Капуста

    Комната представляла до боли привычное зрелище: за единственным столом друг против друга сидели Саня и Юрик, от третьего сожителя в поле зрения попали только ноги на кровати и кооперативные туфли, покоящиеся рядом на табурете: надпись «Гермес», выполненная на английском, автоматически поднимала обувь над уровнем пола.

    Саня с аппетитом хлебал гороховый суп, Юрик с отвращением решал задачи первокурсникам. Лаплас и Ньютон, наверное, возмутились бы фактом, что задачи, решенные с помощью их великолепных формул, идут всего по тридцать копеек за штуку.

  — Тихо! – приложил буквоед палец к губам, заметив, что меня распирает от экстренного сообщения. – Андрюха читает…

    Шагнув вглубь из импровизированной прихожей, отгороженной от остальной комнаты внушительным шкафом, я, наконец, узрел Андрюху целиком. Кроме ног, пружинная кровать уместила туловище, две руки и голову, спрятавшуюся под домик развернутой книги. «Зигмунд Фрейд. «Сны и сновидения», — прочел я на обложке, скорее, повинуясь привычке. Андрюха принципиально засыпал под покровительством именно этого автора.

  — Капуста… — сделал я попытку заинтриговать аудиторию.

  — Кого? – застыл с открытым ртом Саня, не успев загрузить в него очередную ложку. Юрик, напротив, демонстрировал полное погружение в физику.

  — Капуста нужна? – не торопился я раскрывать карты.

  — Кому? – Саня торопливо кинул внутрь порцию деликатеса и замер с выражением ожидания на лице.

    В комнате стоял густой дух вареного гороха. Новые туфли Андрюхи воздуха тоже не озонировали, хотя и вносили свой вклад в колоритную атмосферу совместной жилплощади.

  — Ну не кроликам же, — лопалось мое терпение от коллективной непонятливости. – Я говорю, деньги нужны?

Саня, наконец, захлопнул рот, Юрик перестал писать, в прямом смысле слова шевельнув левым ухом.

  — А че делать? – настороженно спросил любитель гороха, откладывая в сторону ложку.

  — Бабульку одну топором тюкнуть, — решил я еще набить себе цену.

Андрюха тревожно всхрапнул во сне.

  — Не-е… На шлакоблок я больше не подписываюсь, — заподозрил неладное Саня и опять малодушно схватился за ложку. Юрик фанатично отдался законам Ньютона.

    Безумные девяностые, хозяйничавшие тогда с стране безраздельно, заставляли студентов рыскать по Городу в поисках приработка к неприлично отощавшей стипендии. Мы также не являлись исключением, но, если Юрик умудрялся промышлять интеллектуальным трудом, остальные обитатели комнаты с фатальным постоянством нарывались на физический. Апогеем совместной деятельности стала погрузка шлакоблока.

    Как физическое тело, шлакоблок не представляет из себя ничего сверхъестественного для человека с неоконченным высшим: десять кило веса, ноздреватая структура поверхности и две пустые ячейки внутри. Горячая вода, заполняющая ячейки свежеиспеченного материала, отправляется всегда прямо на ввалившееся пузо человека с неоконченным высшим, когда тот, залихватски натужась, сдергивает объект с поддона. Дальше – проще: объект немилосердно жжет руки и безбожно дерет упомянутое пузо, щедро политое до того кипятком.

    Ребенок, утащивший пирожок у доброй бабушки, безо всякого образования знает, что горячий предмет надо перебрасывать с руки на руку. Но, «пирожком» в десять килограмм особо не пожонглируешь, поэтому человек с образованием трусцой бежит в вагон, швыряет горячую дрянь в штабель, говорит «Хух!», и бежит за следующим, слегка пошатываясь от переполняющего организм удовольствия. После погрузки он получает на руки половину стипендии, но отчетливо понимает, что еще несколько таких подработок – и его высшее так и останется неоконченным.

  — Никаких шлаков, никаких блоков, — отогнал я жуткое видение. – Овощи – вот что сделает нас здоровыми и неприлично богатыми.

  — С этого момента – подробней, — наконец-то пошел деловой разговор, и даже Юрик, устав разрываться между заработком и наживой, со вздохом отложил  ручку в сторону.

