Цой жив! Открытое обсуждение рассказа нашего автора
Уважаемые члены Литературного клуба!
Сегодня в рубрике «Рецензии. Мастер-класс Анны Даниловой. Семинары по прозе» на ваш суд представлен рассказ, автор которого пока пожелал остаться анонимным.
Предлагаю вам после прочтения оставить в комментариях отзывы, критические замечания, советы и пожелания. Надеюсь, у Анны получится присоединиться и добавить свою рецензию.
Основной вопрос, волнующий автора – удалось ли ему правдоподобно передать чувства и эмоции девочки-подростка.
Напоминаю правила обсуждения: критика должна быть обоснованной и конструктивной, тон общения доброжелательным, без перехода на личности.
Желаю приятного общения!
Цой жив!
… Взрыва Серега не запомнил и боли не почувствовал. Помнил только, как лежал на выжженной солнцем чахлой траве и смотрел в небо. Боль пришла уже потом, в «вертушке»...
«Пожелай мне удачи в бою,
Пожелай мне
Не остаться в этой траве,
Не остаться в этой траве...
Пожелай мне
Удачи!»
Сначала в Ташкенте, а потом и в Москве врачи боролись за его размозженные в лохмотья конечности до последнего, однако сдавались, и гангрена сжирала их одну за другой. В конце концов, почти через два года мытарств по госпиталям, Серега оказался «самоваром», с ампутированными левой кистью, правой рукой по локоть и обеими ногами выше колена. Из госпиталя его забирали родители, сильно постаревшие, похудевшие и осунувшиеся.
Теперь мир Сереги состоял из маленькой комнаты с окном в торце панельной девятиэтажки, через которое был виден другой такой же, ничем не примечательный серый дом, трансформаторная будка и детский сад; магнитофона «Романтик» и двух кассет модной группы «Кино», подаренных ему в госпитале соседом по палате.
«Среди связок в горле комом теснится крик,
Но настала пора, и тут уж кричи — не кричи.
Лишь потом кто-то долго не сможет забыть,
Как, шатаясь, бойцы об траву вытирали мечи,
И как хлопало крыльями чёрное племя ворон,
Как смеялось небо, а потом прикусило язык.
И дрожала рука у того, кто остался жив,
И внезапно в вечность вдруг превратился миг.
И горел погребальным костром закат,
И волками смотрели звёзды из облаков,
Как, раскинув руки, лежали ушедшие в ночь
И как спали вповалку живые, не видя снов...»
* * *
В субботу Янка прибежала из школы, увернулась от сального «нуяжетебекакотец» поцелуя отчима, забежала в свою комнату, заперла дверь, врубила магнитофон и начала собираться на концерт.
«Проснись, это любовь,
Смотри, это любовь,
Проснись, это любовь...»
К ним в город приезжает группа «Кино» и ОН. Танькина мама раздобыла два билета, и поставила условие, что Танька пойдет на концерт с подругой. Три рубля за билет были огромной суммой, но возможность увидеть и услышать ЕГО живьем стоила пары месяцев без мерзкого обеда в школьной столовой.
«Мамина помада, сапоги старшей сестры,
Мне легко с тобой, а ты гордишься мной.
Ты любишь своих кукол и воздушные шары,
Но в десять ровно мама ждёт тебя домой.
М-м-м восьмиклассница а-а
М-м-м»
… ОН вышел на сцену, сказал «Здравствуйте всем» своим неповторимым голосом, и при первых аккордах гитары зрители рванули вперед, сметая первые ряды деревянных сидений. Янка с Танькой оказались позади толпы и им пришлось взобраться на пустые сиденья… они прыгали и подпевали ЕМУ:
«Мы идем, мы сильны и бодры
Замерзшие пальцы ломают спички,
От которых зажгутся костры!
Попробуй спеть вместе со мной,
Вставай рядом со мной!»
После концерта, вместе с толпой фанатов, девчонки долго ждали за барьерами у служебного входа. Наконец, подъехали две черные «Волги» и ОН, не обращая внимания на листочки для автографов, быстро прошел к машине, но Янка вытянула руку так далеко, что ей удалось дотронуться до ЕГО рукава — и ОН обернулся. Янку захлестнула настолько невыносимая волна восторга, что она завизжала, а потом расплакалась.
Ночью она долго не могла заснуть, вспоминала прикосновение, от которого все ее тело пронзило, словно током, запах, звук дыхания и взгляд сквозь темные очки — несмотря на уже наступившие чернильные сумерки...
Учиться оставалось всего две недели, потом начались каникулы, и Янка, как это случалось каждый год, уехала к бабушке.
«И опять на вокзал, и опять к поездам, и опять проводник выдаст белье и чай,
И опять не усну, и опять сквозь грохот колес мне послышится слово: «Прощай!»»
Там ее ждала стайка мальчишек и девчонок, с которыми она дружила с самого раннего детства, они вместе бегали по заброшенному парку, рвали черемуху и мелкие, не больше горошинки, дикие яблоки, прыгали с гаражей и жгли костры в чахлом леске неподалеку...
* * *
«Весна!.. Я уже не грею пиво,
Весна!.. Скоро вырастет трава!
Весна!.. Вы посмотрите, как красиво!
Весна!.. В огне моя голова...»
Весна постепенно вступала в свои права. Снег под окнами растаял и в образовавшейся огромной луже мальчишки запускали кораблики из пенопласта. Потом лужа высохла и появилась молодая, почти забытого ярко-зеленого цвета трава.
Вся страна прильнула к телевизорам, напряженно следя за страстями, бурлившими на Первом Съезде Народных депутатов СССР. По Нерушимому прошли первые трещинки, предвестники могучих тектонических процессов, которым суждено было вскоре растащить Великий и Могучий на множество обломков.
