Только не будет моя история нежна и трепетна, как светлый рассказ «Дары волхвов». Кудесник О.Генри описал в нем молодую пару, отдавшую друг другу самое дорогое, что у них было. Но у них осталось нечто большее – их молодость, когда трудности не переступаются, а перепрыгиваются. Возможно, потому, что их просто не замечают, или суставы еще гибки…О молодом счастье рассказывать –одно удовольствие, само перо устремляется в ликующий полет!

Нет, я и сейчас поведаю о пожилой паре. И вовсе не потому, что старики мне ближе. Скорее, напротив. Но уже давно я наблюдаю одну странную штуку. Пространство и время – две физические величины рассматриваются в природе всегда в непрерывной связи. В жизни же они работают в основном противоположно. Пространства и расстояния иной раз скрепляют людей больше чем близость, возможно потому, что физическая удаленность нивелирует работу времени. И мелкие раздражения, неизбежные при долгом тесном общении, совместном проживании и возрастных изменениях, растворяются пространством. Через «версты и мили» все кажется милым, тихим и теплым, потому что этого требует наша душа, истосковавшаяся по рОдности.

Но тем интереснее и драгоценнее люди, не преодолевшие временные рубежи (увы, это не дано никому), но, научившиеся жить со временем в ладу. На это нужно немало мудрости, и еще больше – мужества. Зато и награда сторицей – достоинство и элегантность, а не зыбкая моложавость.

Мои герои подарили в канун Рождества и Нового года друг другу самый главный рождественский дар – любовь. Именно Любовь была первым даром божественному младенцу. Золото, ладан и смирна были лишь дополнением к ней.

Когда молодой Руслан привез к себе на родину из Могилева тоненькую большеглазую сироту Таю, и заявил ошарашенной родне: «Женюсь!», поднялся неистовый змеиный шип. Увещевания самого Руслана не привели ни к чему. Парень, что называется, запихнул обе ноги в один башмак – «Только Тая и больше никто»! На парня махнули рукой – все же фронтовик, да, к тому же после контузии. Начались паломничества к его матери. «Уговори, вразуми, наставь! Ты же мать!!! Единственный ребенок у тебя! Не пара она нашему мальчику! Да, еще на глазах всю родню расстреляли! Не приведи Бог такой напасти! Неизвестно, еще как это на ней сказалось.»

Бесполезно… Свадьба состоялась и на ней, как водится, осыпали молодых конфетами с пожеланиями сладкой и долгой жизни. Все обычаи были соблюдены, чтоб перед людьми не было стыдно…

На третий день после свадьбы свекровь отозвала Таю в сторонку:

— Сядь-ка, поговорим! – Тая послушно присела на край стула. За время предсвадебного противостояния она похудела еще больше. На белом, без кровинки, лице жили только огромные синие глаза.

— Скажу тебе честно, — свекровь мяла в руках праздничную крепдешиновую косынку. – Я не хотела тебя в невестки. Не о такой судьбе я мечтала для сына.

Заметила, как по горлу Таи прошел судорожный вздох, прибавила чуть мягче:

— Но раз смогла стать женой, — видно, чему быть – того не миновать,- постарайся стать своей для рода, влиться в семью. У нас девушка не за парня выходит, а за его маму, папу, бабушек-дедушек, братьев-сестер. Всех надо приветить, для всех ласковое слово найти. Такое у нас не в чести, чтобы молодые только в своем углу сидели, и своей жизнью жили. Не обижайся, ты мне ничего плохого не сделала, и я тебе тоже. Но я правду говорю, как есть. Трудно поначалу будет. Да, не дрожи так! Я не зверь. У тебя нет никого, у меня тоже. Будешь ко мне с уважением, — я тебя не обижу, и всему, что знаю, научу. И другим в обиду не дам. А разводов в нашем роду отродясь не было. Из того дома, куда невестой пришла и гроб твой должны вынести. Запомни! Будешь ссориться, скандалить, сыну моему нервы трепать – прокляну!

Тая всхлипнула.

— Плакать, дочка, не надо. Твое место уже крепко. Родишь – вообще нерушимо будет. Невест бывает много, а жена — есть жена. Главное — знай: мужчине, даже самому хорошему верить нельзя, а плохой — он и так плохой. Любовь у них сегодня есть, завтра – нет, а у тебя дело свое – семью строить, дом водить. Из семьи мужчины наши не уходят. Вытри слезы.

