Море

Наши руки сплетаются в печальное море,
Что хоронит в пучине наши мечты.
Все наги и безвольны, воспитаны горем -
Картины поэзии давно уж темны.
Твои вены, как реки, рисуют картины,
А я, словно зритель, ищу окончание
Наших волн и стихов, что так же старины,
Как вопрос в тишине и молитвы молчанья.
Я сплетаю ключицы, где растёт обещание
О величестве моря и потере штормов.
Наше море будет гимном молчания
И предводителем кучи мостов.

У этой осени...

У этой осени взгляд одинокий,
В кости въедается александрит.
Мрак расползается строгий, голодный -
Сознание грусти ему не убить.

У этой осени взгляд отчуждённый,
Люди на улице — бомбы в домах.
Страх осознанный и взращённый,
Грустный танец на горящих углях.

У этой осени взгляд обречённый,
Поникший под тяжестью прожитых лет.
Отчаяние — страшное, голод — врождённый,
А в лёгких у осени акации цвет.

Сердце

На пепелище моего сердца, где губы встречают погибший закат,
Руки возведут самодельный театр из кукл-людей, что безвольно молчат.

Они простояли там долгие годы, так много, что сердце покрылось золой,
И мир, что покоился в груди непокорно, сгорел, обозлённый толпой.

Моё сердце, остывшее, замёрзшее в муках, уставшее биться для счастья других,
Останется пеплом, останется грустным и с призвуком счастья далёких родных.