  — Сколько? – спросил он тоном человека, знающего толк в переговорах.

  — Стипендия – за ночь! Каждому, — уточнил я, уже прикидывая в уме, куда пристроить такую прорву денег.

  — Не свистишь? – оторвал меня от расчетов неблагодарный нахал.

    Нет, я, конечно, не зверь, но пришлось указать зарвавшемуся товарищу на имеющиеся у него недостатки. И заодно напомнить, сколько спортивного вида младенцев стучит в нашу комнату, требуя сатисфакции за подогнанные к ответу задачи.

  — Ну ладно, надо подумать… — сделали мне одолжение.

  — Да не думать надо, а будить, пардон, оттаскивать Андрюху от Фрейда и мчаться на овощебазу, пока всю морковку без нас не выгрузили.

    Дело шло к глубокой осени, и вся компания оделась в ношеные, но еще вполне приличного вида куртки. Кроме Сани. Александр к своему гардеробу подошел иначе. Не усмотрев ничего подходящего на своей полке, он погрузился в недра пугающего своей бездонностью шкафа. На свет, в результате, явилась дырявая волейбольная сетка, старые туфли Андрюхи, куча тряпья и стеганый ватник, донельзя полинявший от тяжелой работы на воздухе.

  — Вещь!.. – радостно вспыхнули глаза счастливчика, а Юрик брезгливо поковырял ногой в тряпье, почесал правое ухо и, подняв какой-то предмет, торопливо сунул его за пазуху.

                                                                  *      *      *

  — Пробивать? – не поднималась у меня рука испоганить компостером сразу четыре талона.

    Пустой троллейбус, совершавший последний рейс, искушал распорядиться проездным документом как обычно: держать в кулаке наготове и хлопнуть компостером, когда в проходе мелькнет зловещая тень контролера.

  — Давай по-честному, — неожиданно вступился за электротранспорт Юрик. – На святое дело идем… — оправдался он неискренне дрогнувшим голосом.

                                                              *      *      *

  — За морковкой? – улыбался нам красным лицом симпатичный охранник.

  — За капустой, — поправил его интеллигентный по вторникам Юрий.

  — Вещь!.. – не удержался от восхищения старший по воротам овощного рая, щупая рукав Саниного ватника. И великодушно впустил презренных грешников на территорию.

    «Рай» преимущественно был погружен во тьму. По-казенному скудно светились только щербатые гирлянды электроламп вдоль складов, да еще костры тревожили тьму кое-где и выдавали присутствие людей на этом острове овощного изобилия. Как Город на районы, база разбивалась на кварталы складов. Названия, выписанные на фанерных щитах, совпадали с названиями городских районов, из чего следовал вывод, что овощами в Городе каждый район харчуется самостоятельно.

  — Ну, хотите – ждите! Может, и будет вагон… — раздраженно передернула плечами кладовщица Ленинского района. – Вон, — махнула она рукой в сторону мерцающего неподалеку костра, — видите, сколько желающих?

    Синий халат кладовщицы прекрасно сочетался с зеленой тоской, исходившей от ее съехавшей набок прически. Подобная композиция выглядела бы забавно в иных обстоятельствах, но в данном случае она слабо заражала оптимизмом и настоятельно советовала запастись терпением. Впрочем, студентам, прослушавшим в свое время курс лекций по истории материализма, этого добра было не занимать.

    Еще одно зыбкое пламя осветило собой наши лица и территорию района имени Ленина.

  — Здорово, хлопчики, — внезапно прозвучал старческий голос, заставив вздрогнуть всю компанию.

    В слабо освещенном прыгающим пламенем пространстве появилась сгорбленная фигура в серых мешковатых штанах, заправленных в резиновые сапоги, и в стеганой телогрейке, надетой поверх выцветшей байковой рубашки.

  — Откуда будете? – присел старец на пустующий ящик, устраиваясь таким образом, чтобы свет от пламени не падал на лицо.

  — Из Горного… — ответил за всех Андрюха.

  — Студенты?.. – оживился пришелец. – А с Донбасса есть кто? Дружок у меня был с Донбасса, в Брянке с ним чалились, — заговаривая зубы, старик цепким взглядом прохаживался по нашим лицам, одновременно извлекая из мятой пачки цигарку.