Теперь окно в комнате Сергея было открыто круглые сутки и он даже попросил отца перетащить к окну диван, чтобы можно было даже лежа слушать уличные звуки. Правда, весенние запахи кружили голову и мешали спать. Впрочем, он так и так спал плохо, мучали кошмары, в которых он снова лежал в чахлой, выжженной солнцем траве и смотрел в белесое небо, а потом корчился от невыносимой боли в тряской «вертушке»...
Потом трава перестала быть новенькой и свежей, зато теперь из окна все время был слышен гомон детских голосов — наступили каникулы.
«Мама, мы все тяжело больны,
Мама, я знаю, мы все сошли с ума...»
Голос любимого певца выдернул Сергея из очередного кошмара. Было позднее утро. Он выглянул в окно и увидел на залитом солнце балконе дома напротив девчонку, пританцовывающую под хриплые звуки колонки, выставленной на окно.
— Янка, выходи! — раздался голос снизу, и девчонка скрылась в комнате.
Янка появлялась на балконе по утрам, загорала на утреннем солнце, а потом убегала куда-то со стайкой таких же, как она, подростков. Днем с балкона пожилая женщина звала девочку обедать. Вечером, когда включался свет, Сергей иногда мог видеть ее с книгой, забравшуюся с ногами в кресло.
Однажды Сергей выставил свой «Романтик» на подоконник и включил «Кино». Янка услышала, помахала ему рукой и что-то прокричала, но слов Сергей не разобрал. Навел справки, оказалось, что Янка приезжает каждый год на каникулы к бабушке, и что в июле у неё день рождения.
Сергей хотел послать ей поздравление, но так и не смог придумать, что написать. Что может быть общего у нее, совсем еще юной девчонки и у него, инвалида без рук-без ног? В конце концов он попросил маму вложить в конверт просто пустую открытку...
«Ах, эта братская, братская, братская, братская любовь
Живет во мне, горит во мне, сожжет меня дотла...»
Природа, однако, брала свое и Серега постоянно думал о Янке, представляя себя с ней в не вполне приличных ситуациях. И во вполне неприличных. И еще она ему иногда снилась. Просыпался он в липких трусах, но зато прекратились кошмары.
«И опять этот вечер и ветер, и эта луна...
Мне кажется, я вижу тебя, но это — отрывок из сна...
Телефон и твой номер
Тянут меня, как магнит...»
Вот только телефона у Сереги не было, хотя он ему и полагался, как инвалиду, выполнявшему интернациональный долг в Демократической Республике Афганистан...
Наступил сентябрь, Янка уехала домой, в областной центр. Зарядили дожди, потом начались холода.
«Я смотрю в календарь, я вижу, что скоро зима,
Наша улица на глазах меняет цвета,
За решеткой ржавой листвы я вижу птиц.
Моя двадцатая осень сводит меня с ума...»
Это была уже двадцать вторая Серегина осень, но от этого было не легче.
Становилось все труднее доставать даже самые простые продукты, а когда перед Новым годом папа пошел стоять в очередь в винный магазин, чтобы купить шампанского, он вернулся домой побитым. В новый, 1990 год чокались с Горбачевым под куранты лимонадом «Буратино»...
* * *
Начался девятый, ну то есть бывший восьмой класс. Никак не привыкнуть к этой новой нумерации…
… В десятом «А» появился новенький. Он приехал откуда-то из Средней Азии, и был немного похож на НЕГО. И звали его тоже Витя. Вдобавок, несмотря на недовольство завуча и директрисы, он носил длинные волосы и черные джинсы, рубашку и куртку. Чтобы окончательно добить девчонок, он бренчал на гитаре и пел «Звезду по имени солнце» и «Группу крови», выдвигая вперед нижнюю челюсть.
Витя как-то быстро стал школьным заводилой, Янка и Танька бегали за ним по пятам, а Витя явно отдавал предпочтение более спокойной и рассудительной Янке, а над простушкой и хохотушкой Танькой посмеивался, а она изо всех сил старалась не оставлять Янку с Витей наедине.
Однажды вечером, когда им все-таки удалось стряхнуть Таньку, они поцеловались. Янка закрыла глаза, представила ЕГО, и снова все тело пронзило, словно током, совсем как тогда, весной, после концерта. Витя это заметил и на следующем свидании попытался развить успех, распустив руки, но Янка вырвалась и убежала. Теперь Витя демонстративно встречался с Танькой, и кто-то из подружек сказал Янке «по секрету», что они «живут»...
«Мы родились в тесных квартирах
Новых районов
Мы потеряли невинность в боях за любовь...»
Ну и пусть. В конце, концов, ОН ведь ТАК на нее посмотрел…
… Янка осталась одна. Это бы не очень ее угнетало, если бы не отчим. Он буквально не давал ей прохода, и она боялась оставаться с ним дома одна. Больше всего она ненавидела среды. По средам у мамы было заседание кафедры, и если отчим был не в смене, Янке приходилось гулять до вечера.
«Верь мне,
И я сделаю все, что ты хочешь.
Верь мне —
Я знаю, нам надо быть вместе!
Верь мне,
И я буду с тобой в этой драке...
Дай мне
Все, что ты можешь мне дать....»
Янка слушала эту песню раз за разом и ей стало казаться, что она написана специально для нее. Значит, надо ехать в Ленинград. Можно уехать после девятого класса и поступить там, например, в мореходку...
В одно из воскресений, когда отчима не было дома, Янка пришла с этой идеей к маме. Мама страшно перепугалась, понапридумывала и понарассказывала Янке всяческих ужасов, а потом настоятельно попросила не уезжать. Янка расплакалась, мама тоже, и в конце концов сошлись на том, чтобы вернуться к этому разговору в десятом, ну то есть одиннадцатом классе...
