Студент "Начало всеобщего спасения"

РУБРИКА «СТУДЕНТЫ ГАЙКОВОЙ Н.Н.» Зубков Александр Андреевич. (Студент дал согласие на публикацию)

Эта ночь святая,
Эта ночь спасенья
Возвестила всему миру
Тайну Боговоплощенья.
(Рождественская песнь)
Начало Всеобщего Спасения
Глава Первая «Свет Звезды, зажжённой в Вифлееме».
В эту ночь Земля была в волненье;
Блеск большой диковинной звезды
Ослепил вдруг горы и селенья,
Города, пустыни и сады.
Во всём мире волненье! Всё в мире изменилось с появлением «диковинной» звезды. Она – символ Рождества Христова - пришедшего в мир Спасителя. Она «большая и диковинная», неведомая доселе - не такая, как все остальные – ведь означает она Новое - то, чего еще не было. Она указывает на Свершившееся Обетование. Только сказано об этом будет позже.
А перед нами словно разворачивается цепь событий Той Ночи.
А в пустыне наблюдали львицы,
Как, дарами дивными полны,
Двигались бесшумно колесницы,
Важно шли верблюды и слоны.
И в челе большого каравана,
Устремивши взоры в небосклон,
Три царя в затейливых тюрбанах
Ехали к Кому-то на поклон.
А в пещере, где всю ночь не гасли
Факелы, мигая и чадя,
Там ягнята увидали в яслях
Спящее прекрасное Дитя.
Описания младенца нет – и быть не может. Он «светлый и прекрасный» - ведь Он Сын Божий! Оттого слово «Дитя» и написано с большой буквы.
Всё произведение «пронизано» Великой Тайной, свершившейся в ту Ночь. Потому цари «ехали к Кому-то на поклон» - поэт не говорит к «кому», только это очевидно для самого автора, для всех читателей, для любого верующего!
«Волсви же со звездою путешествуют» - поётся в Тропаре Рождеству Христову. Невольно вспоминается, что изначально вообще, века до шестого - изображалось только Поклонение Волхвов - потому что всё происходящее в вертепе считалось неизобразимой Тайной. Тайной проникнуто и всё стихотворение великого русского поэта и философа А.С.Хомякова.
В эту ночь вся тварь была в волненье,
Пели птицы в полуночной мгле,
Возвещая всем благоволенье,
Наступленье мира на Земле.
Повторение строки первого четверостишия усиливает получаемые впечатления о необыкновенной Ночи. Но это не главное. Это – ответ на вопрос «к кому». Это – мысль о том, что Ночь Рождества – одна из главных в жизни всего человечества.
И, конечно, образ «диковинной звезды» - указавшей всему миру Родившегося Сына Божия, стал одним из главных в русской литературе.
Ночь тиха. По тверди зыбкой
Звёзды южные дрожат;
Очи Матери с улыбкой
В ясли тихие глядят.
Ни ушей, ни взоров лишних.
Вот пропели петухи,
И за ангелами в вышних
Славят Бога пастухи.
Ясли тихо светят взору,
Озарён Марии лик...
Звёздный хор к иному хору
Слухом трепетным приник
И вот поэт, можно сказать, уже другого поколения - А. А. Фет тоже позволяет нам «прожить» эту восхитительную ночь, благодаря использованию глаголов настоящего времени. Он делает акцент на состояние души - и строки словно «пронизаны» спокойствием, тишиной, умиротворением. «Ночь тиха», нет «ни ушей, ни взоров лишних», а «ясли тихо светят взору». Оттого, что Небесный Мир «слухом трепетным приник» к совершающемуся земле! И вообще, создается впечатление, что это не просто стихотворение, а колыбельная. Колыбельная, которую поёт склонившаяся над младенцем мать. Неслучайно великие русские художники – сыновья священника – Братья Васнецовы говорили, что Пресвятая Богородица – «Дар людей Рождённому Спасителю».
И над Ним горит высоко
Та звезда далёких стран:
С ней несут цари востока
Злато, смирну и ливан.
Когда читаешь эти строки, душа наша словно приближается к Той Самой Звезде, мы становимся причастными к Совершаемому Чуду!
А. А. Фет не описывает в привычном смысле Звезду, однако дает нам понять, что это- именно «Та Самая Звезда», и это усиливает ощущение личной причастности к тому, что произошло две тысячи лет назад.
Конечно, каждый человек может воспринимать образ Звезды чуть-чуть по-разному, чуть-чуть по-своему, да только всё равно Звезда объединяет всех вне времени и пространства!
