Жаркий день большого города сменился липкой дымкой летнего вечера, и теплая ночь растеклась вязкой пеленой, поглощая притихшие улицы, опустевшие площади, парки, скверы. Город опустел. Только редкие в этот час прохожие спешат укрыться в ненадёжном уюте своих тесных каменных жилищ. За окном уныло моросит дождь и размытые огни ещё не уснувших многоэтажек кажутся футуристическими кораблями пришельцев, медленно плывущими в неизвестность. Мерный перестук колёс и тревожный звон трамвайного сигнала, внезапно вырывают Степана из состояния полусна, и он с трудом осознает окружающую реальность.

Ночной трамвай неторопливо уходит в последний рейс. Полупустой вагон. Только несколько попутчиков, застывших в своих иллюзорных мирах. И он, внезапно вырвавшись из глубокого полузабытья, растерянно оглядывался, наполненный тревогой и состоянием тоскливой безысходности. Редкие пассажиры и далёкий голос кондуктора об очередной остановке, воспринимались иррациональной реальностью. А недавний кошмар, реалистичный и страшный, продолжал удерживать его в состоянии подавленности и обреченности. Минуту назад исполинский каменный монстр неторопливо, капля за каплей, высасывал из него жизнь. А он в оцепенении не мог даже пошевелиться, и только беззвучно стонал.

Влажный ветер из приоткрытого окна стряхнул с него наваждение недавнего сна, и, окончательно проснувшись, Степан облегченно вздохнул — всё в прошлом, каменный исполин больше не властен над ним. Уже год, как ему удалось вырваться, удалось выжить. Грустно улыбнувшись, посмотрел на свое отражение в окне, за которым угадывались размытые очертания спящего города, и события полувековой давности, одно за другим, всплыли в его памяти.

Все началось с той первой поездки ночным трамваем, когда после окончания школы в далёкой сельской глубинке, он приехал в этот город. В такую же, как и сегодня теплую ночь, с вокзала уходил последний трамвай. И в нём Степан, совсем юный, только окончивший школу, полный надежды и веры в другую жизнь в новом мире. В мире, совсем не похожем на тот в прошлом: патриархальный, сельский, неторопливый, где время давно остановилось, где дождь и серые облака так низко, что кажется, они поднимаются за посадками в поле, и оттуда внезапно накрывают село дождливым куполом на несколько бесконечных унылых дней, и тогда наезженная пыль дорог превращается в непроходимую грязь. Часто, именно в такие слякотные дни, он сидел у окна и смотрел, как дождь, уж в который раз, пытается смыть эту ползучую безнадёгу и тосковал по дальним мирам, вычитанным в книгах. С нетерпением ждал взросления в надежде познать другой мир, скрытый за далёким горизонтом, наполненный автомобилями, самолетами, огромными домами, площадями. Где нет грязи, пыли, и, главное, там нет скуки. Нет растянутого до бесконечности времени.

События полувековой давности возникли в его памяти яркой картинкой. В тот поздний летний вечер, после долгой поездки пригородным поездом, он впервые попал в город, в мир, о котором так долго мечтал. И последним ночным трамваем отправился на дальний спальный массив. Вагон мягко качался на рельсах, и он сморенный душной плацкартой, незаметно для себя задремал. И во сне впервые увидел Его. Мрачный исполин тащил за собой огромный невод, в котором плавали тысячи рыбок, и вместе с ними и он, Степан. Рыбки не пытались вырваться на свободу, равнодушно плавали внутри невода. Их вылавливал Монстр и заглатывал. А когда потянулся к нему, отчаянно рванул к краю невода, но разорвать сеть не смог, и ледяная хватка монстра сдавила горло. С немым криком, покрытый холодным потом, Степан проснулся. Но молодость беззаботна, и уже через минуту он забыл о кошмаре. Его мысли были там, в завтрашнем дне, где его ждала новая жизнь.

Воспоминания, волна за волной, накладывались на равномерный перестук трамвайных колес. Перед внутренним взором Степана непрерывным калейдоскопом мелькали прожитые годы. Он растворился в городе: окончил институт, работал, женился, растил детей. Но в то время ещё не знал, что, засыпая в редких поездках ночным трамваем, видит невидимого властелина города.

