал: мы знаем лишь то, что автор сумел сказать. А что он при этом думал — выводы историков литературы и критиков.
Соглашусь с Вами, Надежда. Буду внимательнее подбирать слова для новых творений!
P.S. Видите, пока я не раскрыла мотивацию создания стихотворения, все принимали это за любовные стихи.
Все это называется одним словом – ПЛАСТИКА.
Для меня поэтическая пластика, особенно в прозе – краеугольный камень. Именно по пластике я определяю состоялось ли произведение, или нет, талантливо ли оно, или нет.
Знать все движения, знать теорию хореографии и двигаться пластично — две разные вещи, а в идеале бы им сливаться воедино. Танцор подчиняется своему телу, его возможностям, но и подчиняет себе тело. Процесс в обе стороны. И в поэзии так же — с талантом.