И эту мысль, неотделимую от чувства верующей души, словно «продолжает» писатель двадцатого века И. С. Шмелев, вспоминая свое детство в знаменитой повести «Лето Господне»
«Рождество! Посмотришь в небо. Где она, та давняя звезда, которая волхвам явилась? Вот она: над Барвинихиным двором, над садом! Каждый год - над этим садом низко. Она голубоватая. Святая.
Бывал, думал: «Если к ней идти – придёшь туда. Вот прийти бы… и поклониться вместе с пастухами Рождеству! Он – в яслях, в маленькой кормушке, как конюшне… Только не дойдёшь, мороз, замёрзнешь! Смотришь, смотришь – и думаешь: «Волсви со звездою путешествуют!...»
Еще ребенком будущий писатель понимал всю глубину Той Ночи - и душа его устремлялась «туда»!
А еще, для него Рождество связанно с Россией, которую он потерял, как и многие его соотечественники.
«Ты хочешь, милый мальчик, чтобы я рассказал тебе про наше Рождество. Ну что же… не поймёшь чего – подскажет сердце…». И «подсказало» - даже в годы безбожной власти.
А эти, ставшие шедевром, строки созданы поэтом, родившемся в годы т.н. «безбожной» пятилетки, - Иосифом Александровиче Бродским.
В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре,
чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе,
младенец родился в пещере, чтоб мир спасти:
мело, как только в пустыне может зимой мести.
Понятно, что в те годы произведения, связанные с библейским сюжетом, были практически под запретом - но всё же создавались
– ведь нельзя убить душу, «высушить» или «засыпать» Живоносный Источник. И вот молодой И.А.Бродский словно «принимает эстафету» от последнего поэта Серебряного Века А.А.Ахматовой писать на библейский сюжет - писать, чтобы вернуть Россию к истокам.
И вот в произведении появляется непонятно откуда взявшаяся «метель», которой там быть не могло. Конечно, ни для кого не секрет, что И. А. Бродский вынужден был эмигрировать из страны. Наверное, тема Рождества, неразрывно связана для поэта с Россией. Как и для И.С.Шмелёва, вспоминающего мороз и сугробы, которых тоже не было там, где родился Младенец Христос, но без них нельзя представить Россию. И оказывается совершенно неважным, что один писатель вырос в русской, православной семье времён Российской Империи, а другой - принявший Христианство «советский» еврей. Пред Образом Божественного Младенца и Его Святой Матери временные и сословные различия исчезают.
Ему все казалось огромным: грудь матери, желтый пар
из воловьих ноздрей, волхвы - Балтазар, Гаспар,
Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.
Он был всего лишь точкой.И точкой была звезда.
Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,
на лежащего в яслях ребенка издалека,
из глубины Вселенной, с другого ее конца,
звезда смотрела в пещеру.
И это был взгляд Отца
И, конечно, снова Образ Звезды. Она является Глазами Самого Создателя - «Взглядом Отца». Взглядом, обращённым на Сына Божьего, которого Отец послал в мир для искупительной жертвы грехов человечества.
Похожий Образ присутствует и в знаменитой «Рождественской Звезде» Б.Л.Пастернака, в котором «с порога на Деву, как гостья смотрела Звезда Рождества». Только у И.А.Бродского Образ Звезды, наверное, самый глубинный, самый масштабный – этот Образ Вселенский, именно потому, что Звезда словно «напоминает» о той Миссии, которая предстоит Рождённому в яслях.
Кажется, незаметно перебрались мы в трагический век двадцатый. И вот в начале 70-х годов безбожного века тот же И. А. Бродский пишет стихотворение «24 декабря 1971 года». 24 декабря по старому стилю в России отмечали Рождество – только здесь, как уже ясно из названия, годы т.н. «застоя».
В Рождество все немного волхвы.
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
производит осаду прилавка
грудой свертков навьюченный люд:
каждый сам себе царь и верблюд.
Сетки, сумки, авоськи, кульки,
шапки, галстуки, сбитые набок.
Запах водки, хвои и трески,
мандаринов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Вифлеем из-за снежной крупы.
Первая строка словно «перефразируется» и повторяется в конце первого четверостишия, получая другой смысл - «каждый сам себе царь и верблюд». Люди преподносят подарки сами себе, вместо того, чтобы нести дары Младенцу Христу. И «дары», конечно, совсем иные - вместо золота, ладана и смирны обыкновенные закуски и напитки к праздничному столу, как на новый год.