  — Да у нас пол-института с Донбасса, — уклончиво ответил Андрюха, настороженно ожидая продолжения разговора.

  — А-а… Ну молодцы, молодцы… — с третьей попытки раскурил дед вонючую «Ватру» и, пустив носом дым, продолжил. – А вы, значит, подзаработать решили?

  — Была такая мысль… —  давал понять Саня, что не испытывает восторга от мутноватой дискуссии.

    Разговор, наверное, не связался бы, не вмешайся в него Юрик. Причем – самым неожиданным образом. Изнемогая от желания принять участие в беседе, и беспокойно ерзая от этого на ящике из-под картошки, он решил, что дождался своего звездного часа и округлил рот, одновременно закидывая ногу за ногу. Эти самые ноги и сыграли нехорошую шутку с остальными частями тела оратора. Нижние конечности, большинству наших граждан прекрасно служащие надежной опорой, стали для него причиной катастрофы. Верней, катастрофического падения с ящика, подло уплывшего в сторону, как только правая конечность водрузилась на левую.

    Трудно было придумать более эффектное выступление.

  — Высказался… — откомментировал происшествие Саня, изумленным взглядом сопроводив траекторию движения товарища. Дед коротко гоготнул, не найдя объяснения такой необычной форме протеста, а потом мелко затрясся в приступе смеха, упираясь руками в колени.

  — Веселая у вас компания, — вернулся к разговору старик, вытирая слезы. – Вот что я вам скажу, хлопчики. Верней – попрошу. Ехайте вы… отсюдова…

    Дед выдержал паузу, ожидая нашей реакции, потом направил кривой палец в сторону ближайшего костра.

  — Вы думаете, это люди там греются? Не-ет, хлопчики. Это – жильцы. При базе живут и здесь же кормятся. А места на разгрузку по наследству передают… Надо вам – связываться с этой сволочью?

    Повисла неловкая тишина, после чего «крестный отец» в телогрейке тяжело поднялся с места и, повторив, словно мантру: «Ехайте…», — растворился, как демон, во тьме осенней ночи.

  — Чертов дед, — ворчанием оборвал Юрик затянувшуюся паузу. – Совсем отбил охоту работать.

  — «Коза ностра» какая-то, — согласился Саня, а Андрюха поднялся с ящика, хохотнул в нос, обводя взглядом присутствующих, и прогнусавил противным голосом:

  — Что, «хлопчики»? Потопали до «хазы»?..

    Наверное, от расстройства. Да нет, точно – от расстройства и огорчения не смогли мы пройти мимо вагона с валяющейся под ним капустой. Вполне зрелый овощ аккуратной горкой улегся прямо на рельсы, будто в этом и заключалась цель его выгрузки.

  — Неловко возвращаться с пустыми руками, — высказал Юрик небезынтересную мысль, пожирая взглядом капусту. И вытащил из-под полы огромный полотняный мешок.

  — Ну, прямо Эмиль Кио! – с восхищением городского жителя ощупывал Андрюха диковину. – А вынести как?

  — А забор на что? – ответил Юрик в своей манере.

  — Чтоб выносить?!

  — Гениально… — издевательски похлопал Андрюху по плечу юный нахал и, как хищник, нырнул под вагон за добычей.

    Воровство, как известно, в мелких масштабах до добра не доводит. А в крупных – уже политика. Сейчас, когда наша жизнь обогатилась таким количеством красивых слов, не составило бы большого труда убедить себя и охрану, что мешок, вывалившийся за забор – не что иное, как маркетинговое исследование рынка. А может даже, и пилотный проект акции «Закрома Родины». Но, увы, тогда, выстроившись перед трехметровым забором, мы с обреченностью советских граждан понимали, что банально воруем капусту. В особо крупных размерах.

  — Стульчик, или пирамида?.. – ощупывал гладкий кирпичный забор задумчивый Юрик, стоя перед ним, как у стены плача.

    Когда этот человек начинал размышлять вслух, редкий счастливчик мог угадать направление его мысли.

