Синдром Лавкрафта

Меня всегда восхищало творчество Говарда Филлипса Лавкрафта. Его умение преподнести тот ужас, обитающий в неизведанных мирах, будоражило разум и сердце. Образы, использованные автором, удивляли и порой вызывали отвращение. В хорошем смысле.

Я всегда стремился к идеалу. К непостижимому и прекрасному идеалу. Пытался подражать своему кумиру, но мне было далеко до его гения. Да, возможно, я свихнулся. Помешался на этом. И однажды осознал, что у всего есть своя цена, которую, рано или поздно, придётся заплатить…
Кажется это было в понедельник. В самый что ни на есть обычный день. Отличали его от вчерашнего только ворчание грома и капли дождя, игравшие монотонную мелодию, стуча по карнизу окна. И это чудесно. Атмосфера, способная навеять мысли о чём-то мистическом. О чём-то таинственном и далёком от мира обычных людей. Вот чего мне не хватало для написания нового произведения.
Пальцы быстро бегали по клавишам. На экране компьютера рождался текст. Слово за словом я выстраивал цепочку событий в собственном творении и мечтал наконец стать похожим на него. На того, кем бредил все последние месяцы. Именно благодаря любви к книгам Лавкрафта я писал то, что писал. Пот выступил на лбу и в голове начало пульсировать. Дыхание участилось. Мысли стали путаться и мне было всё труднее продолжать работу.
За окном вовсю бушевала непогода. Среди завываний обезумевшего ветра мне послышался вой. Протяжный и жуткий. Словно кто-то испытывал неимоверную душевную боль, пытаясь попросить о помощи. Я остановился. Комната показалась чужой и незнакомой. Сердце бешено застучало. Возникла боль в груди.
Я резко встал со стула и бросился прочь из помещения. Снаружи меня ждало немыслимое: длинный мрачный коридор; стены, испачканные чёрной слизью и голос. Он что-то шептал. Что-то неразборчивое. Я уже хотел было рвануть назад, но двери на месте не обнаружилось. Это походило на кошмар. Мне ничего не оставалось, как взять и пойти по коридору.
Всё, что явилось в дальнейшем, не должно было возникнуть никогда. Тёмные воды, таящие в себе опасность. Скалы, омываемые ими, представляли из себя непонятных существ, словно созданных воспалённым сознанием чокнутого скульптора. И я… Я стоял прямо на воде посреди всей этой чертовщины. Нет, страха не было. Было только полное опустошение. Силы медленно покидали меня. Бледные лучи солнца неуверенно пробивались сквозь завесу туч, стараясь осветить окружающий мир.
И тут под ногами оказалась твёрдая почва. Маленький островок, на берегу которого лежали мёртвые обитатели океана. Запах гнили ударил в нос. Из рваных ран трупов выползли мерзкие склизкие черви и направились в мою сторону. Я принялся отступать, но оступился и вода поглотила меня.
В давящей тишине глубин и их непроглядной тьме довелось разглядеть два светящихся красных огонька. Они приближались. Проявились очертания огромного монстра, пытавшегося что-то сказать. Но я слышал лишь бульканье и гул. Большая когтистая рука схватила меня…
Открыл глаза. Всё та же комната. Те же родные стены, стеллаж с книгами; компьютер, чей экран сиял в темноте. Текстовый документ был пуст. Что же это за наваждение приключилось со мной? Какое-то странное чувство не покидало. Что-то грядёт. Что-то ужасное и пугающее. И я знал, что должен был поведать об этом миру. Можете считать меня сумасшедшим.
Создавая новую повесть, я ощущал чьё-то присутствие. Он наблюдал за мной. Тот, кто спит на дне Тихого океана, выжидая своего часа. Тот, чьи красные светящиеся глаза ещё долго будут являться мне во снах. И голос. Я отчётливо услышал его:
— Пх’нглуи мглв’нафх Ктулху Р’льех вгах’нагл фхтагн.