КОТЛОВАН

Огромный котлован, диаметр которого превышает даже диаметр самой земли – заполнен по самый верх мусорной свалкой. Трудно сказать, каким образом возник этот котлован: может быть это воронка, образовавшаяся от взрыва мега мощной водородной бомбы, или какой-то гигантский астероид (комета), войдя в плотные слои атмосферы, разогрелся до плазмы и взорвался; или пришельцы-атланты вырыли его под фундамент «светлого будущего», но потом что-то у них не заладилось, и они, плюнув на это дело, оставили «светлое будущее» недоделанным. Ну, а может быть сама черная дыра снесла здесь свое черное яйцо, из которого вылупилась черная личинка и принялась пожирать вокруг себя светлое пространство, а светлые силы вселенной, разглядев её вовремя, раздавили кованным сапогом.

Вначале этот котлован выглядел как бездна: люди, звери и всякие иные божьи твари подходили к ней, смотрели в неё, и она в ответ смотрела на них; но ничего угрожающего и даже пугающего в её взгляде не было. И тогда, чтобы поиметь хоть какую-нибудь пользу от бездны, стали бросать в неё мусор. В обиход даже вошло такое выражение; «Пойду-ка я выброшу мусор ПОД КРУЧУ», то есть – в бездну.

Чего только ПОД КРУЧУ не выбрасывали: и мысли, некоторые даже гениальные, но перегнавшие время, непонятые и соответственно невостребованные; и благие намерения, которыми были вымощены дороги в ад, но вытоптанные, пришедшие в негодность и замененные новыми, более добротными и ладно сложенными; и не сбывшиеся мечты, чаще всего бесплотные и маниловские, но попадались среди них и такие, что могли быть злободневными во все времена и у всех народов. А уж всякого другого, материального и полу материального мусора вообще было несчетное количество: особенно вышедших из моды бумажных книг; самобытных малых и великих укладов, обычаев, ритуалов, верований и традиций; да и что греха таить – милой доброй отжившей свой век человеческой способности видеть ни только самого себя, но и окружающий мир, и даже, что удивительнее всего – другого человека.

Я, наверное, оттого, что стал стар и немощен, уже год назад построил себе на этой свалке избушку по образу и подобию скита Серафима Саровского, и живу в ней, как на необитаемом острове. Время от времени ко мне в гости, как Пятница к Робинзону, приходит из близлежащего леса такой же старый, как я, медведь. Мы с ним садимся на скамейку, выброшенную из музея «дружбы народов», и молчим, глядя на разбросанное вокруг былое великолепие. Нам хорошо, потому что знаем, среди какого несказанного богатства живем…

Тем более, что вокруг избушки, где мусор уже основательно притоптан нами, проросли узкой полоской огромные, в человеческий рост, полевые ромашки, дружно расцвели, и на каждом лепестке – отчетливо проступили дивные стихотворения, что даже сам Александр Пушкин, выходя из полуистлевших томиков со своими стихами, приходит читать ромашковые озарения, умиляется, восторженно хватается за голову и, уже сам, как старик Державин, благословляет ромашки, выросшие на мусорной свалке — на новые стихи.