Ключница

1.

2012

Когда я была маленькой, в нашем доме жила одна странная тётенька. Её квартира располагалась под нами, на первом этаже, и каждый день приходилось проходить мимо её двери. Когда я шла вместе с мамой или папой, я даже не задумывалась об этом. Но однажды родители решили, что я достаточно выросла, чтобы самостоятельно ходить в детский сад, расположенный в нашем же дворе, и тут я поняла, что надо как-то проскакивать мимо тётисветиной двери, а это не так-то просто. На самом деле тётя Света была очень тихим человеком, ничего плохого никому не делала. А когда к ней обращались с вопросом или приветствием, она, как правило, не отвечала, а говорила что-нибудь своё. Например, ей говорили: «Доброе утро», а она в ответ: «Иди, иди себе, под ноги гляди внимательнее». Или эта странная фраза, которую она любила повторять: «Бог не дал – в аптеке не купишь». Только так. И это при детях, которым внушали, что нужно быть вежливым, всегда здороваться при встрече, а также говорить «спасибо» и «пожалуйста».

Может быть, именно из-за этой странности тёти Светы мне и бывало не по себе, когда приходилось идти одной мимо её двери.

В средней группе детского сада у нас появилась девочка Люся, которая всех заразила новой игрой: по её наущению мы все бросились делать «секретики». Глупость, как я сейчас понимаю, но мы все были увлечены. Суть была в том, чтобы создать композицию из цветочков или каких-нибудь мелочей вроде пуговиц, найденных на дороге, красивых камешков, обрывков ленточек и прочей ерунды, закрыть всё это стёклышком и засыпать землёй. Но главное — все предметы, из которых составляли секретики, должны были быть найдены, а не принесены из дому.

Где находятся эти секретики, открывать можно было только самым близким друзьям. Если твой секретик кто-то находил, это было великой печалью.

Как рекомендовала тётя Света, под ноги я смотрела внимательно — и однажды нашла на дороге настоящее сокровище: ключик от почтового ящика. Находка сразу пошла в дело и был помещена под стёклышко вместе с цветком одуванчика и маленьким розовым камешком.

Свой секретик я показала только Ане Петровой, с которой очень дружила. Она жила в соседнем подъезде. Аня восхитилась и, похоже, даже позавидовала мне: ведь секретика с ключом не было ни у кого. Но потом она проконсультировалась с Люсей и выяснила, что ключик нельзя класть в секретики, потому что это предмет из дома, даже если ты его нашла на улице. Аня мне это всё излагала по дороге из детского сада домой, как раз возле моего подъезда. Я не понимала, чем ключик отличается от пуговицы, которую тоже пришивают дома, поэтому мы стояли у подъезда и спорили. В это время из дому вышла тётя Света и, услышав слово «ключик», с неожиданным возбуждением бросилась к нам:

— Где ключик? Дай ключик! Тебе не нужен, мне нужен, дай ключик!

Мама ждала меня и садика и смотрела из окна, как мы с Аней подходим к дому. Когда она увидела, что странная соседка чего-то хочет от нас, она быстро выбежала из квартиры и схватила меня за руку.
— Тебе пора домой, — сказала она, чтобы спасти меня от непонятных разговоров, и повернулась к Ане. – И тебя родители тоже ждут, Анечка, иди домой.

Тётя Света тут же прицепилась к маме:
— Дай ключик, дай ключик! Скажи ей, чтобы мне ключик дала, мне нужно, ей не нужно!
— Что за ключик? Ты взяла тётисветин ключик? – удивилась мама. – Надо отдать.
— Я на улице нашла, я не знаю, чей он, — объяснила я. – Может, он и не тётисветин вовсе, может, он чужой, она же не видела его.
— Вы потеряли ключ? – мама попыталась выяснить у тётя Светы что-то вразумительное, но она повторяла одно и то же:
— Ключик мне нужен, пусть она мне ключик отдаст.

Так я узнала, что тётя Света очень любила ключи. Она их коллекционировала, если это слово тут можно применить. Впрочем, время от времени она кому-нибудь дарила что-то из своей коллекции, зачем – никто не понимал.

Судьба ключа из моего секретика была печальной. Мама настояла на том, чтобы я принесла ключ домой. Моё уникальное сокровище было уничтожено моими собственными руками. Я не показала виду, что страдаю, а Люсе объявила, что это всё для ясельной группы, а я уже выросла из такой ерунды. Это была с моей стороны первая в жизни осознанная попытка лицедейства: я запрятала свои переживания так глубоко, что даже мама не смогла их заметить.

Мы с мамой отнесли ключ соседке, и та очень обрадовалась:
— Какой хороший ключик, — сказала она. – Очень важный ключик, очень нужный ключик, у меня как раз такого не хватало.
Потом она обратилась ко мне:
— Ты не плачь, девочка. Это важный ключик, но он не твой. Тебе подарю другой ключ, только не сейчас, не сейчас. Потом, потом. Иди домой, потом подарю.

Мама рассказывала эту историю подругам:
— Странная женщина, больная, наверное. Понятно, что ключ не её. Может быть, она знает, кто во дворе ключ потерял? Сказала бы сразу – мы бы отнесли ключ тому человеку. Так было бы правильно.

Моя мама всегда старалась поступать правильно и страдала, если обстоятельства не позволяли этого. Дома мы стали тётю Свету называть между собой ключницей, и это прозвище в ней прилепилось. Выяснилось, что она действительно собирала эти ключи повсюду. Обычный человек, увидев ключ на дороге или в другом месте, где он не должен быть, прошёл бы мимо и не заметил, а тётя Света непременно подбирала. Иногда кому-нибудь дарила.

