Повесть о Хельги - конунге - покорителе Миклагарда

От Тронхейма до Боспора О Руси несётся слава!

Многолюдна и обширна Хельги-конунга держава,
Под рукой его могучей финны, балты и славяне,
Весь, ижорцы и галинды, кривичи и полочане.

И радимичи и дрягва, северяне и древляне,
Платят киевскому князю, дань отборными мехами.
От Сулы до гор Карпатских, от Онего до Дуная,
Племена пред ним склонились, власть варягов признавая.

И мадьяры и хазары, Русь тревожить перестали,
Охладил их пыл надолго, блеск мечей нормандской стали!
И смирив врагов оружьем, славный мудростью великой,
Правит Вещий Хельги — конунг необъятной Гардарикой.

I.

Над днепровскими горами Солнце лик свой поднимает,
В буераки и овраги, мрак ночной с полей сгоняет,
Днепр Славутич одевает чешуёй блестящей брони,
И туманы осушает над лугами Оболони.

В Перевесище в дубравах, птичьи стаи разбудила,
Свистом, щебетом, галденьем те приветствуют Ярило.
Залило лучами рощи, от Крещатика до Клова,
Осветило ярко гавань на Почайне у Подола.

Там, у пирсов деревянных, лодьи, кнорры, скафы, шнекки,
Скандинавские драккары, мусульманские шебекки,
Через волоки, пороги, по морской волне кипучей,
Привезли они товары, в стольный град Руси могучей.

Византийская галея, тихо в гавань проскочила,
Встала к крайнему причалу, где Аскольдова Могила.
Из неё купец ромейский в плащ закутавшись по брови,
Вышел, и с толпой смешался, затерявшись на Подоле.

Он идёт на Торговище, где с утра народ теснится,
На прилавках лисы, белки, соболя, бобры, куницы...
Там — вино, с краёв заморских, мёд и воск, мечи и брони,
Здесь — шелка и паволоки, пряности, лихие кони...

И у Велесова крода, у подножья Хоривицы,
Продаются по ногате в плен попавшие девицы,
Но ромей на них не смотрит: пусть другой их покупает!
Вверх по Боричеву взвозу, к городским стенам ступает.

У ворот Подольских стража, путь секирами закрыла:
-«Кто такой? Куда? Откуда?»- грозно путника спросила.
-«К конунгу скорей ведите, будет щедрая награда,
передайте: с важной вестью, гость Василий, из Царьграда».


II.

Хельги, в тереме высоком, с побратимами пирует,
За столом, его дружина, славя конунга ликует,
Рядом с дядей, Ингвар юный, вместе с Хельгою прекрасной,
Жаждет подвигов, не чуя, гибели своей ужасной.

Дальше, форинги — бояре: Карл, Фарлаф, Руальд и Гилли,
Что не раз свои дружины, в бой за конунгом водили,
Ниже — фьёльмены и хольды, пусть не столь же родовиты,
Их секирами- мечами, земли конунга добыты.

Терпкий мёд, хмельное пиво, в чаши и ковши налиты,
Вспоминают побратимы, дальние походы, битвы.
Как в державу Королингов вместе с Рориком ходили,
Нанд, Париж, Бордо разграбив, в пепелища обратили.

Как секирами крушили шлемы, брони франкской скары,
И как кровью обагрялись воды мутные Луары,
Как с Холстейном Хитроумным, до Италии доплыли,
В том краю, далёком, южном, город Луну захватили.

«Стены там „- промолвил Руальд“- высоки и крепки были,
Сарацинские тараны их ни разу не пробили,
Но не зря Холстейна люди, Хитроумным называют,
Принимает он крещенье, а затем, вдруг… помирает!

С громким плачем, гроб с Холстейном, мы к воротам притащили,
Схоронить его в соборе у епископа просили:
» Не отвергни, ты, последней просьбы сына во крещении,
Выдели земли священной, для его упокоенья."

Пропустили гроб в ворота, сам епископ нас встречает,
Клир с хоругвями, крестами, отпеванье начинает,
А Холстейн лежит недвижно, только брови сдвинул строго,
То-то было, братья, смеху, как он выпрыгнул из гроба!

Латиняне ошалели… Мы же, стражу перебили,
И ворота, вместе с башней, тут же быстро захватили.
Ворвалась уж вся дружина, и пошла мечей потеха,
Горожанам стало сразу, скажем прямо, не до смеха.

Луну дочиста разграбив, много крови мы пролили,
В узких улочек изгибах, груды трупов навалили,
Много дев и жён латинских, в городе на щит мы взяли,
А детишек их, на копья, к небесам швырнув поймали.

