тот аромат
Ты будешь хорошо смотреться в голубом,
как будто небо опрокинутое в море.
ну что, что желтый глаз?
ну что, что кот?
Ты выберешь такое платьице простое,
живой восторг с изящной кривизной,
что весь базар — фурором обеспечен
и желтым фонарям в вечерний зной
экстаз
в слиянии с зеленью листвы.
Твой глаз ?
и в этот дивный вечер
безумной нежности невидимая сила
тебя поднимет над землёй
чуть-чуть
и даст бесценный шанс
немножко без опоры
повисеть.
Ах, этот аромат, он смешанный с печалью,
но горечь лишь подчёркивает вкус.
как будто небо опрокинутое в море.
ну что, что желтый глаз?
ну что, что кот?
Ты выберешь такое платьице простое,
живой восторг с изящной кривизной,
что весь базар — фурором обеспечен
и желтым фонарям в вечерний зной
экстаз
в слиянии с зеленью листвы.
Твой глаз ?
и в этот дивный вечер
безумной нежности невидимая сила
тебя поднимет над землёй
чуть-чуть
и даст бесценный шанс
немножко без опоры
повисеть.
Ах, этот аромат, он смешанный с печалью,
но горечь лишь подчёркивает вкус.
Матвей, молчи
ты, Чародей ,
сегодня будешь кот-Матвей ,
бездонный жёлтый глаз
в переломленьи сфер, блуждающих в 3D .
И в том глазу от северной звезды
лучи расходятся .
мороз под шестьдесят и больше
там звонкое стекло небес
в числе чудес ,
источник появления сияний ,
тех знаков не расшифровать .
Сиянье севера .
От некогда горевшей тундры ,
торчат обломки угольков ,
как тысячи и тысячи котов ,
закопанных по щиколотки в снег,
просящих небо отпустить грехи.
Бескрайняя до слепоты дорога
с карманным горизонтом,
кладбище иллюзий и надежд ,
останки лиственниц , как запятые
при полностью отсутствующем тексте,
умершем
не так давно тому.
вышло солнце ,
значит есть надежда.
сегодня будешь кот-Матвей ,
бездонный жёлтый глаз
в переломленьи сфер, блуждающих в 3D .
И в том глазу от северной звезды
лучи расходятся .
мороз под шестьдесят и больше
там звонкое стекло небес
в числе чудес ,
источник появления сияний ,
тех знаков не расшифровать .
Сиянье севера .
От некогда горевшей тундры ,
торчат обломки угольков ,
как тысячи и тысячи котов ,
закопанных по щиколотки в снег,
просящих небо отпустить грехи.
Бескрайняя до слепоты дорога
с карманным горизонтом,
кладбище иллюзий и надежд ,
останки лиственниц , как запятые
при полностью отсутствующем тексте,
умершем
не так давно тому.
вышло солнце ,
значит есть надежда.
довольно просто
Ты думаешь, скользить среди теней
довольно просто чёрному коту ?
всё так, но не смотря на простоту,
когда орнамент крыши разноцветный
тебе, больному, так сказать, коту,
подвергнутому пытке
несусветной,
такого неоконченного крика...
что раздирает в клочья даже ветки,
не мил.
тот крик
в ночную пустоту
вонзает лезвия сверлящих нот
и эхо отраженных звуков.
Так внутренности сами оседают
куда-то вниз ,
ища опору
о карниз,
когда твоя подружка по деревьям скачет
довольно прытко и удачно.
а как мне заманить её в страну страстей,
где реки пахнут мёдом и шафраном ?
жасмин растёт кругом на склонах дивных гор.
пастух, услышав дальнее сопрано
на ухе держит головной убор.
О да, она же не поймёт ,
как доказать, что есть страна такая ?
Наверно полетаю для начала!!!
Вспугну ворон и в чёрную трубу
порхну как птичка
вдоль воздушных ям
и из камина сажей вылетая,
по-человечьи лаясь и бранясь,
скажу, здорово братцы, воробьям!
довольно просто чёрному коту ?
всё так, но не смотря на простоту,
когда орнамент крыши разноцветный
тебе, больному, так сказать, коту,
подвергнутому пытке
несусветной,
такого неоконченного крика...
что раздирает в клочья даже ветки,
не мил.
тот крик
в ночную пустоту
вонзает лезвия сверлящих нот
и эхо отраженных звуков.
Так внутренности сами оседают
куда-то вниз ,
ища опору
о карниз,
когда твоя подружка по деревьям скачет
довольно прытко и удачно.
а как мне заманить её в страну страстей,
где реки пахнут мёдом и шафраном ?
жасмин растёт кругом на склонах дивных гор.
пастух, услышав дальнее сопрано
на ухе держит головной убор.
О да, она же не поймёт ,
как доказать, что есть страна такая ?
Наверно полетаю для начала!!!
Вспугну ворон и в чёрную трубу
порхну как птичка
вдоль воздушных ям
и из камина сажей вылетая,
по-человечьи лаясь и бранясь,
скажу, здорово братцы, воробьям!