«Все говорят, что мы в-месте...
Все говорят, но немногие знают, в каком.
А из наших труб идет необычный дым...
Стой! Опасная зона! Работа мозга!..»
Что ж, после экзаменов Янка опять поехала к бабушке. Компания сильно поредела — кто уехал поступать в институт, кого-то забрали в армию, остальные девочки и мальчики разбились на парочки. Янке было скучно гулять одной, поэтому она сидела целыми днями на балконе с книжкой и музыкой...
«Чтение книг — полезная вещь,
Но опасная, как динамит.
Я не помню, сколько мне было лет,
Когда я принял это на вид...»
* * *
… Наступил июнь, и Янка снова вернулась. Теперь она уже не была девочкой, а выросла в красивую, ладную девушку. Этим летом она чаще была дома, сидела на балконе с книжкой. И непременно из колонки звучал хрипловатый голос Цоя, поэтому Серега даже не включал свой «Романтик», просто сидел у окна и слушал Янкину музыку.
«… Ты смотришь на Млечный Путь, я — ночь, а ты — утра суть.
Я — сон, я не видим тебе, я слеп, но я вижу свет.
И снова приходит ночь, я пьян, но я слышу дождь, дождь для нас...
Квартира пуста, но мы здесь, здесь мало, что есть, но мы есть. Дождь для нас...»
Серегины фантазии и сны вернулись, обретя пугающую, почти осязаемую реальность — и он себя за это почти ненавидел. Ему казалось, что этим он оскорбляет ее и свои собственные чистые чувства к ней, но ничего не мог с собой поделать...
«Где-то есть люди, для которых есть день и есть ночь.
Где-то есть люди, у которых есть сын и есть дочь.
Где-то есть люди, для которых теорема верна.
Но кто-то станет стеной, а кто-то плечом, под которым дрогнет стена.
Земля. Небо.
Между Землей и Небом — Война!
И где бы ты не был, что б ты не делал — между Землей и Небом — Война!»
* * *
Ближе к концу каникул, на скамейке в скверике, где тусовалась «неформальная» молодежь, Янка вдруг увидела ЕГО портрет в окружении цветов и горящих свечей. Как? Неужели ОН мог умереть? Когда? Почему? В киоске «Союзпечать» лежала «Комсомольская правда» с ЕГО лицом в черной траурной рамке на всю первую полосу… Автокатастрофа. Уснул за рулем. Отчаяние, державшееся только на тонкой ниточке надежды, рухнуло и затопило Янкину душу невыносимой горечью… Не видя ничего от слез, поехала домой, пришпилила портрет над диваном и вышла на балкон. Как же так? Ведь мы же собирались быть счастливы вместе… Еще каких-нибудь два года, и…
… А через две недели нужно будет возвращаться домой, уворачиваться от потных рук отчима, любоваться на целующихся в школьных коридорах Таньку и Витю, а главное, теперь из этого больше нет выхода. Ехать в Ленинград теперь не было совершенно никакого смысла...
Янка села на перила, хотя бабушка категорически ей это запрещала. Она смотрела в синее августовское небо и ей казалось, что если она сейчас взмахнет руками, она взлетит, и все снова станет хорошо, как тогда, когда жив был папа… и ОН...
* * *
Внезапно наступившую во дворе тишину прорезал отчаянный женский визг. Сергей выглянул в окно и увидел, что к Янкиному дому бегут люди, но что стряслось, ему не было видно. С трудом, намотав штору на культю левой руки, Сереге удалось забраться на подоконник и посмотреть вниз. Янка лежала в траве, раскинув руки, и смотрела в небо, а из уголка губ стекала струйка крови. Сергей вздрогнул, культя ноги заскользила по оцинкованному железу карниза, и штора не выдержала...
Из оставленной на балконе колонки звучал ЕГО голос:
«А жизнь — только слово.
Есть лишь Любовь и есть Смерть.
Эй, а кто будет петь, если все будут спать?
Смерть стоит того, чтобы жить,
А Любовь стоит того, чтобы ждать...»
Кто же этого не помнит…
Хрущев много чего породил.
В частности, «дедовщину» в армии.
По необходимости и в школах прихалтуривал в 90-е.
При 10-классном образовании все номера классов шли подряд.
Когда ввели 11-е классы (где-то в середине 90-х), то образование все равно осталось 10-летним.
Один класс (кажется, по номеру 5й, лень смотреть в инет) назывался «классом выравнивания» и в него определяли дебилов.
Нормальные дети через него именно «перепрыгивали».
Анатолию — СПАСИБО за замечания.
1. В самом деле, я того не отметил, но на уровне подсознания отпечаталось, что раз через класс «прыгают», то действие происходит в наши дни.
2. По заседаниям кафедры…
Это на самом делу как.
Когда я работал на матфаке БашГУ (1988-2001), заседания кафедры проводились по мере необходимости и когда ударяло что-то там в голову придурку заву: могли и раз в месяц, могли и чаще, а могли и реже.
А вот сейчас у меня есть друг, профессор Виталий Симоновский (поэт на прозе), работает в университете города Сумы (Украина). Так вот у него заседания кафедры раз в неделю, по вторникам.
Свою трудовую деятельность я начинала методистом на кафедре криминалистики юрфака МГУ, и заседания кафедры наш заведующий любил созывать еженедельно (и представляете, именно по средам, как в рассказе)…
Вспомнились девяностые. Автор ненавязчиво вплетает в повествование приметы того времени и я ему за это благодарна. Нет чернухи, есть простые люди с личными переживаниями и трагедиями, которые живут в предложенных условиях и стараются обрести счастье.