«Скверно это!»- бросил конунг, чашу мёда наливая.
«Прав был Альвир, своим людям, делать это запрещая,
Над врагом своей победой, воин доблестный гордится,
А убийства беззащитных, истинный храбрец стыдится!»

" Плавал к северным я странам" — молвил белокурый Гилли,
«Вместе с Оттаром- норвежцем, в Биармию мы ходили.
Солнца свет, в краях полночных, мрак в полгода раз меняет,
Море, горы ледяные, на волнах своих качает.

Наши бороды и кудри, от мороза поседели,
Снасти — шкоты на драккаре, словно бубенцы звенели,
Есть звезда там Лейдарстертна, на неё мы курс держали,
Пока в дымке предрассветной, край земли не увидали.

Сколько глазу было видно, льды всё море покрывали,
Льдины, будто бы живые, друг на друга налезали,
И со страшным грохотаньем, низвергались в бездну ада,
Где рычанье раздавалось Змея Мрака — Йормунгада!

Ужасом священным полны, к югу двинулись скорее,
В море странное, чьи волны, были молока белее.
Гандвиком- волшебным морем, эти воды мы назвали,
Вскоре, земли Биармии, перед взором уж лежали.

Там, в стране лесов бескрайних, у реки великой — Вины,
Возле капища Йомалы, встретили нас биармины,
Много лис и горностаев, мы у них наторговали,
А среди клыков моржовых, два огромных увидали.

Шесть локтей длиной — не меньше! Чуть не с мачту толщиною!
Бивни то зверей огромных, что живут там под землёю!
Как кроты, они тоннели, в мёрзлом грунте прорывают,
А как воздух, вдруг, почуют, так, тот час же, умирают...»

III.

Стражник к Хельги, быстрым шагом, через залу поспешает,
Что-то шепчет ему тихо. Конунг головой кивает.
«Друже!»- Хельги громко крикнул-«Слушайте меня скорее,
Гость к нам прибыл с вестью важной из империи ромеев!»

Распахнулись двери залы, и вошёл Василий чинно:
" Славься, князь Олег могучий! Славна будь, его дружина!
Друг твой, из дворца Влахерны, Шлёт привет, Руси владыке,
Пусть твои года продляться, щедрый конунг Гардарики!

Русь с Империей полвека, в мире, вроде, проживают,
Но давно уж Василевсы, соглашения нарушают,
В стольном граде Константина, русам чинят притесненья,
Там, купцы славян, варягов, терпят всякие лишенья.

Часто, римские элуры, лодьи их на дно пускают,
И невольничьи базары, русской речью наполняют.
В том году, послов к хазарам, Василевсы посылали,
На славянские селенья, что б набеги совершали!"

«Неужели » — молвил Хельги — «Русь потерпит поношенья?
Не явиться ль к Миклагарду, в гости нам без приглашенья?»
«Слава Хельги!», «На Ромеев!» — хольды дружно закричали,
Лишь Фарлаф и старый Ингельд головами покачали.

«Вместе с Хаскульдом и Тюром, Миклагард мы штурмовали,
С кораблей ромеи пламя, негасимое, кидали,
С рёвом, огненные струи, к нашим лодьям устремлялись,
И с бортов горящих люди, в воду с криками бросались.

И как бездна Муспельхейма, море яростно пылало,
Наши лодьи и драккары, пламя жадно пожирало,
В день тот, страшный, попрощались не с одним мы побратимом.
Не простое это дело — воевать с Восточным Римом!»

Но с улыбкою Василий, говорит :" Вам нет препоны.
К берегам ушли сирийским, огненосные дромоны.
Император, Лев Философ с агарянами воюет,
Бухта Золотого Рога, почитай, с весны пустует"

«Так начнём же» — молвил Хельги — " Мы к войне приготовленье.
Пусть князья славян и финнов, собирают ополченье,
Пусть по рекам и протокам, лодьи к Киеву сплавляют,
Топоры, мечи и брони, кузнецы изготовляют.

В земли свеев, готов, данов, шлите вестников скорее,
Что б к нам фьёльменов и дренгов, присылали побыстрее,
Печенеги и мадьяры, пусть к Дунаю выступают,
И у устья, войском конным, наши лодьи поджидают.

Не забудут Русь ромеи!" — Хельги меч из ножен вынул,
И движеньем быстрым снова, он его назад задвинул,
Стукнула зловещим лязгом, по оковке ножен гарда.
«Я прибью свой щит червлёный, на ворота Миклагарда!»

IV.

