Рецепт героя

— Послушайте, уважаемые! — сказала Катя и рассердилась ещё больше.
— Послушайте! — повторила она громче. — Не должен же каждый быть выдающимся!
— Почему?! — Катя делала трагические паузы, распаляясь всё больше. — Почему все так повернуты на исключительности? Если работаешь, то стремись к руководящей должности! Или будь исключительно прекрасным исполнителем! Программистом! Топ-менеджером! Брокером! Да просто активистом профсоюза, на худой конец.
Катя приосанилась, голос окреп, видно, давно её мучил этот вопрос.
— А если ты мать, то будь добра стать идеальной. Триста потешек в день, десять объятий, тридцать поцелуев, но не переборщи! И будь добра параллельно деньги зарабатывай. Открой себя в декрете! Не утони в пеленках и домашних заботах! Будь стройной и многогранной женщиной-очагом!

— Тьфу, — Катя обреченно махнула рукой и села на диван. Бобр, слон и маленький мягкий мишутка по имени Крокодил внимательно слушали её. Судя по отрепетированности речи, случались такие выступления уже не первый раз. Но отвечать Катины слушатели всё также не торопились.

За окном тем временем пела межзвездная вьюга. Их маленький астероид плыл сквозь туманность и на многие часы вокруг никого не было. Ни-ко-го.
А у шестимесячного Кири резались зубы. Катя только-только смогла уложить сына на дневной сон. Она его качала, пела, гладила, пару раз умоляла "Да засни ты уже, сам же мучаешься". И Киря, вконец несчастный, уснул — внял то ли маминым просьбам, то ли неодолимой усталости.
Кате казалось, что спина у неё теперь деревянная. Ей представлялось, будто из неё медленно растет дуб. Собирает силы и выбрасывает руку-побег. С обязательным зеленым листочком. Таким крошечным, что губы непроизвольно складываются в умиленное "ооооу".
— Глуууупости, — тихонько сказала себе Катя и посмотрела сквозь узкую щель меж неплотно задернутых штор.
А за окном была жизнь.

Да, вот в этой многовековой пустоте вокруг была жизнь.
Та, в которой есть место подвигам. Настоящим.
Про которые потом напишут книги, снимут фильмы, которые включат в учебники. Это не спасение пригоревшего супа, не сотни способов накормить кого-то кашей, не рассказ про то, как три раза пришлось мыть пол за несчастные тридцать минут.
Нет.
Там, за окном, спасали жизни. Созидали планеты. Строили города.
Там синтезировали лекарства, писали картины, творили оперы.

Там, наконец, был её муж, которым она бесспорно гордилась.
И которому так же бесспорно завидовала.

Он был герой. В прямом смысле этого слова.
Он отводил метеориты от планет, не давал заснуть звездам, поддерживал бег Вселенной.
И всегда знал, что дома закончилось молоко. Даже если сама Катя про это забывала.

— Вот у Сережки жизнь, — тоскливо думала Катя, прислушиваясь, как спит Киря. Сопит? Кряхтит? Сопли? Температура поднялась? Скребут прикроватные монстры?

А Сергей спешил домой. Ежедневное спасение Вселенной только в начале было чем-то веселым, захватывающем и занимающим всё его время.
Раньше Сергей любил остановиться в середине дня и с удовольствием обдумать, как много уже сделано и как много ещё предстоит. Он могуч. Великолепен. Держит мир на своих плечах. И это приносит ему удовлетворение.
Потом всё изменилось.
Вселенную всё время приходилось от чего- то спасать. Только закончил в одном месте, как что-то не так шло уже в другом.
Честно говоря, он больше не верил в свою исключительность. Да и не очень-то хотел быть чем-то громадным на уровне всей Вселенной.
На самом деле из этого красочного безобразия он спешил домой. Каждый вечер. День за днем.
Открывал дверь и предвкушал.
Вот сейчас Катя радостно воскликнет:
— Папа пришел! Киря, бежим встречать!
Потом раздадутся бодрые шлепки ладоней по полу. И в дверях комнаты появится сын. Бодрый, веселый, с неизменной улыбкой в четыре зуба.
Вот это было что-то стоящее.

Сергей распрямил плечи, открыл дверь и зашел домой.
Катя сегодня была особенно уставшей. Сын всё так же счастлив. Сергей взял Кирю на руки и поцеловал подошедшую Катю.
Вот это была жизнь. Самая важная часть. Маковка. Ради чего он каждый день уходил спасать глупую Вселенную.
А Катя. Катя была его личным супергероем.