По технике заметила кое-какие ошибки. например:
— «Сначала в Ташкенте, а потом и в Москве врачи боролись за его размозженные в лохмотья конечности до последнего,» — трудночитаемое предложение. Хорошо бы его перестроить таким образом:«Сначала в Ташкенте, а потом и в Москве врачи ДО ПОСЛЕДНЕГО боролись за его размозженные в лохмотья конечности,»
— " Янка осталась одна. Это бы не очень ее угнетало, если бы не отчим. Он буквально не давал ей прохода, и она боялась оставаться с ним дома одна." два раза повторяется слово «одна».
Больше никаких ошибок не заметила.
Автору спасибо за мастерство.
Прибежала — забежала, второе однокоренное слово можно заменить на «заскочила» или «скрылась в своей комнате», например.
И в этой — «и при первых аккордах гитары зрители рванули вперед, сметая первые ряды деревянных сидений».
Ещё встречаются «чахлая трава» (2 раза) и «чахлый лесок» — на таком небольшом пространстве лучше оставить что-то одно. Трава может быть выжженной и т.д.
Автору надо ещё раз вычитать рассказ и отредактировать подобные шероховатости.
Я не люблю Цоя.
На мой взгляд, он такой же конъюнктурщик, как и Высоцкий: пел о сиюминутном, переключая эмоции слушателей с серьезного на поверхность.
Произведения о ветеранах войн, ведшихся Советским Союзом, ведомых и сейчас нынешней Россией, все эти повести о «горячих точках» лично у меня (и не только у меня) вызывают отторжение.
Во всяком случае, НИКАКОГО уважения после таких рассказов не вызывает народ, который покорно шел на бойню, развязанную властями.
Хоть на афганскую, хоть на чеченскую, хоть на сирийскую… хоть на какую-нибудь будущую сингапурскую.
Немцы произвели 47 покушений на Адольфа Гитлера.
Американцы публично топтали и сжигали свой флаг у призывных пунктов в знак протеста против войны во Вьетнаме.
Египтяне расстреляли своего президента прямо на параде.
А «русские» — граждане СССР и РФ — ни разу даже не мяукнули, десятками тысяч шли умирать неизвестно за что.
Единственный за всю историю капитан Саблин — exceptio probat regulam — да и он не решился дать ракетный залп, позволить себя схватить и уничтожить.
Не вызывает сочувствия это народ; Бисмарк трижды прав — заслужил он и Сталина и Берию и ту сволочь, которая правит их сейчас, и своих золотопогонников, которым каждый убитый солдат со своей стороны прибавляет грамм к очередной звезде, медали или даже ордену.
Ну, а по художественной части…
Гангрена — некроз тканей, вызванный анаэробной инфекцией.
Сухая гангрена — при отморожении. Газовая — при затянувшихся ранах, в которые попали анаэробы.
«Размозженные в лохмотья»… не кажутся достоверной предпосылкой именно к гангрене.
Ну и, конечно, набор банальностей.
Если отчим, то поцелуи у него обязательно «сальные», и если он пристает, так уж Янке, кроме суицида, ничего не осталось.
А взять газовый ключ на 32 и по черепу ему где-нибудь во дворе — это, как сказал бы Иосиф Гальперин — «слабО»?
В общем, набор банальностей.
СКУЧНО.
Современная девчонка сама 10 отчимов изнасилует.
А если несовременная, то я при чтении не ощутил несегодняшнего времени.
Восторги по поводу Цоя ушли в плюсквамперфект (как и ахи о Высоцком), поскольку этот глубоко кичевый культурный пласт потерял социальную значимость (это не Окуджава, не Визбор, не Козин и не Петр Лещенко).
Муссирование всех этих свечей на асфальте сегодня уже не вызывает автоматически рождающихся эмоций и не окунает в то время.
А если я не ухожу в те времена, когда нам, советским гражданам, упорно внушалось, будто «мужчина хочет, а женщина лишь терпит», то я не проникаюсь достоверностью описываемого.
И вижу только идиотизм финального суицида.
Возможно, определенные люди проходят в собственном развитии все общечеловеческие стадии.
А другие — делают скачок.
И что толку от «бунтарства» Цоева?
Ну покричал, попрыгал, потряс волосами, не мытыми 2 недели…
Все в воздух ушло.
То же, что и Высоцкий.
Цитировать свою книгу не буду, нельзя.
Скажу оп существу.
Высоцкий низкопробен и кичев.
Не поднимал слушателей до себя, а сам опускался до них.
И, кроме того, лжив, как 3-долларовая банкнота.
Строил из себя гонимого и притесняемого, а задайтесь вопросом:
— Простой человек, к тому же «гонимый» мог в те времена летать в Париж, как к себе домой? И ездить на «мерседесе» с кузовом W126, в то время как в той же Уфе была ЕДИНСТВЕННАЯ на весь город новая иномарка — «шкода», которую привез великий мотогонщиц Габдрахман Кадыров?
Гонимость и «честность» Высоцкого — миф, который он умело поддерживал среди простаков.
Он бы честен ровно настолько, сколько ему позволяли, чтобы не вылететь из театра на Таганке.
Слова отлиты в чугунной решетке.
А разве не так?
Указывать не буду, стал законопослушен.
Озвучу лишь ее объем: 1 038 стр. при А5.
Жму руку.
Высоцким я, конечно, тоже болел.
Как говаривал Игорь Николаевич Максимов, «Песня о сентиментальном боксере» — это не «Песня о буревестнике».
Но, как я уже писал в ответе Виталине, некоторым людям надо пройти все стадии.
Какой только дряни я в детстве не читал — даже Флеминга.