Да и подготовка к празднику описывается почти в военных терминах - «производит осаду прилавка», «ломятся в двери» и т.д. – времена дефицита – и материального, и «духовного». Разве так должно христианам встречать Родившегося в яслях?! (К сожалению, в современном европейском мире, несмотря на материальное изобилие, картина очень похожая, чем обеспокоены даже иерархи Католической Церкви. Потому что дефицит «духовный» в забывшем Христа обществе ещё больший, чем у отягощённых бытом советских людей того времени). Тема «осады» как бы предвещает появление Ирода, ищущего Младенца, чтобы убить – ведь иначе он потеряет свою незаконно захваченную власть. (Снова невольно вспоминаются и запрет ёлки,и поломавший весь духовный ритм жизни новый стиль, а главное – что пришедшая в 1917 году власть – это власть «царя Ирода» - ведь любая революция незаконна).
И вот взгляд автора скользит по человеческим фигурам. Сначала он останавливается на том, что люди держат в руках – почти все: «сетки, сумки, авоськи, тюки», затем обращается к одежде: «шапки, галстуки, сбитые набок». И только лица остаются незамеченными, они расплываются в «хаос лиц». Ведь даже Платон, который считается одним из «предвестников» христианского мышления, говорил, что «Лик – это идея». Оттого и «хаос лиц», а позже «лица, как пятна» - ведь люди уверены, по крайней мере, на словах, что «пусто в пещере». В атеистическом обществе каждый точно знает, что Бога нет – оттого и становятся «безликими» - без запечатлённого в человека Образа Божьего. И вся эта суета оказывается непреодолимым препятствием на пути к месту Рождения Спасителя. Нет веры, которой преисполнены произведения и А.С.Хомякова, и А.А.Фета, и И.С.Шмелёва. Даже ветхозаветная манна небесная, спасавшая много веков назад народ во время скитаний по пустыне, превратилась просто в крупу снежную, в метель. И не разглядеть за метелью дорогу в Вифлеем.
Люди, бегающие за продуктами к праздничному столу, названные «разносчиками скромных даров», на самом деле «используют» Праздник лишь как повод для веселья. Потому они и «исчезают в провалах дворов» - все в той же пустоте, преобладающей в людских душах.
И разносчики скромных даров
в транспорт прыгают, ломятся в двери,
исчезают в провалах дворов,
даже зная, что пусто в пещере:
ни животных, ни яслей, ни Той,
над Которою — нимб золотой.
Однако безотрадная картина всё-таки меняется.
Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что, чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства —
основной механизм Рождества.
То и празднуют нынче везде,
что Его приближенье, сдвигая
все столы. Не потребность в звезде
пусть еще, но уж воля благая
в человеках видна издали,
и костры пастухи разожгли.
Чудо свершается - появляется «свет ниоткуда» - тайный, неведомый для всех окружающих! Он приближает к Сокровенной Тайне Рождества! Совершившееся в рождественскую ночь Чудо словно повторяется снова и снова, независимо от воли, желания людей и их неведенья в вопросах веры. Оказывается царящая везде пустота, хотя бы отчасти, может быть преодолена. Люди ещё не «доросли» до понимания Вечной Жизни, того, ради чего пришёл в мир Сын Божий, но в них уже появляется пусть ещё «не потребность в звезде…, но уж воля благая». Не зная, чего ожидать от Его прихода, люди тем не менее «сдвигают все столы». И «разжегшие костры» пастухи тоже чего-то ожидают. В этой готовности и есть, наверное, начало Спасения.
Валит снег; не дымят, но трубят
трубы кровель. Все лица как пятна.
Ирод пьет. Бабы прячут ребят.
Кто грядет — никому непонятно:
мы не знаем примет, и сердца
могут вдруг не признать пришлеца.
И теперь приближение праздника осознаётся лирическим героем уже почти как приход в мир Самого Спасителя.
Но большинство людей ещё не знают Христа, они боятся Его приближения, наверное, как и тогда - много-много веков назад. А «трубы кровель» напоминают, возможно, об архангельских трубах, возвещающих Его приход.
Но почему-то из безликой толпы снова выделен Ирод, который «пьёт» - видимо, от страха, что люди вспомнят о Рождённом Мессии. Возможно, в произведении это – ещё и образ того, кто во главе безбожного государства и очень боится возрождения духовных традиций, о чём уже говорилось ранее. И ещё тех, кому «удобнее» жить без Бога, придаваясь греху пьянства – и не только.
И вот финал этого во многом загадочного произведения:
Но, когда на дверном сквозняке
из тумана ночного густого
возникает фигура в платке,
и Младенца, и Духа Святого
ощущаешь в себе без стыда;
смотришь в небо и видишь — звезда.
