Подборка НА ПАПЕРТИ
ПРИШЕСТВИЕ
…низпослав им Духа Святого,
и теми уловлей вселенную …
Тропарь, глас 8
Каскадом мельниц пойман ветреный обвал,
и закружилось обновление пространства,
и ни минуты нам покоя не осталось, –
приемлем тайно истечение начал.
Приобретение аккордов откровенья.
Божественного строя торжество.
Вселенную пронзило и́стовство,
как исцеленье после ослепленья.
Скольженье Истины по ветру на лету
в движение приводит вал сознанья
на округлённом перекрёстке мирозданья,
своим потоком уплотняя пустоту.
Окончено ль блужданье Духа в ней?
А перемены мест, времён, истории?
И вряд ли этого Преображенье стоило.
Не остановка – а скопление страстей,
неисчерпаемого внешнего пространства
попытки освоения, чей вектор
определён и вдохновлён тем ветром,
исшедшим от границы африканской,
и им же освежаем мир того,
что узнано и принято отныне.
Но, не предвидя горечи полыни,
грешим мы: ”Это ли исток всего?”
Но – всё, в чём правы и неправы, впредь
откликнется по тем святым законам –
Воистину! – под колокольным звоном;
и будет Он на нас из вечности смотреть.
Зачем пришли, зачем ушли, познали ветер?
Ни мир, ни миг не вспомнят каждог – но, может,
как отголосок, то, что нами вместе прожито,
останется во всём рассеянным ответом.
Быть может, статус человека здесь
был предопределён ещё до мироздания,
тогда мы все Его исполнены желания
и наш посыл вселенной всё ж имеет вес.
НА ПАПЕРТИ
I
Коленями врезаясь в землю
на паперти, не в полный рост,
нетленное церковное ученье
впервые принимаю в пост.
Найду наставника и, от него не кроясь,
я исповедуюсь и поцелую крест,
к иконам припаду – очищу совесть.
Так испокон веков вершилось здесь:
душой согреться, от грехов отмыться
сюда идут, – и я – за ними в ряд.
И голуби, простые птицы, –
к колоколам летят.
II
Научите меня молиться,
стоя в православном храме,
так, что душой увидится,
чего не найти глазами,
И что надолго останется
во мне, облегчив дыхание.
Я видел такие лица
в православном храме.
III
Десять заповедей Господних –
десять струн, чтоб аккорды брать
не простой, но мудрой мелодии,
называемой Благодать.
Зазвучит она и услышится
всеми, чтоб грехи превозмочь,
и нарадуются, и надышатся
ею, как заповедал Бог.
IV
Не оставляйте на паперти цветы –
они завянут, их просто бросят в урну.
А лучше дайте в протянутую руку
монеты, не терпя в ней пустоты.
На Троицу припомните отцов
и Духа, на апостолов сошедши, –
и купола на храме станут легче,
а лик Господень – общее лицо.
Иконы – те же самые цветы,
но их благоуханье постоянно,
а церковь – чудотворная поляна
под сенью Боготройственной Четы.
* * *
Я попрошу у Господа прощения
за всё и проведу остаток дня
в неистовом спасительном молении,
чтобы душа, как оседлав коня,
неслась над вечностью и в поисках покоя
всмотрелась в наши дни – и здесь
нашла мне место, где не нужно быть героем
и можно плакать, не скрывая слёз,
где можно быть самим собой, как те деревья,
как та трава, что гнутся на ветру,
и не жалеть о том, что быстротечно время,
и знать – что пусть в стихах, но не умру.
РАДОНИЦА
Мне так хочется в Бога поверить –
я в душевных скитаньях иссяк,
но всё тянет и тянет проверить –
что в той вере – так, что – не так.
Что там – правда? Вымысел есть ли?
Есть на что опереться, иль нет?
Ведь ужасно, окажется если,
это всё – лишь для сбора монет,
для какой-то неправедной цели,
что придумана очень давно,
когда люди ещё не умели
различать где добро, а где зло.
Обратились, как будто поверили,
но душою остались бедны,
и назначили главными мерами
мир небесный и мир сатаны,
распрощались с былыми обычаями,
и поставили крест у дверей,
а химер с головами бычьими
разогнали, как диких зверей,
перестали природу слушать.
Только помыслы стали ль светлей?
Не тревожим мы нынче Души
праотцев и матерей.
А те Души натружены прошлым
и за нас за всех умудрены.
Подаём мы на паперти – брошенным –
в искупленье своей вины –
сомневаемся: верить ли, нет ли.
Но – избрали ту веру Они,
принимали кресты и петли,
и пылали на них огни.
Если б всё это было ложно,
тогда смысл продолжения в чём?
Нет, конечно же, – невозможно!
чтобы Библию мир не прочёл,
чтобы тыщи людских прошений
и прощений так и не сбылись,
и скорбящим всем в утешение –
души на небе не спаслись.
И я верить хочу Благой вести!
И надежды огонь не иссяк.
И ношу на груди я крестик –
всех Христовых страданий знак.
ВЕНЬЧИК
В больничном саду распогодилось,
и панамку с затылка стащив,
хлебает местный юродивый
на сломанной лавочке щи.
У нянечек Веня любимчик –
всегда что-нибудь подсобит;
а ещё – он немножко лечит –
приносит деревьям ватку и бинт.
Птицы – его подручные,
как санитары снуют,
и стайками, и поштучно
убогому в руки клювы суют:
невидимый скальпель вкладывают,
зажимы, и шприц, и пинцет, –
а он стоит, подняв руки вверх,
ладонями – на свет.
Растут травинки и кустики –
растёт на земле и он;
покой не церквей и погостов,
а здешних белых колонн
его аутичного радует,
аукается с ним.
Больные играют за столиком в карты, –
то есть он не один.
Хоть эта семья переменчива, –
кто смехом, кто c добротой, –
но все зовут его Веньчиком.
…Не с венчиком ли над головой?
