Человеческое

Жил-был на свете человек один. Давно ли жил, в каких краях – неведомо, как его по имени звали – никто не помнит. Попросил этот человек однажды у Бога:

— Кабы я умел в зверя любого обращаться, было бы мне проще на свете жить.

— Что ж, — ответствовал ему Бог. – Коли и впрямь того желаешь, награжу Я тебя сим даром, да только смотри, шибко умением своим не увлекайся, не то не заметишь, как себя самого потеряешь.

Обрёл этот человек дар свой дивный. Лишь стоило ему пожелать – любым зверем обернуться мог: и конём, и медведем, и котом, и псом, и даже мышью, ежели надобно было.

Правил тем царством тиран жестокий да кровожадный. Ежели кто не по нраву ему придётся, разговор короткий – на плаху да голову с плеч долой! Как на беду, лучший друг этого человека чем-то государю не угодил. Повелел царь голову ему рубить. Набежали слуги царские, сердечного на плаху потащили. Захотелось этому человеку друга своего перед кончиной утешить, слово доброе ему сказать, да не посмел он, испугался шибко:

«Ежели скажу я ему слово доброе, как бы мне самому в опалу не попасть! По-человечески бы так и надобно сделать, да видать, время нынче не то, чтобы человеком-то быть!»

Подумал так, обратился в зайца быстроногого да и потрусил прочь, только пятки засверкали.

Вот неделя, другая проходит, мало-помалу наскучило человеку зайцем быть.

«Так оно, конечно, сподручнее, знай себе, сиди тихо, слова не говори, а запахнет жареным – беги со всех ног, да только невелика выгода зайцем быть. В наше-то время лишь тот, кто хитёр, живёт припеваючи, а коли хитрости-то нет – так никем и помрёшь».

Подумал так человек-заяц да и обратился в лиса. Стал он высматривать, вынюхивать: кто втайне о государе чего худое говорит, а ежели чего услышит – жандармам донесёт, и полетят головы буйные. А самому-то за усердие да за службу хорошую то золота-серебра пожалуют, то чин дадут.

По нраву человеку-лису почёт да награды. Да только и это ему вскорости показалось мало.

«Время-то нынче такое, что коли силу не покажешь – не станут уважать да бояться».

Подумал да и в волка обратился. Лишь кто вздумает на него не так посмотреть – горе тому, загрызёт его наш герой да не подавится. Зато с теми, кто сильнее, словно пёс преданный, хвостом виляет, очи долу опускает – само смирение, одним словом.

Так бы и прожил век в волчьей шкуре, но случилось вдруг, что тиран захворал да и помер. А тот, кто опосля него корону принял, добрым да праведным оказался – зазря и мухи обижать не станет.

«Теперича время не столь суровое, — подумал наш герой. – Можно и обратно в человека обратиться, самим собою вновь сделаться».

Обратился было, да вдруг заметил: что-то неладное с ним творится. Голова его так и осталась волчьей, заместо тела человеческого лисье туловище с четырьмя лапами появилось, а позади хвостик заячий болтается.

Опечалился наш герой, стал Богу на судьбу свою сетовать:

— Отчего же я такой несчастный, снова стать собой не сумел?

— Увы! — отвечал ему Бог. – Теперь это и есть ты настоящий! Впустил ты в свою душу трусость заячью, хитрость да коварство лисье, а затем и злобу волчью и сам не заметил, как человеческое в себе потерял.