РУССКАЯ ЗИМА (стихотворение в прозе)

Ныне морозно. Поля и леса густо покрыты инеем. Царство Снежной Королевы во всей красе блистает бриллиантами. Но нет в этом царстве жизни. Мертвая холодная красота обуяла ныне русскую землю, и загнала жизнь в подполье: живые корни трав и растений – спят, зарывшись глубоко в землю. Крепко спит и тотем России – медведь. Вверху, над землей — царствует блистательный иней; внизу, под землей – царство русского сна.

Вычеркни из русской жизни зимний сон, и не будет ни самой жизни, ни тем более России. Загадочная русская душа – во сне глубоком, когда тело неподвижно, словно мертвое, как луговые травы под снегом. А сновидения — долгие, таинственные, сказочные. И тогда становится очевидно, что действительно русская жизнь переместилась из морозной яви в сновидения, в которых души становятся подобными райским птицам. Щебечут они и летают хороводом вокруг райского сада, в котором растут вечнозеленые деревья познания Добра и Зла.

А откуда же тогда в русских людях глубинная мудрость понимания жизни, о которой невозможно прочитать в книжках (да и нет таковых книжек)? А записывается она во время зимних сновидений непосредственно в генах. И тогда не удивительно, что едва ли ни каждый русский человек, просыпаясь по весне вместе со своей родной природой — всякий раз как бы рождается заново. Ибо просыпается с обновленной конфигурацией генов, которая становится с каждой весной богаче, сложнее и разнообразнее.

Именно поэтому в русском народе (возможно, единственном в своем роде народе мира) и бытует институт старчества. Это — русские мудрецы: их никто никогда ничему не учит: до высочайшей мудрости, граничащей с прозорливостью и пророчеством, доходят сами. Самостоятельно постигали они мудрость в долгих зимних сновидениях, когда их души свободно путешествовали по вселенной, приглядываясь к ней и набираясь у неё самого лучшего.

Нет, царство Снежной Королевы – это все-таки не наше. Пусть даже прекраснее её внешней красоты нет ничего на свете. А наше, исконно русское царство – зимние сновидения, когда под звуки полусонного бормотания вертится веретено у слюдяного оконца, у которого тускло горит одинокая лучина, бросающая призрачно-таинственные тени на деревянные стены избы. И кажется, нет этой деятельной дремоты ни конца, ни краю…