Возле киевского града у шатров костры пылают,
Лодьи к дальнему походу на Почайне снаряжают
И со всех концов державы воины к Киеву стремятся,
За богатство, честь и славу, в войске княжеском сражаться.

Никогда столь сильной рати Русь ещё не собирала -
Блещут шлемы и кольчуги, всюду слышен звон металла.
Прибыли к холмам днепровским балты, чудь, славяне, финны
И, охочие до злата, скандинавские дружины.

Пролетело быстро время… В час, назначенный к походу,
Князь с боярами на площадь вышел к войску и к народу:
«На Царьград мы выступаем, за обиды расплатиться!
Пусть ромейский император силы русской устрашится!

Пусть от клича боевого вздрогнут римские твердыни,
Уважать себя заставим Византию мы отныне.
Мы покажем гордым грекам, с Русью каково тягаться,
И принудим Василевса, с князем киевским считаться!

Да дарует нам победу Бог войны — Перун могучий!
Пусть он молнией ромеев, поразит с небес сквозь тучи!
Пусть поможет в сече лютой! Горячо его мы просим!
В благодарность Богу браней, в жертву жеребца приносим!»

Загудели бубны глухо, зазвенели гуслей струны,
запылал огонь на кроде Златоусого Перуна,
Вот волхвы, поднявши руки, песнь протяжную заводят,
Слуги, под узцы на площадь, белого коня выводят.

Два дружинника, верхами, взгрев нагайками по крупу,
Жеребца, вдруг, вскачь погнали, краем площади, по кругу.
Мчат и мчат, плетьми стегают, не дают остановиться,
Словно карусель на торге в ярмарочный день кружится.

Конь хрипит, глазами водит, пену с губ своих роняет,
Словно мех кузнечный, воздух грудь могучая качает.
А гонители, сменяясь, не дают уйти из круга...
И не выдержало сердце утомленья и испуга.

Рухнул жеребец у крода, облако поднявши пыли,
И волхвы, ножом огромным, глотку вмиг перехватили.
Слуги, тот час возложили тело на костёр огромный,
И к дубовому кумиру обратился жрец верховный:

«Грозный Бог, Перун Сварожич, выслушай мои молитвы!
Тот, кто Навь сменяет Явью, кто решает войны, битвы,
Тот, кто мощью своей длани, жизни колесо вращает,
Кто всегда стезёю Прави наши судьбы направляет.

Не побрезгуй нашей жертвой, Дуб Великого Триглава!
Пусть над воинством славянским, вознесётся Матерь — Слава!
Пусть Стрибог — ветров владыка, паруса нам надувает,
А могучий Днепр Славутич, лодьи по волнам сплавляет!

Даруй нам, Даждьбожьим внукам, над врагами одоленье,
Сокрушим своей десницей, войска их сопротивленье!
Створки врат в чертог небесный отворяй, скорей, пошире,
После битвы, много воев явятся на пир твой, в Ирий!»

От сгоревшего кострища, к небесам сноп искр поднялся
И на площади притихшей, глас волхва опять раздался:
«Бог дарует вам удачу! Принял ваше подношенье,
Пусть Князь Киевский, прилюдно, огласит своё решенье»

«Выступаем мы тот час же» — Хельги громко объявляет
«Пусть флотилия немедля, из Почайны отплывает.
На столе, до возвращенья, Ингвара я оставляю,
Киева, Руси защиту, я ему сейчас вверяю!»

Вёслами, две тысячи лодий, гладь днепровскую всплеснули,
И десятки тысяч воинов песню дружно затянули.
Караван, с огромным войском, по Днепру вниз отплывает.
Свой поход на Византию Хельги Вещий начинает.


V.

В небесах, под облаками, серый жаворонок вьётся.
Над степными ковылями, звонкой трелью, песня льётся.
Растеклась, чудесным мёдом, над курганами седыми,
Звуком дивным наполняя Поля Дикого пустыни.

И кружит шальная птица, выше, к Солнцу поднимаясь,
То, как будто камень с неба, мчит, почти земли касаясь.
Снова взвилась в поднебесье и зависнув, на мгновенье,
На реке, вдруг, замечает необычное движенье.

Многотысячный, к порогам флот с верховьев подплывает,
От ударов тысяч вёсел, Днепр, как варево вскипает.
Уж воды почти не видно за лодейными бортами,
Что от вражьих стрел прикрыты ярко- красными щитами.

На лодье большой, несущей врана Одина на стяге,
Хельги войско возглавляет. С ним — дружинники — варяги.
Мощный чёлн с главой драконьей, волны грудью рассекает...
Вдруг, отчётливо, по курсу, гул какой-то возникает...