Но от детской болезни переболевают.
И тут не о всем советском времени. а лишь о том, что Высоцкий — кич.
И Цой — тоже кич наркоманский.
Когда в финале «АССЫ» он вдруг начинает лохмами трясти, это перечеркивает весь фильм.
И его песни сейчас звучат так же актуально и остро, как в конце 80-х: «Пеpемен тpебyют наши сеpдца, Пеpемен тpебyют наши глаза, В нашем смехе, и в наших слезах, и в пyльсации вен – Пеpемен! Мы ждем пеpемен!» — это могли бы петь сейчас на проспекте Сахарова.
У меня есть несколько крупных форм на эти темы.
Увы, до сих пор ума не приложу, как обойти закон 2016 года, чтобы опубликовать, не выхолащивая в нуль.
Я просто хочу сказать вот что.
Написано банально и НЕУБЕДИТЕЛЬНО.
Набор штампов, не вижу жизни.
Полтора года назад мы с Татьяной Матвеевой публиковали на е-площадках сборник «Где живут бабочки» (https://www.proza.ru/2015/02/10/997 )
Даю именно эту ссылку, потому что при опубликовании повесть пришлось изуродовать, т.к. нельзя было описывать сексуальные домогательства со стороны сожителя матери девочки, нельзя было и описывать ее самоубийство (закон 2016). От повести, формообразующей для книги, не осталось ничего.
Но там и домогательства и суицид были описаны так, что сердце сжималось.
А автор этого рассказа сыплет штампами и явно пишет о том, чему сам не сильно и сопереживает.
Просто я знаю повесть Татьяны Матвеевой.
Так вот у нее — сильно и реально.
После того, как она написала, мне смешно читать суициды уровня не пойми откуда все взялось.
Я хочу, чтобы Виталий написал нечто, что бы меня зацепило.
Ан нет.
Я просто ВЫСКАЗАЛ СВОЕ МНЕНИЕ.
Виталий обозвал меня «классиком», желая унизить, но на самом деле возвысил.
Вы тут все приплясываете вокруг друг друга, как детсадовцы, только что выучившие алфавит, а я и есть живой классик.
Еще в середине 90-х годов мои рассказы изучались в курсе «Современная русская проза» (или «советская», или «русскоязычная», не помню) не помню какого факультета (могу уточнить, но мне лень это делать) Уральского государственного университета в г. Екатеринбург.
Не вижу причин не говорить правды: за правду никто из вас меня не убьет.
Не вижу также причин врать: на лжи я тут с вами вряд ли заработаю хотя бы миллион долларов.
Так вот я и скажу еще раз:
РАССКАЗ ПЛОХОЙ.
Как говаривал когда-то мой научный руководитель:
— Когда пишешь любую статью, представляй себе, что читать ее будет Владимир Сергеевич Булдырев (выдающийся советский математик, специалист по теории дифракции коротких волн), причем в плохом настроении!
Так вот я тут у вас — именно В.С.Булдырев.
Я терпеть не могу Цоя, меня тошнит от поверхностного освещения позорных войн, которые вел Советский Союз.
То есть я как критик изначально не расположен к даннйо теме.
Так вот если бы она была раскрыта как следует, а не на уровне советского кино, когда в самый напряженный момент затемнение, а в следующем кадре — уже Клава беременна — то я бы что-то ощутил.
А я — не ощутил.
Я не сентиментальная домохозяйка, чтобы видеть в тексте то, чего нет.
Виталий может писать фантастику.
Я не открещиваюсь от своих слов: ни фантастику, ни детектив за литературу я не держу, но даже в такой ерунде етсь градации.
Вот Аня Данилова пишет хорошие детективы, с этим разве можно спорить?
И фантастика Виталия тоже хороша; все эти его роботы, которым батарейку вставили не тем концом, очень живые и вызывают эмоции.
Но до реализма, до жестокой правды жизни. от которой сами сжимаются кулаки, а в глазах встают слезы — до такой литературы Виталий Коновалов, наш лауреат и пр. и пр., еще НЕ ДОРОС.
Я всю жизнь поступал с людьми, «как хотел, чтобы...»
Теперь поступаю просто как хочу.
А по литературе хочу сказать следующее.
Тексты, подобные обсуждаемым, простительно писать в 20 лет.
Но не в 40-50-60 и пр.
Писатель, «пишущий в свободное от работы время» или «начавший писать после выхода на пенсию» — АБСУРД.
Времени жизни уже не хватит на саморазвитие при почиваниях на лаврах, которые я тут вижу.
Аня пишет на нынешнем профессиональном уровне 30 лет.
Иосиф — 50.
Отношение к литературе местной массы — дилетантское.
Написали наспех 3-4 книжечки миниатюр и радуются.
А когда говоришь о серьезных вещах, переходят на личности.
1000 раз уже зарекался участвовать в этих утренниках.
Если вы поступаете, как хотите, то и не жалуйтесь, что на Вас «накинулись»…
Вы, физики, считаете, что все можете объяснить, но на самом деле до сих пор не знаете даже, что такое электричество.
Судя по Вашей реакции — удалось. Спасибо.
И последнее. Виктор, в данном случае, не критик, а цензор. Его аргументы не литературные, а идеологические.
Я, как и Виталий, не увидела в критике Виктора ничего, относящегося к литературным недостаткам рассказа, только к его идейной и смысловой стороне. Но, знаете, заявление — «я Цоя не люблю, его музыка отстой, поэтому мне рассказ не нравится, и вообще я живой классик и всё знаю лучше вас, дилетантов» — это не конструктивная критика.
Для сравнения я рекомендую всем посмотреть предыдущие обсуждения и почитать комментарии Анны Даниловой, которые являются образцом рецензии на литературные произведения. Или комментарии И.Д. Гальперина, чья критика всегда объективна, обоснована и тактична.