После разорения моего секретика прошло какое-то время, не скажу точно, сколько, и я оказалась свидетелем такого разговора. Ключница тётя Света шла по двору и неожиданно обратилась к Полине Ивановне с пятого этажа.
— Почта, почта, — произнесла она. – Проверяй почту, проверяй почту.
— Какую ещё почту? – удивилась Полина Ивановна. Все знали, что она одинокая женщина, все родственники у неё погибли в Отечественную войну, а её саму вырастили чужие люди, и те тоже потом умерли. Полина Ивановна писем не получала, газет не выписывала, потому что сама работала в газетном киоске, потому почтовый ящик никогда не проверяла.
— Почта, почта, полẏчите письмо, — настаивала Ключница.
Полина Ивановна даже засмеялась:
— Ну что ты говоришь, Света, у меня и ключа-то от ящика нет. Кто же мне писать будет?

Ключница немедленно раскрыла сумочку и стала в ней рыться:
— Есть ключ, есть ключ. Сейчас дам ключ. Проверяй почту, проверяй почту, — и достала ей маленький ключик.
— Мой ключик, — мелькнуло у меня в голове. Я не видела ключа, который Ключница передала Полине Ивановне, да вряд ли смогла бы узнать наверняка, если бы увидела. Но я и теперь уверена, что это был именно мой ключик, из моего секретика.

Вскоре все узнали, что Полина Ивановна получила письмо от двоюродной сестры, которая каким-то образом смогла разыскать её. Оказывается, она почти двадцать лет рассылала письма в разные архивы, чтобы найти родственников, и таки нашла. Полина Ивановна сначала не верила, думала, что это ошибка. Однако потом ей показали знакомую фотографию, на которой она в возрасте полутора лет была с мамой и двумя старшими сёстрами, — этот снимок её мама отправила родной сестре в Тюмень до войны, – и только тогда она поняла, что это действительно её сестра. Она рыдала от счастья целую неделю и всем говорила, что Бог есть… А потом заперла квартиру и уехала жить к своей родне в далёкую Сибирь.

Про Ключницу тётю Свету тогда никто не вспомнил. Однако в моей детской головке эти два события прочно связались между собой.

Потом я выросла, закончила школу и собралась замуж. Свадьба была как положено: с чёрной волгой, куклой на бампере и лентами вокруг автомобиля. Впрочем, все эти атрибуты нужны были скорее родителям. Им было важно показать всем вокруг, что их дети не хуже других. А мы были просто счастливы.

Свадьба в доме – предмет обсуждения всех соседей. Когда волга подъехала к подъезду, собрались все пенсионеры нашего двора. Мы с моим женихом вышли из дома, и, когда я садилась в машину, ко мне подбежала Ключница тётя Света и сунула мне в руку ключик на розовой шёлковой ленточке.
— Это на счастье. На счастье, — сказала она. – Этот ключ тебе очень нужен, очень нужен, — и ушла к себе в квартиру.
— Кто такая? – поинтересовался жених.
— Да так… соседка, — мне не хотелось привлекать его внимание к тёте Свете.
— Тронутая, что ли? – уточнил жених.
— Наверное… немножко, — уклончиво ответила я.
— Да выкинь ты его, — посоветовал мой суженый, глядя, как я прячу ключ в белую перчатку.

Я не стала выкидывать ключ, подаренный тётей Светой. Не то, что бы я верила в то, что он мне когда-нибудь понадобится, но все мелочи, подаренные мне когда-либо «на счастье» я суеверно хранила всю жизнь. Мне всегда казалось, что в них заключена особая сила доброго пожелания, которая меня поддержит в трудную минуту.

Однако ключ мне пригодился, хотя ему очень долго пришлось ждать своего часа. Удивительно вот что: это был обычный ключ от английского замка, каких было много во времена моего детства и какие были давно сняты с производства. Я его носила в сумочке. Ленточка давно превратилась из розовой в серую, сумочки менялись вместе с сезонами и модой, но ключ неизменно болтался где-то на дне.

Прошли десятилетия. За свою жизнь я поменяла много профессий и работала риэлтером, то есть продавцом квартир. Был очень трудный период моей жизни, да и не только моей. Был год тяжёлого кризиса для всей страны. Я была вся в долгах, квартиры никто не покупал, потому что большинство народа было в таком же положении, и я тоскливо ждала, когда позвонит хоть какой-нибудь клиент.

Я тогда продавала очень дорогую квартиру на Котельнической набережной, в знаменитой сталинской высотке. Хозяйка жила за городом, а ключ она оставила мне, чтобы я показывала квартиру сама, не вызывая её из загородной резиденции. Квартиры в этом доме уникальны. И сам дом уникален, туда можно водить экскурсии, чтобы показать, как жили в сталинские времена. Например, в доме было даже запрещено менять дверь в квартиру – чтобы не испортить историческую атмосферу.

В квартире, которую я продавала, было, как и в большинстве других, две двери: внешняя – массивная старая сталинская дверь, дубовая, а за ней — новая, металлическая с особенными сложными замками. У меня был ключ как раз от второй, внутренней двери, а внешнюю, историческую, хозяйка обещала не запирать.

Итак, я ждала, не появится ли покупатель этой квартиры, -и вот он появился. Позвонил и сказал, что желает осмотреть квартиру, и мы договорились о встрече. Мне была очень нужна эта продажа. У меня было столько финансовых прорех и как следствие прорех жизненных, что я была просто обязана продать её. Я встретила покупателя у подъезда, и мы с ним поднялись на двенадцатый этаж. Покупатель был положительно настроен на эту квартиру и уже в лифте сказал, что ему очень нравится число двенадцать.
— Тогда это ваша квартира, — пошутила я.
Он сказал, что согласен, но вначале должен её увидеть.