Пустота наконец-то заполняется – оставшись наедине с самим собой, человек оказывается способным «вместить» «и Младенца и Духа Святого» в своё сердце и себя самого ощутить творением Божиим. Поднять глаза в небо и увидеть Путеводную Звезду Рождества! Даже в годы безбожия! Потому что Звезда Рождества надо всем временем и пространством. Надо всем сущим. И Свет её неугасим!
Глава Вторая «Тайна Боговоплощенья» и Свет, миру просиявший.
А теперь «возвратимся» в конец века девятнадцатого – вернее, к воплотившейся в поэзии русской философской мысли.
Пусть всё поругано веками преступлений,
Пусть незапятнанным ничто не сбереглось,
Но совести укор сильнее всех сомнений,
И не погаснет то, что раз в душе зажглось.
Картина мира вроде бы трагическая, если читать только первые строки - всё поругано, увы, ничто не сбереглось. Однако, скоро становится очевидным, что писатель словно «представляет доказательство» того, что Истины существует и не погибла! Мир, конечно, лежит во зле - только сильнее зла, лжи, творящейся вокруг мерзости, совесть. Ведь изначально, слово «Совесть» означает «со Благой Вестью», то есть с Вестью о Рождестве, о приходе в наш мир Спасителя, о Всеобщем Воскресении.
Великое не тщетно совершилось;
Не даром средь людей явился Бог;
К земле недаром Небо преклонилось,
И распахнулся вечности чертог.
В незримой глубине сознанья мирового
Источник истины живёт, не заглушён,
И над руинами позора векового
Глагол её звучит, как похоронный звон.
Родился в мире Свет, и Свет отвергнут тьмою,
Но светит он во тьме, где грань добра и зла,
Не властью внешнею, а правдою самою
Князь века осужден и все его дела.
И потому все стихотворение построено на антитезе добра и зла, света и тьмы. Тьма и недостижимый для нее Свет, ложь, отторгающая Истину. В написанном В.С.Соловьёвым открывается, очевидно, еще не Само Утешение, но некий «ориентир» во тьме - потому что «Источник истины живет», а источник означает начало - начало всего сущего.В Евангелие сказано: «Познайте Истину, и Истина сделает вас свободными». А Истина - Сам родившийся в Ту Ночь Спаситель.
И потому в конце концов «Князь века осужден». В этих строках, возможно, речь идет об Ироде, воплощающем тьму, зло, смерть – ведь на нём кровь невинно убиенных четырнадцати тысяч младенцев.
И всем известно, что произошло с безжалостным убийцей в конце его жизни.
Об этом говорит и другой русский писатель - И.А Бунин в стихотворении «Бегство в Египет».
«И огнём вставал за лесом меч
Ангела, летевшего к Сиону,
К золотому Иродову трону,
Чтоб главу на Ироде отсечь.»
«Князь века» закончил свою жизнь ужасно, как и его последователи.
А может быть, В.С. Соловьев, говоря в образе «князя века» имеет в виду не только Ирода, он и всех, стремящихся к мировому господству, тех, кто старается отвратить людей от Бога, отлучить от Церкви. (Возможно, это и пророчество окаянного века двадцатого).
Да только, хоть зло и существует в нашем мире, все ещё с детсва помнят, что Добро в конце концов побеждает. Побеждает потому, что в Ту Самую Ночь «Родился в мире свет».
С нами Бог! Разумейте, языцы, и покаряйтеся, яко с нами Бог.
Услышите до последних земли.
Яко с нами Бог.
Могущии, покаряйтеся.
Яко с нами Бог.
Аще бо паки возможете, и паки побеждени будете.
Яко с нами Бог.
Перед нами – хорошо известные многим слова одного из главных православных песнопений, которое невольно вспоминается при чтении строк В.С.Соловьёва. А произведения великого русского религиозного мыслителя и поэта словно эхом вторят святым словам. И это стихотворение – и ещё одно – тоже очень известное. Название же говорит само за себя - «С нами Бог».
Во тьму веков та ночь уж отступила,
Когда, устав от злобы и тревог,
Земля в объятьях неба опочила
И в тишине родился С-нами-Бог.
Земля «устала» от людских грехов, от людских пороков, устала быть во зле после грехопадения – и теперь словно вздыхает с облегчением, получив весть о Рождении Спасителя, пришедшего в мир искупить грехи людей.
И многое уж невозможно ныне:
Цари на небо больше не глядят,
И пастыри не слушают в пустыне,
Как ангелы про Бога говорят.
Однако в следующих строках звучит тревога и сожаление одновременно. И причина тому – оскудение веры и благочестия. Конечно, истинно русский, православный мыслитель не может быть не обеспокоен всем происходящим. Только, если не знать, когда написано стихотворение, то можно сказать, что всё это и о нашем времени - потому что вне времени зло.
