Атака "мертвецов"

                       I.Любовь

… К северо-западу от Белостока
На берегу тихой речки Бобры,
Вражьим огнём изъязвлённы жестоко,
Скрыты травой крепостные валы.

Полуразбиты стоят казематы,
От батарей только куча земли,
В братских могилах спят мирно солдаты,
Что за Россию когда-то легли.

Их имена скрыты времени тенью,
Плотно зарыты в архивной пыли,
Ярко сверкнули они на мгновенье,
Сделав для Родины всё, что могли.

Старой подшивки листаю страницы,
И из тумана Мазурских болот,
Что словно дым над лугами клубится,
Вдруг Осовецкая крепость встаёт....

… Под барабан рубят шаг батальоны,
Из амбразур жерла пушек глядят,
И у цейхгаузов – складов казённых ,
На карауле солдаты стоят.

Крест православный на церковке низкой,
Вишня в саду коменданта цветёт,
И подпоручик Владимир Котлинский,
В штаб, представляться начальству,
идёт.

Но у ворот, возле старой куртины,
Где земляной возвышается вал,
Дочь подполковника, пани Янину,
Он на мосту через ров повстречал.

С русой косой, голубыми очами,
Личика нежный, приятный овал,
Талия рюмочкой, платье с плечами…
Кто б из мужчин перед ней устоял?

В полупоклоне представившись чётко,
Имя девицы Владимир узнал,
И к тонким пальцам, под лайкой перчатки,
Он осторожно губами припал.

Ах, эти женские пальчики, право,
Цепко сжимают сердца у мужчин,
И иногда, просто ради забавы,
Их разбивают без всяких причин.

Но отойдя вновь от шока и боли,
Эти осколки спешим мы собрать,
Чтобы опять, по своей доброй воле,
Пальчикам женским их снова вручать.

И подпоручик, влюбившись отчаянно,
Встречи с паненкой всё время искал,
После обедни как будто случайно,
Возле костёла её он встречал.

Возле Собачьих бугров для любимой,
В поле Котлинский цветы собирал,
И на парфорсной охоте Владимир,
С пани Яниной бок о бок скакал.

А на балу в офицерском собрании,
В вальсе волшебном он с нею кружил,
И наконец в уголке тихом парка,
Руку и сердце он ей предложил.

Но от ответа надменной кокетки,
Вдруг покачнулась пред взором земля:
«Нет! Никогда в сердце польской шляхетки,
Не отзовётся любовь москаля!»

Рухнуло небо, земля дыбом встала,
В прах обратился его идеал,
И подпоручик на донце стакана,
Как в пропасть сокол подбитый упал.

Но даже в блеске коньячной бутылки,
В коей пытался любовь утопить,
Милые пани Янины улыбки,
Смог с удивлением он различить.

Понял Владимир, что вряд ли удастся,
Душу больную вином исцелить,
Что остаётся? Лишь только стреляться,
Чтобы проблему враз, с маху решить?

Всё завершилось бы очень уныло,
Даже, возможно, трагично, но вот…
Муза истории, хитрая Клио,
Делает свой, неожиданный ход…

                       II.Война

Кружится в вальсе весёлая Вена,
И на Монмартре гуляет народ,
Мчатся машины под сенью Биг Бена,
Звон над Москвой колокольный плывёт.

Грезилось- мир наступил во всех странах,
Но, оказалось, ему грош-цена,
Кто-то в кого-то пальнул на Балканах,
И разразилась большая война.

Кайзер немецкий, весь мир на колени,
Волей железной поставить решил,
Мрачный германский технический гений,
К нуждам войны подключить поспешил.

Выпив за завтраком чашечку кофе,
Лёгким прыжком заскочив в самолёт,
«Красный барон» Манфред фон дер Рихтгофен,
Свой открывает кровавый отсчёт.

В тёмной пучине скользят субмарины,
Их перископы за целью следят,
А над Ла- Маншем плывут «цеппелины»,
Лётчики Лондон прицельно бомбят.

Бьёт по Намюру «Огромная Берта»,
Вьётся под Ипром удушливый газ,
В ужасе кружится наша планета,
В ад превратившись, кромешный, за раз.

В Прусских болотах, в лесах под Варшавой,
Львовских равнинах, на склонах Карпат,
Бьются во славу Российской державы,
Тысячи русских безвестных солдат.

Время ль терзать свою душу в мгновенье,
Коли Отчизна на подвиг зовёт?
И подпоручик, отбросив сомненья,
Вновь возглавляет пехотный свой взвод.

А над лесами гремит канонада,
Дымом пожарищ покрыт горизонт,
И по тревожным депешам из штаба,
К югу отходит разорванный фронт.

От неприступных фортов Кёнигсберга,
С пОлитых кровью Грюнвальдских высот,
Русские армии сходу повергнув,
На Белосток рать тевтонская прёт.