Опять же, как я понимаю (но это моя личная, субъективная точка зрения), перед автором не стояла задача описать ужасы войны со всеми подробностями. Об этом очень хорошо уже сказала ведущая данной рубрики Анна Данилова в своей заключительной рецензии — откровенная натуралистичность и реализм были бы здесь лишними.
Но ваши замечания, безусловно, важны и, полагаю, дадут автору пищу для размышлений. Хотя полностью противоречат вашему первому, удаленному комментарию…
Татьяна, а вы воевали, если с таким знание дела рассказываете, что чувствует солдат?
И откуда Вы взяли, что он остался без мужского достоинства?
Вообще, какое достоинство вы имеете в виду?
Почему Вы решили, что этого паренька лечили только промедолом и аспирином?
С чего Вы взяли, что Сергей слаб как ребёнок??
Неужели вы не догадываетесь, что люди в таком состоянии приспосабливаются не только кассетники включать, но и обслуживать себя в меру возможностей.
И каждый из этих авторов для Клуба важен и дорог, один ли стих он написал, одну ли книжку издал или сто. Мы гордимся тем, что в наших рядах есть такие профессионалы и живые классики, как Иосиф Гальперин и Анна Данилова, которые, замечу,НИКОГДА не позволяют себе неуважительных, уничижительных и переходящих на личности комментариев в адрес участников Клуба. И никогда не превозносят себя над всеми.
Мы гордимся тем, что у нас есть авторы, имеющие серьёзные достижения в литературе, отмеченные профессиональными жюри международных конкурсов. Мы гордимся тем, что среди нас есть люди, которые проявили себя на других поприщах, в своей основной профессии — будь то физика, педагогика, музыка и т.д.
Участие в нашем Клубе совершено добровольное, если формат и правила нашего сайта кого-то не устраивают, то насильно здесь никого не держат. Но, если уж вы тут, то извольте правила соблюдать (напомню, что ссылка на них — в нижнем правом углу главной страницы, если кто-то ещё не читал),
Ограничиваюсь на сегодня последним строгим замечанием за нарушения правил (оскорбление участников сообщества, неуважительные и провокационные комментарии), так как надеюсь на продолжение анонсированного разговора в пятничной Литературной беседке.
При продолжении дискуссии в том же духе буду вынуждены применить более строгие меры.
И, кстати, добавлю — Виталий Коновалов является одним из тех, благодаря кому наш сайт существует и работает для всех его пользователей.
По поводу уважения к нашему народу — это выбор каждого. Можно жить и видеть плюсы. Можно жить и обращать внимание только на минусы. Лично я люблю русских за бескорыстие, гостеприимность и готовность прийти на помощь. И неважно, кому помогать — соседу или другой стране, которую кто-то хочет уничтожить.
Если мы заслужили Сталина и Берию, то некоторые другие страны заслужили лишь сытую толерантность, которая сильно смахивает на дебилизм.
Гангрена — это некроз тканей. У моего папы было раздробление ступни (в шахте на ногу упал колчедан), потом началась гангрена, пришлось ампутировать часть ноги.
С набором банальностей тоже не согласна. Отчим с сальными поцелуями, да суицид — это банальность? тем более, как я поняла, Янка сбросилась с балкона из-за того, что Цоя не стало.
Я написал фигурально.
По крайней мере, суицид описан неубедительно.
Подростки кончают с собой по более реальным причинам.
Допускаю, что у девочки — психосоциальные отклонения. Но так это надо передать.
А ту нифика не передано. Набор банальной и типических ситуаций.
Текла-текла Волга, и вот те на! — впала в Каспийское море.
Как Я ПИШУ о ВОВ, здесь никто не знает, потому что мои статьи на эту тему банятся.
Это только на прозе можно прочитать или в моих книгах, которые продаются на е-площадках.
Писать можно обо всем, вопрос — КАК писать?
И это не о том.
Я хотел сказать что рассказ — НИКАКОЙ
Автор не прочувствовал переживаний, не пропустил героев сквозь себя.
Я читаю и ничего не вижу.
Как уже где-то тут написал, «Где живут бабочки» Татьяны Матвеевой раскрывают тему гораздо убедительнее.
А при чем тут Цой? Да по сути дела, он тут вообще не при чем.
Так, набор цитат.
Я бы из любого любимого мною поэта мог накомпилировать, но в этом произведении вообще не вижу ничего.
Как говорил еще мой полный тезка Мышлаевский в «Днях Трубиных»:
— Ну, Ларион! Не бровь, а в глаз.
Не о войне. Не о Цое. Не об отчиме.
Вообще ни о чем.
Виктор Викторович, у меня к Вам только один вопрос: а сами Вы хоть как-то протестовали против войны в Афгане, товарищ старший лейтенант ракетных войск (если верить Вашим рассказам pisateli-za-dobro.com/raketa-uhodit-na-cel.html и комментариям к ним)? Ну ладно, пустить ракету по Кремлю технически невозможно, но Вы хотя бы в стол возмущенные стихи писали? И если нет, какое право Вы имеете хаять народ сейчас?
Потому что был туп и глуп, как поросячий пуп.
В чем не стыжусь сейчас признаться.
Я был насмерть поражен коммунистической идеологией, но, как говорил еще АС, неизменен только дурак.
У меня тоже есть рассказ про афганца, майора.
Так он там не Цоя слушает, в простор проклинает весь белый свет и свою страну.
По крайней мере, СЕЙЧАС, когда у нас раскрылись глаза, нельзя об афгане писать с придыханием.