    Затем он повернулся и заинтересованно посмотрел на нас, как ребенок на кубики. Словно прикидывал, какую фигуру можно соорудить из имеющегося под рукой материала. Непривычно ощущать себя неодушевленным предметом.

  — Ты и ты! — приступил Демиург к осуществлению своего плана, ткнув пальцем в меня и Андрюху. – Сообразите-ка из рук стульчик.

  — А ты! – воткнулся указательный палец в Саню. – Залезай на него ногами.

  — А ты?! – хором возмутились взбунтовавшиеся «кубики».

  — А что я? – заюлил вдруг комбинатор, сообразив, что перегнул палку. – Я… я мешок буду подавать.

  — Сделано… — как матерый рецидивист, вытер руки о ватник Саня, когда мешок грузно приземлился с той стороны забора.

Осталось достойно покинуть территорию базы.

  — А где капуста? – широкой улыбкой встретил нас на проходной проницательный охранник.

  — За забором, — буркнул Андрюха, на что тот заржал в голос, опять с завистью ощупав Санин наряд.

                                                                 *      *      *

  — Куда ты суешь?! – как от пасти бульдога, отдернул мою руку от компостера окрик Юрика. Поседеть можно с этим человеком…

  — Ты ж сам говорил!..

    Серый свет занимающегося утра еще не проник сквозь стекла первого троллейбуса, предоставив освещению салона проявить фигуру Юрика, развалившегося на сидении, и устроившийся рядом мешок, под завязку набитый капустой.

  — То я когда говорил… — обвел он взглядом наши лица и пустой салон. – А теперь мы – банда! – изрек бывший пай-мальчик и красноречиво похлопал по мешку, ощерившись при этом, как закоренелый уголовник. Как быстро скверные привычки проникают в кору неокрепшего головного мозга…

    «А что мы с этим делать будем?..» — впервые пришло мне в голову при взгляде на добычу.

  — Мы теперь месяц можем питаться, не выходя из комнаты, — читал мои мысли Юрик. – Как подводники, — добавил он не без гордости, мечтательно направив взгляд в потолок видавшего виды троллейбуса.

    Не скажу, что идея автономного плаванья на одной капусте нашла полное понимание у остальных членов «банды».

                                                            *      *      *

    Комната являла собой привычное зрелище. Юрик ковырялся в формулах, Саня ковырял вилкой в тарелке с тушеной капустой. Меланхолично поддевая коричневые полоски, он подолгу разглядывал их, после чего со вздохом клал обратно в тарелку. Андрюхину койку всплошную устлали головки осточертевшего овоща.

  — Преставился?! – перекрестился я от неожиданного зрелища, явившегося взору с кровати Андрюхи.

  — Изошел на капусту, — мрачно пошутил Саня, выразительно посмотрев на Юрика.

  — Кому не нравится – может не есть, — ответило светило, не отрываясь от тетради.

  — А где кастрюли? – прошел я к кухонному закутку. – Может, сварганим чего? – хотелось разрядить обстановку.

  — А нету их, — с садистским удовлетворением сообщил Саня, разглядывая Юрика, как лягушку под микроскопом.

  — Этот, — кивнул он в его сторону, — все кастрюли в шкаф пристроил.

  — Зачем?! – вечер все больше напоминал передачу «Что? Где? Когда?».

  — Капусту там квасит.

  — В шкафу?!

  — Оне говорять, — продолжал кривляться Саня, явно испытывая от этого удовольствие, — если не в шкафу, то сильно воняеть. К нам, мол, и так девчонки ходить перестали.

    Комната за три дня успела капитально пропитаться тяжелым духом готовой к разложению капусты.

  — Может, раздать?.. – неуверенно заикнулся я.

  — Да котят легче пристроить! – перебил Саня, взорвавшись. – А выбросить – этот не дает.

  — Тебе, Саня, бухтеть, как с горы катиться, — оторвался, наконец, Юрик от науки. – Мяса достать – таких голубцов настрогаем…

    В дверях появился загадочно улыбающийся Андрюха. Павлином пройдясь по комнате, он с победным видом уселся прямо на капусту и торжественно сообщил:

  — Обои…

  — Кого? – отложил Саня в сторону вилку.

    Юрик в прямом смысле слова выразительно шевельнул левым ухом.