Швейк между тем разглядывал номер винтовки и вдруг воскликнул: — Четыре тысячи двести шестьдесят восемь! Такой номер был у одного паровоза в Печках. Этот паровоз стоял на шестнадцатом пути. Его собирались увести на ремонт в депо Лысую-на-Лабе, но не так-то это оказалось просто, господин фельдфебель, потому что у старшего машиниста, которому поручили его туда перегнать, была прескверная память на числа. Тогда начальник дистанции позвал его в свою канцелярию и говорит: «На шестнадцатом пути стоит паровоз номер четыре тысячи двести шестьдесят восемь. Я знаю, у вас плохая память на цифры, а если вам записать номер на бумаге, то вы бумагу эту также потеряете. Если у вас такая плохая память на цифры, послушайте меня повнимательней. Я вам докажу, что очень легко запомнить какой угодно номер. Так слушайте: номер паровоза, который нужно увести в депо в Лысую-на-Лабе,-- четыре тысячи двести шестьдесят восемь. Слушайте внимательно. Первая цифра — четыре, вторая — два. Теперь вы уже помните сорок два, то есть дважды два — четыре, это первая цифра, которая, разделенная на два, равняется двум, и рядом получается четыре и два. Теперь не пугайтесь! Сколько будет дважды четыре^ Восемь, так ведь? Так запомните, что восьмерка в номере четыре тысячи двести шестьдесят восемь будет по порядку последней. После того как вы запомнили, что первая цифра — четыре, вторая — два, четвертая — восемь, нужно ухитриться и запомнить эту самую шестерку, которая стоит перед восьмеркой, а это очень просто. Первая цифра-- четыре, вторая-два. а четыре плюс два — шесть. Теперь вы уже точно знаете, что вторая цифра от конца — шесть; и теперь у вас этот порядок цифр никогда не вылетит из головы. У вас в памяти засел номер четыре тысячи двести шестьдесят восемь. Но вы можете прийти к этому же результату еще проще… Фельдфебель перестал курить, вытаращил на Швейка глаза и только пролепетал: — Карре аb! / Снять головной убор! (нем.)/ Швейк продолжал вполне серьезно: — Тут он начал объяснять более простой способ запоминания номера паровоза четыре тысячи двести шестьдесят восемь. „Восемь без двух — шесть. Теперь вы уже знаете шестьдесят восемь, а шесть минус два — четыре, теперь вы уже знаете четыре и шестьдесят восемь, и если вставить эту двойку, то все это составит четыре — два — шесть — восемь. Не очень трудно сделать это иначе, при помощи умножения и деления. Результат будет тот же самый. Запомните,-- сказал начальник дистанции,-что два раза сорок два равняется восьмидесяти четырем. В году двенадцать месяцев. Вычтите теперь двенадцать из восьмидесяти четырех, и останется семьдесят два, вычтите из этого числа еще двенадцать месяцев, останется шестьдесят. Итак, у нас определенная шестерка, а ноль зачеркнем. Теперь уже у нас сорок два, шестьдесят восемь, четыре. Зачеркнем ноль, зачеркнем и четверку сзади, и мы преспокойно опять получили четыре тысячи двести шестьдесят восемь, то есть номер паровоза, который следует отправить в депо в Лысую-на-Лабе. И с помощью деления, как я уже говорил, это также очень легко. Вычисляем коэффициент, согласно таможенному тарифу...“ Вам дурно, господин фельдфебель? Если хотите, я начну, например, с „General de charge! Fertig! Hoch an! Feuer!“ / Стрельба залпами! (франц.) Готовьсь! На прицел! Пли! (нем.)/ Черт подери! Господину капитану не следовало посылать вас на солнце. Побегу за носилками. Пришел доктор и констатировал, что налицо либо солнечный удар, либо острое воспаление мозговых оболочек. Когда фельдфебель пришел в себя, около него стоял Швейк и говорил: — Чтобы докончить… Вы думаете, господин фельдфебель, этот машинист запомнил? Он перепутал и все помножил на три, так как вспомнил святую троицу. Паровоза он не нашел. Так он и до сих пор стоит ня шестнадцатом пути. Фельдфебель опять закрыл глаза.