Тая послушалась. И стала такой, как говорила свекровь. Словно ласточка притулилась на стене неведомой жизни и — веточка к веточке, год к году свила свое гнездо, — терпеливая умница. Через пять лет в родне говорили, что Руслан и старая СалтанАт не девку, а золото взяли, даром, что «не наша». Через десять лет в открытую завидовали свекрови, цедя сквозь зубы, что Бог дает милости редко, но, уж если дает, то полными горстями. А Тая стряпала, растила сына и дочку, ухаживала за недвижной Салтанат и знала, что в одном-то уж свекровь точно ошиблась: они с Русланом любят друг друга так же, как и много лет назад, хотя время изменило их нещадно.

Спустя 29 лет, в 15-й день веселого месяца мая, Салтанат позвала к себе Таю:

— Пора мне. – Тая запротестовала. – Не перечь, я знаю. Дай воды. – Тая подала стакан воды. – Благослови тебя Бог, дочка. Береги детей, и мальчика моего тебе поручаю. Трое детей у тебя… — последние слова она выдохнула неожиданно молодым певучим голосом.

Свекровь была идеальной кавказской старухой – сухой, немногословной, в низко повязанном черном платке. Для нее сын и в 66 лет был мальчиком.

Руслан много и часто болел. Тая шутя говорила, что жизнь у нее как расписание поездов: от станции «Школа», где преподавала домоводство, до станции «Кухня», где она ранним утром разгружала принесенную Русланом провизию и начинала стряпать, а потом до станции «Тумбочка с лекарствами», дальше по графику – «Школьные уроки», «Родительские собрания», «Уборка дома», «Прием гостей». Дни сначала летели быстрее гонца, потом -стремительнее молнии, и зеленые волны Каспийского моря несчетное количество раз ударялись в длинные песчаные берега. Тае было некогда думать о его красоте и величии. И без того известно, что другого моря в ее жизни не будет, а значит оно – самое лучшее. Самое теплое и красивое.

Сорок четыре года как единый вздох. Сын, дочь, зять, невестка – четверо детей. Четверо внуков. Три небольшие комнаты с застекленным балконом. Кошка с тремя котятами. «На все стороны света» — шутила Тая. – «Теперь только жить и радоваться!» Руслан молча улыбался. Тая любила его сдержанную улыбку – краешком губ.

Четыре стороны света –крест.

— Ну, Вы же понимаете, что такое изношенное сердце. Три инфаркта – не шутка. Сердце у него вялое, как тряпка. Ну, и конечно, выход на пенсию деятельные люди переживают тяжело. Это еще благодаря Вашему уходу, диете и лекарствам он прожил так долго. В общем будьте готовы ко всему…

Врач постукивал ручкой по рецептурному бланку. Тая задумчиво посмотрела в окно. Это должно было случиться. Жаль, что именно сейчас, в конце декабря, когда вовсю идет предпраздничная суета Не январь, а именно декабрь наполнен ощущением чуда, приятными хлопотами, радостной беготней за подарками, теплыми запахами ванили, корицы и яблок. Хорошо когда в такие дни медленно перепархивает снег и деревья уютно дремлют под белыми шубами – картина зимней сказки готова! Но, увы, с Природой не поспоришь. Уж если не посылает снега, то изволь мириться с мягким серым деньком, влажным асфальтом и голыми ветками.

— Ничего не случится, доктор! – она решительно встала. – До свидания.

Врач посмотрел ей вслед. « У пожилых свои причуды» — равнодушно подумал он. Это был хороший старый врач и за долгие годы практики ему гораздо легче было читать графики кардиограмм, чем художественную литературу.

Когда Тая вошла в дом, муж выжидательно посмотрел на нее.

— Жить будешь, — бодро сказала Тая. Прими свою таблетку, сейчас обедать будем. – Затем вошла в спальню, не зажигая света, нащупала в глубине платяного шкафа какую-то коробочку, всыпала содержимое в стакан с водой, и выпила залпом.

Обед был диетическим, но вкусным. Тая – отменная кулинарка, давно освоила национальную кухню, но готовила для мужа только особые блюда – паровые куриные котлеты, отварной картофель, нежирный бульон и компоты из боярышника и вишни. Жареное и жирное подавалось к столу только на званых обедах.