Мы вышли на двенадцатом этаже и подошли к квартире.
— Какая просторная площадка, — восхитился покупатель. – Мне уже нравится.

Я открыла сумочку, достала ключи и взялась за ручку старой двери. Дверь была заперта. Я подёргала посильнее, решив, что заклинило язычок. Дверь не поддавалась – она явно была заперта на ключ. По-видимому, хозяйка приезжала в свою квартиру и по привычке заперла внешнюю дверь на ключ. У меня упало сердце.
— Ну что, ключ забыли? – нетерпеливо спросил покупатель, глядя, как я дёргаю ручку двери. – Ну что ж, значит, мы с вами ошиблись: не моя квартира, — посетовал он и уже повернулся, чтобы идти к лифту.
— Погодите, — остановила его я, доставая со дна сумочки свою последнюю надежду – ключ, подаренный мне когда-то на счастье. Дрожащей рукой я поднесла его к замочной скважине — и ключ подошёл.

Дальше было всё как по маслу. Покупатель купил квартиру, я получила свой гонорар и раздала все долги, а заодно решила все семейные и несемейные проблемы. Через пару месяцев я вспомнила о тёте Свете и решила позвонить Ане, которая до сих пор жила в том же доме, где мы во дворе делали секретики.
— Ань, а помнишь Ключницу? – спросила я.
— Конечно, помню, — подтвердила Аня. – А что?
— Мне интересно, а жива ли она?
— Если бы была жива, то ей было бы лет девяносто, — скептически заметила Аня. – Столько не живут, наверное.
— Жаль, что не живут, — заметила я. – Она меня очень выручила. Я бы пришла её поблагодарить, — и я рассказала Ане историю с ключом.

Аня искренно изумилась.
— Ну-у-у, чудеса, да и только! Бывают же такие совпадения! – восхитилась она.
— Вот я и думаю: было ли это совпадением? – не уверена, — поделилась я. – А кто живёт в тётисветиной квартире?
— Какая-то семья, я их не знаю, — ответила Аня. – В последнее время жильцы стали часто меняться.

Я поняла, что задавать Ане вопросы дальше не имеет смысла.

Наверное, можно было поспрашивать соседей, но почему-то я не стала этого делать.

Эту историю я стала вспоминать всё чаще. Задумалась: что такое знала наша Ключница, что отказывались знать другие? Почему она понимала, а мы – нет? Может быть, она была святая? Ведь были же раньше такие люди – их, насколько я знаю, называли блаженными. Они себя вели очень странно, говорили непонятно, но потом оказывалось, что они правду говорили.

В общем, с той поры я стала в церковь захаживать и за упокой тётисветиной души Богу свечку ставить. Может, Он там тёте Свете расскажет об этом…

2.

1980

Про женщину, которую все называли ключницей, я ничего толком не знаю. Я столкнулся с ней, когда моя семья поменяла квартиру и въехала в дом, где она жила на первом этаже. Сразу после переезда я решил поменять замки во входной двери. Стал раскручивать старый замок – и тут появляется она и заявляет:
— Дай ключик!
Я ей говорю:
— Чего?
А она так настойчиво:
— Дай ключик! Дай ключик!
Я попытался отшутиться:
— Какой ключик? От квартиры, где деньги лежат?
А она своё:
— Не хочу деньги! Дай ключик!

Тут сосед с верхнего этажа спускается по лестнице и поясняет:
— Не обращайте внимания, она странная у нас, ключики собирает. Вы замок поменяете, а старый ключик ей дайте. Она вам потом другой ключик принесёт.
— Зачем мне другой ключик? – не понял я.
— Да не зачем. Я ж говорю, она не в себе, — пояснил сосед и покрутил пальцем у виска.

Ключница радостно закивала в подтверждение:
— Мне старый ключик дайте, вам не нужен, мне нужен.

Дал я ей ключ от старого замка. Она обрадовалась, спрятала его в сумку и, уходя, обещала:
— Потом принесу ключик. Другой принесу. Потом.

Ключница была тётка беззлобная, хотя странная. Стоило кому-нибудь произнести слово «ключ» или где-то обнаружатся ключи, неизвестно кому принадлежащие, — она тут как тут. И начинает свою песню:
— Дай ключик, дай ключик!

Всем ключи дарила. Впрочем, не всем, но многим. Говорила, мол, на счастье. Впрочем, какое там счастье от того, что у тебя есть ключ, и непонятно, от какого замка. Это мне напоминало сказку про Буратино: вот тебе ключик на счастье, а где дверца – не знаю.

Но мне подарок Ключницы точно принёс счастье. А может быть, не только счастье, но и жизнь. Произошло это так.

Принесла мне наша странная соседка ключик года через два после того, как мы к ним в дом переехали. Встречает меня у дома, и вид у неё такой довольный, будто в лотерею выиграла. Подходит ко мне, достаёт из кармана ключик и говорит:
— Обещала. Вот тебе ключик. На счастье.

Я рассмеялся внутри себя, но виду не показал, чтобы не обижать тётку.Взял подарок, сказал спасибо и пошёл дальше. Потом гляжу – а ключ-то автомобильный, от зажигания! Помните, когда не было электроники, зажигание обычным ключом заводилось? Вот такоймне Ключница и дала.

Меня аж птом прошибло. Ведь кто-то ключ этот потерял, ищет, а он у меня в кармане болтаться будет! Думаю, надо найти хозяина ключа. Расклеил я объявления по всем окрестным домам: «Найден ключ от зажигания, потерявший может обратиться по такому-то адресу». На объявление никто не откликнулся, хотя я обновлял его два раза. Потом просто забыл про этот ключ, он у меня в кармане куртки так и остался.