Достаточно вторую под четвертую (или наоборот). Мало того, если в разных строках будет разный размер (скажем, ямб в четных и хорей в нечетных), все равно логаэд получится, вроде бы.
Поэтический практикум снова — пишут люди… Несравненная О. Которóва* строго судит Логаэд ну никак не поется — вот ведь гадость, Хоть фигню накропать удается — всё же радость…
Я с Вас тащусь, Виктор. «Даже не буду смотреть». Луи Армстронг, между прочим. И тромбон у него делает все, что угодно: плачет, поет, шепчет — но никак не рычит.
А с Вами я, пожалуй, дискуссию прекращу. Какой смысл дискутировать с человеком, который не слышит оппонента?
Оооооо, Виктор, Вы, натурально, не понимаете. Восторг трехлетнего ребенка от того, что мир в очередной раз оказался соответствующим его, ребенка, о нем представлению — это могучая эмоция. Ученые-экстериментаторы ее сохраняют на всю жизнь. Говорят, бухгалтеры, у которых годовой баланс сходится, тоже это чувство испытывают. По отзывам, сравнимо с оргазмом.
Поскольку я сначала прочитал стихотворение ЛГ, а потом — эту зарисовку (и с первых строк угадал автора — стиль не пропьешь) то я и воспринял это как предисловие к стихотворению — и очень обрадовался, увидев в конце его первые строки. И как предисловие (или даже школьное сочинение по стихотворению) оно хорошо. Как самостоятельное произведение — так себе, Виктор и Георгий, бесскомпромиссные наши, все уже сказали. Одним словом, миленько. Но не более того.
— Четыре тысячи двести шестьдесят восемь! Такой номер был у одного паровоза в Печках. Этот паровоз стоял на шестнадцатом пути. Его собирались увести на ремонт в депо Лысую-на-Лабе, но не так-то это оказалось просто, господин фельдфебель, потому что у старшего машиниста, которому поручили его туда перегнать, была прескверная память на числа. Тогда начальник дистанции позвал его в свою канцелярию и говорит: «На шестнадцатом пути стоит паровоз номер четыре тысячи двести шестьдесят восемь. Я знаю, у вас плохая память на цифры, а если вам записать номер на бумаге, то вы бумагу эту также потеряете. Если у вас такая плохая память на цифры, послушайте меня повнимательней. Я вам докажу, что очень легко запомнить какой угодно номер. Так слушайте: номер паровоза, который нужно увести в депо в Лысую-на-Лабе,-- четыре тысячи двести шестьдесят восемь. Слушайте внимательно. Первая цифра — четыре, вторая — два. Теперь вы уже помните сорок два, то есть дважды два — четыре, это первая цифра, которая, разделенная на два, равняется двум, и рядом получается четыре и два. Теперь не пугайтесь! Сколько будет дважды четыре^ Восемь, так ведь? Так запомните, что восьмерка в номере четыре тысячи двести шестьдесят восемь будет по порядку последней. После того как вы запомнили, что первая цифра — четыре, вторая — два, четвертая — восемь, нужно ухитриться и запомнить эту самую шестерку, которая стоит перед восьмеркой, а это очень просто. Первая цифра-- четыре, вторая-два. а четыре плюс два — шесть. Теперь вы уже точно знаете, что вторая цифра от конца — шесть; и теперь у вас этот порядок цифр никогда не вылетит из головы. У вас в памяти засел номер четыре тысячи двести шестьдесят восемь. Но вы можете прийти к этому же результату еще проще…
Фельдфебель перестал курить, вытаращил на Швейка глаза и только пролепетал:
— Карре аb! / Снять головной убор! (нем.)/
Швейк продолжал вполне серьезно:
— Тут он начал объяснять более простой способ запоминания номера паровоза четыре тысячи двести шестьдесят восемь. „Восемь без двух — шесть. Теперь вы уже знаете шестьдесят восемь, а шесть минус два — четыре, теперь вы уже знаете четыре и шестьдесят восемь, и если вставить эту двойку, то все это составит четыре — два — шесть — восемь. Не очень трудно сделать это иначе, при помощи умножения и деления. Результат будет тот же самый. Запомните,-- сказал начальник дистанции,-что два раза сорок два равняется восьмидесяти четырем. В году двенадцать месяцев. Вычтите теперь двенадцать из восьмидесяти четырех, и останется семьдесят два, вычтите из этого числа еще двенадцать месяцев, останется шестьдесят. Итак, у нас определенная шестерка, а ноль зачеркнем. Теперь уже у нас сорок два, шестьдесят восемь, четыре. Зачеркнем ноль, зачеркнем и четверку сзади, и мы преспокойно опять получили четыре тысячи двести шестьдесят восемь, то есть номер паровоза, который следует отправить в депо в Лысую-на-Лабе. И с помощью деления, как я уже говорил, это также очень легко. Вычисляем коэффициент, согласно таможенному тарифу...“ Вам дурно, господин фельдфебель? Если хотите, я начну, например, с „General de charge! Fertig! Hoch an! Feuer!“ / Стрельба залпами! (франц.) Готовьсь! На прицел! Пли! (нем.)/ Черт подери! Господину капитану не следовало посылать вас на солнце. Побегу за носилками.
Пришел доктор и констатировал, что налицо либо солнечный удар, либо острое воспаление мозговых оболочек.
Когда фельдфебель пришел в себя, около него стоял Швейк и говорил:
— Чтобы докончить… Вы думаете, господин фельдфебель, этот машинист запомнил? Он перепутал и все помножил на три, так как вспомнил святую троицу. Паровоза он не нашел. Так он и до сих пор стоит ня шестнадцатом пути.
Фельдфебель опять закрыл глаза.
001/001/001/0/10/10 везде
По-э-ти/чес-кий-пра/кти-кум-сно/ва-пи/шут-лю/ди-
Не-срав-не/нна-я-О./Ко-то-рó/ва-стро/го-су/дит-
Ло-га-э/д ну-ни-как/ нe- по-е/тся- — вот/ ве-дь га/дость,-
Хоть- фи-гню/ на-кро-пать/ у-да-е/тся- — всё/ же- ра/дость…-
Несравненная О. Которóва* строго судит
Логаэд ну никак не поется — вот ведь гадость,
Хоть фигню накропать удается — всё же радость…
*в ударении в фамилии могу заблуждаться.
А с Вами я, пожалуй, дискуссию прекращу. Какой смысл дискутировать с человеком, который не слышит оппонента?
youtu.be/bz6t8D0kZck
И рифмы бьются, словно птицы в клетке…
Я, правда, не могу понять пока,
Турнир у нас иль русская рулетка?
Где дуэлянты, черт их подери?
Кто бросит вызов и перчатку в морду?
Где жар ваш поэтический? Внутри?
Так жгите тут, или идите к черту!
А черт — тот ногу сломит, как спьяна.
Любовь есть Бог. И здесь, и в райских кущах.
Бог вечен. И Любовь вечна.
Устало Муза убирает лиру…
Дыра в душе не зажила пока,
Теперь кусок души доступен миру.
Он мечется, считает вновь и вновь
Остаться там или уйти, не знает,
А это значит — это не любовь.
Те, кто вдвоем, живут, как в вечном танце,
И в нем зарок, что счастье будет. Да,
К большой любви уходят голодранцем.
Уходят сразу — или никогда.
На плечи тяжко давит груз забот…
Он так и будет жить с душой в раздрае
Пока он Ту, что надо, не найдет…
Тогда Любовь ослепит яркой вспышкой,
Пустое выжжет, душу исцеля,
Он врать не станет больше, как мальчишка,
Оставит все. И жизнь начнет с нуля.
От всей души благодарю всех читателей и тайное жюри