Я, конечно, не знал, что автор Вы, Виталий — иначе ничего бы не сказал из уважения лично к Вам.
Тем более, что слова мои тут — напрасны. Давно уже зарекся не тратить времени.
Но ту войну (как и ВОВ) НЕ ХАЯТЬ сегодня нельзя.
Потому что подпевание в прежнем ключе — это то самое победобесие, которое разъедает нацию. Точнее, то, что от нее осталось.
Вы, профессор, уже ДАВНО НЕ ЖИВЕТЕ в России и не представляете, как тут живет народ, которому денег нет не то что за границу съездить, а лишний раз пива выпить.
Я люблю творчество Цоя!
Рассказ вызвал у меня живой интерес. Учитывая краткость повествования, острый сюжет, неожиданную трагическую развязку, отнесу это произведение прозы к такой разновидности рассказа как новелла.
Итак, название новеллы “Цой жив!” вселяет определенный оптимизм. Действительно, несмотря на трагизм утраты известного и многими любимого исполнителя, не может не радовать, что песни Виктора Цоя, его творчество живет в душах и памяти почитателей таланта и уникального дара этого певца.
Новелла о любви и преданности, о добре и зле, о жизни и смерти.
Название произведения очень четко отражает главную мысль повествования, которую можно выразить известным изречением Гиппократа: «Vita brevis, ars longa» – «Жизнь коротка, искусство вечно». Действительно, артист уходит, но плоды его творчества живут вечно, и тем самым хранят память о самом певце. «Смерть стоит того, чтобы жить», – утверждает автор практически в конце повествования словами поэта Виктора Цоя.
В новелле представлены три главных героя – Виктор Цой, вернее, его творчество, вместе с которым незримо присутствует сам автор; девочка-сирота Янка и инвалид-афганец Сергей.
Красной нитью через все произведение проходит тема безответной любви, одиночества души и тема горькой участи инвалидов-афганцев. Также в совершенно небольшом по объему произведении автор обозначил глобальные темы – тему войны в Афганистане и тему распада Советского Союза с последующим экономическим кризисом.
Точно подобранные цитаты из песен Виктора Цоя стали хорошей иллюстрацией для раскрытия психологического портрета героев, в частности Янки и Сергея. Однако, как мне думается, было бы нелишним связывать цитаты с самой канвой повествования, как сделано в последнем абзаце новеллы, а не представлять их отдельно, никак не связывая с предыдущим текстом.
Мне искренне жаль героев новеллы, жизнь которых так неожиданно и трагически оборвалась.
Скажите, насколько правдоподобно мне удалось передать психологию девочки-подростка? Мне очень важно это знать, сам-то я никогда девочкоц не был *8)
И реакция на отчима правдоподобна. Яне неприятны его поцелуи и хватания, однако, она интуитивно понимает, что не надо раздувать скандал. Она уже маленькая женщина с правильным инстинктом жалости к похотливому отчиму. Она не видит в нём мужчину, видит только животное, которое имеет право её хотеть, поэтому молча терпит.
Я уважаю эту девочку ещё и за несостоявшуюся пару с одноклассником. И история их отношений с Танькой — распространённый сюжет. Обычно так и бывает — две девочки влюбляются в мальчика. Мальчик предпочитает одну из них, а вторая идёт на всё, чтобы отвоевать парня.
Спасибо за рассказ.
По сути получается вот что:
Цоились-цоились, а потом взяли и ни с того, ни с сего повываливались из окон.
Полный бред и вообще комедия.
Как у Чехова в рассказе «Письмо».
Где взял дьякон да приписал под нравоучениями новости про воинского начальника.
Смех, да и только.
Но автор этого рассказа пишет КАК БЫ серьезно.
Удивительно, что никто из обсуждателей не заметил такой элементарщины.
Человек я здесь новый, прозу комментировать, а тем паче, высказывать какие-то оценки мне сложнее, чем поэзию, постараюсь покороче. Пробежал глазами предыдущую дискуссию. Дабы не повторяться.
1. Автору респект. Желания бросить читать произведение на полпути не возникло.
2.Довольно рано стало понятно, куда нас ведет сюжет. Но не в банальности дело, с таким определением не соглашусь.
3. Мне показалось, что предваряя куски своего повествования цитатами из песен В. Цоя, вы несколько перегрузили текст. Мало того, мне также показалось, что вы используете некий кинематографический прием. Так, наверное, можно писать сценарий, и тогда эти фрагменты песен на своём месте. Здесь же вкрапления, давая автору дополнительную степень свободы, на мой взгляд, достигают своей цели лишь у той части читателей, которые могут отнести себя к поклонникам Виктора Цоя. Другую, не меньшую, я вас уверяю, часть аудитории такой композиционный прием не только не «цепляет», но вызывает, скажу мягко, некоторую усталость в процессе чтения
4. Почему, я всё же вернусь к сказанному и предположу, возникает в обсуждении определение " банальность"? Ваше повествование не может разрешиться иначе, чем гибелью героев. С ними автору что- то надо делать. У вас они обречены с самого начала…
Со всем уважением, уровень «предоплаченной» безнадёги у Л. Петрушевской, например, — один, в приснопамятном кинофильме тех лет «Маленькая Ветра» — другой.
В вашем рассказе, если опустить линию В. Цоя, трагический итог вытекает из начальных условий.
Иначе говоря, я не увидел в фабуле жизненного уравнения, увидел только тождество. Для высокой прозы этого маловато.
Думаю, лучше и подробнее вам скажут настоящие профессионалы.
5. Похвалят вас за находки, пожурят за нестыковки и без меня. Я своих оценках, возможно, несколько старомоден.
Но внимания и уважения ваша работа несомненно заслужила.