Я тогда в такси работал, дома бывал мало. И вот случилось мне в конце смены взять двух пассажиров в соседнюю область, километров сто пятьдесят ехать. Они сказали, что срочно надо ехать: брат умер, похороны завтра, потому на поезд уже никак. Показали деньги: мол, заплатим, не переживай. И даже аванс дали. Соблазнился я на хороший куш и рванул на ночь глядя. Сначала по трассе ехали, а потом они на месте начали показывать: туда поверни, сюда поверни. Населённые пункты кончились, дорога пошла лесом — и тут получил я по затылку и был выкинут из машины без денег в тёмном лесу в не известном мне месте. Они сели за руль и были таковы.

Лежу я на земле, голова гудит, в душе отчаяние и обида. И страх. Место безлюдное, кругом лес, куда идти – непонятно, и темень кругом. Кто знает, может, до ближайшего жилья километров тридцать? В таком месте можно плутать неделями. В общем, вспомнил я про Бога. Бабушка когда-то молилась и меня учила: «Отче наш иже еси на небеси…» — а дальше я не помню. Встал я на колени и говорю:
— Отче наш иже если на небеси, если ты есть, выведи меня отсюда, пожалуйста.

Постоял так на коленях, потом встал и пошёл, спотыкаясь. Дорога заросшая, кругом деревья вековые, ни знаков дорожных, ни указателей, и вообще ездят ли здесь чаще, чем раз в месяц? И вдруг прямо за поворотом смотрю – стоит старенький запорожец. Вот откуда он тут? Может, какие-нибудь туристы приехали, ночуют в палатках на полянке, а машину тут бросили – других объяснений у меня в голове не возникло. Сначала я подумал, что докричусь до людей. Стал аукать – в ответ только эхо лесное.

Поразмыслил: надо хоть дверь попытаться открыть – в машине ночевать теплее и суше, чем на земле. Решил, что замок старый, подёргаю и открою. Так и вышло. Сел на водительское место, и по привычке рука в карман полезла за ключом и зажигание включила. И только когда двигатель заурчал, до меня дошло, что машину-то я завёл подаренным ключом. Вот так дела, — думаю. Короче, завёл я запорожца и поехал. Профессионализм не подвёл: я точно выехал на трассу и доехал до ближайшей деревни, а там уж нашёл отделение милиции. Сообщил, где меня ограбили, приметы преступников, номер машины, которую они угнали. Естественно, повинился, что взял чужую машину. А что было делать? В милиции меня поняли: отогнали мы запорожец на то место, где я его взял, будто его никто не трогал; а меня на мотоцикле потом доставили до железнодорожной станции. И жене я позвонил из их отделения, чтоб не переживала.

Еду домой и думаю: зайти домой к Ключнице, поклониться ей в ноги. То ли она каким-то чудом знала, то ли Бог помог, то ли провидение… или как это так ещё называется? Но Бог и провидение – это всё абстрактное, а Ключница – вот она, рядом, в нашем подъезде живёт. Приехал домой, отоспался – и первым делом к ней. А она на звонок не отвечает: нет никого. Я несколько раз к ней пытался достучаться, а потом одна соседка сказала:
— Ты, милок, не ищи её. В прошлом месяце приезжала скорая, её в психушку увезли.
— Да она же не буйная, никому вроде не мешала, — удивился я.
— Может, и не буйная, но кого-то со своими ключами сильно достала, — объяснила соседка. – Он и написал куда следует.

Я сначала подумал, что надо бы узнать, в какую больницу Ключницу поместили, навестить. А потом закрутился: то одно, то другое… Правда, зашёлв церковь, поставил Богу свечку. Не то, чтобы я верил… но на всякий случай – вдруг Он есть? Ведь такое, как со мной, не со всяким случается. Может быть, это было просто совпадение, а может быть – совсем не совпадение, а, как это называют, промысел Божий.

Преступников тех потом задержали. Их, оказывается, давно разыскивали: они волги у таксистов отнимали, потом перекрашивали и угоняли на продажу в дальние регионы, где покупатели были не шибко разборчивые. Я там тоже свои показания давал как потерпевший.

3.

1995

Милованова Светлана Егоровна поступила к нам интернат, когда я только устроилась туда на работу. Она производила впечатление очень спокойного человека — не то, что наши другие пациенты. Всё-таки заведение у нас психиатрическое, и мы привыкли к тому, что у нас живут люди, мягко говоря, больные на всю голову. Светлану Егоровну перевели к нам из больницы, куда её направили по заявлению соседей. В больнице врачи быстро пришли к выводу, что лечить её не от чего: немножко странное поведение у женщины – так у каждого свои странности, что ж, теперь всех в психи записывать?

Странность нашей пациентки сводилась к тому, что она очень любила ключи. У всех выпрашивала, чтобы ей ключи подарили. И сама другим ключи дарила, причём, как говорили, очень назойливо. Собственно, это всё. Просто угораздило Светлану Егоровну пристать насчёт ключа к одному большому начальнику. Один раз пристала, потом ещё раз, а на третий он вызвал психиатров и написал заявление, что она невменяемая. Начальник был из министерства здравоохранения, поэтому с ним спорить никто не стал, отправили туда, куда он приказал, — в Кащенко.Оттуда уже к нам.

Так Светлана Егоровна оказалась у нас в интернате. Главный врач отнёсся к ней благосклонно:
— Это правда, что вы любите ключи? – спросил он Милованову. Та закивала головой. – Вот и ладненько, будете у нас ключами заведовать. Согласны?

Светлана Егоровна снова закивала.