Наполненный радостными хлопотами в семье, успехами на работе, упорно не замечал, как каменный монстр постепенно подчинял его себе, наполнял мнимыми желаниями и погружал в общий поток горожан, послушно выполняющих Его волю. А короткие сны-кошмары в редких поездках ночным трамваем быстро забывались.

Вскоре дети выросли и стали жить своими семьями, а Степан вдруг начал болеть. Он не мог не только полноценно работать, но даже дорога в офис выматывала и лишала его последних сил. Каждый год он менял врачей и способы лечения, но положение только ухудшалось. Он угасал. Казалось, жизнь закончилась.

И однажды, тяжело больной, измученный лекарствами и больницами, потеряв последнюю надежду выздороветь, Степан понял, что в коротких снах-кошмарах в ночном трамвае он встречается с невидимым правителем города, жестоким каменным монстром. И причина его недомоганий именно в нем — невидимом правителе города. Громкий и агрессивный, наполненный спешащими по своим, только им ведомым делам, жителями, он наслаждается душными испарениями раскаленного асфальта и выхлопами вездесущих автомобилей. Он везде: во сне, в этом трамвае, в каменных глыбах жилых высоток, в летящих навстречу автомобилях, и даже в глубине подземных тоннелей канализации. Циничный и равнодушный, созданный людьми, как убежище от самих себя, он взымал высокую плату за свое существование. Он питался энергией горожан, но главное, жадно поглощал их страхи, переживания, зависть, гордыню и для этого силой удерживал жителей города в бесконечном движении, не имеющим ни смысла, ни цели.

Занятые нескончаемым бегом, навязанным каменным монстром, люди не замечали своей зависимости. Где-то там, в центре города, кипит, бурлит, насыщенная пороками ночная жизнь. А здесь, на дальнем жилом массиве, усталый монстр засыпает, останавливает свой бесконечный бег. Расслабленный, Он не контролирует свои мысли, и они, как туман, наполняют город. И услышать их можно только в особом состоянии полусна в потерявшемся на дальнем жилом массиве трамвае.

Размеренное перестукивание стальных колес навеяло Степану воспоминание об первом отпуске. Он приехал в село к родителям, усталый, наполненный городскими заботами и мыслями. И только вечером в поле, среди звёзд, почувствовал, как уходит от него напряжение последних лет, как исчезло ощущение вечной нехватки времени, потребности куда-то бежать, успевать. Набирал полную грудь воздуха и выдыхал остатки душевного дискомфорта. Земля тянулась к нему теплом прохладного вечера и наполняла желанием бежать полевой дорогой. И вот уже в спину ударил ветер. Над селом кружила буря. Он почувствовал её первозданную мощь, доверился ветру и устремился к далёкому горизонту, сверкающему хищными зарницами молний. Летел над полем, и капли, предвестники ливня, взрывались на его лице! Он не касался земли, буря приняла его, и защищённый ветром, Степан ощущал свою неразрывную связь с окружающими полями, посадками, дождем, полевой дорогой. Радость переполняла его. И вернулся домой мокрый, усталый, но счастливый.

Он редко бывал у родителей, но всегда приезжая к ним чувствовал потребность выйти в поле и отдать себя во власть ветра.

Тогда он ещё не понимал коварность и опасность городского монстра. Он был молод, и стремление к заманчивому новому миру была сильнее. Ведь там другая жизнь! Состязание. Желание быть первым. Где каждый день – новое движение, и рядом с тобой такие же, как и ты, сотни тысяч не дающих усомниться в правильности выбранного пути. И он, каждое утро, врывался в этот безжалостный муравейник забот, обязанностей, долга и прочего, навязанного ему невидимым правителем. Люди не замечали этого, и каменный исполин забирал у них самое ценное, забирал время. Так пятьдесят лет городской жизни Степана пролетели как один день. День безудержной гонки за ложными целями.

Степан в каждой поездке ночным трамваем, все больше и больше погружался в мир мыслей спящего монстра. А просыпаясь думал об этих снах. И задавал себе вопрос, почему именно в этом трамвае приходили кошмары в его сон? Поездка ночным маршрутом всегда успокаивала его, он любил эти поездки, когда пустой вагон, и только плывущий город за окном. Он погружался в свои мысли, воспрминания. Он чувствовал, что трамвай его понимает и даже пытается ему что-то сказать, что-то очень важное. Часто к нему приходили странные видения, сборочный конвейер, суета рабочих, полусобранный трамвай. Он, как будто видел все глазами трамвая. Первые поездки маршрутом, пугающий шум разговоров пассажиров. Но потом Степан засыпал и кошмары заполняли его сон, он попадал в мир монстра.