В касках пикастых шагают колонны,
Аэропланы над ними гудят,
Пыль поднимая идут эскадроны,
А по шоссе батареи гремят.

Клином железным по воле Генштаба,
Польшу отрезать и Русским – конец,
Но на пути у немецкой армады,
Грозной скалою встаёт Осовец.

Горло Мазурских болот он фортами,
Словно бы пробкой бутылку закрыл,
И ощетинившись пушек стволами,
Немцам дорогу на юг перекрыл.

Держится крепость уж больше пол-года,
Месяц за месяцем, ночью и днём,
По цитадели бьют «Берты» и «Шкоды»,
Перепахав весь плацдарм артогнём.

Словно вулкан, из себя извергая,
камни, обломки, бетона куски,
Крепость, огнём на огонь отвечая,
Крепко сковала германцев полки.

Об Осовецких фортов бастионы,
Волны атак разбивались не раз,
И для победы решили тевтоны,
Здесь применить отравляющий газ.

                      III. Подвиг.

Августа месяца утро шестое,
Алый рассвет на востоке встаёт,
Смолкла стрельба, всё притихло живое,
Нового дня наступления ждёт.

Вдруг, у немецких окопов, стеною,
К небу поднялся зелёный туман,
Ветра подхвачен воздушной волною,
Вмиг превратился в кипящий буран.

Быстро окутал форты, казематы,
В русских траншеях растёкся рекой,
В адском дыму задыхались солдаты,
Сжатые смерти костлявой рукой.

В страшных мучениях корчатся люди,
Кашляют, стонут, ногами сучат,
В дзотах, окопах и возле орудий,
Сотни погибших вповалку лежат.

Следом за клубами хлорного смрада,
Наизготовку винтовки держа,
Цепью идут две ландверных бригады,
Мёртвую крепость занять не спеша.

Осуществляется план сатанинский…
Вдруг происходит крутой поворот:
Полуживой подпоручик Котлинский,
Свой поднимает отравленный взвод.

Русский, поляк, белорус, украинец,
Вместе бок о бок в атаку идут,
Жизни своей драгоценный гостинец,
Нынче за Веру, царя отдадут.

А у поляка, вон, Вера иная,
Да и к царю свой у каждого счёт,
Ради чего они здесь умирают?
Что их в атаку всех вместе ведёт?

Может быть ненависть взоры туманит?
Головы злоба к врагу им кружит?
Но неужели мы, братья- славяне,
Против кого-то лишь можем дружить?

Значит за Родину бьются, Отчизну,
Разноязыкой страны сыновья,
Хаты под Киевом, русские избы,
Что б не топтал враг родные поля.

Немцы победно вперёд наступали,
Кто продвиженью их мог помешать?
То, что они через миг увидали,
Будут, наверно, всю жизнь вспоминать.

Из пелены ядовитого газа,
Наперевес опустивши штыки,
Что-то хрипя из кровавых повязок,
Русские шли на тевтонов полки.

Кашлем давясь, как от ветра шатаясь,
Лица от хлора серее земли,
Падая, снова с земли поднимаясь,
Наши солдаты в атаку пошли.

Кто это? Может посланцы из ада?
Или же русских и газ не берёт?
Поколебалась германцев армада,
Страх липкий в души тихонько ползёт,

Ближе отряд – ужас немцев крепчает,
Вяжет ремнями невидимых пут,
Кажется – в облаке газа, отчаянно,
Тысячи русских в атаку идут!

Опровергая стратегов законы,
Пятясь назад перед Русским штыком,
В панике вдруг побежали тевтоны,
Рота за ротой и полк за полком.

С дней сотворенья, огнём обожжённых,
Знать не видала такого Земля,
Перед полсотней бойцов измождённых,
Тысячи мчались друг-друга давя.

Раненых, ружья бросая с позором,
Немцы укрылись за дальним бугром,
А из фортов, скрытых облаком хлора,
Били орудия, бегущим вдогон.

По мураве жухлой, газом сожжённой,
Немцев Котлинский с солдатами гнал,
Пулей случайною в грудь поражённый,
Он на исходе атаки упал.

И в лазарете, пред самой кончиной,
Он под платком милосердия сестры,
Синие очи увидел Янины,
И услыхал вдруг: «Любимый, прости!»

Над уходящим паненка рыдала,
Жизни ловя ускользающей нить,
Губы холодные страстно лобзала,
Словно пытаясь судьбу изменить….

…С братских могил горсть земли соберите,
Коль доведётся быть в крепости той,
И возвратившись, в полях распылите,
Пусть пыль смешается с русской землёй.

Пусть прах, погибших в бою за Отчизну,
К почве Родной хоть немножко прильнёт,
Справят дожди над ним горькую тризну,
Ветер по Руси Святой разнесёт.