У нас многие пациенты выполняют несложные обязанности в порядке трудотерапии, вот она и оказалась при своём любимом предмете. Нареканий к ней никогда не было: Светлана Егоровна всегда вешала ключи на нужные крючки, никогда их не путала и всегда помнила, кому какой ключ надо выдать. Психиатр не раз говорил, что её бы надо домой отправить, но главный врач опасался неприятностей со стороны большого начальника.

С другими жителями нашего интерната Светлана Егоровна не любила общаться и делала этого только по необходимости. Но иногда говорила что-нибудь такое, из чего следовало, что она много чего знала и чувствовала, что ли. Вот как-то идёт она мимо меня, и я слышу, как он бормочет себе под нос:
— Маша плакать будет, ох, плакать будет.

А вечером у Маши Калининой – бурные рыдания, истерика прямо. Пришлось вызывать врача – никак не могли в чувство привести. Откуда она знала? Может, от самой Маши услышала о каких-то переживаниях, или от других пациентов?

Или ещё был случай — вдруг подошла к Михаилу Петровичу, который занимался садом и забрала у него лопату – он как раз вскапывал участок под цветы – и сказала ему:
— Иди, ляг на скамеечку, отдохни.

А через десять минут у Михаила Петровича – эпилептический припадок.

С ключами у Миловановой проблем не было. Единственный случай был, но он был такой необычный, что никто и не вспомнил про этот ключ. Началось с того, что появился у нас Валечка – его сразу из детского дома специализированного перевели. Ему скоро двадцать, а он как ребёнок, сознание- как у трёхлетнего малыша. Но тихий, добрый такой. Его все любили, а Светлана Егоровна, которая всех сторонилась, ему стала вообще как мама. Его собственная-то от него отказалась, в детдом сдала. И Валечка ходил за Светланой Егоровной, как хвостик. О чём-то говорили они между собой; правда, никто не слышал, о чём, потому что, как только кто-нибудь ближе подходил, — они тут же замолкали.

Жили они, понятно, в разных отделениях: Валечка – в мужском, Светлана Егоровна – в женском. Я работала как раз в мужском. Положено у нас, чтобы, помимо медсестры, круглосуточно был в отделении санитар. Не санитарка, которая убирает, а санитар -мужчина, физически крепкий. У нас, хоть и не больница, пациентов в остром состоянии не держат, но ведь у психов мозги может переклинить в любую минуту. Так вот: в моё дежурство санитар Витя заболел. Серьёзно так, с температурой 39. Сидит, весь красный, видно, что ему плохо. Стали звонить, искать подмену: один к родителям уехал в другую область, два других в стельку пьяные лежат. Да, у нас такое случается. А что делать: работа-то нервная. Звоним главврачу: как быть? Главный и отпустил его домой, сказал: заприте отделение на ночь, и пусть идёт брать больничный.

Отделение заперли, что вообще-то тоже не положено. Я сижу одна в коридоре, свет приглушила. Вдруг, как из воздуха, появляется Светлана Егоровна и кладёт мне на стол ключ от отделения. Молча. Я ей говорю:
— Вы зачем ключ взяли? Там сегодня Вити нет, отделение закрыто.
Она посмотрела на меня так тревожно и сказала одно слово:
— Нужно, — и ушла.

Сижу я и прислушиваюсь: в отделение всё тихо. Вдруг мне беспокойно стало, никаких причин вроде нет, а мне как-то нехорошо. Думаю, дай проверю, что там и как. Не положено, если санитара нет, но ведь зачем-то этот ключ у меня в руке. Вдруг неспроста?

Открываю я тихонько дверь и иду по коридору. Везде тихо: все спят. Вдруг слышу голоса возбуждённые как раз из палаты, где Валечка. Слышу, как он тихо-тихо всхлипывает и просит:
— Не надо, не надо!

В палате с Валечкой ещё двое было. Старичок Антипов, терявший память время от времени, и Пашка – шебутной такой, очень неспокойный пациент. У меня в голове мысли зароились: чего Валечка просит не делать? Но входить я не стала, побоялась инструкцию нарушать, а бросилась вон по коридору и бегом в женское – звать на помощь санитара Васю. Прибегаем мы с Васей в мужское отделение, он рывком открывает дверь в палату, где были Валечка с Пашкой и старичком, и видим следующую картину. Старичок лежит на кровати мёртвый, а Валечка забился в угол, закрылся руками и только тихонько стонет:
— Не надо, не надо!

Главный действующим лицом тут был Пашка, он сидел на полу рядом с Валечкой и обнимая его, горячо убеждал:
— Надо Валечка, надо, Антипов зовёт, ну как он там без нас?

Оказалось, что ночью старик Антипов отдал Богу душу. Пашка, обнаружив это, объявил, что надо последовать за ним – «Антипов зовёт за собой», сказал он. Он собирался непременно убить себя и уговаривал Валечку тоже вскрыть вены. Это было странно, потому что Пашка раньше никогда не проявлял суицидальных наклонностей. В общем, помощь успела вовремя.

Старика сразу отправили в морг, Пашку изолировали, а чтобы успокоить Валечку, пришлось вызвать из женского отделения Светлану Егоровну. Она не спала: сидела на постели и как будто ждала, что за ней придут. Когда она подошла к Валечке, он вцепился в неё и прижался всем телом, и так они и простояли в коридоре несколько часов. Утром психиатр посмотрела на эту пару, спящую в обнимку на стульях в коридоре, и сказала:
— Будь моя воля – я бы поселила их вместе, в одной палате.
Я посмотрела вопросительно на врача. Она пожала плечами и ответила категорично:
— Нельзя.
— Почему? – удивилась я. – Им же спокойно вместе.
— Потому, — ответила она и пошла прочь.