И однажды, в монотонном перестуке колес, услышал тихий шепот трамвая: «Беги, беги, беги».

Он уехал из города. Да, он успел, вырвался. Вернулся в свое село, в родительский дом.

Прошел год, как он уехал из города. Только иногда бывал в нём короткими наездами на пару дней. И в этот раз он как всегда ехал последним ночным трамваем, вспоминал и слушал каменного правителя города.

После полувекового перерыва, жизнь в родительском доме была живительный бальзамом для измученного болезнями тела. Он приехал один. Приехал с надеждой. И первые месяцы, с трудом передвигаясь подворьем, преодолевая сопротивление немощного тела, выполнял необходимую для выживания работу. Усталость и боль выматывала, и поработав полчаса, падал в отцовское кресло и проваливался в беспамятство. Отходил. И опять упрямо колол дрова, чистил снег, таскал воду из колодца. Боролся с собой, со своим телом, и гнал прочь соблазн вернуться в город, в тёплую квартиру, ванную, на диван у телевизора.

А вечерами стоял у забора, смотрел в поле и просил ветер о помощи. Ветер налетал злой, холодный, и наотмашь бил ветками в лицо, отгоняя мысли сдаться и уехать. И поддерживаемый ветром, Степан смотрел на далёкий горизонт и призывал предков дать ему жизненные силы и победить болезнь. Ждал бурю.

Весной она пришла. Он это понял ещё днём, когда небо с юга окрасилось черной пеленой и мрачная стена понеслась к селу. Соседи с тревогой смотрели в небо. А Степан обрадовался, это ведь его буря, и она идёт, чтобы дать ему силы! Только она, напитанная духом предков, ведомая праматерью его народа, вдохнет в него жизнь. И когда буря ворвалась в село, ломая деревья и круша заборы, он восторженно поднял руки, пошел навстречу, и оглушенный громом, что-то кричал, плакал, растворялся в дожде. Был в гармонии с этой землей, ветром, звёздным небом и связью в тысячу лет, дающей силы жителям села, выбравшим этот край. Рядом неслись обломанные ветки, сорванные листья, и уже не буря, а вечная, пока существует земля, праматерь человечества кружила и ласкала давно забытым танцем единения. Тысячи поколений предков кружили вместе с ним, наполняя смыслом жизни и осознанием своего предназначения. Его обнимал Ветер, его обнимала Праматерь, сила предков наполнила его, и он побежал навстречу буре. И уже нет ни болезни, ни времени, ни земли, ни неба.

Внезапно наступила тишина и Степан очнулся в ночном поле, под ногами упруго покачивался полевой клевер, рядом табун лошадей, пастух у костра, тишина, звезды, и вокруг бешенным водоворотом беззвучно ревет буря.

Подошел, присел, протянул руки к огню, присмотрелся — так это же, дед его, Степан, давно умерший. Дед любил лошадей и пришел к нему с лошадями. И сейчас приподняв голову, с хитрым прищуром глаз, смотрел на внука. Этот взгляд Степан помнил с детства, когда на ночном выпасе, дед учил его, шестилетнего мальца простой жизненной мудрости.

— Долго тебя внучок носило по чужим краям. Что искал там Степка, а? — дед подбросил в костер немного сухих веток.

— Так ведь жизнь, деда, она вся там, чего мне в деревне …Я не последний человек в городе.

— Так если хорошо там, зачем вернулся?

— Болею я, город измучил. Да и жизнь пролетела как миг, будто и не жил, как будто не я это. Вот скажи мне, деда, а зачем мы живем? В чем смысл? Ведь я достиг всего чего хотел, все у меня есть, а жизнь прошла как минута и осталась только болезнь и в душе пустота.

— Ты, Степка, верно подметил, не жил ты. Так пробежался по жизни, и ни ты ее, ни она тебя не заметили. Прежде чем о смысле жизни заговаривать, ты Степка, сначала, жизнь эту проживи. Не бежать сломя голову, и не ждать невесть чего, а жить надо. Ведь пока ты в бегах напрягался и в ожиданиях томился, жизнь мимо тебя прошла.