Днепр, тем временем, всё больше, берега свои сближает.
Скалы, словно великаны, над рекою нависают.
Всё быстрей воды теченье, в жерло узкое стремится,
Где, над серыми камнями, облако из брызг клубится.

«То пороги!» — молвил кормчий-«здесь мы к берегу пристанем,
И лодьи, на те колёса, что везём с собой, поставим.
Дальше берегом покатим, а как кончатся пороги,
Снова на воду их спустим. Да прибудут с нами Боги!»

«Много ль их?» — " За этим — Хольмфорс, дальше- Гелланди- звенящий,
Айфор- остров пеликанов, Брофорс- волнами бурлящий,
Буйный Хлеандии и Струкум список этот завершают.
В прочем, кормчие — славяне их по своему называют."

Вскоре, берегом пологим, вои лодьи покатили
И на лоно вод спокойных, за порогами спустили.
Дня за три пройдя преграду, войско к острову пристало
И у дуба векового вновь Перуну требы клало.

В устье, к плаванью по морю корабли приготовляли:
Конопатили, смолили, всё, что можно закрепляли.
Утром вышли из лимана, лодьи паруса подняли
И к Дунаю понеслися, где союзники их ждали.

Конных ратей предводитель — храбрый Юташ-воевода,
К Хельги прибыл: обсудить всё для совместного похода:
«Князь Арпад, сейчас моравов государство покоряет,
Так что половину войска лишь, сюда он отправляет.

С нами угры и кабары, печенеги и секеи,
Восемьдесят тысяч войско! Не удержатся ромеи!»
" У меня, примерно столько ж"-усмехнулся Хельги криво-
«Не видать победы грекам, коль на них такая сила!

Завтра вы пересечёте, воды быстрые Дуная
И вдоль берега пойдёте, сёла римские сжигая.
Мы же, морем двинем лодьи, до Боспора доберёмся,
По окресностям Царьграда, словно буйный вихрь пройдёмся!»

Уж фракийские селенья, пламя грозно пожирает,
Лодьи киевского князя, дым пожарищ провожает,
И когда к заветной цели, русский флот уже подходит,
К Хельги, вдруг, с дозорных стругов, весть тревожная приходит:

«Поспеши скорее, княже, корабли готовить к бою.
Знать, помериться решили греки, силами с тобою.
У Фракийского Боспора, зарядив в баллисты стрелы,
Встали „Бычьей головою“ византийские триеры!»

                                             VI.

Преградил врагам дорогу флот могучей Византии

Корабли стоят на море, словно башни боевые,

Катапульты и баллисты, с высоты бортов дубовых,

Лодьи варваров камнями поражать уже готовы.

За щитами, вдоль фальшборта, псилы лёгкие укрыты,

Колчаны для стрел калёных, сумки пращников открыты,

Позади, бронёй железной, копьеносцев строй сверкает

И на шлемах их плюмажи лёгкий ветер развевает.

На воде лежат триеры, как морских чудовищ стая,

Блещут медные тараны, волны, как копьём пронзая.

На хеландии роскошной, в позолоченной лорике,

Ждёт друнгарий флота Варда встречи с князем Гардарики.

Варда – славный флотоводец! И не раз, по Божьей воле,

Сарацинские эскадры побеждал на южном море.

Русов в «клещи» он заманит и охватит быстро с флангов,

Перемелет «жерновами» лодьи северных «варангов»!

Вот уже на горизонте туча алая пылает,

То багряные ветрила ветер свежий надувает,

Хельги – конунга флотилия по волнам несётся споро,

Чтоб окрасить римской кровью воды древнего Боспора.

Князь надел свой шлем железный с полумаскою злачёной,

Руны, что сулят удачу, на личине той сечёны.

Говорит: « Хотят нас, видно, с двух сторон зажать Ромеи,

Только их судов громоздких, наши лодьи побыстрее.

Не полезем мы в ловушку, по краям удар направим,

И рога «быку» ромеев хорошенько обломаем.

Хёвдинг Карл, ты, с тысячей лодий, левый фланг сомни скорее,

Я же, с остальными, грекам правое крыло рассею».

Как река, что делит русло, в море синее впадая,

Растеклась эскадра Хельги, флот ромейский огибая.

Быстро крайние триеры лодьи русов облепили,

Словно выжлецы, медведя в чаще леса обложили.

С шумом каменные ядра, катапульты в них метали,

Тучей стрел и лёгких копий, псилы русов осыпали.