Про то, как я оказалась в отделении, запертом по приказу главврача, никто не вспоминал.

Вот такая у нас была удивительная история. Потом я вышла замуж и уехала в другой район. Поэтому ничего не могу больше рассказать про Светлану Милованову. Но лет через десять я встретила одну свою коллегу из интерната, и мы разговорились, вспоминая общих знакомых. Она мне сказала, что Светлана Егоровна умерла:
— Удивительно, ведь она была совершенно здоровая, — рассказывала она. — Никаких признаков болезни не было. Просто остановилось сердце.
— Жаль Светлану Егоровну, — откликнулась я. – И жаль ещё Валечку, как он теперь без неё?
— С ним теперь всё в порядке, — сообщила моя коллега. – Валечка тоже умер. В тот же день. Их обоих нашли в саду на скамейке, без признаков насилия или самоубийства. Остановка сердца.
— Вот так: оба одновременно? – удивилась я.

Конечно, я встречала в сказках такое: «они жили долго и счастливо и умерли в один день». Но это в сказках, и я никогда не думала, что в жизни люди могут умереть одновременно, просто потому, что друг без друга им нет жизни. Потом я вспомнила, что есть выражение «ушли в мир иной», и подумала: а может, этот иной мир действительно существует, и Светлана Егоровна об этом знала?

Эта история меня зацепила за живое, и я долго искала, с кем бы поделиться. И не нашла ничего лучшего, чем рассказать про Милованову и Валечку своей бабушке, которая, как говорят, сама была уж одной ногой в могиле. Бабушку мой рассказ совершенно не удивил.
— Им тут плохо было, они и упросили Бога забрать их к себе, — объяснила она. – Чего им тут делать-то? Кому они нужны были?

Бабушка говорила об этом так естественно, будто это было для всех очевидно и иначе и быть не могло. В этот момент я тоже приняла эту очевидность, хотя никогда раньше не задумывалась о том, что такое смерть.
— Я вот прошу Бога меня к себе забрать, — продолжала бабушка, — да не берёт меня, говорит: поживи тут ещё. Должно быть, не всё я сделала, что мне предназначено было. А Милованова ваша, должно быть, святая была. А сынок её, естественно, дитя, хоть и тридцати годов. Сказал же нам Христос: «Будьте как дети» — вот он и исполнял Христову заповедь.

Поговорили мы с бабушкой о жизни и смерти, а спустя неделю и она отошла в мир иной. Забрал её Бог. Как будто ждал, пока она со мной поговорит об этом.

4.

1942

Когда я была маленькой, началась война. Самой войны я не помню, зато помню, как нас, деток, везли в полном вагоне, откуда и куда — уж не знаю. Должно быть, в эвакуацию. Сначала ехали, ехали, потом на станциях стояли подолгу, потом опять ехали. Помню, ночью проснулась: было много шума, грома. Все кричали, куда-то бежали, женщины хватали детей и куда-то тащили. Я забилась в угол, гляжу: в окне огонь, пламя такое яркое, золотое и даже красивое. И вот это пламя бледнеет, бледнеет – и становится просто светом, таким тёплым, что хочется туда войти. Я и вошла. Иду – и ничего не вижу, кроме этого света. Он и впереди, и сзади, и сверху, и снизу, и вообще ни верха, ни низа уже нет, а есть один только этот свет. И навстречу мне идёт такой добрый, такой ласковый, такой… да и слов-то таких нет, наверное, чтобы описать, какой замечательный человек мне идёт навстречу. И не человек это вовсе, а Христос, Сын Божий.

Я сразу поняла, что это Христос, хотя мне про него никто никогда не рассказывал. Иду к нему — и знаю: это Христос. Как будто я раньше про Него знала, просто не было случая вспомнить. Так мне хорошо было с Ним, что сказать об этом невозможно, потому что и слов-то таких нет: в жизни так не бывает. Иду я к Нему, а Он ко мне протягивает руки и говорит:
— Здравствуй, Света!
А я думаю про себя: откуда ж Он знает, что я Света? Он же не спрашивал, как меня зовут.
А Он продолжает:
— Я тебя знаю. Ты – свет мира. Потому ты и названа Светой.

И так Он мне улыбается светло и радостно, что я понимаю, что нет ничего а мире лучше этой улыбки. И ещё я поняла в тот же миг, что мы вот-вот расстанемся, и я буду долго к нему возвращаться. Просто так надо: вот сейчас Он мне даст задание, которое мне нужно будет исполнить. А как исполню – снова вернусь к Нему, и снова Он мне будет так улыбаться. И продолжает Христос говорить:
— Я тебе дам ключи от Царства Небесного, а ты будешь их раздавать людям. – И тут из Его рук ко мне посыпались ключи, много-много ключей самых разных размеров и форм, и я ловлю их на лету и по карманам рассовываю, а многие пролетают мимо, потому что я не успеваю их подхватывать. Стала я переживать, что не все ключи успела поймать. А Христос уже знает, о чём я думаю, и говорит мне:
— Не думай о том, что ты успела или не успела. Ты успела взять именно то, что нужно, и так всегда и будет. Если что-то проходит мимо тебя – значит, на то воля Божья. Ступай и ищи тех, кому эти ключи предназначены.
— Как же я узнаю их? – удивляюсь я.
А Христос в ответ только улыбается и кивает одобрительно: мол, узнаешь, когда надо будет. Этих слов Он не сказал, но я поняла Его улыбку именно так.