Но далее тревога сменяется верой в победу Добра – потому что Спаситель даровал Своими Крестными Муками и Воскресением Жизнь Вечную – а Начало Всеобщего Воскресения было в Ту Самую Ночь.
Но вечное, что в эту ночь открылось,
Несокрушимо временем оно,
И слово вновь в душе твоей родилось,
Рожденное под яслями давно.
Поэт говорит о Величии Свершившегося – и стихотворение, как и предыдущее, построено на антитезе Добра и зла, Света и тьмы. Только в отличие от предыдущего произведения, здесь нет столь ярко выраженной борьбы - и победа уже более очевидна.
Ведь финальные слова обращены к душе, к сознанию каждого человека – каждого из нас. Каждый из нас «вечен», если с Богом!
Да! С нами Бог, — не там, в шатре лазурном,
Не за пределами бесчисленных миров,
Не в злом огне и не в дыханьи бурном,
И не в уснувшей памяти веков.
Он здесь, теперь — средь суеты случайной,
В потоке шумном жизненных тревог.
Владеешь ты всерадостною тайной:
Бессильно зло; мы вечны; с нами Бог.
И повторяющееся несколько раз «не», наверное, - один из самых ярких моментов всего произведения это - самые «громкие», самые пронзительные слова – ведь здесь отражена главная мысль: Бог не где-то там, а здесь среди нас, даже «средь суеты случайной», среди порой «бестолковой» жизни нашей. Он с нами, с теми, кто верит, кто хочет быть с Богом, для кого Та Ночь не легенда, а реальность - Начало Всеобщего Спасения.
Прошло не так уж много времени - и наступили для России самые трагические годы. Уничтожена единственно законная в России Власть Православного Царя - Помазанника Божьего - Россия попала в руки бесов.
И вот перед нами строки поэта Серебряного века С.С. Бехтеева:
Искрятся звезды, горя,
К окнам изгнанников льнут,
Смотрят на ложе Царя,
Смотрят и тихо поют:
"Спи, Страстотерпец Святой,
С кротким Семейством Своим;
Ярким венцом над Тобой
Мы величаво горим.
Спи, покоряясь судьбе,
Царь побежденной страны;
Ночь да откроет Тебе
Вещие, светлые сны.
Спи без тревог на челе
В тихую ночь Рождества:
Мы возвещает земле
Дни Твоего торжества.
Светочи ангельских слез
Льются, о правде скорбя;
Кроткий Младенец Христос
Сам охраняет Тебя!"
Главную русскую трагедию, Образ Царственных Страстотерпцев поэт показывает через Образ Рождественской Ночи. С.С.Бехтеев показывает бездушность, жестокость людей, предавших своего Царя, а, значит, отвернувшихся от Самого Создателя, противопоставляя им звезды, которые не могут остаться безучастными в судьбе царя и его семьи.
Поэт называет царя «Страстотерпцем Святым», показывает его покорным своей судьбе, кротким, как Сам Христос. (Подобное сравнение звучит и во многих стихах самого С.С.Бехтеева, и не только).
В Рождественскую ночь Царю должны присниться «Вещие, светлые сны» о родине, о народе, который станет кротким, смиренным, будет жить в благочестии и чистоте, осознав свои беззакония и раскаявшись в них.
«Кроткий Младенец Христос Сам охраняет Тебя!» - Ведь Царь – Помазанник Божий! И последние строки, выражающие главную мысль произведения, укрепляют веру, дают надежду.
А ещё, наверное, в образе Царя отразилась вся Земля Русская, которой правил Царь - Страстотерпец. И Младенец Христос «охраняет» Русскую Землю - и нас, русский, православный народ! И потому через десятилетия безбожия стала возрождаться поруганная властью бесов Церковь Православная – основа Руси! И Царь Страстотерпец с «Кротким Семейством Своим» Прославлен в Лике Святых.
А потому завершить нашу беседу хотелось песней о Рождестве, созданной благочестивым русским народом. Песней, в которой отразилось всё, о чём мы говорили.
Эта ночь святая,
Эта ночь спасенья
Возвестила всему миру
Тайну Боговоплощенья.
В эту ночь святую
Пастухи не спали,
Светлый Ангел прилетел к ним
Из небесной светлой дали.
Страх объял великий
Тех детей пустыни.
Он сказал им: «О, не бойтесь –
Всему миру радость ныне.
Ныне Бог воплотился
Людям во спасенье;
Вы пойдите, посмотрите
На великое смиренье».
Из высот небесных
Раздалось вдруг пенье:
«Слава, слава в Вышних Богу,
на земле благоволенье!»