Но ломая вражьи вёсла, лодьи к судну подвалили

И крюки железных «кошек» за фальшборты зацепили.

Алые щиты поднявши, поминая Бога брани,

На триеру, как на стену, лезут Русы и Славяне.

Частокол ромейских копий наверху их поджидает,

Но удача, как известно, в битве храбрых выбирает.

Гилли и Фарлаф могучий, через борт перескочили,

И щитами, как тараном, строй скутатов проломили.

Окружённые врагами, спинами друг к другу стали,

И клинки, по римским спатам, искры сыпля, застучали.

Вот на палубу запрыгнул Руальд, яростью пылая.

Завертел двумя мечами, греков ловко поражая.

Хольды, следом подоспевши, копьеносцев разметали

И пехоту византийцев к носу и корме прижали.

И ромеи, гибель чуя, о пощаде запросили,

В страхе перед мощью русов, копья и мечи сложили.

И куда ни глянь – повсюду Русь победу одержала,

Фланги вражеского флота, словно вихрем разметала!

Над трофейными судами, клич победный раздаётся,

К небесам, в чертог Перуна, в струях ветра он несётся.

На хеландии, мотивы горн унылые выводит:

Друнгарий свои триеры, к Анатолии отводит.

В жерло узкое Боспора, Хельги лодьи направляет,

К Константиновой столице войско русов подплывает.

И лежит огромный город, в синей дымке, как в тумане.

«Миклагард!» — сказали Русы, «Царьград!» -крикнули Славяне.

                                                VII.

Град Великий Константина! Кто дерзнёт с тобой сравниться?

Равных в силе и богатстве нет Византию столицы!

Вечный Рим, Александрия и Багдад – звезда пустыни,

Блеску Царственного града уступаете вы ныне.

Здесь, на берегу Боспора, Запад встретился с Востоком,

Азия слилась с Европой, как могучих два потока,

Языков, наречий разных гомон город наполняет,

Все богатства Ойкумены, Рим восточный привлекает.

Шелк с далёкого Китая, Каролингские лорики,

Мёд и воск, пенька, пушнина с полуночной Гардарики,

Серебро из Халифата, лес с туманных гор Тавриды,

Всё стекается рекою к побережью Пропонтиды!

И лежит Константинополь на семи холмах высоких,

С юга, севера, востока плещут волны вод глубоких.

А над городом огромным, рвами, стенами тройными

Ярче солнца блещут златом купола Святой Софии.

Велико ромеев царство, широки его границы,

Кто дерзнёт грозить булатом, императорской столице?

Даже в страшном сне, казалось, не привидится такое,

Но беда пришла, нежданно, в лето девятьсот седьмое.

С моря Русы и Славяне, к Цареграду подступили,

Печенеги и Мадьяры с суши стены обложили,

Затворив врата столицы, бармы сняв, надевши брони,

Императоры готовят город спешно к обороне…

                                      VIII.

Далеко раскинул вежи лагерь Хельги на Боспоре,

Где о скалы побережья в вечном споре бьётся море.

От Диплокионской бухты и почти что до Галаты,

все пригорки и лощины русским воинством заняты.

Воеводы собралися в княжеском шатре высоком,

До утра совет держали как им взять Константинополь.

«С суши подобраться трудно» — молвил Юташ- воевода-

«Три стены, друг- друга выше, ров с водою- нет подхода»

«Подкопаться невозможно»-мрачно добавляет Гилли-

«Стены те, локтей на сорок греки в землю углубили,

Кипятят смолу, на башни камни, брёвна поднимают,

Катапульты и баллисты меж зубцами выставляют….»

«Лишь один ряд стен выходит к бухте Золотого Рога»-

Руальд молвил-«Но закрыта кораблям туда дорога.

Через горло Гебраики к гавани Фосфериона

От Галаты, протянули цепь ромеи на понтонах.»

«Когда с Хаскульдом и Тюром Миклагард мы осадили,

Точно так же Гебраику греки цепью заградили,

На волнах её качали поплавки, как Амгерд бусы,

Перекрыв проход с Боспора»-вспомнил Ингельд седоусый.

«Как преодолеть преграду, долго ярлы совещались

И решили сделать вот что: на лодьях мы разгонялись,

Перед цепью разом, дружно на корму перебегали,

Облегчённый нос при этом, мы над цепью поднимали.

Наша лодья дном дубовым по цепи слегка черкнула,

Мы – на нос и в воды бухты судно с всплеском соскользнуло.

Все лодьи за нами следом через бон перевалились,

Правда, некоторые, всё же на цепи переломились».