Положил Он руку мне на голову, и такая радость меня охватила, что вот сейчас взлечу, — так мне казалось. Но я не взлетела, а очнулась обратно в этом мире, и тоже вижу свет, только это лампа над столом, и врачи в белых халатах надо мной, и мне очень больно, так больно, и я плачу, по лицу слёзы текут, и кричать хочется, а голоса нет. Вот один врач смотрит на моё лицо и говорит:
— Очнулась, глядите-ка!
И тут же сестра подбежала, что-то стала делать мне, я даже не чувствовала, что именно, потому что мне больно было везде: от кончиков пальцев ног до макушки. Но все радовались и говорили:
— Теперь будет жить долго!

Потом меня отнесли в палату, где было много других деток, перевязанных с ног до головы. Первое слово, которое я произнесла после операции, было «ключи». Я искала в карманах ключи. А их не было. Я была в ужасе: мне же Христос дал ключи от Царства Небесного, а я их растеряла. И я стала везде ключи подбирать. Первый ключ я нашла ещё в больнице, на полу в коридоре. Я не знаю, кто его там обронил, но я подняла его и положила в карман. Спустя месяц у меня в кармане было уже около десятка ключей, отчего карманыоттягивались, и воспитательница детдома Ольга Петровна всё пыталась отобрать у меня мои сокровища. Потом махнула рукой, потому что количество ключей всё время возобновлялось.
— Что с неё взять? Она ж контуженная, кто знает, что у неё в голове? – говорила она. А я упорно молчала и произносила только одно слово: «Надо». И то только тогда, когда меня пытались лишить ключей.

Однажды я нашла ключ, про который я сразу поняла, что он нужен будет Ольге Петровне. И не только Ольге Петровне, а многим принесёт благо, в том числе и мне. Я должна была вручить его, причём так, чтобы воспитательница поняла его важность. Я решила привязать его на ленточку. Ленточку я сделала из куска бинта, завязала её бантиком и вечером перед ужином принесла и положила на стол перед Ольгой Петровной.
— Что это за ключ? – спросила она.
— Надо, — сказала я важно. И добавила, чтобы Ольга Петровна почувствовала важность этого события:
— Подарок. На счастье.

Потом я поняла, что восторг Ольги Петровны была связан не с ключом, а с тем, что я произнесла другие слова, кроме «надо», произнесла осмысленно, что свидетельствовало о том, что я всё понимаю и могу говорить. Ольга Петровна так обрадовалась, бросилась меня обнимать, гладить по голове и говорить:
— Деточка моя, Светочка моя хорошая! Заговорила!

Тогда я ещё раз сказала:
— Надо!
Это чтобы переключить внимание Ольги Петровны на ключ. Она продолжала меня обнимать, но ключик взяла и положила в свою сумочку, сказав:
— Ключик твой хранить буду, деточка, конечно, буду!

А потом нас должны были увезти в другое место, потому что немцы наступали. Мы ждали, когда приедет директор, а она всё никак не ехала. За нами пришла машина, водитель кричал на Ольгу Петровну, что надо ехать, потому что где-то танки прорвались, а Ольга Петровна кричала на него, что не может ехать без документов, а документы все заперты, а ключ у директора.
— Вы понимаете, что такое документы?!!! – кричала она. – Ведь дети эти родителей никогда не найдут потом!
— Кто искать родителей будет, если все погибнут?!!! – кричал водитель.- Грузись в машину!

И тут Ольга Петровна достала из сумочки мой ключ с бантиком из бинта и подошла к запертой двери. Сердце моё забилось в волнении: наступил момент, когда исполняется моё задание. Ключ вошёл в замочную скважину, словно был для неё предназначен, и повернулся легко. Глаза нашей воспитательницы стали изумлённо большими, но удивляться времени не было — через мгновение она уже выносила из кабинета чемодан с документами.

Так я начала выполнять задание, которое мне дал Христос.

5.

1972

Когда я получил в министерстве должность, дали мне квартиру. Не самую лучшую, но в новом пятиэтажном доме, трёхкомнатную. Дочка как раз замуж вышла и ждала прибавления, поэтому мы с женой решили остаться в прежней квартире, а в новую поселили молодых. Как только ордер дали на руки — я сам поехал договариваться с мастерами насчёт ремонта. Обои купили польские, и плитку цветную для ванной удалось достать.

Приезжаю на квартиру, вызвал слесаря ставить новые замки, а тут какая-то тётка сумасшедшая прибежала:
— Дай ключик, дай ключик!
Соседка вышла и говорит мне:
— Дайте ей ключик от прежнего замка.
— Сумасшедшая, что ли? – спрашиваю.
— Со странностями она, ключи собирает, — говорит соседка. – Но никому гадостей не делает, не обижайте её. Дадите ей ключик – она и отстанет от вас.
— Да пошла она, — говорю. И вытолкал эту чокнутую с площадки. Толкаю её, а она всё бормочет:
— Дай ключик, дай ключик.
— Вот, — думаю, — повезло с соседями. Надо выяснить, кто такая, и определить куда следует. Хорошо, что я как раз по нужному ведомству работаю.

Потом она ещё несколько раз приходила. Я сначала с милицией связался, но участковый отреагировал с полным равнодушием. Спросил, в чём, собственно, нарушение правопорядка. Нарушений правопорядка в просьбе дать ей ключ не нашёл.
— Если вы получите письмо, а к вам подойдёт мальчик и попросит марку, вы не сочтёте это ненормальным? – спросил он.
— Так то филателист, — объясняю. – Филателия — культурное занятие.
— Считайте, что она ключи коллекционирует, — сказал участковый и захлопнул свою папку.