— Сложно говоришь, деда, а разве стремление к высокой цели не жизнь, а ожидание к примеру рождения ребенка?

— Нет, Степка, это не жизнь.

— А что же это? — Степан растерялся

— Это, Степка, только ожидание и стремление, и пока ты весь в этом, ты не живешь. И стремление, и ожидание, это ведь время, правда?

Степан растерянно кивнул.

— Ну вот, ты ждешь, на часы поглядываешь, время подгоняешь, а жизнь она вне времени.

У Степана от напряжения разболелась голова.

— Ну не понимаю я, деда!

— Ладно, внучек, тогда подумай вот о чём: вот когда ты был маленьким, ну, лет пяти, не более, ты ведь ничего не ждал и ни к чему не стремился. Ты просто жил, и время для тебя не существовало. А когда постарше стал, в школу пошёл — все поменялось, появилось желание побыстрее закончить школу и стать взрослым. И ты стал ждать, считать дни, годы. Ты не жил, ты ждал. А потом во взрослой жизни опять ждал: то квартиру, то повышения в должности, то скорее бы дети выросли, так жизнь мимо тебя и прошла. Тебе вон семьдесят скоро, а будто и не жил, только воспоминания. И помнишь ты только события которых ждал к которым стремился, верно?

— Да… Так ведь это и есть жизнь, деда: профессию получил, работу хорошую, женился, детей вырастил. Что не так, деда?

— Все так и все не так внучек. Все, что ты перечислил, должно быть в жизни, а что между этими событиями было, помнишь?

Степан растерянно хмыкнул и сдвинул плечами.

— Да, как-то так, смутно…

— Вот и я об этом, Степка, жизнь в это время мимо тебя шла. А жизнь должна быть во всем: и в ожидании, и в стремлении. Вот как в детстве, в то время ты конечно же стремился к чему-то своему детскому и ждал чего-то: то лета, то мороженного. Но это было не главным для тебя. Главное, каждое мгновение, ты познавал себя и мир вокруг себя: грыз зеленые яблоки, с восторгом смотрел вечерами на звёзды, и эти мгновения существовали вне времени, ты его попросту не замечал. Подумай об этом.

И пока Спепан пытался уловить смысл сказанного, дед поднялся и ушел к лошадям. Мгновение, и буря поглотила его. А потом взревела с новой силой и понесла Степана в ночную степь. И только под утро, он, как и полвека назад, вернулся мокрый и счастливый. Он выздоравливал. Монстр больше не властен над ним, его мрачные остатки смыла буря.

Полвека он отдал городу, где потерял не только здоровье, но и саму жизнь. И теперь здесь, на земле предков, он вернет себе утерянное. Так жаль ли ему потерянных лет? Ведь это были прекрасные годы. Была интересная работа, семья, дети. У него было всё, чтобы быть счастливым. Так почему тогда на душе тоска и чувство потери чего-то важного? И тот разговор с дедом, в нём, он упустил что-то важное.

Звенит знакомый сигнал, укачивает движение, и Степан, под мерный перестук трамвайных колес, уткнувшись лицом в окно, пытается решить главный для себя вопрос: Так нужен ли ему был город? Ведь город помог ему вырваться из скучного однообразия сельской жизни, познать другой мир, где время как ураган в степи, несется сметая все на своем пути и затягивает в свой бешенный водоворот возможностей и исполнения желаний. И он летел, наполненный восторгом осознанания своего участия в построении чего-то большого и нужного для всего мира. Так может он ошибался? Почему столь велика цена? Потеряно время, здоровье и главное в этом ли смысл его жизни? А может, как сказал дед, смысл жизни в осознании себя в каждой минуте, когда секунда как вечность? И тогда жизнь вечна! Вот она главная цель. Не пролетать ураганом десятки лет, а наоборот, растянуть минуту в года, осознавать себя в этом, и в этом, осознанном времени жить вечно!

Размеренно стучат на стыках рельс колеса, растягивая время, и Степан, растворяясь в каждом мгновении, обретает новую долгую жизнь, и наконец-то, удовлетворённый прощается с городом, с прошлой жизнью. А завтра вернётся в село, ведь там его буря, и силой предков наполненный Ветер.