Бумажный лабиринт

Если бы все дороги, что я прошёл, отметить на карте и соединить в одну линию, она выглядела бы в виде минотавра.

Пабло Пикассо

Вздохнув, Букашкин поднял взгляд на вавилонский зиккурат: внутри, под гнётом бюрократов, царил кругом кромешный ад. За лабиринтом коридоров, не слыша долгих уговоров, чиновник, будто злобный боров, ногами бисер попирал: в рабочий день он принимал лишь раз в году, когда в бреду к нему приходят поутру все те, кому не по нутру тот вор, что здесь сидит на воре. Народ, терпя нужду и горе, спешил здесь очередь занять: в ней мог стареть и умирать, напрасно грезя о просторе, где будет тишь и благодать.

Букашкин, верный сын Отчизне, свою лицензию для жизни спешил в то утро продлевать: чиновник принимает в пять и ни минутою позднее, в часу, когда он чёрта злее и без суда готов распять.

И, вымогая нагло взятки, подвластный воле левой пятки, дела водил здесь бюрократ: чужому горю только рад, он от гордыни раздувался и на прошенья ухмылялся, шипя, как подколодный гад. Простой, без званий и наград, Букашкин, добрый честный малый, пред ним краснел, как перец алый, высокомерья чуя смрад.

Чужие муки замечая и превосходство ощущая, чиновник Тапкин во сто крат сильнее исходился ядом и, осыпаясь брани градом, переходил порой на мат.

Букашкин, кулаки сжимая и слушать хамство не желая, хребет чиновнику ломая, почуял серы аромат. Чинуша, семя бесовское, повёл пробитой головою, и вот — на прежнем месте двое воров, холёные, стоят.

Напрасно воздух сотрясая, толпу на помощь призывая, Букашкин бился, но явился за ним приехавший наряд. А бюрократы, усмехаясь, пустых угроз не опасаясь и посторонних не стесняясь, герою дерзко говорят, что племя гидры бюрократской сведёт всех до могилы братской, покуда против силы гадской не соберётся стар и млад.