Хельги длинный ус пригладил: «Есть ещё одна дорога,

Что доставит наши лодьи в бухту Золотого Рога.

Вспомним, друже, как пороги на Днепре переходили,

На колёса струги ставя, их по берегу катили.

Завтра так же мы поступим: лодьи на колёса ставим

И в обход Галаты к стенам Миклагарда их доставим.

Можно паруса поставить, как зачнёт дуть ветер к Рогу,

Для того волхвы сегодня жертву принесут Стрибогу.»

Лишь, как щёки у невесты, небеса вдали зардели,

Греки со стены Царьграда, небывалое узрели:

Чудо чудное творится в стане Хельги на Боспоре-

Русский флот под парусами, вышел на берег из моря!

И по суше, как по морю, грозная армада плЫла,

Громко хлопали на мачтах ярко-красные ветрила!

Вои, корабли толкая, удалую песню пели,

Деревянные колёса оглушительно скрипели.

И вскричали греки: «Боже! Не лишай нас благодати!

То идёт Святой Димитрий, во главе несметных ратей!

За какие же грехи нас, Отче, страшно ты караешь,

Орды варваров на город нам в погибель направляешь?...»

В бухту Золотого Рога русы лодьи опустили.

Тут на стенах Цареграда громко горны затрубили,

На воротах Петриона разошлись Святые Лики

И из города, степенно, вышел на берег патрикий.

Встав на каменном причале, ветку пальмы поднимая,

Крикнул через бухту вестник, князя громко призывая:

«Здрав будь князь, чья, ярче Солнца, слава бранная сияет!

Вечный мир с архонтом русов, василевс иметь желает!

Чтобы споры все уладить, о дарах договориться,

Ждут послов Руси могучей в Императорской столице».

Хельги молвил шлем поправив: «По раздумьи я отвечу,

Может мир заключим с вами, ну а нет- устроим сечу!»

                                              IX.

За столом, в шатре парчовом, Хельги молча наблюдает,

Как в светильнике арабском, пламя буйное играет,

Что избрать? Игру Фортуны? Мир? Тогда какой ценою?

Чьи плоды ценнее: мира или взятые войною?

Языки огня, как змеи в чаше бронзовой сплетались,

Удивительные тени по углам шатра метались,

И казалось Хельги- шепчет в ухо чёрная фигура:

«Хочешь превзойти победой, конунг, Хаскульда и Тюра?

Их лишив, коварно жизни, переять желаешь славу?

На крови и на обмане строишь новую державу?

Вспомни, ведь тебя, как брата, ярлы в Киеве встречали,

Ты ж не вздрогнул, когда хольды их на копья поднимали!»

« Государство, как младенец, в муках и крови родится,

Чтоб в веках оно стояло, многим надо поступиться.

Не напрасны были жертвы!»- восклицает Хельги строго.

«Прочь сомненья! Сван лукавый, убирайся к Чернобогу!»

Полог у шатра откинув, входит Юташ – славный воин,

Чёрный ус кусает нервно, взор открытый беспокоен:

«Получил я весть сегодня- князь Арпад на днях скончался,

Для избрания владыки в Сегедине сейм собрался.

Золтан- княжич, юный отрок и ему нужна опора,

Спор меж дьюлами за земли и за власть начнётся скоро.

Должен я в грядущей смуте поддержать Арпада сына,

На венгерскую равнину увожу свою дружину».

Лишь за Юташем парчовый полог с шумом опустился,

Гость Василий из Царьграда в княжеский шатёр явился.

Проскользнул неслышной тенью по ковру ступая тихо,

К уху Хельги наклонился, шепчет: « Лихо, княже, лихо!

Друг твой, из дворца Влахерны, весть со мною посылает,

Императоры с Востока, войско срочно отзывают,

Горы и ущелья Тавра полнятся оружья звоном,

И летят на крыльях ветра «огненосные» дромоны.

Коль не хочешь своё войско обрекать на пораженье,

Заключи скорее, конунг, с василевсом соглашенье.

Не желая риску штурма подвергать свою столицу,

На огромные уступки может он сейчас решиться».

Из шатра выходит конунг. За Боспором над горами,

Осветилось тихо небо, Солнца первыми лучами.

На костре в огне пылают с треском ветки кипариса,

Лик усталый обдувают струи ласковые бриза.

Хельги крикнул: «К Миклагарду шлите вестника скорее,

Заключить я мир согласен с императором ромеев,

Обсудить его условья, устранить чтоб все препоны,

Отправляю я посольство во дворец Вуколеона».

                                            X.