Не могу сказать, что эта Ключница нас сильно доставала, но мне она очень не нравилась. К моей дочери тоже несколько раз подходила и просила ключи. Я ей строго приказал с этой тёткой в разговоры не вступать. Так эта ключница к Валечке стала подбираться, к внучку моему. Пора действовать, — решил я и позвонил в психиатрическую лечебницу. Мы туда ходили с проверкой, так что я там всех знал. Тамошний главный врач – великий специалист по психическим отклонениям. Позвонил я и сказал, что соседку надо определить к ним. Договорились, вызвали скорую, а ключница эта во дворе сидит на скамеечке. Увидела, как карета к дому подъехала, — рванула с места и бегом прямо к нам. Я у подъезда наблюдаю, а рядом дочка моя с внучком. Подбегает Ключница к Валечке – и в ручку ему суёт ключик на красной ленточке:
— Тебе, — говорит, — на счастье.

Валечка — дитя малое, взял и говорит:
— Спасибо!
Дочка приучила его к вежливости. Но это ж понимать надо, когда и где быть вежливым. Я ему говорю:
— Валерий! Выкинь сейчас же эту гадость!
А он смотрит на меня чистыми глазёнками и говорит:
— Мне тётя подарила.

Отобрал я у него этот ключик, а он и разревелся. Тогда я говорю:
— Не плачь, Валерий, я беру у тебя ключ на сохранение. Вот видишь – в карман кладу.

Валька успокоился, а ключницу врачи взяли под белы рученьки – и в лечебницу.

И ведь что удивительно: внук потом не раз спрашивал, где его ключик. Я несколько раз хотел его выбросить, но Валька тут как тут со своей проверкой:
— Деда, а ключик где?

Так и лежал у меня в кармане пиджака.

А потом случилась с ним история, и я думаю, что эта соседка наверняка сглазила.

Дочка с Валечкой дома были, и нужно было ей мусор вынести. Она и выскочила, как была, в халатике, дверь не закрыла, только сынишке крикнула, что сейчас придёт. Ключей не взяла – что там идти, двадцать метров от подъезда. А тут сквозняк, дверь и захлопнулась. Она на площадке со своим мусорным ведром, а Валечка дома и рыдает там:
— Мамочка, мамочка, мне страшно!

Дочка через дверь кричит ему: мол, здесь я, сейчас дверь откроем, погоди, не плачь. А как её откроешь – без ключей-то? Она к соседям – мне звонить. А что я могу: нет у меня-то ключей запасных, зять настоял, чтобы мы в их жизнь не лезли. Вызвал машину из министерства, а день выходной: пока туда-сюда, полтора часа прошло, а то и больше того. Я приехал, побежал в жилищную контору за слесарем. А слесарь в выходной не работает. Дочка сидит на лестнице возле двери своей квартиры, рыдает. Валечка в квартире, ему страшно. Он уж и не плачет, а молчит, и это больше всего беспокоит. Зять в командировке, ему и звонить не стали. Закончилось всё тем, что вызвали пожарных, они дверь просто вышибли, не рассуждая, можно или нет.

Входим в квартиру, зовём Валечку, а его нигде нет, не отзывается. Нашли под кроватью: он забился туда, в самый дальний угол, завернулся с головой в одеяло и лежит там и молчит. Мы его вытащили, одеяло всё в пыли.
— Ну дочка, — говорю, — плохая ты мать, и плохая ты хозяйка. Гляди, сколько у тебя пыли под кроватью скопилось. Доставай-ка пылесос, убирай немедленно.

А ей не до пылесоса: сын в неё вцепился мёртвой хваткой и не отпускает. Я ему говорю:
— Валерий, будь же мужчиной, наконец! Всё в порядке, мама дома, я тоже рядом.

А он будто не слышит. Молчит всё время и к матери прижимается.

Потом пришёл участковый, выяснить, почему дверь вышибли. Ему объяснили ситуацию. Он в затылке чешет, удивляется: а что — у родителей запасного ключа не было?
— Не было, — отвечаю. И чтобы он отстал от нас со своими глупостями, выворачиваю карманы. А из кармана ключ вываливается – тот самый, что соседка сумасшедшая подарила ему.

Участковый поднял этот ключ, покрутил в руке, подошёл к двери, которую тут же рядом с квартирой поставили, вставил ключ в замочную скважину и повернул. Ключ-то прямо к нашей двери был. Наколдовала соседка, не иначе. Участковый на меня смотрит так укоризненно и говорит:
— Ну вот – а вы говорите, что ключа нет…Стыдно, товарищ, мало того, что ребёнка своего перепугали – так ещё весь район переполошили. А что ключ в кармане лежит – про то забыли.
— Это не мой ключ, — пробормотал я, совершенно ошарашенный. – Он случайно подошёл.
— Случайно – не случайно, — говорит участковый, — а подошёл. Замки-то стандартные, и ключи стандартные. Так что надо было все ключи, что есть, перепробовать.

Записал что-то в своей папочке и ушёл.

А с Валерием что-то произошло, мозги у него со страху отшибло. Малахольный родился, ведать. Он мать не отпускал ни на минуту, у дочки была проблема в туалет сходить: он тут же начинал верещать, как поросёнок, которого режут. Она промучилась с ним полтора года, по психиатрам возила сына, в клинике они дважды по месяцу лежали, лучшие наши светила их консультировали, а потом я их в Карловы Вары отправил в санаторий – ничего не помогало. Внук так и не пришёл в себя. Всегда молчал и только цепко держался за маму. В общем, пришлось его отдать в специальный детский дом. Дочка сначала плакала, ездила к Валерию каждую субботу, а потом родила себе двойню, совершенно нормальных, здоровых мальчика и девочку.

И вот что я думаю: эта соседка, которая ключей от всех требовала, — она ж точно сумасшедшая. И сумасшествие, по-видимому, передаётся через предметы, я так думаю, хотя психиатры наши этого не признают.