По поводу суицида. Я много лет заходил на сайт, который недавно Роскомнадзор заблокировал.
Причина: в одной из тем аж 2009 года, кто-то что-то написал про суицид… Вот так...(
И вопрос новичка к участникам разговора.
Разве правила дискуссии допускают снисходительно стучать по плечу давно умершего поэта или певца ?!
Мне все-таки кажется, что уважаемый коллега в лучшем случае может подержаться за бронзовые полы их пиджаков, если дотянется, конечно.
Нашим товарищам по Литклубу хочу представить Игоря Исаева — очень интересного поэта, автора книги «Четыре времени любви», автора песен, лауреата международного Тютчевского конкурса «Мыслящий тростник -2019», финалиста I международного литературного конкурса «Ветлужская звезда», финалиста международных литературных конкурсов «Созвездие духовности» и " Витебский листопад", победителя Первого международного поэтического конкурса «Золотой Grand Германии 2019».
Каждый из нас имеет право высказать своё мнение, но навязывать его остальным, так же, как свои вкусы необязательно.
Благодарю всех за активное участие в сегодняшнем семинаре. Рубрика «Рецензии» ждёт ваших прозаических и поэтических работ.
Обсуждение на этом считаю закрытым. Всем Добра!
Думаю, я совершила ошибку, прочтя предварительно все комментарии к рассказу. Иначе никогда не догадалась бы, что он написан Виталием. Честно. Я представила себе автора — талантливую девочку, прекрасно владеющую словом, кумиром которого является Виктор Цой. Это уже потом до меня дошло, что девочка эта из другого временного пласта. Но все еще продолжала считать, что автор — юная девушка. Читала, не отрываясь, чувствуя какую-то тревогу. Между строк ощущалась трагедия, она была зашифрована и как бы скрыта поначалу за легкостью и какой-то чистотой строк… Это тот самый случай, когда, если жирной (с натуралистическими подробностями) реалистической прозой вскрыть все болевые точки героев, то рассказ утратил бы эту самую легкость повествования и почернел уже хотя бы от темы, связанной с отчимом, не говоря уже о подробностях жизни Сергея.
Не знала, чем закончится рассказ, и оттого было еще интереснее. Возможно, что рассказ слегка и перегружен стихами Цоя, но я бы все так и оставила — настолько все это гармонично и словно пронизано знакомым до боли голосом, музыкой…
Подростки в большинстве своем — маленькие люди и практически без кожи. И пока не повзрослеют, страдают от своей открытости и уязвимости. И как не в таком вот нежном возрасте не сотворить себе кумиров? И как не влюбиться? Как не зависнуть над опасной гранью?
Немного отступлю. Вспомнила свою одноклассницу безбашенную Юльку, которая окончив школу, всерьез отправилась в Москву (накопив денег), чтобы только находиться рядом… с Никитой Михалковым. Полная дурь. Нервно потирая напудренную щеку шестым пальцем правой руки (да, она была шестипалая), Юлька, встретив меня за несколько дней до своего путешествия, рассказывала с жаром, что будет снимать в Москве угол, чтобы только время от времени видеть своего кумира, что иначе она просто не сможет жить… И она уехала. Больше я ее не видела.
Это я о том, насколько мне понятны чувства девочки-подростка, живущей в своем мире, в котором звучит голос кумира. Она живет этими своими чувствами, любит и дышит, пока дышит он — Виктор Цой. Во всяком случае, именно его существование наполняет смыслом ее жизнь и придает ей силы пережить весь тот ад, существующий в ее семье…
Мне понравилась композиция рассказа. Он небольшой, но мы увидели Сергея в его страшной трагедии, наблюдали за тем, как созревала Янка, и образы эти получились глубокими, трагичными и, одновременно, светлыми и сильными даже в своем отчаянии…
Для меня лично (в отличие от других) финал был неожиданным. Я предчувствовала трагедию, но чтобы такого масштаба… Всего четыре строчки, а пробирает до слез…
Мне очень понравился рассказ.
В заключении хочу привести вам простой пример, как можно коротко высказать своё несогласие или критику. Для этого я скопировала в отдельный файл все комментарии В.Улина, убрала из них то, что не имеет прямого отношения к рассказу и его художественной и технической стороне, повторы одних и тех же мыслей и получился такой текст:
«Эксплуатация темы вынудила меня отступить от правила «не затрагивать идеологических моментов». Я не люблю Цоя, меня тошнит от поверхностного освещения позорных войн, которые вел Советский Союз. Поэтому я как критик изначально не расположен к данной теме.
Ну, а по художественной части – рассказ состоит из набора банальностей. Если отчим, то поцелуи у него обязательно «сальные», и если он пристает, так уж Янке, кроме суицида, ничего не осталось. Скучно и неубедительно. Не вижу жизни и сопереживания автора.
Так вот если бы тема суицида была раскрыта как следует, а не на уровне советского кино, когда в самый напряженный момент затемнение, а в следующем кадре — уже Клава беременна — то я бы что-то ощутил. А я — не ощутил. Я не сентиментальная домохозяйка, чтобы видеть в тексте то, чего нет.
Фантастика Виталия хороша; все эти его роботы, которым батарейку вставили не тем концом, очень живые и вызывают эмоции. Но до реализма, до жестокой правды жизни, от которой сами сжимаются кулаки, а в глазах встают слезы — до такой литературы необходимо ещё работать и расти.»
Четыре коротких абзаца, которые отражают мнение критика и при этом не уводят обсуждение в ненужное русло, весьма корректны и не обидны. Давайте при написании рецензий впредь придерживаться этих правил: коротко, емко, по существу, без повторений одной и той же мысли, без оскорблений и перехода на личности.
До следующих разборов у Открытого микрофона, друзья!