Лишь вершин Планины Старой солнце краешком коснулось

Из Византии посольство в русский стан назад вернулось

Карл, Фарлаф, Руальд и Стеммит, Ингельд, Веремит и Гилли,

Хельги – конунгу подробно как всё было изложили:

«У ворот Харисиуса нас Ромеи ожидали,

Лишь приблизились мы, сразу трубы громко заиграли,

Загремели барабаны, заблестали шлемы, латы,

И из города рядами, вышли всадники Тагматы.

В позолоченных доспехах, на конях, бронёй покрытых,

Проходили Скола, Вилга, Хитаёра, Экскубита,

Все полки, что василевса стольный город охраняют,

Ярко красные султаны над шеломами мелькают.

В корзно, золотом расшитых, в зарукавьях с жемчугами,

Шли сенаторы, магистры, становились перед нами.

В два ряда нас строем тесным, катафракты окружили

И в ворота Миклагарда мы торжественно вступили.

Град велик. Дома огромны. Все из камня – не из леса.

Шли мы улицей широкой, греки звали её Меса.

Как рубец она кварталы Миклагарда рассекает,

В круглый форум Константинов, словно в озеро впадает.

Стены всех домов на Месе, тканью пурпурной покрыты,

Все карнизы и балконы, множеством цветов увиты.

А кругом, народ ромейский, вдоль пути толпясь в волнении,

Громким криком: «Зито! Зито!» выражает восхищенье.

К ипподрому подошли мы, соревнуясь где друг с другом,

Вдоль трибун, с толпой ревущей, колесницы мчат по кругу.

Ту забаву горожане, всем другим предпочитают,

Многие, места с рассветом, на трибунах занимают.

Вот уж к площади широкой кавалькада подъезжает,

Там, огромный лев из камня, мощного быка терзает!

И стоит махина эта, меж дворцом и ипподромом,

Потому зовут ромеи тот дворец Вуколеоном.

У ворот злачёных Халки, нас с коней сойти просили

И в палаты василевсов всех с почётом проводили.

Сквозь роскошные покои, меж рядов гвардейцев Сколы,

Повели нас в консисторий, тронный зал дворца Большого.

А дворец тот, право слово, всех дворцов на свете краше!

Красным мрамором Каррарским и мозаикой украшен.

Бронзой выложены двери и царей ушедших лики,

Смотрят грозно и надменно с фресок древней базилики.

В консистории коврами мягкими полы покрыты,

Возле стен, стоят префекты, презенталы и комиты,

Холтуларии палаты, дуки, квесторы, легаты,

Патриарх – владыка церкви, евнухи и кандидаты.

В центре зала, где сияет купол, в звёздах золочёных,

Возвышенье в три ступени, а на нём стоят два трона,

Золотом, резьбой, камнями изукрашены богато,

По бокам от них, с мечами, два спафарокандидата.

Пред ступенями, оскалясь, бронзовые львы шагают,

Изумруды в их глазницах изумительно сверкают!

Два светильника за ними, в виде медных саламандр,

А на тронах dасилевсы – братья Лев и Александр.

Лишь ступили на ковёр мы – сразу лапу львы подняли,

И как будто бы живые, оба грозно зарычали.

Тут же, где-то за дверями, трубы громко затрубили,

И на тронах василевсы, к куполу внезапно всплыли!

От такого дива, ноги, будто сами подкосились,

Трепеща, мы на колена, среди залы опустились!

Повисев немного троны, вновь на прежнем месте встали,

Август Лев к нам обратился – толмачи пересказали:

«Мы, Империи Восточной, всемогущие владыки,

Нашу дружбу предлагаем, князю славной Гардарики!

Да замиримся мы с Русью! Да возлюбим же друг друга!

Пусть пребудет мир доколе солнце движется по кругу!

В знак сердечного согласья, объявляем мы комитам:

Да торгует Русь в Царьграде, не платя как прежде мыта.

Коль прибудут с миром Русы, как гостей их пусть встречают,

Из казны им содержанье на полгода назначают.

Меж ромеями и русью не случилось чтобы брани,

Без оружья пусть в столицу входят русы и славяне.

И не больше полусотни, чтоб являлись в город вместе,

Проживать же назначаем им за стенами, в предместье.

Коли с нашим предложеньем конунг Русов согласится,

Пусть скорей осаду снимет с Императорской столицы»

Ждёт ответа император, замерла в молчании зала,

Тут уж, выдвигать условия, наша очередь настала:

«Чтобы не казался воям путь на Русь, тяжёл и длинен,

Каждому на щит положит василевс двенадцать гривен,

На Ростов, Полтеск и Любеч, Киев и другие грады,

Выдаст серебром и шёлком он особые уклады.

Меж Империей и Русью, не возникло чтобы спора,

Подтвердить желая лично нерушимость договора,

Конунг встречу предлагает императору Леону,

Принесёт пусть каждый клятву, по отцовскому закону»

«По сему быть!» -август римлян, свою волю объявляет,

Соправитель Александр молча головой кивает.

Пред царями Миклагарда на прощанье мы склонились

И спокойно в путь обратный, с доброй вестию пустились»

«Что ж?»- промолвил Хельги- конунг –« Кровь не зря мы проливали,

Наконец-то Русь Ромеи, равною себе признали!

Завтра в полдень, у Галаты, у оливкового сада,

Встречусь я как победитель с императором Царьграда!»

                                                 XI.

«Я, Империи Восточной, самовластный автократор,

Света трёх частей владыка, Лев – могучий император,

Вечный мир с архонтом Русов, волей Божьей заключаю!

Все условия договора этой клятвой подтверждаю!

Пусть святые узы дружбы ныне свяжут две державы!

Не продолжат рус с ромеем спор на поле бранной славы!

Русь с Империей друг другу не чинят беду лихую.

Эту клятву я исполню! Крест святой на том целую!»

«Я – Руси великой конунг, чьи бесчисленны дружины,

Тот, чьей власти покорились балты, чудь, славяне, финны,

Дань которому приносят все полночные владыки,

Вещий Хельги Победитель, князь бескрайней Гардарики.

Приношу прилюдно клятву по заветам предков наших,

На мече, что по булату густо золотом украшен,

Мир клянусь блюсти с ромеем Светлым Ирия чертогом,

Грозной молнией Перуна и Велесом – скотьим богом!

Коли это обещание я когда – нибудь нарушу,

Поразит меня смертельно пусть в бою моё ж оружие,

Грудь мою, Перун Сварожич пусть пронзит своей стрелою,

Пусть врата в небесный Ирий Сварог предо мной закроет!

Только выполнят ромеи положение договора,

Тот час русский флот покинет брег Фракийского Боспора!

В Константинов град врагами русы больше не пребудут,

Если снова василевсы клятву нарушать не будут.

Часто делают короткой память годы, расстояния,

Мы оставим в Миклагарде о себе воспоминание.

Чтоб забыть о договоре грекам не было искуса,

Боевой свой щит повешу на врата Харисиуса!»

Красный щит, большой и круглый, вои к стенам притащили,

И под хмурым взглядом греков на ворота прикрепили.

Крикнул конунг: « Вот свидетель нашей славы и успеха!»

«Слава Хельги!»- отвечало войско русов дружным эхом.

И казалось – крику воинов вторят скалы, лес и горы,

Стены мощные Царьграда, волны синие Боспора,

И несётся от Планины до извилистого брега:

«Слава киевскому князю! Слава вещему Олегу!»

                                        XII.

На Подоле у Почайны люд в волнении теснится,

Берег весь народом полон от Днепра до Глубочицы.

И в толпе с соседом каждый вестью радостной делился:

« Князь Олег с победой славной из похода возвратился!»

И под радостные крики, лодьи к берегу подходят.

Из драккара с чёрным враном Хельги на причал выходит.

Ингвар и его бояре, князя первыми встречают.

Им и киевскому люду конунг громко объявляет:

«Волей грозного Перуна войско кесаря разбито.

Шёлка, жемчуга и злата нами без числа добыто.

Миклагард осадой тесной, наши рати обложили,

Так что греки, страхом полны, мир поспешно предложили.

Могут русичи свободно плавать к берегам Боспора.

Продавать товар без пошлин, по условиям договора.

Много льгот гостям торговым мы у кесаря добились…

А события какие на Руси без нас случились?»

«Можно было б жить спокойно и казну торговлей множить,

Да Посулие хазары стали сильно вдруг тревожить.

Знать прознали, что к Царьграду, рати русские уплыли»-

Молвил Ингвар — « Все селения в Заднепровье разорили»

«Верно меч с хазарской саблей суждено скрестить мне снова!

На помогут их кагану не Тенгри ни Иегова!

В степь верхами выступаем, пусть коня мне оседлают!

А сегодня – пир победный!»- Хельги твёрдо заявляет.

Здесь прервём мы повесть нашу и другой опишет с жаром,

Как сбирался Вещий Хельги неразумным мстить хазарам.

Мы ж, спустя тысячелетие, воздадим по праву славу,

Князю, что когда — то создал нашу Русскую Державу!